ИСТИНА

ИСТИНА
см. Теория познания.

Источник: Атеистический словарь

Истина
правильные знания, подтвержденные на практике
(см. абсолютная истина).

Источник: Краткий энциклопедический словарь философских терминов

ИСТИНА
(санскр. satya, тиб. dam pa, bden pa) — см. Абсолютная истина, Четыре Благородные истины, Две истины.

Источник: Индотибетский буддизм. Энциклопедический словарь.

Истина
адекватное отражение объекта познающим субъектом, знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. Процесс постижения истины – движение от неполного знания к полному.

Источник: Словарь-справочник по философии для студентов лечебного, педиатрического и стоматологического факультетов

ИСТИНА
адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таковым, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека, его сознания; объективное содержание сознания.

Источник: Глоссарий философских терминов проекта Distance

Истина
от греч. aletheia — букв. нескрытность) — правильное, адекватное отражение предметов и явлений действительности познающим объектом; бытие того сущего, которое называется «истинным»; соответствие знания действительности. Критерии истины исследуются теорией познания (гносеологией, эпистемологией).

Источник: Начала современного естествознания: тезаурус

Истина
с учетом [2]) верное, правильное отражение действительности совокупным интеллектом человека в процессе познания. Характеристика истинности относится именно к познанию, а не к самим вещам. Истина не конструируется по воле и желанию людей, а определяется содержанием (сущностью) познаваемого объекта.

Источник: Теоретические аспекты и основы экологической проблемы: толкователь слов и идиоматических выражений

ИСТИНА
правильное, адекватное отражение предметов и явлений действительности познающим субъектом; бытие того сущего, которое называется "истинным"; см. Истинный. Согласно Хайдеггеру, истина (греч. aletheia, букв. - "нескрытность") является откровенностью бытия. О значении истинности высказывания см. Логистика.

Источник: Философский энциклопедический словарь

ИСТИНА
достоверное знание, правильно отражающее объективную действительность, проверенное практикой отражение явлений реального мира в человеческом сознании, то, что соответствует действительности. В философском смысле — адекватное отражение действительности субъектом, воспроизведение ее такой, какова она есть вне и независимо от сознания,

Источник: Философско-терминологический словарь 2004

Истина
верное, правильное отражение действительности в мысли, проверяемое в конечном счете при помощи критерия практики. Характеристика истинности относится именно к мыслям, а не к самим вещам и средствам их языкового выражения. Марксизм впервые сумел дать последовательно материалистическое обоснование понимания И., указал новые диалектические аспекты ее изучения (Объективная истина, Абсолютная и относительная истина, Конкретная истина, Критерий истины).

Источник: Философский словарь. 1963

Истина
адекватное отражение предметов и явлений действительности познающим субъектом, объективное содержание человеческого познания. Впервые классическое определение истины было сформулировано Аристотелем, который считал, что мысль истинна тогда и только тогда, когда она совпадает с действительностью. Различают истины объективные, абсолютные и относительные, а также отличают такое свойство истины, как конкретность (см. Абсолютная истина, Относительная истина).

Источник: Философия и методология науки (понятия категории проблемы школы направления). Терминологический словарь-справочник 2017

ИСТИНА
адекватное отражение действительности субъектом, воспроизведение ее такой, какова она есть вне и независимо от сознания. Категория И. характеризует результаты познавательной деятельности с т. зр. их объективного содержания, к-рое выделяется практикой. Основу диалектико-материалистической концепции И. образует учение об абсолютности, относительности, конкретности, процессуальности И. Проблемы, связанные с условиями постижения. и удостоверения И., разрабатываются в теории познания. (Объективная истина. Абсолютная и относительная истина, Конкретность истины. Критерий истины. Теория и практика.)

Источник: Философский энциклопедический словарь

ИСТИНА
одна из основных категорий любой философской, научной системы. Наиболее простое понимание этой категории в ХХ в. исповедовал логический позитивизм: истина – это соответствие высказывания реальности. Высказывание является истинным тогда и только тогда, когда соответствующее положение дел имеет место. Критерием истины в логическом позитивизме (как и в марксизме) являлась практика, а точнее, проверка, сверка высказывания с реальностью – верификация. В системе американского прагматизма под истиной понимается такое положение дел, которое является наиболее успешным, общественно полезным (Уильям Джеймс).

Источник: Словарь науки. Общенаучные термины и определения. 2008 г.

Истина

– термин, обозначающий в философии первого модуля:
– а) соответствие знаний содержанию реально существующих предметов: Демокрит, Эпикур, Аристотель. б) свойство идеальных объектов, присущее им безотносительно к человеческому познанию: Платон, Августин. в) особый вид духовной ценности, например: истинный друг, истинная добродетель: Сократ, софисты. г) формальный атрибут суждений; соответствие законам логики, то есть понимание истинности в смысле правильности: Аристотель, Фома Аквинский.
В качестве критерия истины принимается чувственный опыт, общность мнения, мистическое интуитивное созерцание.

Источник: Философия, практическое руководство

ИСТИНА
важнейшее понятие в философии и, ведущее, в гносеологии. Истина – цель познавательной деятельности, поэтому все вопросы теории познания так или иначе концентрируются вокруг данной проблемы. Однозначного определения, что такое истина, не существует. В первом приближении, еще с античности истина определялась как соответствие знания вещи, объекту; как мысль, адекватная тому, на что направлено познание (правильная мысль). Такая трактовка истины получила название классической теории истины (синонимы: теория соответствия, корреспондентная теория истины). Но есть и другие концепции: конвециональная, когерентная, иррационалистическая, прагматическая и пр.

Источник: Философия: конспект лекций и словарь терминов (элементарный курс)

Истина

- то, что есть, в формальном отношении - соответствие между нашею мыслью и действительностью. Оба эти определения представляют И. только как искомое. Ибо во 1-х спрашивается, в чем состоит и чем обусловлено соответствие между нашею мыслью и ее предметом, а во 2-х, спрашивается, что же в самом деле есть истина? Первым вопросом - о критерии И., или об основаниях достоверности, занимается гносеология, или учение о познании; исследование второго - о существе И. - принадлежит метафизике. О постепенном внутреннем развитии понятия И. или сущего от простого факта ощущения до идей абсолютного всеединого существа см. "Критику отвлеченных начал" Вл. Соловьева (вторая половина).
Вл. С.

Источник: Философский словарь Владимира Соловьева

Истина
согласие наших представлений и понятий с наблюдаемой действительностью, с ее законами. Можно понимать истину и в другом, более глубоком смысле, как согласие явлений с самым существом вещей, а затем согласие наших понятий не только с явлениями, но и с самым существом и смыслом вещей. Истиною называют еще согласие наших выражений в слове, в жестах и т. д. с действительным внутренним настроением. Кант отрицал связь между явлениями и существом вещей, утверждая, что в явлениях не выражается их существо. Наше знание, по Канту, — только субъективно. Гегель же утверждал, что ничего более и нет, кроме того, что выражается в явлениях, что существо вещей вполне имманентно явлениям (см. Имманентный), а потому и знание наше вполне объективно, или соответствует вещам.

Источник: Философский словарь или краткое объяснение философских и других научных выражений встречающихся в истории философии. 1876

ИСТИНА
(Wahrheit) — бытие того сущего, которое называется «истинным»; см. Истинный. Согласно Хайдеггеру, истина (греч. alethea, букв. — «нескрытность») является откровенностью бытия; тем не менее никакого более подробного определения истины через сущее (через откровенность его бытия) не может быть выражено словами. Понятие «истина» в смысле одной-единственной истины имеет теологическое происхождение. О формальном значении истинности высказывания см. Логистика.
М. Heidegger. Vom Wesen der W., 1943; F. Vonessen. Mythos und W., 1964; E. Tugendhat. Der W.sbegriff bei Husserl und Heidegger, 1967; G. Skirbekk (Hg.). W.stheorien, 1977; J. Simon.W. als Freiheit, 1978; B. L. Puntel. W.stheorien in der neueren Philos., 1978; R. Bosley. On Truth. Washington, 1982; M. Fleischer. W. und W.sgrund, 1984.

Источник: Философский словарь [Пер. с нем.] Под ред. Г. Шишкоффа. Издательство М. Иностранная литература. 1961

ИСТИНА
в философии всеединства безусловная действительность и безусловная разумность всего существующего; «в истине реальность (многих) всегда связана внутренне с рациональностью, с разумом, с единым (В. С. Соловьев); И. выше чьих бы то ни было интересов и пристрастий, она имеет объективное – всеобщее, вечное, необходимое и достаточное значение; в логике истинным признается то знание, которое соответствует предмету, причем, это соответствие достигается не сразу, а раскрывается в процессе постепенного освоения знанием своего предмета, в связи с чем человеческое знание всегда относительно, хотя в нем есть и «момент» абсолютного (абсолютной истины); в жизненном мире человека понятие И. выходит за узкогносеологические рамки, включая в себя нравственный смысл («истинный путь», «истинный выбор» и т.д.).

Источник: Русская философия: терминологический словарь.

ИСТИНА
такое содержание знания (данных чувственного опыта, интуиции, суждений, теорий, когнитивных систем), которое тождественно (в определенном интервале) предмету знания. В подавляющем большинстве случаев это тождество и его границы лишь относительны, условны, приблизительны. Наиболее жестко это тождество может контролироваться и удостоверяться в теоретическом познании. Самая эффективная реализация этого требования имеет место в аналитических истинах и логико-математических дисциплинах. Однако и там достижение абсолютного тождества (абсолютной истины) недостижимо. Впрочем, как показывает историческая практика, в том числе и научная практика, для целей высоко адаптивного существования человечества вполне эффективным, надежным средством человеческой деятельности является относительная истина (относительно-истинное знание). (См. знание, тождество, синтетическое знание).

Источник: Философия науки: Словарь основных терминов

Истина
философское понятие, характеризующее глубину и степень адекватности познания объекта, соотношение знания субъекта с содержанием познаваемого им объекта. В истории философии науки нет однозначного понимания истины. Здесь существуют две противоположные точки зрения: одна — всякая истина объективна, другая — всякая истина субъективна. Диалектическая концепция истины, преодолевающая крайности этих полярных точек зрения, полагает, что всякая истина субъект-объектна в том смысле, что, с одной стороны, она все же является результатом познавательной деятельности конкретного субъекта, а с другой — не зависит от него, так как направлена на познание содержания независимо от него существующего объекта. Например, субъективный аспект закона гравитации заключается в том, что его открыл и истолковал Ньютон, а объективный — в том, что этот закон описывает отношения, существующие независимо от людей.

Источник: История и философия науки

Истина
понятие истины является одним из важнейших в общей мировоззренческой проблематике и ведущим в гносеологии. Все проблемы теории познания касаются либо средств и путей достижения истины (вопросы чувственного и рационального, интуитивного и дискурсивного, теории и практики, универсальных, общенаучных и частных методов познания и т.д.), либо форм существования истины (понятия факта, гипотезы, теории, научного и вненаучного знания и др.). Все они концентрируются вокруг данной проблемы, концентрируют и дополняют ее. Первые попытки теоретического осмысления проблемы истины восходят к античной философии. Платону принадлежит следующая характеристика понятия истины: «…тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, – лжет...». Аналогичным образом характеризует понятие истины и Аристотель: «…говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, – значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, – значит говорить истинное». Характеристика истинности относится именно к мыслям, а не к самим вещам и средствам их языкового выражения. Подобное понимание истины получило в истории философии название классической концепции истины.

Источник: Философия: основные понятия и определения. Учебно-методичесое пособие.

ИСТИНА
характеристика принадлежности предложения или суждения (как ментального акта) к теории. Проблематика И. считается в философии науки одной из самых сложных. Чтобы с нею определиться, необходимо прежде всего обозначить подход, правомерный для ее анализа. Господствующее мнение на этот счет восходит к идеям Аристотеля. Во-первых, как само собой разумеющийся принимается факт существования реальных вещей, во-вторых, определяется, соответствует ли предложение реальности. Истинность предложения состоит в его соответствии реальности. Рассматриваемая позиция неудовлетворительна постольку, поскольку она противоречит принципу теоретической относительности. Судить о реальности вне теории в принципе невозможно. С учетом этого обстоятельства следует исходным пунктом анализа считать теорию, а не реальность. Истинность предложения состоит в его принадлежности к теории, к тому, что действительно ею является. Ложное предложение выпадает из контекста подлинной теории. Научное знание избирательно, печать качества оно ставит не на каждое предложение. Как именно понимается истина в составе различных наук, зависит от их определенности. См. истина семантическая, истина синтаксическая, истина прагматическая, истина аналитическая, истина синтетическая.

Источник: Философия науки. Краткий энциклопедический словарь. 2008 г.

Истина
адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его так, как он существует сам по себе, вне и независимо от человека и его сознания; объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, понятий, идей, суждений, теорий, учений и целостной картины мира в диалектике её развития. Это такое содержание знания (данные чувственного опыта, интуиции, суждений, теорий, когнитивных систем), которое тождественно (в определённом интервале) предмету знания. Категория «истина» характеризует как результаты процесса познания, так и методы, с помощью которых осуществляется познавательная деятельность. В материалистических системах Нового времени развивалось аристотелевское понимание истины как «соответствия знаний вещам», а в идеалистических системах истина понимается или как вечно неизменное и абсолютное свойство идеальных объектов (Платон, Августин), или как согласие мышления с самим собой, с его априорными формами (Кант). Субъективно-идеалистический эмпириокритицизм (Юм, Рассел) трактует истину как соответствие мышления ощущениям субъекта или как соответствие идей стремлениям личности к достижению успеха (прагматизм), либо как взаимосогласованность ощущений (Мах, Авенариус). Конвенционализм (А. Пуанкаре) утверждает условный, «договорной» характер истины («истина как соглашение сторон»), экзистенциализм считает её формой психологического состояния субъекта. Диалектический материализм указывает на объективность истины. Различаются истина абсолютная (полное, исчерпывающее знание об объекте) и относительная (в основном верное, но не полное отражение объекта).

Источник: Методология научных исследований. Терминологический словарь. Харьков. Изд-во НУА 2016

ИСТИНА

(греч. aletheia, лат. veritas) - 1) Соответствие нашего мышления реальности, являющееся целью философских и научных поисков. 2) Раскрытие реальности или обнаружение бытия. Здесь вопрос о точности соответствия знания реальности и о строгих методах получения и проверки знания перестает быть первостепенным: бытие может "обнаружить себя" в большей или меньшей степени, раскрытие может возрастать в ясности или глубине или не возрастать. Но остается в силе трактовка истины как соответствия реальности ее пониманию; реальность предстает многоплановой, имеющей внутреннюю глубину, так что для ее понимания нужны разные подходы. В таком случае истина есть не только в философии и науке, но и в искусстве, в мифах, в истории, в религии. (См.: ГЕРМЕНЕВТИКА). 3) В экзистенциализме истина открывается, когда человек свободно выходит навстречу тайне Бытия, достигает "стояния в свете Бытия" (М.Хайдеггер). 4) В русской религиозной философии преобладало понимание истины как абсолютной ценности, укорененной в Высшем бытии. В падшем мире истинность его состояния ничем не гарантируется, поэтому призвание человека - содействовать победе истины в бытии ("истина - это состояние бытия" - С.Булгаков). 5) В Св. Писании и, соответственно, в библейском мышлении истинно то, что исходит от Бога и утверждается Им в жизни. Быть в истине - значит быть в мире с Богом, быть верным Его Завету и любить Бога и ближнего. Соответственно, истина постигается в правильных отношениях с Богом и ближними; это "вера", "верность (Завету)", "аминь"; она - источник подлинной свободы человека, обретаемой в результате серьезных духовных усилий: "И познаете истину, и истина сделает вас свободными" (Ин.8.32).

Источник: Краткий религиозно-философский словарь

ИСТИНА

- мысль или высказывание, соответствующие своему предмету. Мысль соответствует своему предмету, если представляет его таким, каков он есть на самом деле, в реальности. Напр., мысль о том, что Иртыш есть приток Оби, соответствует своему предмету, ибо действительно Иртыш вливается в Обь; а мысль о том, что бананы растут на березе, искажает реальное положение дел, поэтому является ложью.
Вопрос об И. принадлежит сфере философии. Для логики важно иметь в виду следующее.
Реальность, относительно которой наши мысли оцениваются как истинные или ложные, не обязательно должна быть только физической реальностью, это может быть реальность художественного вымысла или идеализированных объектов. Скажем, утверждение "Отелло любил Дездемону" истинно, а утверждение "Гамлет был женат" ложно в мирах, создаваемых текстом шекспировских пьес. Здесь следует обратить внимание на то, что понятие И. говорит о соответствии мысли своему объекту, но никак не касается природы этих объектов.
И. объективна в том смысле, что истинность или ложность некоторой мысли не зависит от воли и желания людей. Даже если все человечество принимает некоторую мысль, считает ее истинной, мысль может оказаться ложной, и наоборот. То, что некоторая мысль соответствует или не соответствует своему предмету, определяется предметом, а не субъектом познания. Я могу горячо верить в то, что на Луне живут разумные существа, при определенных условиях могу увлечь своей верой миллионы других людей, но, если в действительности на Луне нет разумных существ, эта мысль будет ложной.
Логика не занимается установлением истинности и ложности наших мыслей. Это дело конкретных наук. Однако понятие И. играет в логике чрезвычайно важную роль: именно с его помощью определяются фундаментальные для логики понятия логического вывода и логического следования.

Источник: Словарь по логике

ИСТИНА
соответствие знания, которым обладает человек, реальной действительности; адекватное отражение познаваемого объекта, воспроизводящего его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от психики и сознания человека; точное и неопровержимое понимание сущности предметов, явлений, процессов духовного, психического и физического мира; содержание сознания, соответствующее реальности и выступающей теоретической и практической основой её преобразования в соответствии поставленной целью (75; 89; 93; 109; 121; 124; 151; 157; 166; 172).
– «противоположность лжи; все, что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть; … Истина относится к уму и разуму; … Истинный, истину составляющий; правдивый, справедливый, несомненный, неложный; верный, точный, прямой, подлинный, настоящий, искренний, непритворный» (Даль. 60, т. 2, с. 59);
– «то, что есть, в формальном отношении – соответствие между нашей мыслью и действительностью. Оба этих определения представляют истину только как искомое. Ибо во 1‑х спрашивается, в чём состоит и чём обусловлено соответствие между нашею мыслью и её предметом, а во 2‑х, спрашивается, что же в самом деле есть? Первым вопросом – о критерии истины, или об основаниях достоверности, занимается гносеология, или учение о познании; исследование второго – о существе истины – принадлежит метафизике» (Соловьёв. 210, с. 473);
– «Истинно … только то, что не нуждается ни в каком доказательстве, что непосредственно достоверно через само себя, что непосредственно говорит за себя и к себе располагает, непосредственно сопровождается утверждением, что оно есть это нечто безоговорочно определённое, безоговорочно несомненное, ясное как солнце» (Фейербах. 240, т. 1, с. 187);
– такое содержание человеческих представлений, «которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» (Ленин. 134, т. 18, с. 123).

Источник: Истина и ложь в терминах понятиях и определениях. Анапа. 2018

ИСТИНА
адекватное отражение предметов и явлений действительности познающим субъектом. Наиболее общее определение И. было дано еще в эпоху Античности Платоном и Аристотелем, согл. к-рым И. есть соответствие наших представлений о к.-л. предмете ему самому, совпадение этого предмета и его образа. Такое соответствие было закреплено в лат. термине «adaequatio» — адекватность. Несмотря на видимую интуитивную верность данного определения, оно явл. проблематичным, т.к. предполагает вместе с познанием предмета и познание самого соответствия, что потенциально отодвигает решение вопроса об истинности познания в бесконечность. В истории философии и науки, т.о., адекватное суждение о самой И. неизбежно связано с постановкой и решением вопроса о критерии истинности. Наличный истор. опыт чел. познания в свою очередь показывает, что такие критерии не абсолютны, исторически изменчивы: те критерии, к-рые признаются незыблемыми в опред. эпоху (напр., авторитет Св. Писания и божеств. откровение для ср.-век. философии), в др. период времени рассматриваются как недостаточные, сомнительные или ложные. Эта ситуация часто порождает «гносеологич. пессимизм», сводящий историю познания к истории сменяющих друг друга заблуждений (см. Агностицизм, Скептицизм). С др. стороны, «наивный оптимизм» в решении этой проблемы, как правило, приводит к догматизму, связанному с верой в достижимость абсолютной И. благодаря неким универсальным, безупречным средствам или методам познания. Умеренная, или диалектич., позиция в решении этого вопроса предполагает признание того, что всякая И. явл. конкретной и ограниченной наряду с признанием прогрессивного характера чел. познания в его истор. развитии, возможности расширения и углубления наших знаний о действительности, достижения все большей адекватности представлений о ней. В своей чисто логич. форме такая позиция была впервые представлена в филос. системе Гегеля. Проблемы И. и ее надежных критериев по-прежнему служат одним из важнейших стимулов развития философии и науки. Е.В.Гутов

Источник: История и философия науки. Энциклопедический словарь

ИСТИНА
соответствие сказанного существующему на самом деле. Следовательно, истина — это отличительная особенность нашего познания, а не того, что существует (реальности). Классически она определяется как «соответствие нашей мысли (восприятия, суждения) реальности». Зато в математике, где речь идет исключительно о внутренней строгости умозаключения, истина определяется как «самосогласованность мысли» (Кант). Когда речь идет об историческом становлении, возникает понятие диалектики истины: истина здесь —- это «согласованность того, что мы мыслим, с тем, что должно наступить» (Гегель, Маркс). Истину утверждает тот, кто знает, что уготовано нам историей. Даже с чисто практической точки зрения, истина концепции определяется ее «успехом» (прагматизм Ч.Пирса, Джеймса, Дьюи). Мы видим, что в зависимости от физического мира или мира истории и человеческих отношений истина может быть абсолютной или относительной. Философия всегда считалась поиском истины. О какой истине идет здесь речь, об истине чего? Задача «первой», или фундаментальной философии, — познать основания человеческой мысли (Платон, Спиноза, Кант, Фихте, Гегель), т.е. тот свет (или абсолют), который делает возможным всякое знание; тогда мы говорим об истине. Но речь может идти и об обретении истинного знания феноменов природы, и именно это — объект науки вообще. Современная философия склоняет умы к размышлению над историей: Мерло-Понти («Знаки», 1961) утверждает, что здесь необходимы такие качества, как отрешенность и неангажированность, поскольку лишь они обеспечивают трезвый и глубокий взгляд, постепенно открывающий историческую истину. Он противопоставляет философское размышление об истории ослеплению партийного человека, поскольку само это размышление должно быть лишь моментом на службе у «аутентичного» действия (совпадающего с направленностью истории или исторической истины). Различают философа, который ищет истину, и мудреца, который ею обладает; а также, с другой стороны, пророка, который ее предвидит и возвещает, и, в порядке исторического действия, героя, который ее реализует. См. Познание, Диалектика.

Источник: Философский словарь

Истина
правильное, адекватное отображение предметов и явлений действительности познающим субъектом, воспроизводящее их так, как они существуют вне и независимо от сознания; объективное содержание эмпирического опыта и теоретического познания; адекватное отображение в сознании воспринимающего того, что существует объективно, соответствие его знания действительности.
В истории философии истина понималась как соответствие знания вещам (Аристотель), как вечное и неизменное абсолютное свойство идеальных объектов (Платон, Августин), как соответствие мышления ощущениям субъекта (Д. Юм), как согласие мышления с самим собой, с его априорными формами (И. Кант). В современной логике и методологии науки классическая трактовка истины как соответствия знания действительности дополняется понятием правдоподобности - степени истинности и соответственно ложности гипотез и теорий.
Истина - это утверждение, суждение, проверенное практикой, опытом.
Объективная истина - это та, содержание которой не зависит от человека и человечества (истина объективна по содержанию, но субъективна по форме - как результат деятельности человеческого мышления); истина, имеющая своим содержанием объективную реальность; познание, отражающее действительность такой, какова она есть.
Относительная истина - отражает предмет не полностью, а в исторически обусловленных пределах. Эти пределы прежде всего зависят от уровня развития сознания, определяемого в свою очередь степенью развитости разума и интеллекта людей.
Абсолютная истина - полностью исчерпывает предмет познания, окончательное знание определенных аспектов действительности. Всякая относительная истина содержит элемент абсолютного знания, абсолютная истина складывается из суммы относительных истин, как уточняющееся понятие в развитии.
Конкретная истина - раскрывает существенные моменты понятия предмета с учетом конкретных условий его развития (абстрактных истин нет, истина всегда конкретна).
Устаревшая истина - истина, верная в течение какого-то периода времени, достоверность которой с изменением обстоятельств утрачивается.
Критерий истины - проверка достоинств утверждений и суждений, претендующих на то, чтобы стать истиной, логикой, практикой, опытом.

Источник: Тематический глоссарий по философии

ИСТИНА
адекватное отражение объекта познающим субъектом; воспроизведение его так, как существует само по себе, вне и независимо от человека и его сознания, знание,  соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. Истина одновременно объективна и субъективна (ее познают люди и выражают и выражают в определенных мыслительных формах). Она – всегда процесс, а не одноразовый акт постижения объекта сразу и в полном объеме. Истина абсолютна, ибо выражает устойчивость и неизменность явления в определенный период времени) и относительна (так как отражает постоянную  изменчивость явления). Абсолютная истина (точнее, абсолютное в объективной истине) понимается: а)как исчерпывающее знание о действительности и идеал ее познания, который никогда не будет достигнут, хотя познание все более приближается к нему; б) как тот элемент знаний, который не может быть никогда опровергнут в будущем, что принято  называть  вечными  истинами  (люди  смертны).  Относительная  истина (точнее, относительное в объективной истине) выражает изменчивость каждого истинного знания, его углубление, уточнение по мере развития практики и познания.  Абсолютная истина складывается  из суммы  относительных истин, но не путем их механического соединения, а в процессе исторического развития познания и синтеза его результатов. Истина всегда конкретна, то есть ее содержание и применение определяются данными условиями места, времени и обстоятельствами. Критерии истины – это то, что удостоверяет истину и позволяет отличить ее от заблуждения. В истории философии выделяют следующие их трактовки: 1) ясность и  отчетливость знаний (Декарт); 2) чувственность (Фейербах); 3) общезначимость (то, что признается многими людьми); 4) полезность (прагматизм.); 5) то, что соответствует соглашению (конвенционализм); 6) то, во что люди верят; 7) то, что соответствует мнению авторитетов; 8) общественно-историческая практика (диалектический материализм). Но практика как критерий истины тоже относительна,  так  как  сама  практика  развивается,  совершенствуется  и  потому  не может тотчас и полностью доказать те или иные выводы, полученные в процессе познания. Практика как критерий истины является только объективной основой существования иных критериев  истинности знания (таких как внутринаучные – простота, красота, внутреннее совершенство и логические – опосредованно выведенный из практики).

Источник: Философия науки и техники: словарь

ИСТИНА
адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания. «Адекватность» (или «верность» отражения) означает, что сам результат познания есть отображение, причинно-обусловленное отображаемым, и что оно находится в отношении изоморфизма или гомоморфизма по отношению к отображаемому. Истина имеет субъективную и объективную стороны. Субъективность ее означает, что она находится в человеке, в его сознании и степень ее раскрытия зависит от уровня развития самого человека. Истина объективна же в том отношении, что в ней фиксируется содержание, относящееся к объективным предметам, существующим независимо от сознания. Истина имеет также аспекты.
1. Аспект бытийственный (он же составляет объективную ее сторону). П. А. Флоренский отмечал: «Наше русское слово «истина»... сближается с глаголом «есть» (истина - естина). Так что «истина, согласно русскому о ней разумению, закрепила в себе понятие абсолютной реальности; истина - «сущее», подлинно-существующее, в отличие от мнимого, не действительного... Русский язык отмечает в слове «истина» онтологический момент этой идеи» («Столп и утверждение истины». Т. 1. Ч. 1. М., 1990. С. 15 - 16).
2. Аспект аксиологический. Истина тесно связана с понятиями «правда», «справедливость», «правота», «добро».
3. Аспект праксеологический. Истина созидательна, будучи компонентом практики и выступая программой организации практического действия человека. Следствием объективной содержательности истины является ее независимость не только от индивида, но и от социальной труппы, класса, а также от времени. Истина надклассова, внеклассова, надысторична. В то же время объективность истины обусловливает ее конкретность. Конкретность истины - это зависимость истины от связей и взаимодействий, присущих тем или иным явлениям, от условий, места и времени, в которых они развиваются. Абстрактной истины нет, объективная истина всегда конкретна. Вышеприведенное определение истины, в которое включено понятие «предмет», может дать повод для ее трактовки как связанной только с вещественно-субстратным объектом. Однако отражаться адекватно в сознании человека может также и духовное состояние другого индивида, положения религии, теории и методы физики, биологии и т. п., т. е. феномены, не являющиеся вещественно-субстратными. В этих случаях мы будем иметь не предметную истину, а экзистенциальную или концептуальную, или операциональную, или прагматическую и иные формы истины. При введении понятий «субъект» и «объект» само определение истины будет более строгим, охватывающим множество форм истины (помимо предметной истины). Истина - это соответствие субъектных представлений объекту (реальности). К формам истины относятся также абсолютная и относительная истины, истины научные, обыденные и др.

Источник: Краткий философский словарь 2004

ИСТИНА
соответствие нашего знания или сказанного существующему на самом деле. Следовательно, истина – это отличительная особенность нашего познания, а не того, что существует (реальности). Классически она определяется как «соответствие нашей мысли (восприятия, суждения) реальности». Зато в математике, где речь идет исключительно о внутренней строгости умозаключения, истина определяется как «самосогласованность мысли» (Кант). Когда речь идет об историческом становлении, возникает понятие диалектики истины: истина здесь – это «согласованность того, что мы мыслим, с тем, что должно наступить» (Гегель, Маркс). Истину утверждает тот, кто знает, что уготовано нам историей. С чисто практической точки зрения, истина концепции определяется ее «успехом» (прагматизм Ч.Пирса, Джеймса, Дьюи). В материалистической философии истина, это адекватное отражение действительности, воспроизведение ее такой, какова она есть вне и независимо от сознания. Истина характеризует как результат процесса познания, так и методы, с помощью которых осуществляется познавательная деятельность. Мы видим, что в зависимости от физического мира или мира истории и человеческих отношений истина может быть абсолютной или относительной. Философия всегда считалась поиском истины. 0 какой истине идет здесь речь, об истине чего? Задача «первой», или фундаментальной философии, – познать основания человеческой мысли (Платон, Слиноза, Кант, Фихте, Гегель), т.е. тот свет (или абсолют), который делает возможным всякое знание; тогда мы говорим об истине. Но речь может идти и об обретении истинного знания феноменов природы, и именно это – объект науки вообще. Современная философия склоняет умы к размышлению над историей: Мерло-Понти («Знаки», 1961) утверждает, что здесь необходимы такие качества, как отрешенность и неангажированность, поскольку лишь они обеспечивают трезвый и глубокий взгляд, постепенно открывающий историческую истину. Он противопоставляет философское размышление об истории ослеплению партийного человека, поскольку само это размышление должно быть лишь моментом на службе у «аутентичного» действия (совпадающего с направленностью истории или исторической истины). Различают философа, который ищет истину и мудрость, а, с другой стороны, пророка, который ее знает, предвидит и возвещает, и, в порядке исторического действия, героя, который ее реализует. Истина – внутренне противоречивый процесс, связанный с постоянным преодолением заблуждений. Истина относительна, поскольку мышление отражает объект не полностью, а в известных пределах, условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Даже наука не является складом готовых и исчерпывающих истин: она лишь процесс их достижения, движения от незнания к знанию и от знания ограниченного, приблизительного ко все более всеобщему, глубокому, точному. В современных условиях все более пробивает себе путь взгляд на истину как Целостное знание. Целостная Истина, возникает путем органического соединения элементов научного, философского, ценностного, эзотерического знания.

Источник: Евразийская мудрость от а до Я

ИСТИНА
соответствие человеческих знаний действительности, совпадение человеческой мысли и объекта. Вопрос о характере соответствия знания и действительности и самой возможности совпадения мысли и объекта является предметом разногласий между различными философскими направлениями с древнейших времен и до наших дней. Сложность этого вопроса не осознается вполне, пока речь идет о предметах и связях человеческого обихода, об использовании привычных вещей и социальных форм. Собственно, проблема И. возникает тогда, когда человек пытается раздвинуть границы обычного, ввести в свой опыт неизвестные прежде объекты и отношения. Тогда и возникает необходимость в философском, гносеологическом анализе проблемы И.
И. фиксирует объективное содержание человеческих знаний. Но процесс и акт этой фиксации возможны только на основе деятельности человеческого субъекта. И. определяет границы совпадения человеческих знаний с действительностью. Указание на ограниченность И. связано с динамикой человеческого познания, оказывается усмотрением развития И., этапом понимания ее как процесса. Относительность И. является естественным ее свойством - давать лишь ограниченное знание об объекте. Но И. и абсолютна, поскольку указывает на границы, в которых человеческое познание совпадает с объектом, является точным его отображением. Границы И. задаются условиями ее получения, формами существования познаваемых объектов, характером тех средств, которыми может воспользоваться человек как в приобретении новых знаний, так и в их проверке на истинность. Эти средства задают меру возможностей практической и теоретической деятельности, а стало быть, и то поле деятельности, где люди могут достаточно четко фиксировать объективное содержание своих знаний. Но эти же средства - в их развитии - ведут к нарушению прежнего понимания реальности, определяют новые масштабы познания объектов. Они стимулируют переход от прежних, абстрактных представлений об объектах к представлениям более точным и конкретным, учитывающим более существенные и многообразные связи бытия.
Вещи, с которыми имеет дело практика и наука XX в., заметно отличаются от элементарных вещей, изучавшихся физикой XVII - XVIII вв. Человек ныне взаимодействует с природой не на уровне элементарных вещей и соответствующих связей, а на уровне сложных естественных и искусственных системных объектов. В этой ситуации И. как соответствие знания действительности требует в каждом конкретном случае выработки специфических средств ее достижения и проверки. Понимание того, что И. выявляет объективное содержание человеческих проблем и побуждает человека совершенствовать теоретические и практические средства деятельности, позволяет говорить об И. как о проблеме человека, т. е. как о проблеме человеческого бытия. И. как процесс указывает не только на соответствие человеческих мыслей реальности, но и на ограниченность человеческих средств, на перспективы изменения человеческих сил. В этом свете И. сама оказывается определителем соответствия человека уровню тех проблем, которые он по необходимости вынужден решать. (См. "Гносеология", "Наука", "Онтология".)
В. Е. Кемеров

Источник: Современный философский словарь

ИСТИНА
универсалия культуры субъект-объектного ряда (см.: Универсалии, Категории культуры), содержанием которой является оценочная характеристика знания в контексте его соотношения с предметной сферой, с одной стороны, и со сферой процессуального мышления - с другой. (1) В классической философии оформляется две принципиально альтернативных парадигмы трактовки И. Одна из них основывается на принципе корреспонденции как соответствия знания объективному положению дел предметного мира (Аристотель, Ф. Бэкон, Спиноза, Дидро, Гельвеции, Гольбах, Фейербах, Ленин и др.), другая - на принципе когеренции как соответствия знания имманентным характеристикам идеальной сферы: содержанию Абсолюта (Платон, Гегель и др.), врожденным когнитивным структурам (Августин, Декарт, кембриджские платоники), самоочевидности рационалистической интуиции (Теофраст), чувственным ощущениям субъекта (Юм), априорным формам мышления (Кант), целевым установкам личности (прагматизм), интерсубъективным конвенциям (А. Пуанкаре) и др. Фундаментальными проблемами в данной сфере выступали в классической философии проблема критерия И., трактовка которого соответствовала принятому определению И. (от эйдотического образца у Платона до Божественной Мудрости у Фомы Аквинского, с одной стороны, и от индивидуального сенсорного опыта у Беркли до общественно-исторической практики у Маркса - с другой); проблема соотношения И. с заблуждением и абсолютной И. с И. относительной (практически универсальной является модель движения к абсолютной И. посредством И. относительных: асимптотического либо финального); а также проблема соотношения фактической и логической И. Может быть зафиксирован также ряд частных проблем, как, например, проблема соотношения "необходимо истинного" и "случайно истинного" у Лейбница (см. Возможные миры). (2) В неклассической философии происходит своего рода деонтологизация И.: последняя лишается объективного статуса и мыслится как форма психического состояния личности (Кьеркегор), как ценность, которая "не существует, но значит" (Риккерт и в целом баденская школа неокантианства), феномен метаязыка формализованных систем (Тарский), спекулятивный идеальный конструкт (Н. Гартман) и др. В контексте философии жизни и философской герменевтики, дистанцирующих объяснение и понимание как взаимно исключающие когнитивные стратегии (см. Понимание, Историцизм), феномен И. оказывается принципиально несовместимым с научным номотетическим методом (Гадамер) и реализует себя сугубо в контексте языковой реальности, что практически трансформирует проблему истинности в проблему интерпретации. Параллельным вектором неклассической трактовки И. выступает позитивизм, в контексте которого И. также трактуется как феномен сугубо языкового ряда, конституируясь в контексте проблемы верифицируемости (см. Аналитическая философия, Верификация). (3) В современной философии постмодерна проблема И. является фактически не артикулируемой, поскольку в качестве единственной и предельной предметности в постмодернизме выступает текст, рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне соотнесения с внеязыковой реальностью "означаемого" (см. Нарратив, Постмодернизм).
М.А.Можейко

Источник: Новейший философский словарь

Истина

Таким образом, я делаю вывод, что предложения, содержащие переменные, могут быть истинными в силу их отношения к одному или нескольким ненаблюдаемым фактам, и что это отношение такого же рода, что и отношение, в силу которого истинны подобные предложения, касающиеся фактов наблюдаемых, например, "в Лос-Энджелесе есть люди". О ненаблюдаемых фактах можно говорить в общих терминах, а не с той конкретностью, которая возможна там, где речь идет о наблюдаемых фактах. И нет оснований не считать "истину" понятием более широким, чем "знание".
Хотя дискуссия до сих пор не завершена, я думаю, что истина и знание различны, и что высказывание может быть истинным, несмотря на отсутствие какого-либо метода, позволяющего в этом убедиться. Мы можем в таком случае принять закон исключенного третьего. Мы определим "истину" через обращение к "событиям" (речь идет не о логической истинности), а "знание" - через обращение к "объектам перцепции". Таким образом, "истина" окажется понятием более широким, чем "знание".
Мое определение истины таково: убеждение истинно тогда, когда оно соответствует факту. Но каким образом я получаю это соответствие факту? Я бы ответил, что хотя мы не получаем такого количества фактов, какого бы нам хотелось, мы все-таки приходим к некоторым: мы получаем свои собственные чувства и ощущения, которые могут подтверждать наши предыдущие убеждения. Поэтому я думаю, что такая вещь, как верификация убеждения посредством получения соответствующих ему фактов, в некоторых случаях существует, однако лишь в некоторых случаях; существует огромная сверхструктура, не подвластная подобной верификации. Возможно, в предложенном здесь анализе "соответствие" сводится к ожидаемости.
Третий момент, возможно, не столь определенный, как два предыдущие, состоит в том, что истина памяти не может быть полностью практической, какой хотели бы видеть всякую истину прагматики. Представляется очевидным, что некоторые из вещей, хранящихся в моей памяти, тривиальны и не имеют никакого явного значения для будущего, но моя память является истинной (или ложной) благодаря прошедшему событию, а не благодаря каким-либо будущим следствиям моего убеждения. Определение истины как соответствия между убеждениями и фактами кажется особенно очевидным в случае с памятью, вопреки не только прагматическому определению, но также и идеалистическому определению через когерентность.
Чисто формальное определение истинности и ложности не составляет особой трудности. Требуется формально выразить, что высказывание истинно, когда оно указывает на свой объект, и ложно, когда не указывает на него. В очень простых случаях можно очень просто дать этому очень простое объяснение: можно сказать, что истинные высказывания в каком-то смысле похожи на свой объект, а ложные не похожи.
То, в чем твердо убеждены, называется знанием в том случае, когда оно либо является интуитивным, либо выведено (логически или психологически) из интуитивного знания, из которого оно логически следует. То, в чем мы твердо убеждены, называется заблуждением, если оно не является истинным. То, в чем мы твердо убеждены, когда оно не является ни знанием, ни заблуждением, а также то, в чем мы не слишком убеждены, поскольку оно получено из чего-то, не обладающего высшей степенью самоочевидности, может быть названо вероятным мнением.

Источник: Философский словарь разума, материи, морали

ИСТИНА
понятие, подвергающееся своего рода деонтологизации в неклассической философии. И. лишается объективного статуса и мыслится как форма психического состояния личности (Кьеркегор), как ценность, которая "не существует, но значит" (Риккерт и в целом баденская школа неокантианства), феномен метаязыка формализованных систем (Тарский), спекулятивный идеальный конструкт (Н.Гартман) и др. В контексте философии жизни и философской герменевтики, дистанцирующих объяснение и понимание как взаимно исключающие когнитивные стратегии, феномен И. оказывается принципиально несовместимым с научным но-мотетическим методом (Гадамер) и реализует себя сугубо в контексте языковой реальности, что практически трансформирует проблему истинности в проблему интерпретации. Параллельным вектором неклассической трактовки И. выступает позитивизм, в контексте которого И. также трактуется как феномен сугубо языкового ряда, конституируясь в контексте проблемы верифицируемости. В современной философии постмодерна проблема И. является фактически не артикулируемой, поскольку в качестве единственной и предельной предметности в постмодернизме выступает текст, рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне соотнесения с внеязыковой реальностью "означаемого" (см. Постмодернизм, Означивание, Трансцендентальное означаемое, Пустой знак). В философском пространстве постмодернизма осуществляется "теоретический сдвиг", приведший к акцентуации вопроса "о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание" (Фуко). Трактуя познание как предельно удаленное от постулатов классической метафизики (см. Постметафизическое мышление), Фуко обозначает статус И. в качестве своего рода "эффекта" ("эффект И."), который возникает в результате когнитивного волевого усилия (через процедуру фальсификации): "воля к истине... имеет тенденцию оказывать на другие дискурсы своего рода давление и что-то вроде принудительного действия" (см. Воля к истине). В контексте радикального отказа от презумпции бинаризма (см. Бинаризм) и, в частности, от бинарной оппозиции субъекта и объекта, постмодернизм видит свою программу в отказе от "зеркальной теории познания", согласно которой "представление понимается как воспроизведение объективности, находящейся вне субъекта", в силу чего для философии классического типа "главными ценностными категориями... являются адекватность, правильность и сама Истина" (Джеймисон). В связи с этим в контексте постмодернистской философии трансформируется понимание когнитивного процесса как такового: по оценке Тулмина, "решающий сдвиг, отделяющий постмодернистские науки современности от их непосредственных предшественников — модернистских наук, — происходит в идеях о природе объективности", заключающейся в переориентации с фигуры "бесстрастной точки зрения индифферентного наблюдателя" к фигуре "взаимодействия участника". Концепция истины артикулируется в постмодернистской концепции дискурса как концепция "игр истины" (см. Игры истины, Дискурс). В отличие от предшествующей гносеологической традиции, центрированной именно вокруг понятия И., осмысленного не только в когнитивном, но и в аксиологическом ключе, постмодернистская модель познавательного процесса отнюдь не характеризуется подобной центрацией, — в постмодернистской системе отсчета И. воспринимается сугубо операционально (причем социально-операционально): И. рассматривается как "совокупность правил, в соответствии с которыми истинное отделяют от ложного и связывают с истинным специфические эффекты власти" (Фуко). Важнейшим аспектом рассмотрения И. в постмодернизме выступает поэтому аспект социально-политический: в основе любых постмодернистских аналитик И. всегда лежит та презумпция, что, по словам Фуко, "истина принадлежит этому миру, в нем она производится при помощи многочисленных принуждений, и в нем она имеет в своем распоряжении регулярные эффеты власти" (см. Власть). (См. также Воля к истине, Забота об истине, Игры истины, Логоцентризм, Метафизика, Метафизика отсутствия, Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм.) М.А. Можейко

Источник: Постмодернизм. Энциклопедия

ИСТИНА
это адекватное отражение объекта в сознании субъекта. Определение И., даже само признание или отрицание ее существования, связано с общей мировоззренческой позицией философа. Материалисты (Демокрит, Ф. Бэкон, Д. Локк, Л. Фейербах и др.) признавали и признают И., хотя и поразному истолковывают ряд вопросов, связанных с нею. Субъективные идеалисты (Д. Беркли, Д. Юм и пр.) по самой сути своей философии вообще снимают проблему И., поскольку для них объективный мир тождественен сознанию человека. Объективные идеалисты связывают И. с духовным началом. У Платона это нематериальные идеи, в которых заключена истинная неизменная сущность единичных вещей. У Гегеля И. обнаруживает себя только на завершающем этапе развития абсолютной идеи. В отличие от Платона, Гегельдиалектик показывает, что И. раскрывается не сразу, а лишь в результате долгого и трудного пути развития. Вопрос об И. не является чисто академическим. Для науки и практической деятельности весьма важно определить, что такое И. и каким образом можно отличить ее от заблуждения и сознательной лжи. В процессе взаимодействия субъекта с объектом в сознании индивида складывается идеальный образ последнего, выраженный либо в чувственной, либо в абстрактнопонятийной форме, т.е. формируется определенное знание об объекте. Идеальный образ может соответствовать, а может и не соответствовать изучаемому объекту. Понятие И. выражает именно момент соответствия. Объективной И. является такое содержание нашего сознания, которое не зависит от человека и человечества. И. потому и является И., что ее содержание определяется не волей или особенностями индивида, а объектом, существующим вне и независимо от сознания.
Общество постоянно изменяется: совершенствуется его материальнотехническая база, развивается наука, отмирают или уточняются старые теории, появляются новые, одна научная картина мира сменяет другую. С учетом этого обстоятельства следует рассматривать И. не как нечто застывшее, раз навсегда данное, а как знание текучее, развивающееся, что и фиксируется понятием относительной И. Это всегда только приблизительное, неполное отражение свойств предмета. Ее альтернативой является И. абсолютная. Эвристическое значение этого понятия двояко. Вопервых, оно указывает на тот горизонт, к которому следует постоянно стремиться, хотя он и недостижим. Реально человечество имеет дело с относительными И. Вовторых, поскольку относительная И. объективна, постольку она несет в себе элемент абсолютного знания. Относительная и абсолютная И. — это диалектические противоположности, две различные, но связанные формы объективной И. В диалектической методологии существует принцип конкретности И., суть которого состоит в том, что теоретические умозаключения следует на практике применять с обязательным учетом конкретных условий. Истинные при одних условиях, эти положения могут оказаться неистинными при иных обстоятельствах.
Существует ряд субъективных и объективных причин, мешающих получению объективной И. Укажем на некоторые из субъективных причин: слепая вера в авторитеты, догматизм, нежелание ученого критически отнестись к своим работам даже в том случае, когда новые открытия показали их ограниченность или ошибочность. Существуют и объективные причины, в том числе социальные. Государство может вмешиваться в деятельность научных институтов, диктовать направление научных исследований, объявлять те или другие темы неперспективными и даже враждебными, закрывать их (достаточно вспомнить позорную историю с генетикой).
Высшим и всеобщим критерием И. является практика. Однако далеко не все научные теории проходят проверку практикой непосредственно. Это особенно относится к настоящему времени, когда широко применяются методы формализации и математизации. В таком случае практическая проверка осуществляется опосредованно, например, через технические устройства, которые сконструированы в соответствии с новыми теориями и открытиями. Кроме того, существуют внутринаучные критерии И.: логическая непротиворечивость, соответствие промежуточных и конечных выводов основаниям теории, в ряде случаев возможность ее формализации и математизации и даже ее красота. И. для человека и общества представляет собой ценность. Обладание И. приносит практическую пользу. Однако из этого не следует, что все полезное истинно. Кроме того, оценочные понятия всегда содержат в себе большую долю субъективизма. Абсолютизация оценочного субъективизма привела к отказу от объективной И. представителей ряда философских школ, возникших в XX в. в Европе и США. Так, прагматики (Дж. Дьюи и др.) считают И. то, что приносит практическую пользу, способствует успеху. При этом речь идет о личном успехе. Естественно, что в таком случае И. субъективируется, ее объективное содержание не принимается во внимание. Почти аналогично высказываются по поводу И. представители школ инструментализма и конвенционализма, в интерпретации которых И. — это либо полезный инструмент деятельности индивида, либо результат соглашения, конвенции внутри научных групп. Современные постмодернисты, доведшие до абсурда право каждого человека на собственное мнение и его публичное выражение, пришли к заключению, что И. столько, сколько людей, а следовательно, ее нет вообще (см. Практика).

Источник: Философский словарь инженера. 2016

Истина
характеристика знания со стороны его соотношения как с материальным миром, так и с областью идеального. И. следует отличать от достоверности — характеристики знания с точки зрения его обоснованности, доказательности. Достоверность — это доказанная И. Истинность как характеристику результатов познания следует отличать также от правильности — соответствия рассуждения определенным правилам. И. может максимально сближаться с нравственностью, становясь «И.-верой», «И.-правдой». Правда — это вера в истинность и нравственную ценность отстаиваемых убеждений. Автором классической концепции И. является Аристотель. Согласно Аристотелю, И. есть соответствие наших знаний действительности. Эта теория И. получила название теории корреспонденции, теории соответствия. В рамках теории корреспонденции, в зависимости от того, как это соответствие понимается, возникают различные теории И. К сторонникам теории корреспонденции относят, кроме Аристотеля, Ф. Бэкона, большинство французских философов-просветителей, Л. Фейербаха, представителей марксистской философии. Чаще всего под соответствием понимается процесс «отражения» — воспроизведения особенностей одного предмета в структуре другого. «Отражение» — это, скорее, метафора, схватывающая суть классической концепции рациональности: смотря в зеркало, я вижу нечто и благодаря своей «самоудостоверяющей инстанции» — сознанию устанавливаю связь, соответствие между мной и этим изображением. Установление соответствия, таким образом, предполагает дополнительное условие — наличие сознания. Соответствие, следовательно, может определяться как воспроизведение познавательными структурами объективной реальности. В этом случае сознание приобретает черты абсолютного арбитра, абсолютной удостоверяющей инстанции. Соответствие может быть понято как соответствие чувственного рациональному, или, наоборот, чувственное и рациональное в познании неразрывны. Соответствие может рассматриваться как соответствие одних утверждений другим, но при этом «истинность» становится формой условного соглашения, конвенции, критерий теряет свою фундаментальность. Легче всего с этими трудностями справляется теория деятельности, где соответствие есть соотношение внешних и внутренних операций (диалектический материализм, эволюционная эпистемология). Но и для них большую трудность представляют утверждения, которые носят всеобщий характер: «В мире царит случайность»; «Все имеет свою причину». Еще одна широко распространенная теория И. — это теория когеренции, согласованности одних частей знания с другими, части с целым. Когеренция, согласование может быть реализовано внутри одной теории, внутри одной отрасли знания; это понятие может быть применено и при оценке стейени ассимилированнос-ти, вписанности знания в познавательные достижения целой эпохи. Тем самым в фундамент познания вводится культурно-исторический, релятивный момент. Данная теория, по существу, также есть особая интерпретация теории соответствия, когеренция — особый вид соответствия, соответствия внутри самого знания. Истоки идеи когеренции можно обнаружить во взглядах Д. Юма — как соответствие знания ощущениям, И. Канта — как соответствие знания априорным формам рассудка. Идея когеренции как согласованности внутри данной теоретической системы отстаивалась в логическом позитивизме Р. Карнапом и О. Нейратом. Своеобразной попыткой объединения теорий корреспонденции и когеренции была теория конвергенции, схождения, сближения разнообразных подходов к исследованию объекта, что позволяет максимально приблизиться к объективному положению дел (М. Хартман). Конвергенция используется в данном случае в двух смыслах: схождение в одной точке методов исследования объекта; схождение, сближение на этой основе знания и действительности. Существует также прагматическая концепция И. Представители прагматизма выступают против теории корреспонденции как копирования реальности. И. — это полезность как разновидность блага, считает У. Джемс. Полезность рассматривается в прагматизме как возможность полезных следствий, т. е. способность И. стать основой человеческих убеждений, веры, побуждающей действовать. Прагматизм выделяет также такую особенность И., как ее относительность и, следовательно, процессуальность. Основные элементы марксистского учения об И.: конкретность И., И. как единство абсолютности и относительности, объективность И., практика (совокупная материальная деятельность человечества, рассмотренная в исторической ретроспективе и перспективе) как критерий И. Объективность И. означает, что И. — это такое содержание знания, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. В современной философии проблема И. часто трансформируется в проблему интерпретации (герменевтика), проблему научности (неопозитивизм и постпозитивизм), проблему ценности как регулятора научной деятельности.

Источник: Философия. Словарь по обществознанию

ИСТИНА
адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека и его сознания; объективное содержание чувств., эмпирич. опыта, понятий, идей, суждений, теорий, учений В целостной картины мира в диалектике ее развития. Категория И. характеризует как результаты процесса познания с т. зр. их объективного содержания, так и методы, с помощью к-рых осуществляется познават. деятельность. Понимание И. как соответствия (принцип корреспонденции) знания вещам восходит к мыслителям древности, в частности к Аристотелю. Эта традиция в понимании И. была продолжена в философии нового времени (Ф. Бэкон, Спиноза, Гельвеции, Дидро, Гольбах, Ломоносов, Герцен, Чернышевский, Фейербах и др.).
В идеалистич. системах И. понимается или как вечно неизменное и абс. свойство идеальных объектов (Платон, Августин), или как согласие мышления с самим собой (теория когеренции), с его априорными формами (Кант). Нем. классич. идеализм начиная с Фихте внес в трактовку И. диалектич. подход. По Гегелю, И. есть диалектич. процесс развития знания, система понятий, суждений и теорий.
Т. зр. сторонников субъективно-идеалистич. эмпиризма состоит в понимании истинности как соответствия мышления ощущениям субъекта (Юм, Рассел) или как соответствия идей стремлениям личности к достижению успеха (прагматизм), либо, наконец, как наиболее простой взаимосогласованности ощущений (Мах, Авенариус). Неопозитивисты рассматривают истинность как согласованность предложений науки с чувств. опытом. Конвенционализм (А. Пуанкаре) исходит из того, что дефиниция И.; и ее содержание носят условный характер. Представители экзистенциализма трактуют И. субъективно-идеалистически - как форму психологич. состояния личности. В совр. бурж. философии И. рассматривается как внутренне согласованная, когерентная система; конкретизируется идея Лейбница о фактич. и логич. И.; анализируются проблема логич. критерия, законы построения истинных дедуктивных систем, различные аспекты концепции корреспонденции И. и связанное с ней семантич. определение И. и др. Общая черта различных концепций И. в совр. бурж. философии - отрицание объективности содержания знания (в особенности - общественно-историч. знания).
Согласно диалектич. материализму, объективной И. является_такое содержание человеч. представлений, «...которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» (Ленин В. И., ПСС, т. 18, с. 123).И.- внутренне противоречивый процесс, связанный с постоянным преодолением заблуждений. Наука - не склад готовых иичерпывающих истин, а процесс их достижения, движение от знания ограниченного, приблизительного ко все более всеобщему, глубокому, точному. Этот процесс безграничен. И. относительн а, поскольку мышление отражает объект не полностью, а в известных пределах, условиях, отношениях, к-рые постоянно изменяются и развиваются. Каждая ступень познания ограничена историч. условиями жизни общества, уровнем практики. Исторически предшествующая теория истолковывается в составе новой! теории как относительная И. и тем самым как частный случай более полной и точной теории (напр., классич. механика Ньютона и теория относительности Эйнштейна). Диалектич. материализм «... признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к этой истине» (там же, с. 139). Абсолютизация относит. И., увековечение И. порождает заблуждение, догматизм мышления.
В каждой относит. И., поскольку она объективна, содержится «частичка» абс. знания. Абсолютная И. есть такое знание, к-рое полностью исчерпывает предмет и не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Человечество движется по пути овладения абс. И., к-рая в этом смысле складывается из суммы относит. И. «...Человеческое мышление - писал В. И. Ленин - по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в развитии науки прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания» (там же, с. 137).
Одним из осн. принципов диалектич. подхода к познанию является признание конкретности И., (что предполагает прежде всего точный учет всех условий, в к-рых находится объект познания, выделение) главных, существенных свойств, связей, тенденций его развития. Принцип конкретности И. требует подходить к фактам не с общими формулами и схемами, а с учетом реальных условий, конкретной обстановки. В. И. Ленин отмечал, что «...всякую истину, если ее сделать "чрезмерной"..., если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд» (там же, т. 41, с. 46). К p и т е р и й И. находится не в мышлении самом но себе и не в действительности, взятой вне субъекта, а_заключается в практике. К. Маркс писал, что «вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посоюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 3, с. 1-2). В нашем сознании истинно, объективно то, что прямо или косвенно подтверждено на практике, или то, что может быть осуществлено на практике. Если человек сравнивает свое понятие о вещах с др. понятиями, практически уже удостоверенными, он тем самым опосредованно, логически сравнивает свое понятие с самим предметом. Т. о., логич. критерий И. является производным от практического. Соответствие понятия предмету доказывается в полной мере лишь тогда, когда человеку удается найти, воспроизвести или создать предмет, соответствующий тому понятию, которое он образовал.
Проблемы, связанные с теоретич. и социальными условиями постижения И., разрабатываются в теории познания и социологии познания.

Источник: Советский философский словарь

ИСТИНА
характеристика знания со стороны его соотношения как с материальным миром, так и с областью идеального. И. следует отличать от достоверности – характеристики знания с точки зрения его обоснованности, доказательности. Достоверность – это доказанная И. Истинность как характеристику результатов познания следует отличать также от правильности – соответствия рассуждения определенным правилам. И. может максимально сближаться с нравственностью, становясь «И.-верой», «И.-правдой». Правда – это вера в истинность и нравственную ценность отстаиваемых убеждений.
Автором классической концепции И. является Аристотель . Согласно ему, И. есть соответствие наших знаний действительности. Эта теория И. получила название теории корреспонденции, или теории «соответствия». В ее рамках в зависимости от того, как это соответствие понимается, возникают различные теории И. К сторонникам теории корреспонденции относят, кроме Аристотеля, Фр. Бэкона , большинство французских философов-просветителей, Л. Фейербаха , представителей марксистской философии.
Чаще всего под соответствием понимается процесс отражения – воспроизведения особенностей одного предмета в структуре другого. «Отражение» – это, скорее, метафора, схватывающая суть классической концепции рациональности: смотря в зеркало, я вижу нечто и благодаря своей «самоудостоверяющей инстанции» – сознанию – устанавливаю связь, соответствие между мной и этим изображением. Установление соответствия, следовательно, предполагает дополнительное условие – наличие сознания.
Соответствие, следовательно, может определяться как воспроизведение познавательными структурами объективной реальности. В этом случае сознание приобретает черты абсолютного арбитра, абсолютной удостоверяющей инстанции. Соответствие может быть понято как соответствие чувственного рациональному, или, наоборот, чувственное и рациональное в познании неразрывны. Соответствие может рассматриваться как соответствие одних утверждений другим, но при этом «истинность» становится формой условного соглашения, конвенции, и критерий теряет свою фундаментальность. Легче всего с этими трудностями справляется теория деятельности, где соответствие есть соотношение внешних и внутренних операций (диалектический материализм, эволюционная эпистемология ). Но и для них большую трудность представляют утверждения, которые носят всеобщий характер: «В мире царит случайность»; «Всё имеет свою причину».
Еще одна широко распространенная теория И. – это теория когеренции, согласованности одних частей знания с другими, части с целым. Когеренция, согласование может быть реализовано внутри одной теории, одной отрасли знания; это понятие может быть применено и при оценке степени ассимилированности, вписанности знания в познавательные достижения целой эпохи. Тем самым в фундамент познания вводится культурно-исторический, релятивный момент. Данная теория, по существу, также есть особая интерпретация теории соответствия, поскольку когеренция – особый вид соответствия, соответствия внутри самого знания. Истоки идеи когеренции можно обнаружить во взглядах Д. Юма – как соответствие знания ощущениям, И. Канта – как соответствие знания априорным формам рассудка. Идея когеренции как согласованности внутри данной теоретической системы отстаивалась в логическом позитивизме Р. Карнапом и О. Нейратом.
Своеобразной попыткой объединения теорий корреспонденции и когеренции была теория конвергенции, т. е. схождения, сближения разнообразных подходов к исследованию объекта, что позволяет максимально приблизиться к объективному положению дел (М. Хартман). Конвергенция используется в данном случае в двух смыслах: «схождение» в одной точке методов исследования объекта; «схождение», сближение на этой основе знания и действительности.
Существует также прагматистская концепция И. Представители прагматизма выступают против теории корреспонденции как «копирования» реальности. И. – это полезность как разновидность блага, считает У. Джемс. Полезность рассматривается в прагматизме как возможность полезных следствий – то есть способность И. стать основой человеческих убеждений, веры, побуждающей действовать. Прагматизм выделяет также такую особенность И., как ее релятивность и, следовательно, процессуальность.
Марксистская, «диалектико-материалистическая» трактовка И. является попыткой соединить понимание И. как корреспонденции, когеренции с релятивизмом и процессуальностью прагматистского подхода, расширенного до социально-исторического понимания И. Трудности, возникающие при попытке создания такого синтетического подхода, являются выражением кризиса классических идеалов рациональности. Основные элементы марксистского учения об И.: конкретность И., И. как единство абсолютности и относительности, объективность И., практика (совокупная материальная деятельность человечества, рассмотренная в исторической ретроспективе и перспективе) как критерий И.
Объективность И. означает, что она – это такое содержание знания, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Но социально-историческая обусловленность познания, открыто признанная марксизмом, положение о том, что человек осваивает мир в формах его деятельности с предметом, а не созерцательно, противоречит учению об объективности И.
Относительность И. – это ее человеческая, социально-историческая ограниченность. Абсолютность как полное, всестороннее, конкретное знание либо оказывается недостижимым пределом, идеалом, либо рассматривается в качестве некоего «неразложимого осадка», остающегося после всех форм манипуляций со знанием, всех исторических «относительных» трансформаций. Но какая абсолютная инстанция «взвесит» этот осадок и когда это произойдет? Марксистская теория И., пытаясь сохранить связь с классическим идеалом рациональности, фактически встает на путь социально-исторического релятивизма. Недаром Ленин писал, что критерий практики не может помочь нам подтвердить или опровергнуть каждое положение, выдвинутое учеными, но может помочь нам в борьбе против идейных противников.
В современной философии проблема И. часто трансформируется в проблему интерпретации (герменевтика ), проблему научности (неопозитивизм и постпозитивизм ), проблему ценности как регулятора научной деятельности.

Источник: Краткий философский словарь.

ИСТИНА
гносеологическая характеристика мышления в его отношении к своему предмету. Мысль называется истинной (или просто И.), если она соответствует своему предмету, т.е. представляет его таким, каков он есть на самом деле. Соответственно, ложной называют ту мысль, которая не соответствует своему предмету, т.е. представляет его не таким, каков он есть на самом деле, искажает его. Напр., мысль о том, что Иртыш есть приток Оби, соответствует своему предмету, ибо действительно Иртыш впадает в Обь; а мысль о том, что на березе растут бананы, искажает реальное положение дел, поэтому является ложной.
Истолкование И. как соответствия мысли действительности восходит к античности, поэтому его называют «классической концепцией истины» (или «теорией корреспонденции», от англ. correspondence — соответствие). Основную идею классической концепции выразил еще Платон: «...Тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, — лжет». Позднее такое же понимание И. выразил Аристотель. Важной особенностью классической концепции является то, что в ней И. объективна — в том смысле, что она не зависит от воли и желания людей, от ее признания или непризнания. Соответствие мысли объекту определяется объектом, его особенностями, а не нашими желаниями. Поэтому, скажем, мысль о том, что тела состоят из атомов, была истинна и во времена Демокрита, хотя получила признание лишь в 18 в. До настоящего времени классическое понимание И. является наиболее распространенным. Однако это понимание порождает ряд проблем, которые все еще не имеют общепризнанного решения.
Во-первых, чрезвычайно неясно, что означает «соответствие» мысли действительности, или реальному положению дел. Когда речь идет о чувственном образе, то это соответствие еще можно истолковать как «сходство» образа и вещи: можно допустить, что чувственный образ дерева как-то похож на само реальное дерево (да и то, это вызывает сомнения). Но о каком сходстве можно говорить, когда речь идет о мысли и предмете? В каком смысле утверждение «Треугольник имеет три угла» похож на треугольник? Ясно, что ни о каком «сходстве» здесь говорить нельзя. Но тогда что такое «соответствие» мысли предмету? Это до сих пор открытый вопрос.
Во-вторых, как узнать, что перед вами И., а не ложь, как отличить И. от заблуждения? Это вопрос о критериях И. Р. Декарт, напр., полагал, что критериями И. являются ясность и отчетливость мысли: если некоторая мысль мне совершенно ясна, то она и истинна. По-видимому, этот критерий мало что дает. Вот две противоположных мысли: «Слоны живут в Австралии» и «Слоны не живут в Австралии». Обе совершенно ясны, но какая из них истинна? Иногда в качестве критерия И. предполагается непротиворечивость: если некоторая мысль, теория непротиворечивы, то они истинны. Этот критерий позволяет отсечь заведомо ложные идеи и концепции: если мысль внутренне противоречива, то она безусловно ложна. Однако далеко не все непротиворечивые построения истинны, можно и волшебную сказку изложить без внутренних противоречий, тем не менее она не будет истинной. Марксистская философия в качестве критерия И. предложила рассматривать практическую деятельность: если, руководствуясь какой-то мыслью, мы добиваемся успеха в деятельности, то эта мысль истинна. По-видимому, во многих случаях этот критерий помогает нам отличить И. от заблуждения. Хотите узнать, щедр человек или скуповат, — сходите с ним в ресторан. Хотите узнать, не сгнила ли ваша картошка, — попробуйте ее съесть. На уровне повседневного опыта критерий практики часто помогает нам отличить И. от лжи. Однако уже здесь выясняется, что и ложные идеи способны приводить к успеху в практической деятельности. Напр., мы до сих пор ориентируемся на местности, исходя из того, что Солнце и весь небосвод вращаются вокруг Земли. Когда же речь заходит об установлении истинности научных теорий, сам критерий практики становится совершенно расплывчатым. Сейчас считается общепризнанным, что ни непротиворечивость, ни подтверждаемость опытом, ни успех в практической деятельности не позволяют нам провести четкую границу между И. и ложью.
Наконец, в-третьих — важный вопрос, связанный с классическим понятием И., встает по поводу оценки истории человеческого познания. Классическая концепция говорит лишь о двух понятиях — И. и лжи. Допустим, в настоящий момент мы умеем из совокупности современных идей и теорий выделить И. и отделить ее от лжи. Взглянув с т.зр. современных И. на предшествующие идеи и теории, мы обнаружим, что все они — или, по крайней мере, большая часть — ложны. Скажем, сейчас нам совершенно ясно, что естественно-научные взгляды Аристотеля ложны, что медицинские идеи Гиппократа и Галена ложны, что теория эволюции Кювье и Ламарка ложна, что даже великий Ньютон ошибался в своих представлениях о природе света, пространства и времени. Но как же сплошная цепь заблуждений могла привести к современной И.? И как эти люди могли жить и действовать, руководствуясь исключительно ложью? Эти следствия классического понимания кажутся парадоксальными. Следовательно, оценка истории познания требует каких-то новых понятий либо изменения классического понятия И.: предшествующие теории не были ложными, они были относительно истинными; прогресс познания состоит в углублении и обобщении относительных И., в возрастании в них зерен абсолютной И. Однако смысл понятий абсолютной и относительной И. так и не был прояснен удовлетворительным образом.
К. Поппер предложил оценивать историю познания с помощью понятия «степень правдоподобности»: с течением времени степень правдоподобности научных теорий возрастает. Но и здесь попытки точного определения понятия правдоподобности оказались безуспешными.
В истории философии было предложено немало разнообразных решений указанных выше проблем, но пока среди них нет ни одного, которое не порождало бы, в свою очередь, еще более трудных вопросов. Поэтому многие философы в настоящее время предпочитают вообще не говорить об И. Некоторые же предлагают отказаться от классического понимания И. и выработать какое-то иное истолкование этого понятия. Напр., в кон. 19 в. Ч. Пирс, У. Джеймс и Дж. Дьюи разработали прагматизм — концепцию, которая просто отождествляет истинность с полезностью: истинно то, что полезно, что приносит успех. Т.о., прагматизм отбрасывает туманную идею «соответствия» мысли предмету и легко решает остальные проблемы теории И. В общественной жизни прагматистское понимание И. иногда может оказаться вполне приемлемым, однако оно совершенно не годится для научного познания: наука не может считать истинной геоцентрическую систему мира только потому, что она успешно используется в наших повседневных делах.
В 20 в. было предложено еще несколько концепций И. — теория когеренции, истолковывающая истинность как совместимость утверждений; конвенционализм, считающий, что И. обусловлена соглашением; эмотивистская концепция, отождествляющая И. с эмоциональной привлекательностью, и т.п. И в настоящее время по поводу истолкования понятия И. продолжаются споры. Тем не менее среди всех этих споров прочно стоит основная идея здравого смысла и классической концепции: истинно то, что соответствует реальному положению дел.
О Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977; Поп-пер К.Р. Логика и рост научного знания. М., 1983; Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998; Tarsky A. Der Wahrheitsbegriff in den formalisieren Sprachen // Studia Philosopliia. 1935. Vol. 1. А.Л. Никифоров

Источник: Философия: энциклопедический словарь

ИСТИНА
универсалия культуры субъект-объектного ряда (см. Универсалии), содержанием которой является оценочная характеристика знания в контексте его соотношения с предметной сферой, с одной стороны, и со сферой процессуального мышления - с другой. 1) В классической философии оформляется две принципиально альтернативные парадигмы трактовки И. - одна из них основывается на принципе корреспонденции как соответствия знания объективному положению дел предметного мира (Аристотель, Ф.Бэкон, Спиноза, Дидро, Гельвеции, Гольбах, Фейербах и др.), другая - на принципе когеренции как соответствия знания имманентным характеристикам идеальной сферы: содержанию Абсолюта (Платон, Гегель и др.), врожденным когнитивным структурам (Августин, Декарт, кембриджские платоники), самоочевидности рационалистической интуиции (Теофраст), чувственным ощущениям субъекта (Юм), априорным формам мышления (Кант), целевым установкам личности (прагматизм), интерсубъективным конвенциям (Пуанкаре) и др. Фундаментальными проблемами в данной сфере выступали в классической философии проблема критерия И., трактовка которого соответствовала принятому определению И. (от эйдотического образца у Платона до Божественной Мудрости у Фомы Аквинского, с одной стороны, и от индивидуального сенсорного опыта у Беркли до общественно-исторической практики у Маркса - с другой); проблема соотношения И. с заблуждением и абсолютной И. с И. относительной (практически универсальной является модель движения к абсолютной И. посредством И. относительных: асимптотического либо финального); а также проблема соотношения фактической и логической И. Может быть зафиксирован также ряд частных проблем, как, например, проблема соотношения "необходимо истинного" и "случайно истинного" у Лейбница. 2) В неклассической философии происходит своего рода деонтологизация И.: последняя лишается объективного статуса и мыслится как форма психического состояния личности (Кьеркегор), как ценность, которая "не существует, но значит" (Риккерт и в целом Баденская школа неокантианства), феномен метаязыка формализованных систем (Тарский), спекулятивный идеальный конструкт (Н.Гартман) и др. В контексте философии жизни и философской герменевтики, дистанцирующих объяснение и понимание как взаимно исключающие когнитивные стратегии, феномен И. оказывается принципиально несовместимым с научным номотетическим методом (Гадамер) и реализует себя сугубо в контексте языковой реальности, что практически трансформирует проблему истинности в проблему интерпретации. Параллельным вектором неклассической трактовки И. выступает позитивизм, в контексте которого И. также трактуется как феномен сугубо языкового ряда, конституируясь в контексте проблемы верифицируемости (см. Аналитическая философия). 3) В постнеклассической философии постмодернизма проблема И. является фактически не артикулируемой, поскольку в качестве единственной и предельной предметности в постмодернистской философии (см. Постмодернизм) выступает текст, рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне соотнесения с внеязыковой реальностью "означаемого" (см. Означивание, Трансцендентальное означаемое). В философском пространстве постмодернизма осуществляется теоретический сдвиг, приведший к акцентуации вопроса "о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание" (Фуко). В контексте радикального отказа от презумпции бинаризма, и в частности, от бинарной оппозиции субъекта и объекта, постмодернизм видит свою программу в отказе от "зеркальной теории познания" (см. Отражение), согласно которой "представление понимается как воспроизведение объективности, находящейся вне субъекта", в силу чего для философии классического типа "главными ценностными категориями ... являются адекватность, правильность и сама Истина" (Ф.Джеймисон). В связи с этим в контексте постмодернистской философии трансформируется понимание когнитивного процесса как такового: по оценке Тулми-
на, "решающий сдвиг, отделяющий постмодернистские науки современности от их непосредственных предшественников - модернистских наук, - происходит в идеях о природе объективности", заключающейся в переориентации с фигуры "бесстрастной точки зрения индифферентного наблюдателя" к фигуре "взаимодействия участника". Концепция И. артикулируется в постмодернистской концепции дискурса как концепция "игр И." (см. Дискурс). Концепт "игр И.", предложенный Фуко, выступает как понятийная структура, фиксирующая в своем содержании итог радикального пересмотра философией постмодернизма классических представлений об И. С точки зрения постмодернизма, И. отнюдь не является продуктом когнитивного приближения к познаваемому объекту, результирующегося в адекватном постижении его сущности, - это вовсе "не вознаграждение для свободных умов, не дитя долгих одиночеств, не привилегия тех, кто достиг освобождения", и уж тем более постмодернистская философия не рассматривает И. как то, что "можно открыть или заставить принять" (Фуко). В постмодернистской своей трактовке И. выступает как одно из проявлений интерпретационного своеволия субъекта, она есть, по словам Фуко, "что-то вроде принудительного действия" субъекта в отношении собственной дискурсивности, которая, к тому же, "имеет тенденцию оказывать ... своего рода давление" на другие проявления ментальной активности субъекта. В этом плане И. трактуется постмодернизмом лишь как своего рода "совокупность правил" (Фуко) - тех или иных, - которыми руководствуется субъект, организующий свои когнитивные практики в соответствии с нормативными требованиями, характерными для того или иного типа дискурса (см. Игра). С точки зрения постмодернизма, пересмотр этих правил есть центральная процедура, фокусирующая в себе сущность периодически имеющих место в динамике культуры исторических трансформаций. В свете постмодернистского отказа от логоцентризма (см. Логоцентризм) познание перестает рассматриваться как процесс экспликации имманентного смысла постигаемой предметности. Соответственно, в постмодернистской парадигме, фундированной презумпциями "постмодернистской чувствительности" (см. Постмодернистская чувствительность) и "постметафизического мышления" (см. Метафизика, Метафизика отсутствия, Постметафизическое мышление), статус И. может быть обозначен лишь в качестве своего рода ситуативного "эффекта" ("эффект И." у Фуко, подобный плато ризомы - см. Ризома), - гносеологическая фигура И. трансформируется в фигуру "игр И.", и тем самым познавательный процесс как таковой предстает в постмодернистской проекции именно (и только) как процессуальность игр И. Категориальная структура "игр И." оформляется в постмодернистской философии в русле общей переориентации постмодернизма с идеи жесткой структуры, результирующей собой процесс становления системы, на идею ризоморфной организации предметности, репрезентирующей собой структурацию, т.е. номадическую процессуальность спонтанной и нон-финальной самоорганизации нелинейной среды. В отличие от предшествующей гносеологической традиции, центрированной именно вокруг понятия И., осмысленного не только в когнитивном, но и в аксиологическом ключе, постмодернистская модель познавательного процесса отнюдь не характеризуется подобной центрацией, - в постмодернистской системе отсчета И. воспринимается сугубо операционально (причем социально-операционально): И. рассматривается как "совокупность правил, в соответствии с которыми истинное отделяют от ложного и связывают с истинным специфические эффекты власти" (Фуко). Для постмодернистской гносеологии предметом изучения становятся "игры истины сами по себе", "игры истины в связи с отношениями власти" и "игры истины в отношении индивида к самому себе" (Фуко). Важнейшим аспектом рассмотрения И. в постмодернизме выступает поэтому аспект социально-политический: в основе любых постмодернистских аналитик И. всегда лежит, таким образом, та презумпция, что, по словам Фуко, "истина принадлежит этому миру, в нем она производится при помощи многочисленных принуждений, и в нем она имеет в своем распоряжении регулярные эффекты власти" (см. Власть). Создание "истории истины" мыслится в постмодернизме как создание "такой истории, которая была бы не историей того, что может быть истинного в знаниях, а анализом "игр истины", игр истинного и ложного, игр, через которые бытие исторически конституирует себя как опыт, то есть как то, что может и должно быть помыслено" (Фуко). Моделируемая постмодернизмом реальность (см. Симуляция) программно конституируется "по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного, по ту сторону рациональных различий" (Бодрийяр). По формулировке Фуко, если познание и "выдает себя за познание истины", то лишь потому, что "оно производит истину через игру первоначальной - и постоянно возобновляемой - фальсификации, которая устанавливает различение истинного и ложного". Постмодернистские аналитики проблемы истинности знания выстраиваются в ментальном пространстве, задаваемом семантической оппозицией таких феноменов, как "воля к И." и "забота об И.". Последние представляют собой две не только различные, но и альтернативные стратегии отношения субъекта к познавательному процессу (реально могущие проявляться одновременно и фиксируемые лишь в ходе функционального расщепления когнитивных процедур): если "воля к И.", преимущественно характеризующая, согласно постмодернистской ретроспективе классическую философскую традицию, предполагает линейное движение к И., понятой в качестве единственной ("воля к истине ... имеет тенденцию оказывать на другие дискурсы своего рода давление"), то "забота об И.", характеризующая, в постмодернистской самооценке, когнитивные стратегии эпохи постмодерна, напротив, предполагает процессуальность движения И., самодостаточную в своей плюральности и не результирующуюся в И. как финальной величине. В свете концепции "заботы об И." И. в традиционном ее понимании предстает как законченный (мертвый) продукт, результирующий (=финализирующий, обрывающий собою) процесс познания, - ее место занимают игры И. как плюральная процессуальность производства знания. Понятие "заботы об И." фиксирует в постмодернизме имманентно креативную природу дискурса по отношению к И., понятой в качестве плюральной. Предпринятая Фуко критика "воли к И." отнюдь не означает, что феномен И. как таковой выпадает из сферы его философского интереса: "те, кто говорят, будто для меня истины не существует, упрощают суть дела" (Фуко). Как раз наоборот, говоря о позднем периоде творчества Фуко, Ф.Эвальд отмечает, что в "Истории сексуальности" речь идет как раз о том, чтобы проанализировать дискурсивность как векторно ориентированную в отношении истинности, - но дискурсивность, рассматриваемая в чистом виде, вне тех ограничений, которые налагаются на нее нормативными требованиями конкретной культуры, т.е. в той сфере, где "истина принимает ... форму", свободную "от ... мучительных подчинения и объективации". Именно "забота об И." как импульс к истинности, взятый в своей процессуальности, в своей интенции (а отнюдь не И., якобы результирующая его), является предметом осмысления философии постмодернизма. Именно в этом, согласно оценке Фуко, постмодернистские аналитики дискурса радикально отличаются от тех, которые "снова и снова пытались так или иначе обойти это стремление к истине и поставить его под вопрос в противовес самой истине". И если "забота об И." как имманентная истинностная интенциональность дискурса лежит в основе его векторной (на конституирование истины направленной) природы, то задаваемые той или иной культурой (соответственно, тем или иным парадигмально-методологическим каноном) правила (=границы) реализации этой векторности фактически определяют (=ограничивают) горизонт поиска И., превращая "заботу об И." в "волю к истине", а многоплановое движение И. - в линейный вектор движения к И. В контексте постмодернистской философии идея "заботы об И." не только становится предметом пристального внимания, но и оказывается удивительно созвучной тем парадигмальным презумпциям, которые фундируют собою постметафизическое мышление современности (см. Постметафизическое мышление). Прежде всего это касается отказа современной культуры от логоцентризма (см. Логотомия, Логомахия) и ориентации ее на новые идеалы описания и объяснения, фундированные новым пониманием детерминизма, одним из важнейших моментов которого выступает допущение феномена пресечения действия закона больших чисел, когда случайная флуктуация оказывает решающее воздействие на содержание и эволюционные тенденции того или иного процесса (см. Неодетерминизм). Таким образом, постулированная постмодернизмом переориентация современной философии с характерной для классики "воли к И." к "заботе об И." означает радикальный отказ от презумпции наличной И. и акцентированную интенцию на усмотрение плюрализма "игр истин" в процессуальности того или иного когнитивного феномена. - Используя слова Кафки (и это придаст им новый смысл в данном контексте), применительно к "заботе об И." можно сказать, что "неспособность видеть истину - это способность быть истиной". Именно субъект подобной заботы выступает, согласно постмодернистской парадигме, подлинным субъектом культурной критики и рефлексии над основаниями культуры. М.А. Можейко

Источник: История Философии: Энциклопедия

Истина
Нечто верное, правдивое, настоящее. Следовательно, истина – это абстракция (истины как таковой не существует, есть истинные факты или суждения). Но только благодаря этой абстракции мы и имеем возможность мыслить. Если бы между двумя истинными суждениями не было ничего общего, хотя бы на уровне их осмысления, наше утверждение об их истинности утратило бы всякий смысл; мало того, бессмысленным стало бы любое умозаключение: все суждения стоили бы друг друга и не стоили бы ничего (потому что мы могли бы с равным успехом утверждать или отрицать все что угодно). Между доказательством и бредом не стало бы никакой разницы, как и между галлюцинацией и восприятием, знанием и невежеством, лживым и правдивым свидетельством, между ученым и невеждой, историком и мифотворцем. Это был бы конец разума, но и конец безумия тоже. Veritas norma sui et falsi, – сказал Спиноза (истина есть мерило и самой себя, и лжи; «Этика», часть II, теорема 43, схолия). Без этой имманентной нормативности не было бы ни одного способа обмануться или не обмануться, сказать правду или солгать. Поэтому для установления идеи истины – хотя бы идеи – достаточно одной‑единственной признанной ошибки (а на их недостаток жаловаться не приходится), одной‑единственной разоблаченной лжи (а их легион). Итак, истина – это абстракция, но абстракция необходимая. Даже в молчании духа видна истина. Если дух действительно безмолвен, это одна истина. Если нет – другая, но тоже истина.
Так что же нам известно об истине? Этот вопрос стар, как сама философия (или еще старше? Нет, ибо в этом вопросе уже содержится философский подход. Можно даже сказать, что он и есть философия как таковая), но сегодня мы вновь и вновь задаемся им. Складывается впечатление, что в результате прогресса познания понятие истины стало еще более проблематичным, чем раньше. Этот парадокс должен заставить нас задуматься о сущности современности. Ни одна предшествующая эпоха не располагала таким знанием, каким располагаем мы, и никогда еще это знание не было таким точным и надежным, как сегодня. Хороший старшеклассник знает сегодня о мире, об истории, да вообще обо всем на свете, больше, чем знали Аристотель или Декарт. Наша наука – один из немногих предметов подлинной гордости нынешних грустных времен – совершает открытие за открытием, ставит один смелый эксперимент за другим. Послушав современных физиков или биологов, Бюффон (124) или Лаплас от изумления утратили бы дар речи – если бы, конечно, хоть что‑то поняли из их рассуждений. Даже газеты и журналы, при всей своей приземленности и установке на «среднего читателя», публикуют такое количество информации, какое и не снилось самым просвещенным умам минувших веков. Короче говоря, во всех почти без исключения областях мы накопили столько знаний, что понятие истины, казалось бы, должно приобрести неведомую прежде определенность. И что же? И ничего. С философской точки зрения это, может быть, самая яркая характеристика только что закончившегося столетия. Разве современный ученый смеет претендовать на обладание истиной? Разве сегодняшний художник озабочен поисками истины? И разве мало число философов, доходящих в своих размышлениях до утверждений, что истины не существует и никогда не существовало, да и вообще, что истина – это последняя из оставшихся иллюзий, с которой надо поскорее разделаться?
Причин тому много – и чисто теоретических, и практических. Теоретические причины ради удобства можно связать с Кантом, произведенной им революцией и ее проявлениями. Если признать, что от реальности нас отделяют те же вещи, посредством которых мы эту реальность познаем, то становится ясно, что мы никогда не сможем познать ее такой, какая она есть, то есть что абсолютное познание невозможно. Бытие непознаваемо; познаваемы лишь явления, лишь мир, предстающий перед нами таким, каким он является посредством формы нашей чувственности и нашего рассудка; познаваемы создаваемые нами объекты (посредством восприятия, языка, науки), но эти объекты не имеют соответствия с вещами в себе. Нам скажут, ну и что, ведь все это не отменяет наших знаний, напротив, позволяет осмыслить их как возможные и необходимые. Конечно. Но может ли знание, не претендующее на познание бытия, именоваться истиной? «Мыслить и быть суть одно и то же», – учит Парменид, но нам все труднее согласиться с этим утверждением. «Истина – в бытии, – вторит ему Декарт, – истина вместе с бытием составляют одну и ту же вещь». Но мы утратили счастливую способность не различать между собой истину и бытие, и в философском плане это отделяет нас от счастья. Мы стали изгнанниками страны истины и изгнанниками страны бытия, ибо это одно и то же, и теперь именуем свое изгнание миром.
Иногда, напоминает нам Хайдеггер, забвение бытия совершается во имя истины, если истина рассматривается как нечто субъективное. Но насколько же опаснее забвение и того и другого, напоминающее медленное погружение в феноменизм или софистику! Если ничего истинного нет, как утверждает Ницше, что остается для жизни и мышления? Мечты, желания, интерпретации, фантазии, иллюзии? Но ведь это значит, что все они стоят друг друга – ведь истины нет, чтобы выделить хоть что‑то! – и все вместе не стоят ничего. Это путь, ведущий от софистики к нигилизму, от Ницше – к нашей современности. Если фактов нет, а есть только их интерпретации, как заявлено в «Воле к власти», значит, и сам мир уходит из‑под ног, а нам остается только дискурс о мире. Остается какой‑то виртуальный мир, поглотивший все истинное и растворивший его в себе! Можно в таком мире жить? Наверное, можно. Но зачем тогда желать жить и стремиться осмыслить его истину? Почему бы не удовлетвориться красивой ложью, изобретательной сказкой, удобной иллюзией? Это и будет философия болтунов и софистов, несущая гибель самой философии. Если истины нет, можно думать что угодно, но такие «думы» уже нельзя назвать мыслями. Если ничто не истинно, значит, и утверждение, что все неистинно, не является истиной. Если все ложно, значит, ложно и само утверждение, что все ложно. Но это внутреннее противоречие не только не опровергает софистику, оно делает ее неуязвимой, ибо опровергнуть ее можно только при условии существования хотя бы одной‑единственной истины, а она это отрицает. Что же получается? Получается, что остается только соотношение сил и конфликт интерпретаций, столь же неисчерпаемый, сколь изнуряющий. Это и есть мир войн, рынка и средств массовой информации. Это и есть наш мир. Мир, каким многим и хотелось бы его видеть, – мир без бытия и реальности, мир без истины и прочности, виртуальный, как уже говорилось, мир, в котором нет ничего, кроме знаков и мены, симулякров (125) и товаров, несерьезный мир, созданный как будто в насмешку, так, что‑то вроде игры ума, игры, от которой мне, когда я был еще студентом, так часто хотелось плакать…
Нет, из этого надо как‑то выбираться. Но как? Очень просто – надо решительно вернуться к идее истины. Полное, абсолютное познание истины невозможно, сегодня это очевидно, и я вовсе не намерен спорить с очевидностью. Впрочем, это прекрасно сознавали уже Монтень, Паскаль или Юм. Но отнюдь не торопились из этого вывести, что истины не существует или что нет ни малейшей возможности к ней приблизиться! Они просто усомнились, что нам ведом надежный путь к истине, а это, согласитесь, совсем другое дело. Это‑то и отличает скептика (для которого нет ничего твердо известного) от софиста (для которого нет ничего истинного). Эти два подхода не только не тождественны, они и не являются дополнением друг друга. То, что на свете нет ничего, в чем можно быть уверенным, отнюдь не означает, что все на свете ложно. То, что все сомнительно, отнюдь не доказывает, что нет ничего истинного. Напротив, любое суждение, даже самое скептическое, имеет смысл только в том случае, если в нем подразумевается идея истины (позволив себе слегка подкорректировать Спинозу с помощью Монтеня, я назову это нормой данной или возможной идеи истинности), что напрочь исключает, или должно исключать, всякую возможность отделаться от этой истины. Подумать только, с каким апломбом восклицает Ницше: «Ложность суждения еще не служит для нас возражением против суждения» («По ту сторону добра и зла», отдел I, 4). А вот я думаю иначе, и вместе со мной так думают подавляющее большинство современных ученых, и этот образ мыслей заставляет нас отвернуться от Ницше и повернуться к веку Просвещения. И, заметим кстати, это же позволяет нам вслед за Поппером вырваться из ловушки тотального релятивизма. Тот факт, что ни одна теория не может быть строго верифицирована экспериментальным путем, отнюдь не означает, что все теории стоят друг друга. Он означает лишь, что те или иные теории могут быть опровергнуты или фальсифицированы, и так оно в действительности и происходит. Вспомните историю развития науки, в рамках которой теории сменяют друг друга с необратимостью нормы, и эта норма есть само выражение прогресса наших знаний. Вспомните и одно из озарений Паскаля, сказавшего, что, хоть мы и не способны к познанию непосредственной истины, мы должны «принимать за истинные те вещи, противоположности которых представляются нам ложными» («О духе геометрии»). Так и выстраивается истинный порядок, характеризующийся, по выражению Кавальеса (126), «углублением и исправлениями» и сопровождающийся установлением «результатов, надежность которых неподвластна времени» (Кавальес, «О логике», III; Письмо к П. Лаберенну, 1938). Именно потому, что существует история науки (а вовсе не вопреки ей), наука не сводится к собственной истории, как ошибочно полагал Монтень, и открывает перед нами – в своей истории и благодаря ей – нечто такое, что выходит за рамки науки. Что же это такое? Это вечность. Сначала был Птолемей, потом Ньютон, потом Эйнштейн… Эта последовательность, не являющаяся ни случайной, ни обратимой, открывает перед нами вселенную, в которой сама идея последовательности теряет свою уместность или, во всяком случае, свое значение. В промежутке между Птолемеем и Эйнштейном изменилась вовсе не истина – изменилось наше знание истины. А истина вообще не меняется, даже если это истина вечно изменчивой вселенной. Вот что сумел увидеть Спиноза: истина вечна, и только она одна. И вот что сумел увидеть Паскаль: какое бы уважение ни питали мы к античности, поясняет он, «истине, хотя бы и едва открытой, всегда следует отдавать предпочтение, ибо истина всегда древнее любых мнений о ней, и только полное незнание ее природы позволяет думать, что истина начинается тогда, когда она становится нам известной» («Трактат о пустоте»). Другим путем, но к тому же выводу приходит и Фреге (127). Истина не нуждается в познании, чтобы оставаться истиной («ей не нужен носильщик»), и именно поэтому «истинное бытие мысли не зависит от времени» («Логические сочинения»). Возьмем для примера какой‑нибудь быстротечный факт. Вот, скажем, я сижу и пишу статью «Истина» для своего «Философского словаря», или (пример Фреге) у меня под окном стоит дерево, покрытое зелеными листьями. Все описанное – недолговечно. Но истина всего описанного не становится от этого ложной или обманчивой. Если истинно, что вот это дерево сейчас зеленеет, то это истинно навсегда, навечно. Листья облетят, а дерево засохнет, но то, что оно было зеленым, когда я писал эти строки, по‑прежнему останется истиной. Вот почему, когда мы говорим о чем‑то, что истинно сейчас, настоящее время этого высказывания указывает не на «настоящее время говорящего, – отмечает Фреге, – а на время (tempus) безвременности, если позволено употребить подобное выражение» (там же). Короче говоря, всякая истина вечна, хотя никакое познание не может быть вечным, и поэтому нельзя смешивать знания (всегда историчные) и истины (всегда вечные).
К чему я все это говорю? К тому, что отказ от истины означает одновременно отказ от вечности и отказ от бытия, отчуждение от мира, в котором мы существуем, и единственного места подлинного спасения. Знание – всегда спасительно, всегда освобождает. И правы Эпикур и Спиноза: вечность – это сейчас, спасение – это наш мир, но только в том случае, если мы живем в нем по правде, то есть истинно.
Что касается причин практического порядка наблюдаемой сегодня дискредитации идеи истины, то, на мой взгляд, они вызваны тем, что со времен Юма мы чувствуем невозможность преодолеть разрыв между бытием и тем, чем должно быть бытие, между истиной и добром, между, если можно так выразиться, истинами и ценностями. И в этом вопросе, по поводу которого сломано немало копий, я не склонен идти ни на какие уступки. Если истина есть бытие (aletheia) или адекватное выражение бытия (veritas), то я решительно не понимаю, каким образом истина может служить критерием оценки бытия или указывать на то, каким должно быть бытие. Это пункт, в котором, несмотря на все свои разногласия, сходятся Юм и Спиноза, и я присоединяюсь к обоим. Истина есть объект (по меньшей мере) возможного познания. Ценность есть воображаемый объект (по меньшей мере) желания. Это подводит нас к необходимости различать два различных порядка – порядок теоретического знания и порядок практики. Слиться воедино эти два порядка могут только в Боге или трансцендентальном субъекте. Но я не верю ни в Бога, ни в трансцендентальный субъект. Что же, значит, мы обречены на шизофрению? Отнюдь нет, ибо мы можем желать истину и познавать свои желания (по меньшей мере, частично, поскольку продолжаем оставаться во власти желаний), что позволяет нам хотя бы обозначить разделяющую их пропасть. Именно это и делает нас людьми и побуждает заниматься философией. Противоположностью шизофрении, которая, будь это иначе, стала бы судьбой нашей эпохи, является любовь к истине – одновременно нравственная добродетель и требование интеллекта.

Источник: Философский словарь.

ИСТИНА
категория философии и культуры, обозначающая идеал знания и способ его достижения (обоснования). Это ценностно-теоретическое понятие, предполагающее, с одной стороны, рефлексивно-конструктивную разработку критериев совершенства и совершенствования знания, а с другой — отнесение к системе ценностей, в которой идеал данного совершенства определяется контекстуально, через связи с другими ценностными категориями. Понятие истины всегда служило источником острых дискуссий и знаменовало собой поляризацию философских учений. При этом споры об истине имели своим предметом именно специальную философскую категорию, порождая многообразие конкурирующих теорий, совокупность которых и дает наиболее полный философский образ истины. Вместе с тем истина как ценность европейской культуры сохраняла относительно устойчивое содержание в обыденном сознании, религии, науке. История понятия «истина» как своеобразной исследовательской программы может быть описана как медленная трансформация жесткого ценностно-культурного ядра, идущая параллельно постоянной пролиферации (размножению) теорий на уровне философского защитного пояса.
ИСТОРИЧЕСКИЙ И ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ ПОНЯТИЯ ИСТИНЫ. В философии различаются две основные позиции по отношению к истине — узкая и широкая. Узкая позиция предполагает отнесенность понятия истины только к логически правильно построенным предложениям естественных и искусственных языков, а именно к утвердительным суждениям субъектно-предикатного вида, к которым применима бинарная истинностная оценка (истина-ложь). Это — операционалистская позиция, позволяющая однозначно различать истинные и ложные суждения с помощью определенного критерия истины. Так, если логически истинным признается заключение, выведенное из истинных посылок по определенным правилам, то истинность правил вывода требует независимого основания: в данном случае она зиждется на авторитете данной логической системы в целом. Такова семантическая концепция А Тарского и ее интерпретация в неопозитивизме; обнаружение метаязыкового характера понятия истины позволяет свести ее к логической онтологии, к отношениям между предложениями (напр., таблицы истинности для логики высказываний). Это имело неоднозначные следствия. С одной стороны, утрачивала смысл реалистическая позиция, видевшая в истине отношение между знанием и некоторой внешней ему реальностью. Из этого было недалеко до вывода о том, что понятие истины может быть вообще исключено из науки в качестве «псевдопредиката» (А. Айер). С другой стороны, получало новые импульсы и аргументы понятие теоретической истины, относящееся к семантическим связям внутри сложных концептуальных образований и не предполагающее сопоставление ни с какой онтологией, кроме производной от данной теоретической системы.
Эмпирическая истинность, напротив, может устанавливаться с помощью процедуры эмпирической проверки (верификации), однако сама верификация на деле представляет собой не непосредственное сопоставление знания с внешней ему реальностью, но сравнение «протокольного предложения» наблюдения с предложением, являющимся логическим следствием из теории. Если же истинность верификации должна быть независимо обоснована, то это могло быть выполнено лишь в рамках реалистической позиции, напр., с помощью представления ее в качестве метода, объединяющего теорию с практикой. Критерий истины имеет, таким образом, во всех случаях онтологический характер, т. е. включает предпосылку об особом характере реальности, отнесение к которой обеспечивает совершенство знания. И только с точки зрения реалистической позиции критерий истины имеет сугубо внешний по отношению к понятию истины характер. Известный тезис В. И. Ленина о том, что практика выше теоретического познания, типичен как раз для такого объединения гносеологических и онтологических предпосылок в качестве понятия и критерия истины в условиях приоритета последнего. Однако в рамках марксистско-ленинского понимания истины реализм оказался несовместим с узким подходом в силу расплывчатости и предельной широты понятия практики.
Узкий подход является источником как философских, так и специальных, нефилософских теорий истины, а широкий подход, как правило, ограничен философским пониманием истины. В этом случае теряет смысл жесткое противопоставление суждения и понятия, а также онтологизация определенной логической формы предложений вообще. В рамках широкого подхода истинным может быть не только утвердительное описательное суждение, но и модальное суждение (моральная норма, эстетический идеал, критическая оценка), вопросительное предложение, философская или научная проблема, неявно (невербально) выраженное убеждение, практическое действие. В качестве двух наиболее представительных концепций внутри широкого подхода можно назвать онтологическую и трансценденталистскую концепцию истины. Примером первой является позиция М. Хайдеггера, придававшего понятию истины всеобъемлющий характер и приписывавшего ему предикат «изначальности» (abkunftig) и «открытости» (букв. «несокрытости» — Unverborgenheit), т. е. подлинности, высшей реальности почти в платоновском духе. Эта позиция и в самом деле ведет свое начало от античности. Истинаявляется определяющей для характеристики описываемого Платоном верховного мира идей, для Аристотеля понятия бытия и истины почти синонимы. Главное содержание понятия истины в античной философии не идеал рассуждения, но идеал чувственных несовершенных вещей, которому наделе стремится соответствовать в своей работе ремесленник, политик и художник. И то классическое определение истины, которое мы находим у Фомы Аквинского («veritas est adaequati fei et intellectus» — «истина есть тождество вещи и представления»), следует понимать именно в данном контексте. Эта формула многозначна: латинское «res» может переводиться и как «предмет», «мир», «природа», «сущность», «факт», «содержание», «причина», a «intellectus» — как «восприятие», «понятие», «рассудок», «значение» и «смысл». Здесь речь идет об истине как форме всеобъемлющей гармонии (согласованности, соответствия) — важнейшем признаке совершенства как реальности, так и знания о ней.
Новое время вносит принципиально новое звучание в данное определение истины. Дуалистическая картина мира позволяет вывести из нее и кантовское согласие мышления с самим собой, и гегелевское тождество понятия и предмета, и позитивистское соответствие восприятия и факта, и многие другие более поздние теории истины. Однако важнейшая новация вызвана дальнейшим обособлением, специализацией и секуляризацией познавательной деятельности и состоит в том, что взаимоотношение бытия и познания, объекта и субъекта самым радикальным образом ставится под вопрос: их соответствие из практикуемой высокой нормы бытия превращается в уже почти недостижимый идеал знания. Из области оснований бытия истина перемещается в сферу обоснования знания.
Философско-онтологическая идея соответствия, как она формулируется Платоном, Фомой Аквинским и Гегелем, в позитивистских, неокантианских и прагматических учениях выходит за пределы широкого подхода к истине и становится преимущественно теоретико-познавательным и методологическим требованием к ставшему и развивающемуся знанию (познанию). В основу двух наиболее общепринятых концепций истины — корреспондентной и когерентной — кладется внешнее соответствие знания реальности в рамках определенного вида деятельности или внутреннее соответствие элементов знания друг другу в пределах некоторой концептуальной системы.
Системность, присущая знанию, является не просто внешней связью элементов, но выражает его внутреннее содержание, в котором целое богаче (истиннее) суммы его частей (последние по отдельности могут обладать лишь частичной истинностью). Эта теория, будучи исторически производив от идеи всеобщей логико-метафизической связи (Лейбниц, Гегель), опиралась на идеал чистой математики, но затем была распространена на различные концептуальные системы. Как следует из тезиса Дюгема — Куайна, в системе научного знания смысл всякого понятия задается другими понятиями. Эта идея концептуального каркаса или даже концептуальной тюрьмы еще более рельефно формулируется в тезисе Куна — Фейерабенда о власти парадигм, или теоретической нагруженности знания. Если целостность и системность рассматриваются как смыслообразующие факторы знания, то и истина становится производной от них связью, в которой элементы знания достигают своего совершенства. Вытекающая из данной установи! когерентная теория истины фактически обессмысливает истинностную оценку отдельного суждения и смыкается с теорией «принятия знания в качестве истинного» (согласно Ю. Хябермасу, «копсенсусной теорией истины»). Совершенство знания признается постоянной величиной (коль скоро построена система, то и заданы истинностные критерии), что и исключает понимание познания как стремления к истине. Кроме того, представление о том, что всякой системе знания соответствует своя истина, исключает логические способы их сопоставления (тезис несоизмеримости) и приводит к выводам в духе крайнего релятивизма, отрицающего специфику познания по сравнению с другими культурными процессами. Область применения когерентной теории истины ограничена замкнутыми и самодостаточными системами, в которых развертывание значения термина совпадает с определением его истинности.
Основой корреспондентной теории истины является идея независимой от субъекта и его языка объективной и открытой познанию реальности, сопоставление с которой выполняет критериальную функцию. Подходы к данной теории намечаются уже в античной философии (Платон, Аристотель, скептики) в рамках общей проблемы достоверного знания как особого рода бытия. Отдельных аспектов теории корреспонденции касались средневековые философы в анализе логико-грамматических условий истинности. Эмпиризм Нового времени усматривал истину во взаимном соответствии чувственных впечатлений или в соответствии впечатлений и идей. В 20 в. различные варианты понятия истины включали такие интерпретации, как соответствие предложения и того, о чем оно говорит; суждения и его объекта, убеждения и факта (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгенштейн). К. Поппер, сторонник теории корреспонденции, обнаруживает ее точную формулировку в семантической трактовке истины А. Тарским. Однако у Тарского речь идет о соответствии суждения метаязыка суждению языка-объекта, поскольку реальность попадает в сферу теории истины только тогда, когда дана нам в некоторых знаково-языковых формах. У самого Поппера эмпирический базис науки также не является абсолютным, содержит конвенциональные элементы. Реалистическая позиция Поппера находит свою основу в платонизме в стиле Г. Фреге и его понятии «третьего мира». Концепция практики как основы и критерия истины, сформулированная в марксистсколенинской версии корреспондентной теории, точно так же не способна преодолеть трудности, связанные с реальным оперативным отнесением к реальности. Открытость реальности самой по себе, дискурсивно выражающая претензии на гносеологическую значимость, проявляется в том, что и практика, и реальность оказываются лишь уровнями, или формами, совокупной знаково-языковой реальности, а истина — сопоставлением теоретического и эмпирического знания (напр., теоретических терминов и протокольных предложений).
Вместе с тем признание возможности установить совпадение знания с объективной реальностью (в марксизме — достижение абсолютной истины) равнозначно отказу от принципа развития знания. И Поппер, и сторонники марксистского учения об истине стремятся преодолеть эту трудность, объединяя идею корреспонденции с прагматистским подходом к истине. Они рассматривают истину не как актуальное обладание совершенным и полным знанием, но как процесс приближения к идеалу (здесь понятие «правдоподобия», или «приближения к истине», Поппера аналогично марксистскому понятию «относительной истины»). Тем самым понятия практического успеха, или интерсубъективно фиксируемого прогресса познания, который опять-таки является свидетельством успеха теории, молчаливо подменяют ключевое, но проблематичное понятие реальности самой по себе.
Итак, если реальность трансцендентна, то установить истинность знания путем теоретического или практического отнесения к ней невозможно. Если реальность имманентна, дана нам в форме знания или практического акта, то отнесение к ней бессмысленно, поскольку не дает независимого основания. Удостоверить истинность знания — значит совершить рефлексивно-познавательный акт, добавляющий нечто к содержанию знания. Но тогда мы имеем дело уже с новым знанием, об истинности которого нужно судить заново, что ведет к регрессу в бесконечность. Здесь мы не можем выйти за пределы дуалистического противопоставления знания и реальности, знания и рефлексии о нем, что и фиксирует большинство современных теорий истины. Все они так или иначе комбинируют элементы корреспондентной, когерентной и прагматистской концепций, исходя из разных интерпретаций понятий «реальность», «деятельность», «знание», «развитие знания», «коммуникация» (нео- и постпозитивизм, прагматизм, конвенционализм, инструментализм). Сведение проблемы истины к вопросу о свойствах знаковых систем в немалой степени способствовало тому, что для целого ряда философских учений и направлений понятие истины вообще утрачивает какую-либо значимость (философия жизни, экзистенциализм, структурализм, постмодернизм) и объявляется «устаревшим», «бессмысленным», «идеологически нагруженным» (Ж. Деррида, П. Фейерабенд, Р. Рорти). Подобная критика попыток обоснования понятия истины вынуждает сужать содержание данного понятия, придавать ему как можно более однозначный и операциональный смысл. Главная проблема, возникающая в этой связи, состоит в необходимости совмещения нормативного и дескриптивного, критического и позитивного аспектов понятия истины.

Источник: Новая философская энциклопедия

истина
ИСТИНА — категория философии и культуры, обозначающая идеал знания и способ его достижения (обоснования). Это ценностно-теоретическое понятие, предполагающее, с одной стороны, рефлексивно-конструктивную разработку критериев совершенства и совершенствования знания, и с другой — отнесение к системе ценностей, в которой идеал данного совершенства определяется контекстуально, через связи с другими ценностными категориями. Понятие И. всегда служило в философии источником острых дискуссий и знаменовало собой поляризацию философских учений. При этом споры об И. имели своим предметом именно специальную философскую категорию, порождая многообразие конкурирующих теорий, совокупность которых и дает нам наиболее полный философский образ И. Вместе с тем И. как универсальная ценность европейской культуры сохраняла относительно устойчивое содержание в течение длительных отрезков времени в области обыденного сознания, религии, науки. Если воспользоваться терминологией И. Лакатоса, то история понятия И. как своеобразной исследовательской программы может быть метафорически описана как медленная трансформация жесткого ценностно-культурного ядра, идущая параллельно постоянной пролиферации (размножению) теорий на уровне философско-методологического защитного пояса.         1. Исторический и типологический аспекты понятия И. В философии различаются две основные позиции по отношению к И.: узкая и широкая. Узкая позиция предполагает отнесенность понятия И. только к логически правильно построенным предложениям естественных и искусственных языков, а именно к утвердительным и отрицательным суждениям субъектно-предикатного вида, к которым применима бинарная истинностная оценка (И.—ложь). Это операционалистская позиция, позволяющая однозначно различать истинные и ложные суждения с помощью определенного критерия И., отличающегося от понятия И. Так, если истинным в логике может быть признано, напр., заключение, выведенное из истинных посылок по определенным правилам, то правила вывода вообще не оцениваются на истинность, а просто зиждутся на авторитете данной логической системы в целом, принимаясь в качестве конвенций. Такова семантическая концепция А. Тарского и ее интерпретация в неопозитивизме; провозгласив, по сути, метаязыковый характер понятия И., Тарский свел И. к логической онтологии, к отношениям между предложениями (таблицы истинности для логики высказываний, напр.). Тогда, с одной стороны, утрачивала смысл реалистическая позиция, видевшая в И. отношение между знанием и некоторой внешней ему реальностью. От этого было недалеко до вывода о том, что понятие И. может быть вообще исключено из науки в качестве «псевдопредиката» (А. Айер). С другой стороны, получало новые импульсы понятие теоретической И., относящееся к семантическим связям внутри сложных концептуальных образованийинепредполагающее сопоставление ни с какой онтологией, кроме производной от данной теоретической системы.         Эмпирическая истинность, напротив, может устанавливаться с помощью процедуры эмпирической проверки (верификации), однако сама верификация на деле представляет собой также не непосредственное сопоставление знания с внешней ему реальностью, но сравнение «протокольного предложения» наблюдения с предложением, являющимся логическим следствием из теории. Истинность же самой верификации в рамках узкого подхода к И. вновь не может быть независимо оправдана, поскольку она является процедурой, а не высказыванием. Ее обоснование может быть выполнено лишь в рамках онтологической позиции, напр., с помощью представления ее в качестве метода, объединяющего теорию с практикой. Критерий И. носит, таким образом, во всех случаях онтологический характер, т.е. включает предпосылку об особом характере реальности и процедур отнесения к ней, что обеспечивает совершенство знания. Известный марксистский тезис о том, что практика выше теоретического познания, типичен как раз для такого объединения гносеологических и онтологических предпосылок в качестве понятия и критерия И. в условиях приоритета последнего. Однако в рамках марксистско-ленинского понимания И. онтологический реализм оказался несовместим с узким подходом в силу неопределенности понятия практики. Примерно те же проблемы оставила нерешенными и прагматическая концепция И.         Узкий подход является источником как философских, так специальных, нефилософских,теорий И., а широкий подход, как правило, ограничен философским пониманием И. В последнем случае теряет смысл жесткое противопоставление суждения и понятия, а также онтологизация определенной логической формы предложений вообще. В рамках широкого подхода истинным может быть не только утвердительное описательное суждение, но и модальное суждение (моральная норма, эстетический идеал, критическая оценка), вопросительное предложение, философская или научная проблема, неявно (невербально) выраженное убеждение, практическое действие В качестве двух наиболее представительных концепций внутри широкого подхода можно назвать онтологиче скую и трансценденталистскую концепции И. Примером первой является позиция М. Хайдеггера, придававшего понятию И. всеобъемлющий характер и приписывавшего ему предикат «изначальности» (abkunftig) и «открыто сти» (букв, «несокрытости» — Unverborgenheit), т.е. под линности, высшей реальности почти в платоновском духе. Эта позиция и в самом деле ведет свое начало от античности. И. является определяющей для характеристики описываемого Платоном верховного мира идей, для Аристотеля понятия бытия и И. также почти синонимы. Не идеал рассуждения, но идеал чувственных несовершенных вещей, которому на деле стремится соответствовать в своей работе ремесленник, политик и художник, — вот главное содержание понятия И. в античной философии. И то классическое определение И., которое мы находим у Фомы Аквинского — «Veritas est adaequatio rei et intellectus» — «И. есть тождество вещи и представления» — следует понимать именно в данном контексте. Необходимо отметить известную многозначность этой формулы, поскольку латинское «res» может переводиться и как «предмет», «мир», «природа», «сущность», «факт», «содержание», «причина», а «intellectus» — как «восприятие», «понятие», «рассудок», «значение» и «смысл». В любом случае речь здесь идет об И. как о форме всеобъемлющей гармонии (согласованности, соответствия) — важнейшем признаке совершенства как реальности, так и знания о ней. Данной концепции чуждо разграничение понятия и критерия И., а также отсутствует жесткое указание на доминанту такого соответствия; скорее, знание как элемент реальности должно гармонически сочетаться с другими ее элементами, входить в единую систему мира.         Новое время вносит принципиально новое звучание в данное определение И. Дуалистическая картина мира позволяет вывести из нее и кантовское согласие мышления с самим собой, и гегелевское тождество понятия и предмета, и позитивистское соответствие восприятия и факта, и многие другие более поздние теории И. Однако важнейшая новация вызвана дальнейшим обособлением, специализацией и секуляризацией познавательной деятельности и состоит в том, что взаимоотношения бытия и познания, объекта и субъекта самым радикальным образом ставятся под вопрос: их соответствие из практикуемой высокой нормы бытия превращается уже в почти недостижимый идеал знания. Из области оснований бытия И. перемещается в сферу обоснования знания.         Философско-онтологическая идея соответствия, как она формулируется Платоном, Фомой и Гегелем, в позитивистских, неокантианских и прагматистских учениях выходит или стремится к выходу за пределы широкого подхода к И. и становится преимущественно теоретико-познавательным и методологическим требованием к ставшему и развивающемуся знанию. В основу двух наиболее общепринятых концепций И. — корреспондентной и когерентной — кладется внешнее соответствие знания реальности в рамках определенного вида деятельности, или внутреннее соответствие элементов знания друг другу в пределах некоторой концептуальной системы.         Системность, присущая знанию, является не просто внешней связью элементов, но выражает собой его внутреннее содержание, в котором целое богаче (истиннее) суммы его частей (которые по отдельности могут обладать лишь частичной истинностью). Эта теория, будучи исторически производной от идеи всеобщей логико-метафизической связи (Лейбниц, Гегель), опиралась на идеал чистой математики, но затем была распространена на различные концептуальные системы. Как следует из тезиса ДюгемаКуайна, в системе научного знания смысл всякого понятия задается другими понятиями. Эта идея концептуального каркаса, или даже концептуальной тюрьмы, еще более рельефно формулируется в тезисе Куна—Фейерабенда о власти парадигм, или о теоретической нагруженности знания. Если целостность и системность рассматриваются как смыслообразующие факторы знания, то и И. становится производной от них связью, в которой элементы знания достигают своего совершенства. Вытекающая из данной установки когерентная теория И. фактически обессмысливает истинностную оценку отдельного суждения и смыкается с теорией «принятия знания в качестве истинного» — с тем, что Ю. Хабермас называет «консенсусной теорией И.». Все это объявляет совершенство знания постоянной величиной (коль скоро построена система, и заданы то истинностные критерии) и исключает понимание познания как стремления к И. Кроме того, представление о том, что всякой системе знания соответствует своя И., исключает логические способы их сопоставления (тезис несоизмеримости) и приводит к выводам в духе крайнего релятивизма, отрицающего специфику познания по сравнению с другими культурными процессами. Область применения когерентной теории И. ограничена замкнутыми и самодостаточными системами, в которых развертывание значения термина совпадает с определением его истинности.         Основой корреспондентной теории И. является идея независимой от субъекта и его языка объективной и открытой познанию реальности, сопоставление с которой выполняет критериальную функцию. Подходы к данной теории намечаются уже в античной философии (Платон, Аристотель, скептики) в рамках общей проблемы достоверного знания как особого рода бытия. Отдельных аспектов теории корреспонденции касались средневековые философы в своем анализе логико-грамматических условий истинности. Эмпиризм Нового времени усматривал И. во взаимном соответствии чувственных впечатлений или в соответствии впечатлений и идей. В 20 в. различные варианты понятия И. наследовали те или иные постановки проблемы, выступая как сообразность предложения и того, о чем оно говорит, суждения и его объекта, убеждения и факта (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгенштейн). Один из сторонников теории корреспонденции — К. Поппер — обнаруживает ее точную формулировку в семантической трактовке И. у А. Тарского. Однако у Тарского речь идет о соответствии суждения метаязыка суждению языка-объекта, поскольку реальность попадает в сферу теории И. только тогда, когда дана нам в некоторых знаково-языковых формах. У самого Поппера эмпирический базис науки также не является абсолютным, а содержит конвенциональные элементы. В конце концов, реалистическая позиция Поппера находит свою основу в платонизме в стиле Г. Фреге и его понятия «третьего мира». Также и в концепции практики как основы и критерия И., сформулированной в марксистско-ленинской версии корреспондентной теории, не преодолеваются трудности, связанные с реальным оперативным отнесением к реальности. Дело в том, что открытость реальности самой по себе, дискурсивно выражающая претензии на гносеологическую значимость, проявляется в том, что и практика, и реальность оказываются лишь уровнями, или формами совокупной знаково-языковой реальности, а И. — сопоставлением теоретического и эмпирического знания (теоретических терминов и протокольных предложений, напр).         Вместе с тем признание возможности установить совпадение знания с объективной реальностью (в марксизме — достижение абсолютной И.) равнозначно отказу от принципа развития знания. И Поппер, и сторонники марксистского учения об И. стремились преодолеть эту трудность, объединяя идею корреспонденции с прагматистским подходом к И. Они рассматривали И. не как актуальное обладание совершенным и полным знанием, но как процесс приближения к идеалу (здесь понятие «правдоподобия», или «приближения к И. » Поппера аналогично марксистскому понятию «относительной И.»). Тем самым понятия практического успеха, или интерсубъективно фиксируемого прогресса познания, который опять-таки является свидетельством успеха теории, молчаливо подменяют собой ключевое, но проблематичное понятие реальности самой по себе.         Итак, если реальность трансцендентна, то установить истинность знания путем теоретического или практического отнесения к ней невозможно. Если реальность имманентна, дана нам в форме знания или практического акта, то отнесение к ней бессмысленно, поскольку не дает независимого основания. Удостоверить истинность знания — значит совершить рефлексивно-познавательный акт, добавляющий нечто к содержанию знания. Но тогда мы имеем дело уже с новым знанием, об истинности которого нужно судить заново, что ведет к регрессу в бесконечность. Здесь мы не можем выйти за пределы дуалистического противопоставления знания и реальности, знания и рефлексии о нем, что и фиксирует большинство современных теорий истины. Все они так или иначе комбинируют элементы корреспондентной, когерентной и прагматистской концепций, исходя из разных интерпретаций понятий «реальность», «деятельность», «знание», «развитие знания», «коммуникация» (нео — и постпозитивизм, прагматизм, конвенционализм, инструментализм). Сведение проблемы И. к вопросу о свойствах знаковых систем в немалой степени способствовало тому, что для целого ряда философских учений и направлений понятие И. вообще утрачивает какую-либо значимость (философия жизни, экзистенциализм, структурализм, постмодернизм) и объявляется «устаревшим», «бессмысленным», «идеологически нагруженным» (Ж. Деррида, П. Фейерабенд, Р. Рорти). Подобная критика попыток обоснования понятия И. вынуждает предпринимать сужение содержания ого понятия, придавать ему как можно более однозначный и операциональный смысл. Главная проблема, возникающая в этой связи, состоит в необходимости совмещения нормативного и дескриптивного, критического и позитивного аспектов понятия И.         2. И. как норма. В современной теории познания проблема объективного содержания знания трансформируется в проблему его обоснования, т.е. выяснения условий его интерсубъективной приемлемости. Поэтому вопрос об И. — это вопрос об особых способах дискурса, легализующихся благодаря связи с исторически конкретными культурными предпосылками. Данные дискурсивные формы выражены нормативными суждениями.         Современные нормативные теории И. обладают обычно трехчленной структурой. Во-первых, они содержат онтологический постулат о том, чем является И. (напр., соответствие знания и реальности, или мышления и восприятия, или внутренняя гармония знания и т.д.). Однако такой постулат сам по себе еще не позволяет дать характеристику некоторой теории И.: ее понимание как соответствия знания реальности еще не проясняет вопрос о том, как устанавливается данное соответствие. Поэтому, во-вторых, оценка знания как истинного предполагает явно сформулированные нормы, задающие применение понятия И. в ходе обоснования и развития знания. Это нормативное понятие получает название «критерия И.». Однако данный критерий не функционирует автоматически, определяясь, в-третьих, способом его операционализации. Применение критерия И. предполагает целый набор конвенций, принятых данным познающим, сообществом в целом по поводу понятий «реальности», «прогресса», «времени», «пространства», «системности», «логики», «познания». Поэтому в процессе истинностной оценки знанию последовательно приписываются предикаты, имеющие лишь косвенное отношение к понятию И. — «правильное», «проверенное», «глубокое», «всестороннее», «успешное», «эффективное», «адекватное». И когда решение надо принимать немедленно, и когда оценка знания требует относительно большого отрезка времени, абстрактно сформулированная норма нуждается для своего применения в посредствующих звеньях, правилах соответствия. В этом случае используются специальные методологические критерии, связь которых с И. далеко не самоочевидна (соответствие правилам логического вывода, верификация, фальсификация, требование эмпирического роста знания).         Такая оценка знания основана на вере в достаточность данного отрезка времени для анализа знания и на логике индуктивной экстраполяции. Понятие нормы вообще производно от понятия времени в том смысле, что всякое совершенство оценивается с точки зрения возможности его достижения в условиях пространственно-временного континуума, соразмерного человеку. Совершенство либо в принципе недостижимо для человека, будучи свойством природных явлений и процессов, либо абсолютно антропоморфно, если рассматривается как состояние, в которое человек приводит вещь в соответствии со своими понятиями. Итак, операциональный диктат специальных критериев или рассуждения об И. вообще — такова дилемма, с которой сталкивается всякая нормативная теория И.         При наложении нормативного понятия И. на живую реальность процесса познания возникают два варианта. Если с самого начала направлять данный процесс определенными нормами, то большая часть новых результатов будет отсекаться. Если либерализировать нормы, то они утрачивают смысл. Таким образом, И., как и всякая норма, имеет двойственную природу. Во-первых, она действует как элемент теоретико-познавательной идеологии, направленный на блокировку некоторых форм и результатов мышления и деятельности. Во-вторых, норма описывает среднестатистический уровень мышления и деятельности в качестве исходного пункта всякого анализа и оценки. Этих два аспекта нормы исключают друг друга, обладая взаимной дополнительностью, и это в полной мере характеризует понятие И.         3. И. как дескрипция. Нормативное понимание И. предполагает соответствующий образ познавательного процесса, в котором познание имеет кумулятивный и линейный вид, а между наукой и всем иным знанием проведена линия демаркации. Нормативная теория науки, стремящаяся противопоставить друг другу разум и опыт, с одной стороны, и веру и чувство — с другой, выразила идеологическими средствами лишь определенные социально-культурные условия, а именно мощь современной науки и техники, требующую соответствующего философского оправдания.         Сциентистский образ познания привел к недооценке субъективной стороны познания. Так, напр., марксистское положение о конкретности И. требовало всеобъемлющего и детального исследования объекта познания, т.е. установления его важнейших и существеннейших свойств, взаимосвязей, тенденций развития и т.п. При этом принималось за самоочевидное, что чем большую область знания занимает отнесенность к субъекту, тем больше знание теряет в И. и в объективности, и потому субъект следует ограничивать абстрактным, подчиненным объекту состоянием, а в идеале вообще выводить за пределы знания. Такое представление об И. отчуждает субъекта от результатов познавательного процесса и обессмысливает знание.         Шаг по направлению к более глубокому постижению субъективной стороны познания представляет собой понятие совокупного познавательного процесса (СПП). Оно позволяет построить достаточно богатый образ знания по сравнению с нормативными моделями, простота и понятность которых явно идет в ущерб их адекватности. Идея конкретности И., в целом не подвергаемая сомнению, не может опираться лишь на конкретность и многообразие образа объекта, но должна быть понята также и как утверждение о многообразии форм деятельности и общения субъекта, откладывающихся в содержании знания. СПП предстает тем самым как многообразие форм и типов знания, отнесенных к многообразию человеческих практик и познаваемых реальностей, что ведет к соответствующему расширению предмета теории познания и вовлекает в СПП такие контексты, которые до недавнего времени находились в исключительной компетенции социологии знания и истории культуры.         Понятие СПП позволяет рассматривать каждый отдельный познавательный акт и его результат как элемент некоторого единства, связанный с другими элементами и рассматриваемый в синхронном и диахронном аспекте.         В этом понятии сливаются воедино все времена и пространства знания, здесь нет постоянных иерархий и критериев И. или прогресса, хотя идет бесконечный процесс возникновения новых теорий и метатеорий, сменяющих друг друга. Каждая часть этой целостности обладает своей собственной рациональностью, формами обоснования и правом делить успех или поражение с другими. Не нормативное противопоставление, но описание и взаимное сравнение разных форм и видов знания позволяет дать всеобъемлющий образ познавательного процесса. Тем самым понятие СПП позволяет вывести понятие И. за пределы отдельных философско-эпистемологических учений, избавиться от культурно-исторического релятивизма. Оно также выполняет эффективную методологическую функцию для участников СПП.         4. И. и экспертиза. Вопрос о социальной ответственности ученого ставится обычно в связи с применением или использованием его научных достижений в рамках социума. И., напротив, рассматривается как нечто ценностно-нейтральное, независимое от возможного использования знания. Экспертиза в социальной и гуманитарной областях, которой предстоит оценить научные результаты с точки зрения их функции в обществе, может поэтому абстрагироваться от вопроса об их истинности. Экспертиза устанавливает, в какой степени продукт науки или иной деятельности соответствует социальным потребностям, не нарушает ли он социальных запретов, насколько общество в состоянии его использовать с экономической, экологической, юридической и пр. точек зрения. В ходе экспертизы речь идет не о соответствии знания реальности или об И., но о проверке средств и условий деятельности с точки зрения социальных конвенций. Экспертиза — это открытая, демократическая дискуссия и оценка определенной деятельности и ее результатов, предполагающая их обстоятельное описание, анализ, историческую реконструкцию и социальный прогноз по поводу содержащихся в ней субъективных элементов и связанной с этим ответственности. И. же в традиционном понимании представляет собой рассмотрение познавательной деятельности и ее результатов с некоторой бессубъектной позиции. Она противостоит социальной ответственности и экспертизе в вышеуказанном смысле. И напротив: разработка истинностной оценки знания с помощью экспертизы вводит в контекст теории И. социального субъекта, в силу чего проясняется многообразие смыслов и способов использования знания в социуме.         Аналогичное понимание И. как «свободного синтеза», призванного «раскрыть всеобъемлющий смысл бытия-в-И.», сформулировал К. Ясперс. Оно предполагает и соответствующий ему образ знания в форме СПП. В этом случае нормативный образ И. уступает место его дескриптивному пониманию, складывающемуся в контексте взаимного сравнения и диалога различных идей, теорий и форм знания, связанных с ними практик и социальных реальностей. Проблема И. возникает именно тогда, когда в ходе исследования нужно выбирать между множеством концепций, гипотез, фактов и свидетельств. Выбирая в СПП некоторую познавательную ситуацию и занимая определенную позицию рефлексии, эпистемолог описывает ее предпосылки и перспективу. Меняя позицию, он дает затем иное описание, подобно тому как один и тот же ландшафт видится с горы иначе, чем из долины. В результате складывается многообразие видения, методов, предпосылок, возможных результатов, что в целом затем сравнивается с описаниями данной ситуации ее участниками, а также историками и социологами культуры.         Так, рассматривая конкуренцию птолемеевской и коперниканской картин мира, эпистемолог не просто сравнивает их с точки зрения точности предсказаний и методологической простоты, исходя из количества вводимых эпициклов, эквантов, эксцентриков и т.п. Он последовательно принимает точки зрения Птолемея, Бруно, Коперника, Тихо Браге, Кеплера и др., критически оценивая своих противников, как если бы они собрались в одной аудитории, или хотя бы все их тексты могли быть доступны каждому из них. Полученное при этом многообразие мнений сравнивается затем с современным убеждением о том, что Коперник победил Птолемея, что его картина мира истиннее, прогрессивнее. Ясно, что результатом такого сравнения может быть лишь демонстрация поверхностности данного убеждения. Не оно, а именно указанное многообразие позиций, исчерпывающее собой данную познавательную ситуацию, оказывается И., или полной картиной реальности. И. в философско-теоретическом смысле является, с одной стороны, критическим сравнением разных концепций (рождается в споре) и тем самым служит всеобщей рационализации знания. С другой стороны, И. в своем ценностном аспекте совпадает с правдой, интегрируя знание в культурный контекст.         Предлагаемый подход отнюдь не утрачивает связь И. с проблемой объективной реальности. Но И. связывается теперь не с эмпирической реальностью конкретного познающего субъекта, меняющейся от теории к теории, от эпохи к эпохе. В качестве объективной избирается иная, более объемлющая реальность, которую, правда, никогда нельзя непосредственно воспринять, но которая складывается из данных множества наук, текстов, форм деятельности и общественных отношений, являющихся объектами философской и научной рефлексии. Философское понятие И. не имеет денотата, объективного в конкретно-эмпирическом смысле; оно дескриптивно и интерпретативно и не исходит их физических экспериментов или астрономических наблюдений. Философия постигает интегральную детерминацию и многообразие культурных смыслов знания. И. производна от контекста человеческого бытия, а не представляет собой просто отчужденный образец для оценки познавательных результатов.         Теоретико-познавательная категория И. обладает регулятивной функцией, не предлагая, вместе с тем, операциональной основы для конкретной — нефилософской — деятельности. Такая категория является, вместе с тем, конкретным идеалом многообразной, рефлексивной и всегда отнесенной к более широкому контексту познавательной деятельности. Философское понятие И. указывает на то, каким может и должен быть ее субъект с точки зрения его отнесенности к конкретной ситуации, какое место в СПП он способен занимать, при каких условиях и какую социально-культурную роль может выполнять вырабатываемое им знание.         5. Философское и специальное понятия И. Различие интересов ученого и философа определяют и их точки зрения на проблему И. Еще Гегель полагал, что эмпирические науки, изучающие природу, удовлетворяются представлением об И. как о соответствии понятия (т.е. знания) объекту. Для философии, напротив, И. есть соответствие объекта понятию, под чем Гегель подразумевал соответствие эмпирического содержания знания нормам и категориям, разрабатываемым в рамках философии. Это типичный пример нормативного истолкования И., критика которого предполагает, с одной стороны, согласие с Гегелем в признании специфики философского взгляда на И., но и более глубокого проникновения в ее сущность — с другой.         Философское понимание И. не следует рассматривать как обобщение ее конкретных образов, принятых в науке, в теологии, в обыденном сознании, — принципиальное различие объектов ставит такому обобщению непреодолимую границу. Это, скорее, результат анализа видов и форм знания, существующих относительно независимо от объекта. И в самом деле: ученый, исследующий некоторую область реальности, заинтересован в соответствии построенного им образа реальности ей самой. Для достижения и проверки этого он использует, однако, те единственные средства, которые находятся в его распоряжении — средства анализа объекта; т.е. он подходит к знанию с теми же самыми орудиями, с которыми он подходил до этого к прототипу знания — к объекту.         Философ же анализирует не то, что исследуют эмпирические субъекты, но то, как они это делают, какие методы они используют, из каких предпосылок они исходят и каких предрассудков они придерживаются, в каких социокультурных условиях они мыслят и действуют. Философская, трансцендентальная рефлексия шире всякой научной рефлексии уже в силу того, что целью ее является не знание само по себе, но общие условия знания вообще. Философская рефлексия хотя и не позволяет формулировать универсальные познавательные нормы (критерии И., реальности, прогресса и т.п.), которые применимы в любых контекстах в качестве строгих предписаний, но она в состоянии служить описанию и типологизированию знания. Соответственно философское понятие И. должно пониматься не как норма, но как результат подобного описания.         Ведь как раз именно без такого рода интегральной картины познавательной ситуации и беспомощен исследователь, хотя бы изредка вынужденный поднимать голову от лабораторного стола к более общим проблемам. Иначе не понять своего места в СПП и смысла своей деятельности вообще по отношению к более широкому контексту, а это, в свою очередь, является условием понимания и конкретной познавательной ситуации — многообразия ее предпосылок и возможностей ее разрешения. Философ при этом не предлагает сам конкретных решений: ученый, политик, верующий, налогоплательщик, озабоченные некоторым вопросом, осознают многосторонний характер ситуации, присущую ей полифонию, необходимость согласования своих субъективных предпочтений во имя совместного решения, весь риск и ответственность личного мнения. При этом сложная когнитивная ситуация, пусть даже не результируясь в некотором консенсусе, вместе с тем осознается как ситуация социального выбора, т.е. как ситуация, выход из которой, в принципе, возможен «мирными средствами», находящими баланс между разногласием и согласием. Философ и ученый по-разному рассматривают понятие И., и им не следует пытаться навязать свое понимание друг другу. Оба занимают свойственное им место в СПП, а специальные и философский подходы к И. оказываются в отношении дополнительности друг к другу.         И.Т. Касавин         Лит.: Горский Д.П. Истина и ее критерий // Вопросы философии. 1962. № 2; Касавин И.Т. О дескриптивном понимании истины // «Философские науки». 1990. 8; Курсанов Г.А. Ленинская теория истины и кризис буржуазных воззрений. М., 1977; Мапъбранш Н. Разыскания истины. Т. 1 — 2. Спб, 1903 — 06; Ойзерман Т.И. Проблема истины и ее критерия // Вестник МГУ. Сер. экономики, философии и права. 1956. № 1; Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. М., 1957; Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977; AyerA. Language, Truth and Logic. L., 1958; Brentano E Wahrheit und Evidenz. Leipzig, 1930; Heidegger M. Zur Sache des Denkens. Tubingen, 1969; O´Connor D. The Correspondence Theory of Truth. N.Y., 1975; Habermas J. Wahrheitstheorien // Festschrift fur W. Schulz. Pfullingen, 1973. S. 211 —265; Jaspers K. Von der Wahrheit. Munchen, 1947; Pitcher С (Ed.) Truth. Enlegwood Cliffs. N. J., 1964; Popper K.R. Objective Knowledge. Oxford, 1979. P. 47—50; Resher N. The Coherence Theory of Truth. Oxford, 1973; Tarsky A. Der Wahrheitsbegriff in den formalisierten Sprachen // Studia Philosophica. Bd.l. Lemberg, 1935.

Источник: Энциклопедия эпистемологии и философии науки

ИСТИНА
адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; объективное содержание человеч. ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаключений, теорий, проверенных обществ. практикой. И. есть бесконечная связная последовательность, преемственность результатов познания, все более всесторонне, глубоко отражающего взаимодействующие, изменяющиеся, противоречивые объекты. Это история, понимание И. является основой диалектико-материалистич. разграничения И. относительной и И. абсолютной; с этим же связано марксистское понимание познания как диалектич. движения от относит. И. к И. абсолютной. Вопрос об И. – одна из главнейших проблем диалектич. логики. И. не должна отождествляться с истинностью как с гносеологич. характеристикой адекватного отношения между объективным содержанием знания и объективной реальностью и как понятием формальных условий выражения И. (см. Логическая истинность). Понимание И. в домарк- систской и совр. бурж. ф и л о с о ф и и. Понимание И. как соответствия знаний вещам было свойственно в античности Демокриту, Эпикуру, Лукрецию. Материалистич. понимание И. в значит. мере было свойственно и Аристотелю, к-рый, как подчеркивает Ленин, связывал понятие И. с отражением человеком объективно существующего предмета. Согласно Аристотелю, "...прав тот, кто считает разделенное (в действительности. – Ред.) – разделенным и соединенное – соединенным..." (Met. IX, 10, 1051 в 9; рус. пер., М.–Л., 1934). Наряду с этим Аристотель развивал идеалистич. положение, согласно к-рому высшие И. представляют собой согласие мышления с идеальными формами. Материалистич. традиция в понимании И. была продолжена англ. и франц. материалистами нового времени, а затем Фейербахом. Гельвеций и Фейербах безоговорочно отождествляли И. с содержанием человеч. ощущений. " Истинность есть то же самое, что ...ч у в с т в е н н о с т ь" (Фейербах Л., Избр. филос. произв., М., 1955, с. 182–83). Как соответствие предложений в уме вещам, о к-рых идет речь, понимал И. идеалист Лейбниц (см. "Новые опыты", М.–Л., 1936, кн. 4, гл. 5, § 11). Понимание критерия И., т.е. способа проверки истинности знаний, домарксовскими материалистами было различно. От Эпикура и Лукреция, а отчасти от гедонистич. концепций Древней Индии и Древней Греции идет традиция, признающая ощущение и чувств. опыт вообще за критерий И. Такого взгляда придерживались Ф. Бэкон, Гельвеций, Фейербах, а отчасти Локк (он, а также Спиноза и Лейбниц признавали наличие трех критериев И. – рацион. интуиции, соответствия И. логич. законам и чувств. критерия, – но в разных соотношениях). Нек-рые материалисты (Теофраст, а в новое время – Спиноза) склонялись к рационализму, считая И. самоочевидной в смысле рационалистич. интуиции. Гоббс, при всех колебаниях между сенсуализмом и рационализмом, становился в вопросе о критерии И. в конечном счете на сторону материалистич. сенсуализма. Поскольку для домарксовского материализма в большинстве случаев было характерно понимание И. как завершенного, раз навсегда данного знания, к-рое абсолютно противопоставлялось заблуждению и незнанию, постольку метафизич. материалисты пытались отыскать абс. критерий И.; одни из них видели его в якобы абс. очевидности ощущений, другие усматривали такой критерий в разуме, поскольку его идеи адекватны вещам. Последнюю т. зр. впервые пытался систематически развить дуалист Декарт, оказавший в этом вопросе влияние, с одной стороны, на материалиста Локка, а с другой, – на идеалиста Лейбница. Франц. материалисты, связывавшие чувств. критерий И. с "интересами" людей, и Фейербах приближались к понятию практики как критерия И. Ломоносов понимал практику как научный и производств. эксперимент. Наиболее приблизились к правильному решению этого вопроса рус. революц.-демократич. мыслители 40–60-х гг. 19 в. Н. Г. Чернышевский признавал критерием И. практику, включая в последнюю и политич. деятельность. В идеалистич. философии домарксовского периода И. понималась как свойство субъекта, состоящее в согласии мышления с самим собой, с его априорными формами (Кант), или же как вечное, вневременное, неизменное и безусловное свойство идеальных объектов (Платон, Августин). В послекантовский период истории идеализма получили развитие взгляды на И. как на: 1) свойство самих идеальных объектов, т.е. как на нечто такое, что существует безотносительно к человеч. познанию; 2) как особый вид духовных "ценностей" или же как 3) формальный атрибут суждений (предложений), что вело к отождествлению И. и истинности. Наиболее разработанной идеалистич. теорией И. в антич. философии была теория Платона, согласно к-рой И. есть некая сверхэмпирич. вечная идея ("идея И."), одновременно – вневрем. свойство прочих "идей", а через "причастность" человеч. душ миру идей – и некое идеальное качество в человеч. душе. В ср.-век. философии влиянием (с 13 в.) пользовалась, в частности, концепция истины Фомы Аквинского, идеалистически толковавшего учение Аристотеля. Августин, опиравшийся на взгляды Платона, проповедовал учение о врожденности истинных понятий и суждений. В новое время эта концепция развивалась Декартом, картезианцами и кембриджскими платониками. Нем. классич. идеализм, начиная с Фихте, внес в понимание И. важные диалектич. идеи. По Гегелю, "идея есть истина в с е б е и д л я с е б я..." (Соч., т. 1, ч. 1, М.–Л., 1929, с. 320), развертывающаяся в процессе диалектич. развития. Гегель впервые понял И. как процесс развития знания. В бурж. философии конца 19 – сер. 20 вв. все более усиливается иррационалистич. подход к анализу понятия И., связанный с приуменьшением роли этого понятия в философии. Так или иначе деформируют понятие И. бурж. философы, причисляющие себя к сенсуалистам и рационалистам. Пафос И., характерный для великих философов прошлого, отвергнут совр. бурж. философами. Этот страх перед И. наглядно характеризует кризис совр. бурж. философии. Так, экзистенциалисты вслед за Кьеркегором рассматривают ныне И. как форму психич. состояния личности, представители т. н. философии жизни видят в ней выражение определ. иррациональных потребностей и эмоций. Отсюда проистекает крайний релятивизм в понимании И. Экзистенциалисты, в частности, противопоставляют понятию объективной И. (видя в объективности лишь общепринятость, не более) представление о личной И., якобы интуитивно постигающей бытие. Т. зр. сторонников субъективно-идеалистич. эмпиризма состоит в понимании истинности как соответствия мышления ощущениям субъекта (Рассел вслед за Юмом) либо как соответствия идей и поступков стремлениям личности (Джемс: истинно то, что "ведет вперед"; Файхингер: И. есть удобная для субъекта фикция), либо, наконец, как наиболее простой, "экономичной" взаимосогласованности ощущений (Авенариус, Мах). Шлик и Нейрат рассматривали истинность как согласованность предложений науки с чувств. опытом индивидуального субъекта, а в конечном счете – как взаимосогласованность предложений друг с другом в их системе. Конвенционалисты (Пуанкаре, Карнап) утверждали, что дефиниция И. и ее содержание носят условно-договорный характер. Нек-рые субъективно-идеалистич. концепции И. изображают процесс познания как заранее обреченную на неудачу "погоню" за вечно ускользающей И. и отрицают диалектич. переход от относит. И. к абсолютной. Неокантианцы баденской школы, использовав в измененном виде платоновское представление об "идее И.", объявляют И. абсолютной духовной ценностью, возвышающейся над изменчивым и субъективным бытием. Но как ценность И., согласно учению баденцев, не существует, она лишь "имеет значение" (gilt). Нек-рую связь с этой концепцией имеет объективно-идеалистич. понятия абс. И. в неотомистской философии, в к-рой И. есть одновременно особый род бытия. Эта связь идет через учение "критического реалиста" Сантаяны. Согласно объективно-идеалистич. концеп- циям в совр. бурж. философии, И. оказывается особым идеальным объектом (Маритен, Н. Гартман, Уайтхед, Флюэллинг). Подобные концепции, мистифицирующие И., неразрывно связаны с мистификацией самого бытия как трансцендентного, сверхчувственного, с отрицанием принципа отражения объективной реальности в сознании людей. Эти концепции приводят к пониманию И. как чего-то вечного и неизменного (Ф. Брентано, К. Твардовский, отчасти Э. Гуссерль). Нек-рые идеалисты вообще отрицали существование критерия И., поскольку отрицали саму И. (в античности скептик Пиррон) или же считали все истинным (в новейшее время имманент Шуберт-Зольдерн). Идеалисты-рационалисты считали критерием И. само мышление, поскольку оно ясно и отчетливо мыслит объект. Этот взгляд, характерный для Декарта, Лейбница и нек-рых др. мыслителей 18 в., неразрывно связан с представлением о самоочевидности первоначальных истин, постигаемых с помощью интуиции интеллектуальной. Рационалистич. концепция И. и ее критерия, в своеобразной форме отразившая и абсолютизировавшая достижения математики 17 в., сыграла исторически прогрессивную роль в борьбе против схоластики и теологии. Однако неудовлетворительность этой концепции заключается в ее субъективизме; если критерием И. является ясность и отчетливость, то в таком случае возникает вопрос о критерии ясности и отчетливости. Кант принимал в строгом смысле слова только формально-логич. критерий И.: согласие познания со всеобщими формальными законами рассудка и разума. В то же время он признавал недостаточность такого критерия И. для содержат. знания. Несостоятельны утверждения абс. идеалистов (Брэдли) и неокантианцев (Кассирер) конца 19 в., согласно к-рым критерием И. является внутр. непротиворечивость самого мышления. Наиболее крайнее выражение субъективистское перенесение критерия И. в мышление получило у конвенционалистов (Пуанкаре, Леруа в конце 19 в., Айдукевич и Карнап в 30-х гг. 20 в.), к-рые сводили критерий И. к формально-логич. согласованности суждений науки с исходными или позднее введенными условными соглашениями. Айдукевич и Карнап придали принципу конвенционализма "лингвистический" характер, объявив (1935, 1938) конвенциональным смысл исходных понятий наук, приписываемый им согласно принятым дефинициям (на основе семантич. правил смысла). Субъективные идеалисты сенсуалистич. направления усматривают обычно критерий И. в непосредств. очевидности ощущений (Аристипп, а в новое время – отчасти Беркли), в согласованности понятий или суждений с чувств. данными (Юм). Развитием этого взгляда явились идеи Конта и Спенсера, а затем неопозитивистский верифицируемости принцип (Шлик, Карнап, Нейрат, Гемпель). Рассел и Пап в понимании И. восприняли (через неореализм) элементы платонизма: истинность предложений, в отличие от их проверяемости, они сами рассматривают как некое идеальное свойство выражаемых ими суждений. Карнап и Райхенбах, стремясь смягчить субъективно-идеалистич. характер принципа верификации, заменили сенситивную верификацию "знанием условий истинности" (confirmability), степени к-рого исчисляются вероятностно. Предложение "мир будет существовать после моей смерти", по мнению Карнапа, недостоверно, но вероятно, т.к. мы примерно знаем, при каких принципиальных условиях оно было бы истинно (если бы др. люди воспринимали мир после смерти данного субъекта). От confirmability Карнап отличает testability, т.е. знание конкретных способов проверки предложения (описание соответств. экспериментов и т.д.). В сер. 30-х гг. 20 в. понимание критерия И. у ряда представителей логич. позитивизма эволюционировало от признания верификации критерием истинности суждений об элементарных чувств. фактах и от признания взаимосогласованности положений логики и математики и их согласованности с исходными, конвенционально принятыми аксиомами в качестве критерия логич. И. к принятию в качестве единств. критерия И. принципа взаимосогласованности предложений в системе друг с другом и с принятыми законами логики (Нейрат, Гемпель; в 1934–35 Карнап: базисом науки являются не факты, но предложения). Этот критерий И. представлял собой позитивистскую абсолютизацию понятия аналитичности. Понятие И. как взаимосогласованности предложений друг с другом в их системе привело в философии к формалистич. варианту прагматистского истолкования И.: каждый субъект может иметь свою систему И. при условии согласованности и непротиворечивости их друг другу. Следовательно, любая псевдонауч. система суждений может быть объявлена истинной, если только она отвечает вышеуказ. формалистич. критерию. На семантич. этапе эволюции неопозитивизма (с конца 30-х гг.) проблема соотношения предложения и чувств. действительности была подменена проблемой соотношения данного предложения и предложения, утверждающего его истинность; отношение же предложения к чувств. фактам было исключено из теоретико-познават. рассмотрения. Тем самым логич. позитивисты ошибочно абсолютизировали осуществленную А. Тарским в 1931 (опубл. 1935) формализацию чувств. критерия И. (посредством включения его в т. н. семантич. понятие И.). Тарский в работе "Понятие истины в формализованных языках" (1935) показал, что понятие И. является метаязыковым понятием (см. Метаязык). Перенесение проблемы И. из предметного языка в метаязык означало утверждение логич. эквивалентности истинности предложения и факта его написания (в смысле факта его утверждения, т.е. принятия в рамках данной семантич. системы): p ? "p" истинно, где ? есть знак логич. эквивалентности. Эта формула (т. н. условие материальной адекватности семантич. дефиниции) и соответств. ей утверждение эквивалентности ложности предложения и его отрицания вполне логически оправданы внутри нек-рых дедуктивных исчислений. Логические же позитивисты с целью уйти от проблемы соотношения суждений и объективной реальности философски неправомерно использовали эту формулу; они ее абсолютизировали, утверждая (Айер), что истинность есть "псевдопредикат". Ряд концепций критерия И. в бурж. философии представляет собой эклектич. соединение субъективно-рационалистич. и субъективно-сенсуалистич. точек зрения. Таким был махистский принцип "экономии мышления", восходивший к идее Энесидема и Беркли об "общем согласии" людей. Ленин доказал, что принцип "экономии" в его махистском применении ведет к абсурду. Наиболее "экономным" по содержанию можно считать только то мышление, к-рое объективно правильно отражает внешний мир. В отличие от субъективных идеалистов, представители объективного идеализма пытались найти критерий И. в самих идеалистически понимаемых объектах. Так, по Гегелю, критерий И. состоит в "соответствии понятию", к чему сводился и допускаемый им критерий практики. Однако Гегель, в рамках идеалистич. понимания И. и ее критерия, смог угадать значение практики человека для решения проблемы. И. как совпадение (тождество) человеч. понятий с идеальной структурой мироздания достигается, согласно Гегелю, тем путем, что человек создает предмет, соответствующий понятию, чем и доказывает соответствие понятия его предмету, т.е. абс. духу, ибо повторяет акт божеств. творения мира абс. духом, идеей, мировым разумом. Ошибочность этой т. зр. заключается в том, что понятие у Гегеля первично, субстанционально. Неотомисты допускают низший и высший критерий И. (соответствующие различению "истин разума" и сверхразумных "истин веры") – "соответствие интеллекта вещи" и "божественное откровение", причем бог есть сам высшая "истина бытия". Критика Энгельсом Дюринга и ленинская критика в труде "Материализм и эмпириокритицизм" различных разновидностей субъективно-идеалистич. концепций И. позволяет полностью раскрыть несостоятельность всех "новейших" идеалистич. теорий И., истинности и критерия И. Основы марксистского понима-н и я И. Материализм вообще и диалектич. материализм в особенности понимает И. как объективную И. При этом диалектич. материализм утверждает, что И. как познават. "образ" субъективна по форме и объективна по содержанию при определяющей роли последнего. Содержание истинных теорий объективно в том смысле, что оно не зависит от человека и человечества. И. относительная и абсолютная. Диалектич. материализм, в отличие от метафизич. материализма, понимает И. как исторически обусловленный процесс отражения действительности. И. относительна, поскольку на каждом этапе историч. развития она отражает объект лишь в известных пределах, условиях, отношениях, к-рые изменяются. В этом смысле И. неполна, не исчерпывает всего содержания объекта, приблизительна. Диалектич. материализм "...признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истицы, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний в этой истине" (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 124). Абсолютизация относит. И., увековечение И. порождает заблуждение. Реакц. классы, не заинтересованные в полном познании, стремились к более или менее значительному искажению И., к тенденциозному подбору и освещению фактов. По мере прогресса познания человечество все более преодолевает относительность И., хотя и не в состоянии устранить ее нацело. В каждой относит. И., поскольку она объективна, частично содержится абсолютная. Поэтому теория познания диалектич. материализма – враг релятивизма и отвергает истолкование относительности И. в смысле фатальной неустранимости заблуждений, якобы коренящихся в биопсихич. несовершенстве человека или в его антропологич. природе. Абс. И. представляет собой такого рода знание, к-рое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Она есть: результат познания отд. сторон изучаемых объектов (констатации фактов, что не тождественно абс. знанию всего содержания данных фактов); окончат. знание определ. аспектов всей действительности (напр., определение материи Лениным); то содержание относит. И., к-рое сохраняется в процессе дальнейшего познания; полное (актуально никогда целиком не достижимое) знание о мире. Человечество в своем развитии движется по пути овладения абс. И., к-рая в этом смысле складывается из суммы относит. И. Пределы истинности знания не могут быть установлены заранее, они изменяются с изменением условий и объектов. И. к о н к р е т н а, абстрактной И. нет. Это значит, что И. связана определ. условиями, в к-рых находится объект, отражает строго определ. стороны объекта и т.д. Высшая ступень конкретности И. состоит во всестороннем познании объекта с учетом всех существ. моментов данной стадии противоречивого развития объекта, в отличие от эклектич. смешения всех сторон и признаков явления (см. Конкретное, Эклектика). Классич. образцами конкретной И. являются ленинская теория о возможности победы социализма в одной стране и решение в документах КПСС проблемы мирного сосуществования социалистич. и капиталистич. мировых систем. Догматизм и ревизионизм в рабочем движении связаны с определ. искажениями в понимании относительности и конкретности И.: первый враждебен творч. характеру марксистско-ленинской теории, второй изменяет самому существу марксизма. Поскольку И. выражается в логических формах: высказываниях, суждениях, умозаключениях и т.д., правомерно говорить о конкретности высказывания, суждения, умозаключения. Т.н. "окончательные", или "вечные", И. оказываются таковыми лишь в относит. границах как в смысле их применения к огранич. области, границы к-рой в нек-рых случаях в дальнейшем могут раздвигаться или сужаться, так и в других случаях в смысле своей точности. Дальнейшее развитие И. такого вида происходит через включение в выражающие их суждения все более полных указаний на необходимые условия их истинности. Учение диалектич. материализма о единстве относительной и абс. И., об объективности и конкретности И. полностью подтверждается всей историей науки. История науки есть история "...живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного человеческого познания" (там же, т. 38, с. 361), равно отвергающего как абсолютизацию достигнутых науч. И., так и субъективистское, скептическое их отрицание. С др. стороны, сами ошибки на пути познания, вырастая из односторонности относит. И., сигнализируют о недостаточности последних, и осознание этого способствует движению к более высокому этапу познания. Практика – критерий И. Согласно диалектико-материалистич. учению, критерий И. не может быть найден ни в сознании субъекта как таковом, ни в познаваемом объекте. Поскольку И. предполагает определ. познават. отношение субъекта к объекту и в этом смысле "истина относится не только к субъекту, а также к объекту" (Плеханов Г. В., Избр. филос. произв., т. 3, 1957, с. 501), постольку критерий И. должен представлять собой определ. отношение, отличное от процесса познания, но вместе с тем органически связанное с ним. Таким отношением, материальным процессом является обществ. практика, к-рая и образует критерий И. По мере развития теоретич. содержания науки проверка все в большей мере приобретает опосредованный характер, ибо теоретич. положения формируются на базе абстракций все более высоких степеней и потому не поддаются непосредств. проверке (напр., теоретич. положения субатомной физики, закон стоимости в политич. экономии и т.д.). Та или иная науч. теория истинна, если на основе полученных из нее выводов люди в состоянии реализовать поставленные ими цели, приведя в этом смысле, как выражался Плеханов, объекты в соответствие с нашими понятиями о возможностях изменения этих объектов, а не ограничиваясь относительно пассивным приведением понятий в соответствие с объектами. Марксистское понимание практики как критерия И. не имеет ничего общего с субъективистским тезисом прагматистов: истинно то, что полезно. Полезность знаний – следствие, но не причина их истинности. Временные успехи реакц. сил не свидетельствуют об истинности взглядов и теорий, к-рыми они руководствуются, так же как временные поражения прогрессивных сил не опровергают истинности идей последних. Способы практич. проверки И. многочисленны. Активный эксперимент, воспроизводящий исследуемый процесс в относительно чистом виде, применим не везде. Напр., космогонич. гипотезы не могут быть проверены экспериментально. Многие астрономич., медицинские и др. гипотезы проверяются через активное наблюдение. Возможности экспериментирования в астрономич. вопросах появились только в последнее время на базе новейших достижений науки и техники (запуски в СССР искусств. спутников Земли и т.д.). Техника эксперимен-тирования зависит от уровня познания и производств. возможностей. Проверка итогов историч. исследований осуществляется путем сопоставления с новыми фактич. данными в веществ. форме (археологич. находки, обнаружение архивных документов эпохи и т.д.). Проверка истинности обществ. теории происходит через подтверждение жизнью науч. предвидений, реализуемых производств.-экономич. и политич. деятельностью масс, классов. Это гл. вид практики как критерия И. в марксистском ее понимании. Истинность марксизма-ленинизма подтверждается всем опытом социалистич. и коммунистич. строительства и процессами, происходящими в совр. капитализме, что получило науч. обобщение в Программе КПСС, принятой XXII съездом партии (1961). Проверка истинности филос. учений осуществляется всей совокупностью обществ. историч. практики и познания. Проверка через сопоставление следствий из теории с фактами имеет место не только в обществ. науках. Важными видами практич. проверки науч. теорий являются конструирование (приборов, машин и т.д.) и т. н. моделирование, основанное на структурных аналогиях между процессами в различных областях действительности. Инженерная кибернетика осуществляет своего рода "овеществление" формально-логич. связей и отношений, позволяет практически проверять результаты логико-математич. исследований высоких уровней абстракции. Многие математич. положения, напр., проверяются через практич. применение вытекающих из них следствий в технике, эксперимент, практике др. наук (напр., физики, баллистики и т.д.). В качестве критерия истинности аксиоматически-дедуктивных науч. теорий нередко указывают на т. н. формально-логич. критерий, т.е. на соблюдение требований внутр. непротиворечивости, полноты и взаимо- независимости аксиом (из них первое – основное). Этот критерий обеспечивает проверку формально-логич. правильности теорий, но не свидетельствует в пользу их истинности (в смысле соответствия связям и отношениям в объективной реальности) и, самое важное, не является самостоятельным. Для выявления истинности аксиоматически-дедуктивных исчислений используется т. н. выполнимость, т.е. наличие по крайней мере одной совокупности математич. (напр., геометрич.) или веществ. объектов, на к-рой моделируются результаты данного исчисления, что и выясняется средствами практики и, в частности, путем практич. построения. Т. о., выполнимость реализуется именно на практике; логич. же правильность (непротиворечивость) производна от выполнимости. Следовательно, и в логико-математич. дисциплинах практика является окончательным и в этом смысле единств. критерием И. Нельзя отождествлять способ доказательства И. с проверкой, поскольку способ доказательства в значит. мере входит в процесс формирования И., а проверка И. носит, в конечном счете, всегда практич. характер. С др. стороны, сами логич. средства доказательства, как и т. н. "формально-логич. критерий", имеют своей общей исходной основой многообразную практич. деятельность человечества и отражаемые в ней связи и отношения объектов. Поэтому ошибочны попытки использования субъективистски истолкованного принципа логич. непротиворечивости теории (Гемпель) или же принципа логич. выводимости следствий, обеспечивающих предвидение ощущений субъекта в будущем (Рейхенбах) в качестве самостоят. или же даже главного или единств. критерия И. Когда следствия из теории, сопоставляемой с фактами, выступают во временной последовательности, более или менее удаленной от наст. времени, имеет место проверка путем собственно предвидения объективных событий и явлений будущего, что используется в различных науках. Таковы предсказания точного местоположения планеты или кометы в астрономии (напр., предсказание в 1844 существования спутника Сириуса и характера его орбиты), предвосхищение Менделеевым открытия новых химич. элементов и их свойств, гениальные предвидения Марксом, Энгельсом и Лениным социалистич. революции, диктатуры рабочего класса, победы социализма и построения коммунизма. Проверка путем оправдавшегося предвидения может в определ. смысле относиться и к прошлому времени, когда, напр., удается предсказать свойства нек-рых древних языков, к-рые лишь впоследствии (и притом отчасти именно на основании этих гипотетично установленных свойств) смогут быть изучены (расшифровка письменности и изучение языков шумерийского и майя). Величайшая гносеологич. оценка практики диалектич. материализмом свободна от ее абсолютизации. Всякая данная конкретно-историч. форма практики снимается новой, более совершенной практикой. Классово-ограниченная практич. деятель- ность реакц. классов в ряде случаев мешает, в силу искажающей факты идеологич. интерпретации, обнаружению И. Так, марксистская политич. экономия находится в резком противоречии не только с вульгарной политич. экономией, но и с поверхностным бурж. практицизмом, на почве к-рого возникла вульгарная политич. экономия. Критерием И. экономич. учения марксизма-ленинизма является ход обществ.-историч. развития и опыт освободит. борьбы рабочего класса. В связи с этим проверка И. практикой есть не только автоматически-стихийный, но и сознат. процесс, к-рый тем более успешно проходит, чем более люди теоретически исследуют саму практич. деятельность. Так возникает гносеологич. взаимодействие теории и практики. Следует иметь в виду, что "...критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть п о л н о с т ь ю какого бы то ни было человеческого представления. Этот критерий тоже настолько "неопределенен", чтобы не позволить знаниям человека превратиться в "абсолют", и в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма" (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 130). Поэтому для успеха практич. проверки теорий необходимо привлечение возможно большего числа разнообразных фактов. Процесс развития практики и как основы познания, и как критерия И. представляет собой не единовременный акт, но многообразный историч. процесс, в к-ром относительное и абсолютное диалектически связаны друг с другом (см. также Критерий истины, Практика). КПСС – принципиальная противница релятивизма и догматизма в понимании И., решит. враг всякого искажения И., борется против извращений историч. правды и справедливости, связанных с периодом культа личности. Партия воспитывает своих членов в духе глубокого осознания высокой морально-политич. значимости объективной И., свидетельствующей о неизбежном историч. торжестве коммунизма. См. также Доказательство, Достоверность, Заблуждение. И. Нарский, Т. Ойзерман. Москва. И. и принцип совпадения диалектики, логики и теории п о з н а н и я. Глубокое отличие диалектико-материалистич. понятия И, как от всех идеалистич., так и от метафизически- материалистич. понятий И. резюмируется марксистским принципом совпадения диалектики, логики и теории познания: "...не надо 3-х слов: это одно и то же..." (там же, т. 38, с. 315). Ограниченность франц. материалистов 18 в., а также вульгарных материалистов всех разновидностей сказывается в том, что согласованность мышления с его предметом они рассматривают "...только со стороны... содержания" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 581). Еще Спиноза преодолел такой подход к проблеме в результате критики дуализма Декарта. Последовательное проведение тезиса о субъективности формы мышления как имманентной характеристики активности субъекта было осуществлено Кантом и особенно марбургской школой неокантианства. Этот тезис роковым образом приводит к непреодолимому разрыву субъекта и объекта. Всякая уступка этому тезису в виде признания формы мышления, хотя бы отчасти не тождественной формам объекта, т.е. признание ее дополняющей объективные формы "специфическими" для сознания "приемами", в конечном счете делает невозможным строгое решение проблемы И. Учение о познании оказывается тогда вынужденным иметь дело лишь со "специфическими" чертами психологически истолкованного процесса индивидуального сознания; оно в лучшем случае фиксирует такие условия достижения И., к-рые не входят в ее понятие. Учение о категориях, поскольку оно тогда лишь чисто внешним образом соприкасается с учением о познании и страдает формализмом, оказывается столь же неспособным дать понятие И. Наконец, понятие И. не может тогда быть выработано также и учением о всеобщих законах бытия, поскольку сохраняется старое разделение гносеологии и онтологии и это учение обречено остаться лишь онтологией. Само разделение гносеологии и онтологии как имеющих два разных, лишь внешне соотносимых предмета исследования отводит почву для постановки проблемы И. только на границе между ними, т.е. вне каждого из них. Итак, до тех пор, пока учение об объективной диалектике, учение о категориях (логика) и учение о познании остаются одно рядом с другим, ни одно из них не в состоянии развернуть подлинное понятие И. Если же все-таки настаивать на тезисе о субъективности формы мышления, то остается еще лишь сосредоточить внимание на одних только "приемах" мышления в их отвлечении и от онтологии, и от гносеологии, и от филос. категорий. Но тогда предметом исследования на деле оказывается вообще уже не мышление как познающая деятельность, а только его языковая материя, в к-рой оно опредмечивается и к-рая существует самостоятельно, наряду с объектом знания. Здесь вопрос об И. принципиально не может быть даже поставлен. Тем не менее неопозитивизм пытается ставить его по существу именно как языковый, семантич. вопрос. Это происходит потому, что неопозитивизм принимает в качестве "естественного" тот порождаемый социальным разделением труда (см. Отчуждение) факт, что законы познават. деятельности выступают превращенно – через законы языка, знаковой деятельности и что именно фетишизацией языка увенчивается "...превращение субъекта в объект и наоборот" (см. Архив Маркса и Энгельса, т. 2(7), 1933, с. 35). И. подменяется "значением истинности" элементов языкового выражения мышления – "высказываний", к-рым она якобы присуща. В действительности И. не может быть присуща не только отд. высказыванию и точно так же отд. суждению, но даже и системе суждений, если только эта система "готового знания" выступает как противоположность процессу его становления. И. неотделима от процесса деятельности субъекта, материально воспроизводящего свой предмет. Только этот процесс превращает его в предмет знания и развертывает последний как систему. В изолированном фрагменте знания И. умерщвлена. "Для истины нужны еще другие стороны д е й с т в и т е л ь н о с т и, которые тоже кажутся самостоятельными и отдельными... Л и ш ь в их совокупности... и в их о т н о ш е н и и... реализуется истина" (Ленин В. И., Соч., т. 38, с. 187). Реализация синтеза этих отд. моментов и такое соотношение их друг с другом, чтобы они выражали И., происходит именно в деятельности: "истина есть процесс" (там же, с. 192). "...Истинное исследование – это развернутая истина..." (Маркс К., Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции, см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 7). При этом идеальное расчленение предмета мышлением осуществляется всегда лишь в единстве с материальным расчленением и воспроизведением предмета в деятельности. И. не рождается post factum в результате акта "отнесения" "готового" знания к его объекту, – всякая такая попытка "придать" истинность знанию или извлечь ее из знания вне обратного превращения последнего в содержание деятельности может только убить И. Ибо отд. фрагменты знания выступают как компоненты истинного знания только тогда, когда живут его жизнью как целого, когда теряют свою кажущуюся самостоятельность и независимость от процесса деятельности. И. характеризует процесс рацион. переработки материала "живого" созерцания в понятия по законам обществ. познания; она никоим образом не заложена в самом этом материале созерцания, тем более если его брать как достояние антропологистски трактуемого индивида (И., следовательно, отнюдь не является чем-то таким, что присуще ощущениям, восприятиям и т.п., как полагают натуралисты и психологисты). Идеальное воспроизведение предмета предполагает тождество формы мышления как формы деятельности разума с формой объекта, с формой бытия (об отношении действительного и постигнутого в понятиях мира см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 12, с. 727). Говоря о совпадении мышления и бытия как о предпосылке теоретич. мышления, Энгельс ставил в заслугу классич. немецкой философии и особенно Гегелю исследование этой предпосылки "...также и со стороны ф о р м ы" (там же, т. 20, с. 581), хотя этой проблеме и было дано идеалистич. истолкова

Источник: Философская Энциклопедия. В 5-х т.

Найдено научных статей по теме — 15

Читать PDF
0.00 байт

Истина знания и истина бытия

Кузьмина Тамара Андреевна
В статье проводится различие гносеологической и онтологической трактовок истины.
Читать PDF
0.00 байт

Истина философии и истина науки

Руткевич А. М.
Читать PDF
0.00 байт

Истина и бытие в «герменевтической онтологии» Х.Г. Гадамера

Павлов Павел Викторович
Изучается проблема соотношения истины, бытия и языка в философской герменевтике Х.Г. Гадамера. Осуществляется сравнительный анализ понимания «истинного бытия» в «герменевтической онтологии» и гегелевской диалектике.
Читать PDF
0.00 байт

Плюрализм, толерантность, истина: к соотношению понятий

Колчигин С. Ю.
Читать PDF
0.00 байт

Семантическая истина и эпистемология

Ляшов В. В.
Читать PDF
0.00 байт

Истина и семантическая реальность

Ляшов В. В.
Читать PDF
0.00 байт

Истина в концепции «Цельного знания» В. С. Соловьева

Павлов Павел Викторович
Исследуется проблема истины в философской концепции В.С. Соловьева. Рассматривается проблема конкретной взаимосвязи истины, смысла и действительности. Раскрывается значимость категорий «всеединство» и «сущее».
Читать PDF
0.00 байт

Истина в словесном творении: к вопросу о герменевтико-феноменологическом понятии литературы

Степаненко Сергей Борисович
В статье, посвященной интерпретации трактата М. Хайдеггера «Исток художественного творения», основное внимание уделяется тем смысловым моментам этой работы, которые связаны с формированием герменевтической концепции литературы.
Читать PDF
0.00 байт

Истина и путь (размышление о специфике Европейского Дао)

Разинов Юрий Анатольевич
Статья рассматривает проблему банализации истины в современной культуре производства и потребления знания.
Читать PDF
0.00 байт

Смерть и истина в философии памяти Платона

Макаров Андрей Иванович
Статья посвящена проблеме понимания сущности памяти в теории реальности Платона. Теория памяти и анамнезиса Платона рассматривается в контексте толкования сущности смерти.
Читать PDF
0.00 байт

Научная истина в контексте коммуникативной онтологии

Федорова Наталья Геннадьевна
Исследуются характеристики научной истины в современной науке в контексте коммуникативной онтологии. Истина одна из главных категорий теории познания и эпистемологии, меняющая свои определения в разных контекстах.
Читать PDF
0.00 байт

Истина-Женщина: опыт гносеологизации женского

Шадрина Лариса Николаевна
Статья представляет собой попытку автора переосмыслить философский символ «Истина-Женщина». Истина-Женщина не соблазняет философский ум, расставляя ловушки, и не порабощает его своей принудительностью.
Читать PDF
0.00 байт

Истина и тайна: четыре аспекта греческой алетейи

Разинов Юрий Анатольевич
Читать PDF
0.00 байт

Научный реализм и истина: от объектного реализма к оправданию иронической науки

Головко Никита Владимирович
В работе показано, что переход к интерсубъективности, понимаемой как «иерархия объективности» по различным «эпистемическим точкам зрения» (epistemic standpoint), не является, автоматически, переходом к антиреализму и релятивизму.
Читать PDF
0.00 байт

Истина как тяжба

Разинов Юрий Анатольевич
Статья рассматривает экзистенциально-феноменологическую концепцию истины, раскрывающую ее как спор, который человек ведет в своем бытии о своем бытии.

Найдено книг по теме — 16

Похожие термины:

  • АБСОЛЮТНАЯ И ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ИСТИНА

    категории диалектического материализма, характеризующие процесс развития познания и раскрывающие соотношение между: 1) тем, что уже познано, и тем, что будет познано в дальнейшем процессе развити
  • Абсолютная истина

    см. Истина.
  • абстрактная истина

    АБСТРАКТНАЯ ИСТИНА (от лат. abstractus — отвлеченный) — суждение, воспроизводящее в мышлении объект познания, отвлекаясь от тех или иных его особенностей, общих с другими объектами или отличных от них.
  • ИСТИНА В АРАБО-МУСУЛЬМАНСКОЙ ФИЛОСОФИИ

    понимается в наиболее общем плане как, во-первых, правильность соотношения между «явным» (захир) и «скрытым» (батин; см. Явное), когда эти две стороны соответствуют друг другу, а во-вторых, как связан
  • БЛАГОРОДНАЯ ИСТИНА

    санскр. арья-сатья, пали арья-сачча). Имеются в виду четыре истины, изложенные Буддой в его первой проповеди, известной как Бенареская проповедь. Первая истина заключается в том, что существует дукк
  • ИСТИНА И МЕТОД. Основные черты философской герменевтики

    Wahrheit und Methode: Grundzuge einer philosophischen Hermeneutik», Tub., I960, рус. пер. 1988) — главное сочинение Х.-Г. Гадамера. Книга является итогом почти сорокалетней работы Гадамера как практикующего «герменевта» — интерпретат
  • ИСТИНА, ДЕСКРИПЦИЯ И ЭКСПЕРТИЗА

    Вопрос о социальной ответственности ученого ставится обычно в связи с применением или использованием его научных достижений в рамках социума. Истина, напротив, рассматривается как нечто ценност
  • ИСТИНА КАК ДЕСКРИПЦИЯ

    Нормативное понимание истины предполагает соответствующий образ познавательного процесса, в котором познание имеет кумулятивный и линейный вид, а между наукой и всем иным знанием проведена дема
  • Триединство, истина, диалектика в философии Флоренского

    Итак, Триединство и Троица — центральные понятия богословско-философского учения Флоренского. Но ведь они — понятия, широко распространенные в христианской философии. В чем же здесь специфика по
  • Платон мне друг, но истина дороже…

    Аристотель в сочинении "Никомахова этика", полемизируя с Платоном и имея в виду его, пишет: "Пусть мне дороги друзья и истина, однако долг повелевает отдать предпочтение истине". С латинского: Amicus Plato
  • ДВОЙСТВЕННАЯ ИСТИНА

    учение о разделении философских, научных, с одной стороны, и богословских истин, с другой.
  • ИСТИНА В ФОРМАЛИЗОВАННЫХ ЯЗЫКАХ

    одно из осн. понятий логической семантики, являющееся уточнением аристотелевского понятия истины применительно к высказываниям формализованных языков. Попытки определения понятия “истинное вы
  • Разум, истина и история

    «РАЗУМ, ИСТИНА И ИСТОРИЯ» — книга Хилари Патнэма (Putnam H. Reason, Truth, and History. Cambridge, 1981; рус. пер.: М., 2002). Книга посвящена наиболее фундаментальным философским вопросам: отношениям между восприятием и дейс
  • Язык, истина и логика

    «ЯЗЫК, ИСТИНА И ЛОГИКА» («Language, Truth and Logic») — книга Альфреда Джулса Айера (в др. транскрипциях — Эйера), вышедшая впервые в 1936 в Лондоне и до настоящего времени переиздававшаяся 12 раз. Эта первая книг
  • Истина и метод

    «ИСТИНА И МЕТОД» — фундаментальное философское исследование Ханса-Георга Гадамера (атегН.У. Wahrheit und Methode. Tubingen, 1960; рус. пер.: Истина и метод: Основы философской герменевтики. М., 1988). Основной замысел
  • ИСТИНА И НРАВСТВЕННОСТЬ

    Вопрос о том, отражают ли моральные представления людей нечто объективное, можно ли их считать истинными (или соответственно ложными), в самой различной форме ставился на протяжении почти всей ист
  • истина и правда

    ИСТИНА И ПРАВДА — понятия, используемые для характеристики наших убеждений. Если истина характеризует убеждения в их отношении к реальности, то правда характеризует их в отношении к нравственным
  • Истина и заблуждение

    Под И. понимается такое знание, которое соответствует своему объекту. В теории познания различают понятия абсолютной и относительной истины. Абсолютная истина полное, всестороннее, исчерпывающее
  • ИСТИНА КАК НОРМА

    В современной теории познания проблема объективного содержания знания трансформируется в проблему его обоснования, т. е. выяснения условий его интерсубъективной приемлемости. Поэтому вопрос об
  • НАУЧНАЯ ИСТИНА

    эмпирические и теоретические утверждения науки, содержание которых аналогичны реальному предмету, что утверждено научным сообществом в следующих формах: а) для  эмпирических утверждений – в вид