см. СОЦИАЛЬНОЕ НАСИЛИЕ
НАСИЛИЕ
НАСИЛИЕ
Источник: Новейший философский словарь
НАСИЛИЕ
использование силы для достижения определенных целей. В современном сознании все более укрепляется «этика ненасилия», находит признание принцип Швейцера – благоговения перед жизнью.
Источник: Евразийская мудрость от а до Я
НАСИЛИЕ
одна из форм принуждения, осуществляющаяся вопреки воле тех, против кого она направлена. Существенно важные моменты понятия насилия: одна воля подчиняет себе другую, и это подчинение осуществляется путем внешне ограничивающего воздействия.
Насилие
применение определенным политическим классом, социальной группой, государством различных форм принуждения по отношению к другим классам, социальным группам, государствам с целью приобретения или сохранения господства, завоевания тех или иных привилегий, ценностей, территорий. Насилие – это намеренное ограничение, ущемление, подавление (физическое и моральное) человека.
НАСИЛИЕ
принуждение человека к выполнению чеголибо помимо его воли, в том числе и путем насильственной ее модификации. Среди причин, порождающих насилие, биологические (Лоренц, Уилсон), психологические (Фрейд), социальные (Маркс, Фромм). В настоящее время получили распространение новые формы насилия, связанные с манипуляцией сознанием, возможность которой резко возросла с развитием электронных средств массовой информации и всемирной сети Интернет.
Источник: Тематический философский словарь
Насилие
один из способов реализации власти, заключающийся в непосредственном принуждении какого-либо субъекта к поведению, противоречащему его замыслам. Форма принуждения может быть любой: физической, экономической, эмоциональной и т.д. Нельзя согласиться ни с идеализаций Н. (Ницше), ни с его абсолютным отрицанием (концепция ненасилия Л.Толстого). Н. необходимо в той же мере, в какой необходима власть. Все дело в том, на что направлена власть и ради чего применяется Н. Конечно, в идеале надо приветствовать минимизацию Н. в человеческих отношениях, но абсолютное устранение его так же утопично, как абсолютное устранение зла или отчуждения.
Насилие
/D/ Gewalt; /E/ Violence; /F/ Violence; /Esp./ Violencia.
Действие, основанное на присвоении права неограниченного господства и обязанности слепого повиновения; принуждение людей к принятию определенных условий или поведения с помощью разрушения их биологической или психологической жизни, или с помощью угрозы такого разрушения.
Наиболее откровенно это происходит в ходе военных действий или правления диктатур и сопровождается убийством и калечением, избиением и запугиванием, помещением людей в условия, вредные для жизни, введение людей в состояние агрессивного поведения, отнятие вещей, необходимых для жизни и т. д.
Источник: Философия, практическое руководство
Насилие
Неумеренное применение силы. Иногда оно бывает необходимым (умеренность не всегда возможна), но никогда не бывает благом. Всегда достойно сожаления, но не всегда ожидаемо. Противоположностью насилия является мягкость (не путать со слабостью – противоположностью силы). Мягкость – это добродетель; слабость – это слабость, а насилие – вина, кроме случаев, когда оно необходимо и законно. Насилие над слабыми и безобидными непростительно, ибо это трусость, жестокость и зверство. С другой стороны, нет и не может быть абсолютного запрета на насилие над насильником, ибо этот запрет означал бы попустительство варварам и бандитам. Что можно сказать о непротивлении злу насилием? Оно, как отмечает Симона Вейль, годится только тогда, когда действительно эффективно. Это вопрос цели и средств: «Мы должны стараться все активнее противопоставлять насилию, царящему в мире, эффективные ненасильственные меры» («Тяготение и милосердие», «Насилие»). Для этого требуется немало самообладания, смелости и ума, но также необходимо «принимать во внимание противника» (там же). Мы восхищаемся тем, как вел себя с англичанами Ганди, но никому из нас и в голову не придет осуждать участников Сопротивления, объявивших партизанскую войну нацистам, или странам‑союзницам, выступившим против вермахта. Насилие приемлемо только в тех случаях, когда его отсутствие еще хуже. Иными словами, иногда насилие имеет право на существование. Проблема в том, чтобы ограничить насилие, ввести его в строгие рамки, поставить под контроль. Вот почему мы нуждаемся в государстве, которое, как говорит Макс Вебер (164), обладает «монополией на законное насилие». Мы нуждаемся в армии (для защиты от внешнего насилия), в полиции (для защиты от внутреннего насилия), в законах, судах и тюрьмах. Мы нуждаемся в том, чтобы между людьми царил хотя бы минимально возможный мир. Противоположностью насилию является мягкость, но средством борьбы с ним на уровне гражданского общества является умение улаживать конфликты с наименьшим применением насилия. Для этого и нужны полиция, политика и вежливость.
Источник: Философский словарь.
НАСИЛИЕ
система политических, военных, экономических, идеологических средств принуждения и форм подавления, применяемых теми или иными классами (социальными группами) в отношении др. классов (социальных групп). Теория и практика политического Н. является объектом острой идеологической борьбы. Маскируя насильственную сущность и антинародную направленность реакционной диктатуры империалистической буржуазии, ее идеологи изображают Н., его институты в качестве классово нейтрального, технического инструмента государственного управления, как «естественную», «извечную» форму политической практики и социального поведения людей, объясняют насильственные действия врожденными биологическими свойствами человеческой природы, неконтролируемым проявлением инстинктивных «генов агрессивности», доказывают неизбежный характер Н., абсолютизируют его роль в общественной жизни.
Марксизм-ленинизм, отвергнув идеалистические и метафизические взгляды на Н., его волюнтаристскую трактовку, дал диалектико-материалистическое обоснование природы и роли Н. в общественно- историческом процессе, выработал научные критерии для объективной оценки его многообразных проявлений, их классовой сущности и социального значения, установил детерминированность Н. общественно-экономическими отношениями.
Н.— классовая, конкретно-историческая категория. В зависимости от социально-классового содержания, политической направленности и целей оно носит реакционный, агрессивный, аморальный или, наоборот, революционный, освободительный, справедливый, оправдываемый с позиций социального прогресса характер. Его применение может отвечать интересам как эксплуататорского меньшинства, защите отживших общественных отношений, так и интересам эксплуатируемого большинства, передовых классов и социального прогресса. Марксизм-ленинизм рассматривает Н. как вынужденную форму классовой борьбы. Ставя применение насильственных форм классовой борьбы пролетариата в зависимость от степени сопротивления эксплуататорских и контрреволюционных элементов власти народа, К. Маркс писал: «...когда нет реакционного насилия... не может быть и речи о каком-либо революционном насилии» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 419). Цель коммунизма — исключение применения силы из всех сфер общественно-политической жизни. «В нашем идеале нет места насилию над людьми»; «...все развитие идет к уничтожению насильственного господства одной части общества над другой» (Ленин В. И. Поли, собр. соч., т. 30, с. 122). Только разрывом с социалистическими принципами, полным отходом от ленинских установок была обусловлена репрессивная политика И. В. Сталина в 30-е и последующие годы, нанесшая тяжкий урон социализму в СССР.
Империализм в силу своей антагонистической социальной природы постоянно генерирует Н. всех видов и форм, культивирует насильственные формы политического сознания и поведения, ставит на службу репрессивного механизма капиталистического общества и милитаристской политики достижения научно-технического прогресса. Наряду с открытой апологетикой Н. в теориях неофашизма, расизма, «неоглобализма», «борьбы с международным терроризмом» и др. идеи Н. пропагандируются в более или менее завуалированных формах в концепциях, критикующих «избыток демократии» в странах буржуазного парламентаризма и требующих перехода к «сильной власти».
Возрастание проявлений Н. в современном мире, принимающее крайне опасный для судеб человечества характер, есть закономерный результат обострения антагонизмов монополистического капитала, его стремления средствами массового Н. над трудящимися удержать их в «узде повиновения», сохранить свое господство. Социализм, исходя из своего гуманистического мировоззрения, демократической и миролюбивой политики, отвергает Н. как средство разрешения международных конфликтов, насильственное навязывание народам чьей-либо власти, идеологии и образа жизни. Не силой оружия, а силой примера во всех областях общественной жизни доказывает социализм свое превосходство над капитализмом, историческую неизбежность всемирной победы коммунизма. Возникнув как орудие классовой диктатуры и борьбы, разрешения антагонистических противоречий, Н. исчезнет вместе с последней в истории эксплуататорской общественно-экономической формацией, повсеместным утверждением коммунистических общественных отношений и построением бесклассового общества.
Марксизм-ленинизм, отвергнув идеалистические и метафизические взгляды на Н., его волюнтаристскую трактовку, дал диалектико-материалистическое обоснование природы и роли Н. в общественно- историческом процессе, выработал научные критерии для объективной оценки его многообразных проявлений, их классовой сущности и социального значения, установил детерминированность Н. общественно-экономическими отношениями.
Н.— классовая, конкретно-историческая категория. В зависимости от социально-классового содержания, политической направленности и целей оно носит реакционный, агрессивный, аморальный или, наоборот, революционный, освободительный, справедливый, оправдываемый с позиций социального прогресса характер. Его применение может отвечать интересам как эксплуататорского меньшинства, защите отживших общественных отношений, так и интересам эксплуатируемого большинства, передовых классов и социального прогресса. Марксизм-ленинизм рассматривает Н. как вынужденную форму классовой борьбы. Ставя применение насильственных форм классовой борьбы пролетариата в зависимость от степени сопротивления эксплуататорских и контрреволюционных элементов власти народа, К. Маркс писал: «...когда нет реакционного насилия... не может быть и речи о каком-либо революционном насилии» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 419). Цель коммунизма — исключение применения силы из всех сфер общественно-политической жизни. «В нашем идеале нет места насилию над людьми»; «...все развитие идет к уничтожению насильственного господства одной части общества над другой» (Ленин В. И. Поли, собр. соч., т. 30, с. 122). Только разрывом с социалистическими принципами, полным отходом от ленинских установок была обусловлена репрессивная политика И. В. Сталина в 30-е и последующие годы, нанесшая тяжкий урон социализму в СССР.
Империализм в силу своей антагонистической социальной природы постоянно генерирует Н. всех видов и форм, культивирует насильственные формы политического сознания и поведения, ставит на службу репрессивного механизма капиталистического общества и милитаристской политики достижения научно-технического прогресса. Наряду с открытой апологетикой Н. в теориях неофашизма, расизма, «неоглобализма», «борьбы с международным терроризмом» и др. идеи Н. пропагандируются в более или менее завуалированных формах в концепциях, критикующих «избыток демократии» в странах буржуазного парламентаризма и требующих перехода к «сильной власти».
Возрастание проявлений Н. в современном мире, принимающее крайне опасный для судеб человечества характер, есть закономерный результат обострения антагонизмов монополистического капитала, его стремления средствами массового Н. над трудящимися удержать их в «узде повиновения», сохранить свое господство. Социализм, исходя из своего гуманистического мировоззрения, демократической и миролюбивой политики, отвергает Н. как средство разрешения международных конфликтов, насильственное навязывание народам чьей-либо власти, идеологии и образа жизни. Не силой оружия, а силой примера во всех областях общественной жизни доказывает социализм свое превосходство над капитализмом, историческую неизбежность всемирной победы коммунизма. Возникнув как орудие классовой диктатуры и борьбы, разрешения антагонистических противоречий, Н. исчезнет вместе с последней в истории эксплуататорской общественно-экономической формацией, повсеместным утверждением коммунистических общественных отношений и построением бесклассового общества.
Насилие
применение тем или иным классом (социально-политической группой) различных, вплоть до вооруженного воздействия, форм принуждения в отношении других классов (социально-политических групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, различных прав или привилегий. Методы насилия применяются как в отношениях между классами, так и в междоусобных распрях в среде господствующего класса (борьба за власть между отдельными фракциями, партиями), а также в межгосударственных отношениях. Основным органом насилия является государство. В сфере производства история антагонистических общественно-экономических формаций показывает определенную эволюцию форм насилия, практикуемых эксплуататорскими классами, от различных форм внеэкономического принуждения работника при рабовладении и феодализме до принуждения экономического при капитализме. Политика во всех антагонистических формациях оставалась сферой систематического применения насилия. В капиталистическом обществе сохранение отношений эксплуатации маскируется формальной «свободой» работника. Однако в эпоху империализма в политике господствующих классов резко проявляется тенденция к отказу от формально-демократических методов, к установлению откровенно насильственных, милитаристских, фашистских диктатур, к диктату и войнам в международных отношениях. В области идеологии наряду с социальной демагогией широко распространяется откровенная апология насилия (культ силы, теория элиты, расистские теории и т. п.), получившая концентрированное выражение в фашизме. Прогрессивные классы, в свою очередь, применяют насилие для ломки системы отживших общественных отношений и ниспровержения связанных с этой системой классов, не желающих поступиться своими интересами и привилегиями. В этих случаях насилие, являясь фактором революционным, способствует переходу от одного способа производства к другому. Марксистская постановка проблемы насилия исходит из объективных закономерностей и условий классовой борьбы в антагонистическом обществе. Исторический опыт показал, что господствующие классы не отказываются добровольно от своих привилегий и применяют в борьбе с угнетенными классами все доступные им средства, вплоть до массового террора. Это заставляет и революционные классы прибегать к ответным насильственным мерам, вплоть до вооруженной борьбы. Масштабы и формы революционного пролетарского насилия зависят прежде всего от сопротивления свергаемых классов, а также от размаха и темпа революционных процессов. Ставя проблему насилия на почву конкретно-исторического анализа, марксизм требует сводить вооруженное насилия до минимума на каждом из этапов борьбы и применять более мягкие формы принуждения там, где имеется выбор. Это требование вытекает из гуманистического характера марксизма и диктуется соображениями революционной целесообразности: вооруженная борьба, гражданские войны сопряжены с максимальными жертвами и страданиями масс, разрушением производительных сил, ограничением демократических институтов. С самого своего зарождения марксизм выдвигал мирный путь развития революции как возможную в определенных условиях альтернативу немирному пути (см. Мирная и немирная формы перехода к социализму). Границы этой возможности расширяются по мере роста сил социализма и прогресса. Но даже признание реальной возможности мирного пути не предполагает того, что эксплуататорские классы добровольно откажутся от власти, собственности и привилегии. Никакая глубинная социальная революция не мыслима без массовых политических действий, без применения принудительных мер к эксплуататорам, без установления диктатуры революционных классов, т. е. определенных форм социального насилия. Построение социализма также требует применения принудительных мер по отношению к сопротивляющимся элементам эксплуататорских классов (крупная буржуазия, кулачество). Однако неизбежная в социалистическом обществе социальная смерть эксплуататорских классов не означает применения ко всем их представителям репрессий, а тем более их физического уничтожения: решительно пресекая сопротивление враждебных социализму сил, пролетарское государство предоставляет лояльным элементам полную возможность применить свои знания и способности в строительстве нового общества. Творчество новых форм жизни становится реальностью социализма благодаря сознательному участию в нем миллионных масс. Там же, где методы воспитания, убеждения, организации масс подменяются методами бюрократического администрирования, принуждения, насилия, где нарушаются демократические принципы (см. Культ личности), делу социализма наносится серьезный урон. Правильный подход к проблеме насилия вырабатывается в коммунистическом движении в борьбе с оппортунистическими, ревизионистскими представлениями (см. Оппортунизм,Ревизионизм). Прежде всего, это концепции, преувеличивающие возможности буржуазной демократии, игнорирующие факты гигантского роста милитаризма, усиления военно-бюрократического аппарата, стремления правящих классов к установлению откровенно насильственных диктатур, к диктату в международных отношениях. С другой стороны, носители всякого рода левацких представлений переоценивают значение вооруженных насильственных действий в революционной борьбе угнетенных классов или пытаются внедрить методы «казарменного коммунизма» в практику социалистического строительства. Марксистское понимание насилия является объектом постоянных нападок и фальсификаций в современном антикоммунизме. Буржуазные пропагандисты замалчивают тот факт, что само буржуазное общество есть строй, основанный на насилии по отношению к трудящимся массам, угнетенным нациям. Изображая коммунистов почитателями террора, они умалчивают о том, что применение пролетариатом насилия является вынужденным, а также носит временный, ограниченный характер. В своей деятельности коммунисты следуют заветам основоположников марксизма-ленинизма, неоднократно подчеркивавших, что в коммунистическом «идеале нет места насилию над людьми» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 122).
Источник: Научный коммунизм. Словарь
НАСИЛИЕ,
применение тем или иным классом (социальной группой) различных, вплоть до вооруж. воздействия, форм принуждения в отношении других классов (социальных групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных прав или привилегий.
Марксизм показал, что систематич. применение Н. в истории связано прежде всего с существованием антагонистич. классов, со сменой конкретно-историч. форм отчуждения труда и способов принуждения к труду. В рамках рабовладельч. способа произ-ва господинрабовладелец выступает в роли организатора деятельности подвластных ему рабов; функцию поставщика рабочей силы и удержания ее в подчинении выполняет гл. обр. гос-во. При феодализме иерархически организованный господствующий класс опирается на присвоение земли вместе с работающими на ней производителями. В бурж. обществе, основу к-рого составляет частная собственность, отчуждение труда принимает видимость свободного товарообмена между собственниками овеществленного труда (капитал) и живого труда, рабочей силы (пролетариат). При капитализме сохранение отношений эксплуатации маскируется формальной «свободой» работника, и здесь, естественно, возрастает роль извращенных идеологич. форм обществ. сознания. Однако в решающие моменты классовой борьбы буржуазия, не колеблясь, прибегает к Н., обнажая эксплуататорскую сущность антагонистич. системы отношений. В эпоху империализма в политике господствующих классов проявляется тенденция к отказу от формально-демократич. методов, к установлению откровенно насильственных, военнофаш. диктатур. В области идеологии наряду с социальной демагогией получает распространение откровенная апология Н. (культ силы, теории элиты, расистские теории и т. п.), получившая концентрированное выражение в фашизме. Господствующие эксплуататорские классы широко применяли и применяют Н. и в межгос. отношениях, развязывая войны, направленные на ограбление и закабаление народов, стремясь удержать свое господство над порабощенными нациями (см. Война).
Марксизм-ленинизм отвергает теории, приписывающие Н. решающую роль в истории (Е. Дюринг и др.). Вместе с тем он вовсе не отрицает роли Н. в том или ином механизме осуществления историч. необходимости, особо выделяя эпохи социальных революций. «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 23, с. 761). Марксизм, выяснив объективную роль Н. в истории, впервые решил вопрос о сознат. применении Н. пролетариатом в его революц. борьбе за коммунизм. Историч. опыт показал, что господствующие классы не отказываются добровольно от своих привилегий и применяют в борьбе с угнетенными классами все доступные им средства борьбы, вплоть до массового террора. Сопротивление отживающих классов заставляет и революц. классы прибегать к ответным насильств. мерам, вплоть до вооруж. борьбы. Марксистско-ленинская постановка проблемы Н. исходит из объективных закономерностей и условий классовой борьбы, требует сводить Н. до необходимого минимума на каждом из этапов борьбы там, где имеется выбор. Масштабы и формы революц. Н. зависят прежде всего от степени и форм сопротивления свергаемых классов. Вместе с тем в выборе более жестоких или более гуманных форм переворота существ. роль играет также степень морального и интеллектуального развития самого рабочего класса, его партий и вождей, а также др. обстоятельства, как, напр., наследие войны Марксизм с самого своего зарождения выдвигал путь мирной революции как возможную в определ. условиях альтернативу немирному революц. пути. Но никакая глубинная социальная революция немыслима без массового политнч. действия, без применения принудительных .мер к эксплуататорам, без установления диктатуры революционных классов, т. е. определ. форм социального Н. (см. Социалистическая революция).
Задача построения социализма требует применения принудит, мер по отношению к сопротивляющимся злементам эксплуататорских классов (буржуазии, кулачества). Однако неизбежная в социалистич. обществе социальная смерть эксплуататорских классов не означает применения ко всем их представителям репрессий, а тем более их физич. уничтожения; решительно пресекая сопротивление враждебных социализму сил, пролет. гос-во предоставляет лояльным элементам полную возможность применить свои знания и способности в строительстве нового общества, стать его полноправными членами.
В период строительства социализма главными становятся методы не принуждения, а убеждения, воспитания, организации масс. Вместе е тем и в условиях социализма сохраняются меры принуждения к антиобществ. элементам - ворам, тунеядцам, преступникам, хулиганам.
Новые междунар. условия, связанные с ростом социализма и междунар. антиимпериалистич. движения, позволили коммуннстич. партиям поставить вопрос об изгнании Н. из сферы межгос. отношений еще в период сосуществования капиталистич. и социалистич. гос-в, о возможности предотвращения новой мировой войны еще до полной победы социализма на Земле (см. Мир, Мирное сосуществование).
В совр. условиях, когда существует мировая социалистич. система, революц. процессы в ряде стран могут развиваться в более безболезненных формах. Если раньше буржуазия, будучи сильнее пролетариата, навязывала ему самые кровавые формы борьбы, то в совр. эпоху перед пролетариатом открывается возможность навязывать буржуазии более гуманные формы борьбы. Вместе с тем мировое коммунистич. движение, опираясь на опыт истории, подчеркивает в своих программных документах необходимость иметь в виду и перспективу «немирного перехода к социализму», быть всегда готовыми к смене форм борьбы, к применению вооруж. форм принуждения там, где к этому вынуждает пролетариат сопротивление реакции.
Коммунисты в своей политике следуют ясным заветам классиков марксизма-ленинизма. «... В нашем идеале нет места насилию над людьми», - подчеркивал В. И. Ленин, - и этот идеал коммунизма соответствует объективной тенденции историч. процесса, где «... все развитие идет к уничтожению насильственного господства одной части общества над другой» (ПСС, т. 30, с. 122).
Марксизм показал, что систематич. применение Н. в истории связано прежде всего с существованием антагонистич. классов, со сменой конкретно-историч. форм отчуждения труда и способов принуждения к труду. В рамках рабовладельч. способа произ-ва господинрабовладелец выступает в роли организатора деятельности подвластных ему рабов; функцию поставщика рабочей силы и удержания ее в подчинении выполняет гл. обр. гос-во. При феодализме иерархически организованный господствующий класс опирается на присвоение земли вместе с работающими на ней производителями. В бурж. обществе, основу к-рого составляет частная собственность, отчуждение труда принимает видимость свободного товарообмена между собственниками овеществленного труда (капитал) и живого труда, рабочей силы (пролетариат). При капитализме сохранение отношений эксплуатации маскируется формальной «свободой» работника, и здесь, естественно, возрастает роль извращенных идеологич. форм обществ. сознания. Однако в решающие моменты классовой борьбы буржуазия, не колеблясь, прибегает к Н., обнажая эксплуататорскую сущность антагонистич. системы отношений. В эпоху империализма в политике господствующих классов проявляется тенденция к отказу от формально-демократич. методов, к установлению откровенно насильственных, военнофаш. диктатур. В области идеологии наряду с социальной демагогией получает распространение откровенная апология Н. (культ силы, теории элиты, расистские теории и т. п.), получившая концентрированное выражение в фашизме. Господствующие эксплуататорские классы широко применяли и применяют Н. и в межгос. отношениях, развязывая войны, направленные на ограбление и закабаление народов, стремясь удержать свое господство над порабощенными нациями (см. Война).
Марксизм-ленинизм отвергает теории, приписывающие Н. решающую роль в истории (Е. Дюринг и др.). Вместе с тем он вовсе не отрицает роли Н. в том или ином механизме осуществления историч. необходимости, особо выделяя эпохи социальных революций. «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 23, с. 761). Марксизм, выяснив объективную роль Н. в истории, впервые решил вопрос о сознат. применении Н. пролетариатом в его революц. борьбе за коммунизм. Историч. опыт показал, что господствующие классы не отказываются добровольно от своих привилегий и применяют в борьбе с угнетенными классами все доступные им средства борьбы, вплоть до массового террора. Сопротивление отживающих классов заставляет и революц. классы прибегать к ответным насильств. мерам, вплоть до вооруж. борьбы. Марксистско-ленинская постановка проблемы Н. исходит из объективных закономерностей и условий классовой борьбы, требует сводить Н. до необходимого минимума на каждом из этапов борьбы там, где имеется выбор. Масштабы и формы революц. Н. зависят прежде всего от степени и форм сопротивления свергаемых классов. Вместе с тем в выборе более жестоких или более гуманных форм переворота существ. роль играет также степень морального и интеллектуального развития самого рабочего класса, его партий и вождей, а также др. обстоятельства, как, напр., наследие войны Марксизм с самого своего зарождения выдвигал путь мирной революции как возможную в определ. условиях альтернативу немирному революц. пути. Но никакая глубинная социальная революция немыслима без массового политнч. действия, без применения принудительных .мер к эксплуататорам, без установления диктатуры революционных классов, т. е. определ. форм социального Н. (см. Социалистическая революция).
Задача построения социализма требует применения принудит, мер по отношению к сопротивляющимся злементам эксплуататорских классов (буржуазии, кулачества). Однако неизбежная в социалистич. обществе социальная смерть эксплуататорских классов не означает применения ко всем их представителям репрессий, а тем более их физич. уничтожения; решительно пресекая сопротивление враждебных социализму сил, пролет. гос-во предоставляет лояльным элементам полную возможность применить свои знания и способности в строительстве нового общества, стать его полноправными членами.
В период строительства социализма главными становятся методы не принуждения, а убеждения, воспитания, организации масс. Вместе е тем и в условиях социализма сохраняются меры принуждения к антиобществ. элементам - ворам, тунеядцам, преступникам, хулиганам.
Новые междунар. условия, связанные с ростом социализма и междунар. антиимпериалистич. движения, позволили коммуннстич. партиям поставить вопрос об изгнании Н. из сферы межгос. отношений еще в период сосуществования капиталистич. и социалистич. гос-в, о возможности предотвращения новой мировой войны еще до полной победы социализма на Земле (см. Мир, Мирное сосуществование).
В совр. условиях, когда существует мировая социалистич. система, революц. процессы в ряде стран могут развиваться в более безболезненных формах. Если раньше буржуазия, будучи сильнее пролетариата, навязывала ему самые кровавые формы борьбы, то в совр. эпоху перед пролетариатом открывается возможность навязывать буржуазии более гуманные формы борьбы. Вместе с тем мировое коммунистич. движение, опираясь на опыт истории, подчеркивает в своих программных документах необходимость иметь в виду и перспективу «немирного перехода к социализму», быть всегда готовыми к смене форм борьбы, к применению вооруж. форм принуждения там, где к этому вынуждает пролетариат сопротивление реакции.
Коммунисты в своей политике следуют ясным заветам классиков марксизма-ленинизма. «... В нашем идеале нет места насилию над людьми», - подчеркивал В. И. Ленин, - и этот идеал коммунизма соответствует объективной тенденции историч. процесса, где «... все развитие идет к уничтожению насильственного господства одной части общества над другой» (ПСС, т. 30, с. 122).
Источник: Советский философский словарь
НАСИЛИЕ
общественное отношение, в ходе которого одни индивиды (группы людей) с помощью внешнего принуждения, представляющего угрозу жизни вплоть до ее разрушения, подчиняют себе других, их способности, производительные силы, собственность; узурпация свободной воли в ее наличном бытии (Г.В.Ф. Гегель). “Насиловать — значит делать то, чего не хочет тот, над которым совершается насилие” (Л.Н. Толстой). Н. можно интерпретировать как разновидность отношений власти, поскольку последняя представляет собой господство одной воли над другой, принятие решения за другого. Оно отличается от др. типов властных отношений — патернализма и правового принуждения. Патернализм есть господство зрелой (взрослой) воли над незрелой (детской); такое господство считается отеческим, ибо оберегает незрелую волю и рассчитывает на то, что в последующем, когда она достигнет стадии зрелости, будет одобрено ею. Правовое принуждение имеет источником предварительный договор, по которому индивиды сознательно в рамках и для целей сообщества отказываются от части своей свободы и передают право решения по определенным вопросам соответствующим ин-там и институционализированным лицам. Патерналистское и правовое принуждение имеют между собой то общее, что на них получено (или могло бы быть получено) согласие тех, против кого они направлены; сопряженное с ними внешнее воздействие считается легитимным Н., это — частичное Н., полунасилие, часто косвенное Н.; на собственно Н. в принципе не может быть получено согласие тех, против кого оно направлено. Н. следует также отличать от природной агрессивности человека как живого существа. В отличие от нее Н. является актом сознательной воли и претендует на обоснование, на законное место в межчеловеческой коммуникации. От др. форм общественного принуждения Н. отличается тем, что доходит до пределов жестокости, характерной для природной борьбы за существование, а от природной агрессивности — тем, что апеллирует к понятиям блага, справедливости. Н. можно определить как право сильного, возведение силы в закон человеческих отношений, ему нет места ни в природе, ни в пространстве человечности, разумного поведения; оно находится между ними, представляя собой способ выхода из естественного состояния или обратного провала в такое состояние. Н. соединяет две природы человека, что определяет как его фундаментальное значение в структуре человеческого бытия, так и его амбивалентный характер. Н. входит в реестр негативных ценностей в качестве их предельного случая; оно есть крайнее выражение зла. В то же время оно существует в многообразии количественных и качественных характеристик, которые не могут не учитываться при их ценностной квалификации (так, напр., не одно и то же быть ограбленным или убитым, есть также разница между единичными актами Н, и массовыми убийствами и т.д.). Противоречивость понятия Н. стала предметом филос. споров, которые развернулись гл. обр. вокруг вопроса: может ли (и если да, то в каких случаях) Н. получить санкцию в качестве разумного, нравственно оправданного и достойного способа действия? Разнообразные ответы на него можно свести к трем позициям: апология Н.; радикальное отрицание Н., не допускающее исключений (см.: Ненасилие); мягкое отрицание Н., допускающее исключения. Апология Н. как такового является в истории философии большой редкостью (некоторые из младших софистов, Ф. Ницше, Ж. Сорель и др.), она заключается в том, что Н. рассматривается в качестве критерия справедливости, выражения красоты и мощи духа. Радикальное отрицание Н. также имело мало сторонников (напр., тезис Сократа о том, что хуже совершить несправедливость, чем испытать ее; благостное восприятие жизни Франциском Ассизским) и стало концептуально акцентированной интеллектуальной традицией только в наше время (Л.Н. Толстой, М. Ганди, А. Швейцер и др.); оно исходит из убеждения, что моральное оправдание Н. невозможно по определению. Наиболее широко представлена третья позиция, по отношению к которой первые две являются маргинальными: в соответствии с ней Н. может быть духовно, нравственно оправдано, но только в рамках общего отрицательного отношения к нему; ее основ-
ные усилия сосредоточены на исследовании аргументов и соответствующих ситуаций (контекстов), в которых такое оправдание возможно и необходимо. Н. признавалось оправданным как: отказ от части во имя целого; жертва во имя будущего; способ предотвращения большего Н.; легитимное насилие гос-ва; историческое деяние.
Н. — один из способов поведения в предельных конфликтных ситуациях, когда конфликтующие стороны расходятся в понимании добра и зла. Его логика при этом следующая: там и тогда, где и когда невыносимое зло нельзя блокировать иначе как уничтожив его носителей или подчинив их воле добрых, совершить Н. столь же естественно и справедливо, как, напр., очистить тело от паразитов. Вопрос о философ-ско-этическом обосновании Н. сводится к проблеме о правомерности деления людей на безусловно добрых и безусловно злых. Такое деление невозможно убедительно аргументировать. В ситуации, когда люди кардинально расходятся в понимании добра и зла, каждый из них имеет одинаковое право выступать от имени добра. И если признавать Н. в качестве способа выхода из этой ситуации, то нравственная позиция состояла бы в том, чтобы признать такое право за обеими сторонами. Взаимное признание права силы, которое, в частности, лежит в основе талиона, отдельных форм войны по правилам, дуэлей и т.п., есть первый шаг на пути отказа от Н.
Усилия философов найти Н. позитивное место в этико-нормативных программах, основываясь на фи-тософско-исторических аргументах, были обусловлены желанием: а) найти соразмерное и эффективное средство борьбы против зла и, самое главное, б) конкретизировать идею активного, деятельного начала в структуре бытия. Чтобы адекватно оценить их позицию, следует иметь в виду, что они строго не разводили понятия силы (власти) и Н. Такая понятийно-терминологическая размытость объяснялась и оправдывалась реальным состоянием нравственно-исторического опыта человечества, в котором сила в значительной степени была явлена в форме Н. В настоящее время ситуация существенно изменилась прежде всего в связи с “прогрессом” оружия (средства Н.), разрушительная сила которого достигла тотальных размеров. Философия уже не отождествляет силу с Н.: складывается интеллектуальная традиция (Толстой, Ганди, М.Л. Кинг и др.), которая по этому критерию ненасильственное сопротивление злу ставит выше насильственного; в рамках философии политики (Дж. Шарп) вырабатывается взгляд, согласно которому сотрудничество с населением является более существенным и специфичным признаком политической власти, чем легитимное Н.
О Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. М., 1999.
А.А. Гусейнов
ные усилия сосредоточены на исследовании аргументов и соответствующих ситуаций (контекстов), в которых такое оправдание возможно и необходимо. Н. признавалось оправданным как: отказ от части во имя целого; жертва во имя будущего; способ предотвращения большего Н.; легитимное насилие гос-ва; историческое деяние.
Н. — один из способов поведения в предельных конфликтных ситуациях, когда конфликтующие стороны расходятся в понимании добра и зла. Его логика при этом следующая: там и тогда, где и когда невыносимое зло нельзя блокировать иначе как уничтожив его носителей или подчинив их воле добрых, совершить Н. столь же естественно и справедливо, как, напр., очистить тело от паразитов. Вопрос о философ-ско-этическом обосновании Н. сводится к проблеме о правомерности деления людей на безусловно добрых и безусловно злых. Такое деление невозможно убедительно аргументировать. В ситуации, когда люди кардинально расходятся в понимании добра и зла, каждый из них имеет одинаковое право выступать от имени добра. И если признавать Н. в качестве способа выхода из этой ситуации, то нравственная позиция состояла бы в том, чтобы признать такое право за обеими сторонами. Взаимное признание права силы, которое, в частности, лежит в основе талиона, отдельных форм войны по правилам, дуэлей и т.п., есть первый шаг на пути отказа от Н.
Усилия философов найти Н. позитивное место в этико-нормативных программах, основываясь на фи-тософско-исторических аргументах, были обусловлены желанием: а) найти соразмерное и эффективное средство борьбы против зла и, самое главное, б) конкретизировать идею активного, деятельного начала в структуре бытия. Чтобы адекватно оценить их позицию, следует иметь в виду, что они строго не разводили понятия силы (власти) и Н. Такая понятийно-терминологическая размытость объяснялась и оправдывалась реальным состоянием нравственно-исторического опыта человечества, в котором сила в значительной степени была явлена в форме Н. В настоящее время ситуация существенно изменилась прежде всего в связи с “прогрессом” оружия (средства Н.), разрушительная сила которого достигла тотальных размеров. Философия уже не отождествляет силу с Н.: складывается интеллектуальная традиция (Толстой, Ганди, М.Л. Кинг и др.), которая по этому критерию ненасильственное сопротивление злу ставит выше насильственного; в рамках философии политики (Дж. Шарп) вырабатывается взгляд, согласно которому сотрудничество с населением является более существенным и специфичным признаком политической власти, чем легитимное Н.
О Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. М., 1999.
А.А. Гусейнов
Источник: Философия: энциклопедический словарь
НАСИЛИЕ
попытка решения проблем с применением физических методов воздействия вплоть до массового истребления одной части общества другой.
Правомерность Н. санкционирована в каждой культуре, хотя и в разных формах и масштабах. Н. возможно как результат незавершенности процесса очеловечивания, гуманизации человеческой истории. Социокультурный механизм, вызывающий Н., заключается в унаследованной от дочеловеческих форм жизни разъединенности, включая не только племена, этносы, но и социальные группы, связанные со специфическими субкультурами. Основание для Н. исчезает лишь на основе высокой формы воспроизводства, культуры, требующих прогресса творчества, рефлексии. Н. выступало в традиционном обществе, например, как механизм, обеспечивающий принудительную циркуляцию продуктов труда, рабочей силы на доэкономической основе, что можно рассматривать как предпосылку современной псевдоэкономики.
Неспособность поднять все формы отношений на уровень проблем культуры открывает возможность разрешать противоречия отказом друг другу в статусе людей, возможность отношений друг к другу к как к врагам рода человеческого. Человечество в этом случае может отождествляться со своей группой (субкультурой). Отсюда правомерность Н. в культуре, включая Н. над собой со стороны авторитарных инстанций своей субкультуры.
Оно может рассматриваться как необходимый элемент партиципации, т. е.
процедуры приобщения к своему целому, через монолог высшего авторитета, инициацию, которая во многих случаях носила крайне жестокий характер.
Отсюда Н. - одно из оправданий террора как средства перевоспитания несознательных. Признание права Н. над собой широко распространено в истории, начиная от известных науке случаев борьбы рабов и жен за право быть похороненными одновременно с умершим вождем, за право стать жертвой.
Это признание существует у тех, кто боится отпадения в результате собственной неустойчивости ("Если нам волю дать, мы друг друга поубиваем", - слова, подслушанные у колхозников в пятидесятых годах). Петрушка из "Мертвых душ" Гоголя согласен чтобы его пороли: "Отчего же не посечь, ежели за дело". Согласие на синкретическое государство в его различных формах включает согласие на Н. над собой, над "провинившимся", отпавшим со стороны царя, князя, вождя, тотема.
Развитие террора в СССР в совершенно беспрецедентных в истории масштабах могло иметь место лишь с согласия значительной массы населения на Н. над собой, в условиях тождества террора и самоистребления.
Возможность этого коренилась в страха народа перед отпадение от ценности жизни, от целого. Это согласие основано на признаний Н. над собой как меньшего зла по сравнению с полной победой мирового зла. Принятие террора его жертвами связано с осознанием личной причастности к мировому злу (например, в мыслях и поведении, не достойных нового строя), страхом перед неспособностью самому без внешней поддержки избежать отпадения. Никакая власть не может держаться на чистом Н., т. е. без массового согласия на нее, не в состоянии проводить в жизнь акции, затрагивающие повседневную жизнь миллионов. Террор принимался потому, что "так устроен мир", потому что это необходимо для борьбы с империалистами, которые бросили все свои дела и день и ночь строят против, нас козни. Все это создает основу для теорий, провозглашающих Н.
основой общества. Ленин считал, что история развивается посредством кровавых революций. "Все исторические вопросы решаются в последнем счете только силой" (Ленин, ПСС, т. ТО, с. 313). На это санкционированное право на Н. опирается государство, которое обеспечивает порядок, карая силой отклонения от него, а также народные движения, терроризм, пытающиеся навязать свой монолог всему обществу.
В основе Н. всегда лежит один и тот же механизм - истолкование объекта Н.
как чужака, реального или потенциального носителя зла, причастного к возникновению дискомфортного состояния. В этих демонах, оборотнях, вредителях зло не отделено от них самих, т. е. борьба со злом логично перерастает в правомерность истребления его носителей. В более мягких формах до крайних мер дало может не дойти, например при избиении собственного ребенка, так как здесь Н. рассматривается как метод, предохраняющий ребенка от отпадения от ритуала, от санкционированного культурой типа поведения.
Инверсионная логика включает возможность Н., так как она построена на представлении о внешних виновниках дискомфортного состояния. Медиация, однако, как исторический процесс включает расширение сферы отказа от Н.
Медиация как стремление к интенсивному развитию, формирование более сложных содержательных форм культуры, не может делать ставку на Н., так как она апеллирует к творческой рефлексии личности, в конечном итоге к гуманизму.
Н. может убить человека, но для того, чтобы его родить, нужна любовь.
Развитая либеральная цивилизация пытается свести Н. к минимуму, борясь за господство диалога, т. е. пытаясь всякий конфликт перевести в сферу сознания, в сферу взаимопроникновения (суб) культур, что позволяет его разрешить через компромисс, через нахождение новой меры отношений соответствующих групп. Тем самым исчезает почва для манихейства.
Либеральная культура допускает Н. лишь в строго ограниченных случаях: при банкротстве попыток разрешения конфликта путем переговоров, для борьбы с преступными действиями, т. е.
действиями, принципиально отметающими компромисс. Либеральное общество, однако, не гарантирует от возможности вспышки традиционализма, от антимедиации, которая может привести к новому Н.
Опасность Н, в условиях раскола весьма велика, так как для него характерно взаимное непонимание, слабость или отсутствие реального прочного консенсуса, периодическая потеря культурной почвы для диалога.
Положение усугубляется отсутствием реальной экономической интеграции, слабой осознанной нужды различных групп и народов друг в друге, что может превратить любой конфликт в насильственный. Оказалось, что на языке культуры не были разработаны и освоены формы общения, а если и были, то они оказывались подавлены антимедиацией.
Налицо нарастание Н. в обществе. Его очагами оказываются не только национальные конфликты, но дедовщина в армии, участившиеся конфликты групп молодежи, рост преступности. Важная причина этого распада общества на атомы сообществ, противоположных друг другу и целому, в их стремлении жить в условиях господства монополии на дефицит, существовать, эксплуатируя общество.
Н. может быть использовано и на утилитарной основе, т. е. Как средство достижения тех или иных целей, когда цели и средства, с точки зрения общества, несоразмерны, преступны. Например, убийство с целью ограбления.
Борьба с Н. в международных отношениях может опереться на формирование международных связей, где использование Н. невыгодно.
Правомерность Н. санкционирована в каждой культуре, хотя и в разных формах и масштабах. Н. возможно как результат незавершенности процесса очеловечивания, гуманизации человеческой истории. Социокультурный механизм, вызывающий Н., заключается в унаследованной от дочеловеческих форм жизни разъединенности, включая не только племена, этносы, но и социальные группы, связанные со специфическими субкультурами. Основание для Н. исчезает лишь на основе высокой формы воспроизводства, культуры, требующих прогресса творчества, рефлексии. Н. выступало в традиционном обществе, например, как механизм, обеспечивающий принудительную циркуляцию продуктов труда, рабочей силы на доэкономической основе, что можно рассматривать как предпосылку современной псевдоэкономики.
Неспособность поднять все формы отношений на уровень проблем культуры открывает возможность разрешать противоречия отказом друг другу в статусе людей, возможность отношений друг к другу к как к врагам рода человеческого. Человечество в этом случае может отождествляться со своей группой (субкультурой). Отсюда правомерность Н. в культуре, включая Н. над собой со стороны авторитарных инстанций своей субкультуры.
Оно может рассматриваться как необходимый элемент партиципации, т. е.
процедуры приобщения к своему целому, через монолог высшего авторитета, инициацию, которая во многих случаях носила крайне жестокий характер.
Отсюда Н. - одно из оправданий террора как средства перевоспитания несознательных. Признание права Н. над собой широко распространено в истории, начиная от известных науке случаев борьбы рабов и жен за право быть похороненными одновременно с умершим вождем, за право стать жертвой.
Это признание существует у тех, кто боится отпадения в результате собственной неустойчивости ("Если нам волю дать, мы друг друга поубиваем", - слова, подслушанные у колхозников в пятидесятых годах). Петрушка из "Мертвых душ" Гоголя согласен чтобы его пороли: "Отчего же не посечь, ежели за дело". Согласие на синкретическое государство в его различных формах включает согласие на Н. над собой, над "провинившимся", отпавшим со стороны царя, князя, вождя, тотема.
Развитие террора в СССР в совершенно беспрецедентных в истории масштабах могло иметь место лишь с согласия значительной массы населения на Н. над собой, в условиях тождества террора и самоистребления.
Возможность этого коренилась в страха народа перед отпадение от ценности жизни, от целого. Это согласие основано на признаний Н. над собой как меньшего зла по сравнению с полной победой мирового зла. Принятие террора его жертвами связано с осознанием личной причастности к мировому злу (например, в мыслях и поведении, не достойных нового строя), страхом перед неспособностью самому без внешней поддержки избежать отпадения. Никакая власть не может держаться на чистом Н., т. е. без массового согласия на нее, не в состоянии проводить в жизнь акции, затрагивающие повседневную жизнь миллионов. Террор принимался потому, что "так устроен мир", потому что это необходимо для борьбы с империалистами, которые бросили все свои дела и день и ночь строят против, нас козни. Все это создает основу для теорий, провозглашающих Н.
основой общества. Ленин считал, что история развивается посредством кровавых революций. "Все исторические вопросы решаются в последнем счете только силой" (Ленин, ПСС, т. ТО, с. 313). На это санкционированное право на Н. опирается государство, которое обеспечивает порядок, карая силой отклонения от него, а также народные движения, терроризм, пытающиеся навязать свой монолог всему обществу.
В основе Н. всегда лежит один и тот же механизм - истолкование объекта Н.
как чужака, реального или потенциального носителя зла, причастного к возникновению дискомфортного состояния. В этих демонах, оборотнях, вредителях зло не отделено от них самих, т. е. борьба со злом логично перерастает в правомерность истребления его носителей. В более мягких формах до крайних мер дало может не дойти, например при избиении собственного ребенка, так как здесь Н. рассматривается как метод, предохраняющий ребенка от отпадения от ритуала, от санкционированного культурой типа поведения.
Инверсионная логика включает возможность Н., так как она построена на представлении о внешних виновниках дискомфортного состояния. Медиация, однако, как исторический процесс включает расширение сферы отказа от Н.
Медиация как стремление к интенсивному развитию, формирование более сложных содержательных форм культуры, не может делать ставку на Н., так как она апеллирует к творческой рефлексии личности, в конечном итоге к гуманизму.
Н. может убить человека, но для того, чтобы его родить, нужна любовь.
Развитая либеральная цивилизация пытается свести Н. к минимуму, борясь за господство диалога, т. е. пытаясь всякий конфликт перевести в сферу сознания, в сферу взаимопроникновения (суб) культур, что позволяет его разрешить через компромисс, через нахождение новой меры отношений соответствующих групп. Тем самым исчезает почва для манихейства.
Либеральная культура допускает Н. лишь в строго ограниченных случаях: при банкротстве попыток разрешения конфликта путем переговоров, для борьбы с преступными действиями, т. е.
действиями, принципиально отметающими компромисс. Либеральное общество, однако, не гарантирует от возможности вспышки традиционализма, от антимедиации, которая может привести к новому Н.
Опасность Н, в условиях раскола весьма велика, так как для него характерно взаимное непонимание, слабость или отсутствие реального прочного консенсуса, периодическая потеря культурной почвы для диалога.
Положение усугубляется отсутствием реальной экономической интеграции, слабой осознанной нужды различных групп и народов друг в друге, что может превратить любой конфликт в насильственный. Оказалось, что на языке культуры не были разработаны и освоены формы общения, а если и были, то они оказывались подавлены антимедиацией.
Налицо нарастание Н. в обществе. Его очагами оказываются не только национальные конфликты, но дедовщина в армии, участившиеся конфликты групп молодежи, рост преступности. Важная причина этого распада общества на атомы сообществ, противоположных друг другу и целому, в их стремлении жить в условиях господства монополии на дефицит, существовать, эксплуатируя общество.
Н. может быть использовано и на утилитарной основе, т. е. Как средство достижения тех или иных целей, когда цели и средства, с точки зрения общества, несоразмерны, преступны. Например, убийство с целью ограбления.
Борьба с Н. в международных отношениях может опереться на формирование международных связей, где использование Н. невыгодно.
Источник: Социокультурный словарь по книге Критика исторического опыта
НАСИЛИЕ
(букв. — делание чего-либо через силу, принуждение силой) — общественное отношение, в ходе к-рого одни индивиды (фуппы людей) с помощью внешнего принуждения, представляющего угрозу жизни вплоть до ее разрушения, подчиняют себе других, их способности, производительные силы, собственность; узурпация свободной воли в ее наличном бытии (Г.В.Ф.Гегель); «насиловать — значит делать то, ¦чего не хочет тот, над которым совершается насилие» (Л.Н.Толстой). Н. можно интерпретировать как разновидность отношений власти, поскольку последняя представляет собой господство одной воли над другой, принятие решения за другого. Оно отличается от других типов властных отношений — патернализма и правового принуждения. Патернализм есть господство зрелой (взрослой) воли над незрелой (детской); такое господство считается отеческим, ибо оберегает незрелую волю и в последующем, когда последняя достигает стадии зрелости, будет одобрено сю. Правовое принуждение имеет источником предварительный договор, по к-рому индивиды сознательно в рамках и для целей сообщества отказываются от части своей свободы и передают право материально гарантированного решения по определенным вопросам определенным ин-там и институционализированным лицам. Патерналистское и правовое принуждение имеют между собой то общее, что на них получено (или могло бы быть получено) согласие тех, против кого оно направлено; сопряженное с ними внешнее воздействие считается легитимным насилием, это — частичное насилие, полунасилие, часто косвенное Н., так как оно исключает крайние способы воздействия (разрушение жизни или уфозу такого разрушения).
В отличие от них Н. в собственном смысле слова есть действие, на к-рое в принципе не может быть получено согласие тех, против кого оно направлено, ибо не считается с их целями, правами, интересами. Н. следует также отличать от природной афессивности человека как живого существа. «Воинственные» инстинкты, как и инстинкт страха, могут ифать свою роль и даже изощренно использоваться в практике Н., но они не тождественны ему.
В отличие от них Н. является актом сознательной воли и претендует на обоснование, на законное место в межчеловеческой коммуникации. От других форм общественного принуждения Н. отличается тем, что доходит до пределов жестокости, характерной для природной борьбы за существование, от природной афессивности — тем, что апеллирует к понятиям блага, справедливости. Н. можно определить как право сильного, возведение силы в закон человеческих отношений, ему нет места ни в природе, ни в просфанстве человечности, разумного поведения; оно находится между ними, представляя собой способ выхода из естественного состояния или обратного провала в такое состояние. Н. соединяет две природы человека, что определяет как его фундаментальное значение в сфуктуре человеческого бытия, так и амбивалентный характер. Н. входит в реесф негативных ценностей в качестве их предельного случая; оно есть крайнее выражение зла.
В то же время оно существует в многообразии количественных и качественных характеристик, к-рые не могут не учитываться при их ценностной квалификации (так, напр., не одно и то же быть офабленным или убитым, есть также разница между единичными актами насилия и массовыми убийствами и т.д.). Противоречивость понятия Н. стала предметом философских споров, к-рые гл.о. развернулись вокруг вопроса: может ли, и если да, то в каких случаях Н. получить санкцию в качестве разумного, нравственно оправданного и достойного способа действия? Разнообразные ответы на него можно свести к трем типам: а) апология Н., б) радикальное отрицание Н., не допускающее исключений, в) мягкое отрицание Н., допускающее исключения. Апология Н. как такового является в истории философии большой редкостью (некоторые из младших софистов, Ф.Ницше, Ж.Сорель и др.), она заключается в том, что Н. рассматривается в качестве критерия справедливости, выражения красоты и мощи духа. При таком подходе фактически происходит подмена, в результате к-рой Н. отождествляется с моралью, заменяет ее. На самом деле Н. не может быть интерпретировано в качестве морального принципа, ибо, помысленное в таком качестве, оно, будучи разрушительным началом, неизбежно стало бы отрицанием самого себя. Радикальное отрицание Н. также имело мало сторонников (напр., тезис Сократа о том, что хуже совершить несправедливость, чем испытать ее, всеблагостное восприятие жизни Франциском Ассизским) и стало концептуально акцентированной интеллектуальной традицией только в наше время (Толстой, М.Ганди, А.Швейцер и др.); оно исходит из убеждения, что моральное оправдание Н. невозможно по определению. Наиболее широко была представлена третья позиция: она считает, что Н. может быть духовно, нравственно оправдано, но только в рамках общего отрицательного отношения к нему; ее основные усилия сосредоточены на исследовании аргументов и соответствующих ситуаций (контекстов), в к-рых такое оправдание возможно и необходимо. Важнейшие результаты размышлений в этом направлении вместе с уместными контраргументами можно суммировать следующим образом. Н. считается оправданным, во-первых, как отказ от части во имя целого (Платон, Августин, Фома Аквинский и др.).
В рамках этого аргумента Н. в лучшем случае оправдывается как момент функционирования социального (государственного) целого, а не как способ действия по отношению к тому, к кому применяется Н. Этот аргумент не имеет этической убедительности, поскольку этика исходит из идеи личности, ее самоценности. Во-вторых, как жертва, принесенная на алтарь будущего (революционная идеология). Основные возражения: будущее не существует само по себе, в отрыве от действий, к-рые предпринимаются ради него; кроме того, будущее, как правило, учреждает новые, свои собственные, алтари; смена человеческих поколений связана со сменой идеалов, ценностных ориентации. В-третьих, как способ борьбы с Н. по формуле «Цель оправдывает средства» (Д.Дьюи, Л.Д.Троцкий и др.). Логика этой формулы — благо цели ощутимо превосходит и тем компенсирует зло средств, ведущих к ней, — не действует в ситуации противостояния Н. с помощью Н.
В масштабе индивида зло убийства ничем компенсировано быть не может.
В масштабе социума зло могло бы быть санкционировано нраственно, если бы оно вело к обществу без Н.: Н. не предотвращается ответным Н. — до того, как оно совершено, нельзя знать достоверно, что оно непременно будет иметь место, после того, как оно совершено, ответное Н. не является его предотвращением; Н. нельзя уменьшить или вовсе изжить с помощью Н., так как для того, чтобы быть эффективным, второе (ответное) Н. должно быть больше первого. Формула «Цель оправдывает средства» вообще не применима к морали, поскольку мораль является необычной целью (целью целей, самоцелью), к-рая совпадает со средствами своего осуществления. В-четвертых, как справедливость в форме легитимного Н. (Г.Гроций, Т.Гоббс, И.Кант и др.). Легитимное Н. существовало в двух исторических формах - талиона и государственного (законного, правового) Н. Оно получало нравственное оправдание и рассматривалось в качестве канона справедливости не потому, что оно было Н., а потому, что оно каждый раз являлось его принципиальным ограничением: талион через равное возмездие ограничил зоологическую вражду между разными кровно-родственными объединениями; государство, монополизировав Н., переведя его в латентную форму, ограничило насильственную практику первобытности. Здесь уместна аналогия с выбором меньшего зла: такой выбор считается этическим не Потому, что он есть выбор зла, а потому, что это выбор меньшего зла. Особым случаем легитимного Н. государства является смертная казнь: есть убедительные основания, отказывающие смертной казни в правовой легитимности; ее, как считал Ч.Бекарриа, вообще нельзя считать наказанием. Наконец, в-пятых, как историческое деяние, необходимая форма восходящего развития общества (Гегель, К.Маркс и др.). Н. вписано в объективное развитие истории столь же органично, как грозы и ливни в круговорот природы: «Н. является повивальной бабкой старого общества, когда оно беременно новым» (Маркс. Капитал. Т. I, гл. XXIV, § 6). Философско-историческое оправдание Н. в качестве момента развивающегося социума вовсе не означает его этического оправдания в качестве принципа индивидуально-ответственного поведения: во-первых, историческая продуктивность Н. (напр., революций) в отличие от его деструктивных форм (мятежей, разбоев и т.п.) устанавливается только задним числом; во-вторых, историческое событие является массовым деянием, складывающимся из практически бесконечного количества индивидуальных действий и не сводимым ни к одному из них, в силу чего никогда нельзя сказать, в какой мере оно является следствием сознательных насильственных акций. Нет прямой связи между ответственным поведением индивидов и исторически значимыми объективными результатами; историческая правота поэтому не совпадает с правотой этической. Народы имеют право на восстание, революции (Фома Аквинский, И.Г.Фихте и др.), но это не означает, что индивиды получают тем самым моральное право на насильственные действия. Т.о., все аргументы, призванные обосновать возможность (хотя бы в порядке исключения) Н. во благо, нельзя признать безупречными. Н. — это один из способов поведения в предельных конфликтных ситуациях, когда конфликтующие стороны расходятся в понимании добра и зла: то, что для одних является добром, другие считают злом, и наоборот. Логика Н. при этом следующая: там и тогда, где и когда невыносимое зло нельзя блокировать иначе как уничтожив его носителей или подчинив их воле добрых, совершить Н. столь же естественно и справедливо, как, напр., очистить тело от паразитов. Вопрос о философскоэтическом обосновании Н. сводится к вопросу о правомерности деления людей на безусловно добрых и безусловно злых. Понятия безусловно доброй воли и безусловно злой воли как бы дважды отрицают сами себя - непосредственно в силу внутренней противоречивости и опосредованно — в силу несовместимости с понятием свободной воли.
В ситуации, когда люди кардинально расходятся в понимании добра и зла, каждый из них имеет одинаковое право выступать от имени добра. И если признавать Н. в качестве способа выхода из этой ситуации, то нравственная позиция состояла бы в том, чтобы признать такое право за обеими сторонами. Взаимное признание права силы, к-рое, в частности, лежит в основе талиона, отдельных форм войны по правилам, дуэлей и т.п., есть первый шаг на пути отказа от Н., и оно представляет собой более высокую т.з., чем моральное оправдание одностороннего Н. Моральная аргументация не смягчает Н., а укореняет и ужесточает его: Н. возводится в обязанность, когда победу над противником доводят до его унижения и уничтожения. Усилия философов найти Н. позитивное место в этико-нормативных программах и метафизических образах человека и мира обусловлены гл.о. желанием найти соразмерное и эффективное средство борьбы против зла и, самое главное, конкретизировать идею активного, деятельного начала в структуре бытия. Чтобы адекватно оценить их позицию, следует иметь в виду, что они строго не разводили понятия силы (власти) и насилия. Такая понятийно-терминологическая размытость объяснялась и оправдывалась реальным состоянием нравственно-исторического опыта человечества, в к-ром сила в значительной степени была явлена в форме Н.
В настоящее время ситуация существенно изменилась прежде всего в связи с «прогрессом» оружия (средства Н.), разрушительная сила к-рого достигла тотальных размеров. Философия уже не отождествляет силу с Н.: складывается интеллектуальная традиция (Ганди, МЛ.Кинг и др.), к-рая по этому критерию ненасильственное сопротивление злу ставит выше насильственного; в рамках философии политики (Дж.Шарп) вырабатывается взгляд, согласно к-рому сотрудничество с населением является более существенным и специфичным признаком политической власти, чем легитимное Н. Л и т.: Аристотель. Никомахова этика [III, 1-4] // Соч. в 4 г. Т. 4. М.: Мысль, 1984; Гегель. Философия права [§ 90-104]. М.: Мысль, 1990; Кант И. Критика способности суждения [§ 28; Антропология с прагматической точки зрения; Ч. II. Основные черты изображения человеческого рода] // Кант И. Соч. в 6 т. Т. 5. М.: Мысль, 1966; Маркс К. Капитал [Т. I. Гл. XXIV] // Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 23. М.: Политиздат, 1960; Сорсль Ж. Размышления о насилии. М.: Польза, 1907; Толстой ЛИ. Закон насилия и закон любви // Толстой Л.Н. Поли. собр. соч. в 90 т. Т. 37. М.: Худ. лит-ра; ЭнгельсФ. Анти-Дюринг [Отд. 2. Гл. 2-4] // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. М.: Политиздат, 1961; Sharp U. Social Power and Political Freedom. Boston: Porter Sargent Publishers, INC, 19K0; Spaemann R. Moral und Gewalt // Riedcl (Hrsg) R^nbiliticrung der praktischen Philosophie. Bd. I. Freiburg, 1971. А.А. Гусейнов
В отличие от них Н. в собственном смысле слова есть действие, на к-рое в принципе не может быть получено согласие тех, против кого оно направлено, ибо не считается с их целями, правами, интересами. Н. следует также отличать от природной афессивности человека как живого существа. «Воинственные» инстинкты, как и инстинкт страха, могут ифать свою роль и даже изощренно использоваться в практике Н., но они не тождественны ему.
В отличие от них Н. является актом сознательной воли и претендует на обоснование, на законное место в межчеловеческой коммуникации. От других форм общественного принуждения Н. отличается тем, что доходит до пределов жестокости, характерной для природной борьбы за существование, от природной афессивности — тем, что апеллирует к понятиям блага, справедливости. Н. можно определить как право сильного, возведение силы в закон человеческих отношений, ему нет места ни в природе, ни в просфанстве человечности, разумного поведения; оно находится между ними, представляя собой способ выхода из естественного состояния или обратного провала в такое состояние. Н. соединяет две природы человека, что определяет как его фундаментальное значение в сфуктуре человеческого бытия, так и амбивалентный характер. Н. входит в реесф негативных ценностей в качестве их предельного случая; оно есть крайнее выражение зла.
В то же время оно существует в многообразии количественных и качественных характеристик, к-рые не могут не учитываться при их ценностной квалификации (так, напр., не одно и то же быть офабленным или убитым, есть также разница между единичными актами насилия и массовыми убийствами и т.д.). Противоречивость понятия Н. стала предметом философских споров, к-рые гл.о. развернулись вокруг вопроса: может ли, и если да, то в каких случаях Н. получить санкцию в качестве разумного, нравственно оправданного и достойного способа действия? Разнообразные ответы на него можно свести к трем типам: а) апология Н., б) радикальное отрицание Н., не допускающее исключений, в) мягкое отрицание Н., допускающее исключения. Апология Н. как такового является в истории философии большой редкостью (некоторые из младших софистов, Ф.Ницше, Ж.Сорель и др.), она заключается в том, что Н. рассматривается в качестве критерия справедливости, выражения красоты и мощи духа. При таком подходе фактически происходит подмена, в результате к-рой Н. отождествляется с моралью, заменяет ее. На самом деле Н. не может быть интерпретировано в качестве морального принципа, ибо, помысленное в таком качестве, оно, будучи разрушительным началом, неизбежно стало бы отрицанием самого себя. Радикальное отрицание Н. также имело мало сторонников (напр., тезис Сократа о том, что хуже совершить несправедливость, чем испытать ее, всеблагостное восприятие жизни Франциском Ассизским) и стало концептуально акцентированной интеллектуальной традицией только в наше время (Толстой, М.Ганди, А.Швейцер и др.); оно исходит из убеждения, что моральное оправдание Н. невозможно по определению. Наиболее широко была представлена третья позиция: она считает, что Н. может быть духовно, нравственно оправдано, но только в рамках общего отрицательного отношения к нему; ее основные усилия сосредоточены на исследовании аргументов и соответствующих ситуаций (контекстов), в к-рых такое оправдание возможно и необходимо. Важнейшие результаты размышлений в этом направлении вместе с уместными контраргументами можно суммировать следующим образом. Н. считается оправданным, во-первых, как отказ от части во имя целого (Платон, Августин, Фома Аквинский и др.).
В рамках этого аргумента Н. в лучшем случае оправдывается как момент функционирования социального (государственного) целого, а не как способ действия по отношению к тому, к кому применяется Н. Этот аргумент не имеет этической убедительности, поскольку этика исходит из идеи личности, ее самоценности. Во-вторых, как жертва, принесенная на алтарь будущего (революционная идеология). Основные возражения: будущее не существует само по себе, в отрыве от действий, к-рые предпринимаются ради него; кроме того, будущее, как правило, учреждает новые, свои собственные, алтари; смена человеческих поколений связана со сменой идеалов, ценностных ориентации. В-третьих, как способ борьбы с Н. по формуле «Цель оправдывает средства» (Д.Дьюи, Л.Д.Троцкий и др.). Логика этой формулы — благо цели ощутимо превосходит и тем компенсирует зло средств, ведущих к ней, — не действует в ситуации противостояния Н. с помощью Н.
В масштабе индивида зло убийства ничем компенсировано быть не может.
В масштабе социума зло могло бы быть санкционировано нраственно, если бы оно вело к обществу без Н.: Н. не предотвращается ответным Н. — до того, как оно совершено, нельзя знать достоверно, что оно непременно будет иметь место, после того, как оно совершено, ответное Н. не является его предотвращением; Н. нельзя уменьшить или вовсе изжить с помощью Н., так как для того, чтобы быть эффективным, второе (ответное) Н. должно быть больше первого. Формула «Цель оправдывает средства» вообще не применима к морали, поскольку мораль является необычной целью (целью целей, самоцелью), к-рая совпадает со средствами своего осуществления. В-четвертых, как справедливость в форме легитимного Н. (Г.Гроций, Т.Гоббс, И.Кант и др.). Легитимное Н. существовало в двух исторических формах - талиона и государственного (законного, правового) Н. Оно получало нравственное оправдание и рассматривалось в качестве канона справедливости не потому, что оно было Н., а потому, что оно каждый раз являлось его принципиальным ограничением: талион через равное возмездие ограничил зоологическую вражду между разными кровно-родственными объединениями; государство, монополизировав Н., переведя его в латентную форму, ограничило насильственную практику первобытности. Здесь уместна аналогия с выбором меньшего зла: такой выбор считается этическим не Потому, что он есть выбор зла, а потому, что это выбор меньшего зла. Особым случаем легитимного Н. государства является смертная казнь: есть убедительные основания, отказывающие смертной казни в правовой легитимности; ее, как считал Ч.Бекарриа, вообще нельзя считать наказанием. Наконец, в-пятых, как историческое деяние, необходимая форма восходящего развития общества (Гегель, К.Маркс и др.). Н. вписано в объективное развитие истории столь же органично, как грозы и ливни в круговорот природы: «Н. является повивальной бабкой старого общества, когда оно беременно новым» (Маркс. Капитал. Т. I, гл. XXIV, § 6). Философско-историческое оправдание Н. в качестве момента развивающегося социума вовсе не означает его этического оправдания в качестве принципа индивидуально-ответственного поведения: во-первых, историческая продуктивность Н. (напр., революций) в отличие от его деструктивных форм (мятежей, разбоев и т.п.) устанавливается только задним числом; во-вторых, историческое событие является массовым деянием, складывающимся из практически бесконечного количества индивидуальных действий и не сводимым ни к одному из них, в силу чего никогда нельзя сказать, в какой мере оно является следствием сознательных насильственных акций. Нет прямой связи между ответственным поведением индивидов и исторически значимыми объективными результатами; историческая правота поэтому не совпадает с правотой этической. Народы имеют право на восстание, революции (Фома Аквинский, И.Г.Фихте и др.), но это не означает, что индивиды получают тем самым моральное право на насильственные действия. Т.о., все аргументы, призванные обосновать возможность (хотя бы в порядке исключения) Н. во благо, нельзя признать безупречными. Н. — это один из способов поведения в предельных конфликтных ситуациях, когда конфликтующие стороны расходятся в понимании добра и зла: то, что для одних является добром, другие считают злом, и наоборот. Логика Н. при этом следующая: там и тогда, где и когда невыносимое зло нельзя блокировать иначе как уничтожив его носителей или подчинив их воле добрых, совершить Н. столь же естественно и справедливо, как, напр., очистить тело от паразитов. Вопрос о философскоэтическом обосновании Н. сводится к вопросу о правомерности деления людей на безусловно добрых и безусловно злых. Понятия безусловно доброй воли и безусловно злой воли как бы дважды отрицают сами себя - непосредственно в силу внутренней противоречивости и опосредованно — в силу несовместимости с понятием свободной воли.
В ситуации, когда люди кардинально расходятся в понимании добра и зла, каждый из них имеет одинаковое право выступать от имени добра. И если признавать Н. в качестве способа выхода из этой ситуации, то нравственная позиция состояла бы в том, чтобы признать такое право за обеими сторонами. Взаимное признание права силы, к-рое, в частности, лежит в основе талиона, отдельных форм войны по правилам, дуэлей и т.п., есть первый шаг на пути отказа от Н., и оно представляет собой более высокую т.з., чем моральное оправдание одностороннего Н. Моральная аргументация не смягчает Н., а укореняет и ужесточает его: Н. возводится в обязанность, когда победу над противником доводят до его унижения и уничтожения. Усилия философов найти Н. позитивное место в этико-нормативных программах и метафизических образах человека и мира обусловлены гл.о. желанием найти соразмерное и эффективное средство борьбы против зла и, самое главное, конкретизировать идею активного, деятельного начала в структуре бытия. Чтобы адекватно оценить их позицию, следует иметь в виду, что они строго не разводили понятия силы (власти) и насилия. Такая понятийно-терминологическая размытость объяснялась и оправдывалась реальным состоянием нравственно-исторического опыта человечества, в к-ром сила в значительной степени была явлена в форме Н.
В настоящее время ситуация существенно изменилась прежде всего в связи с «прогрессом» оружия (средства Н.), разрушительная сила к-рого достигла тотальных размеров. Философия уже не отождествляет силу с Н.: складывается интеллектуальная традиция (Ганди, МЛ.Кинг и др.), к-рая по этому критерию ненасильственное сопротивление злу ставит выше насильственного; в рамках философии политики (Дж.Шарп) вырабатывается взгляд, согласно к-рому сотрудничество с населением является более существенным и специфичным признаком политической власти, чем легитимное Н. Л и т.: Аристотель. Никомахова этика [III, 1-4] // Соч. в 4 г. Т. 4. М.: Мысль, 1984; Гегель. Философия права [§ 90-104]. М.: Мысль, 1990; Кант И. Критика способности суждения [§ 28; Антропология с прагматической точки зрения; Ч. II. Основные черты изображения человеческого рода] // Кант И. Соч. в 6 т. Т. 5. М.: Мысль, 1966; Маркс К. Капитал [Т. I. Гл. XXIV] // Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 23. М.: Политиздат, 1960; Сорсль Ж. Размышления о насилии. М.: Польза, 1907; Толстой ЛИ. Закон насилия и закон любви // Толстой Л.Н. Поли. собр. соч. в 90 т. Т. 37. М.: Худ. лит-ра; ЭнгельсФ. Анти-Дюринг [Отд. 2. Гл. 2-4] // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. М.: Политиздат, 1961; Sharp U. Social Power and Political Freedom. Boston: Porter Sargent Publishers, INC, 19K0; Spaemann R. Moral und Gewalt // Riedcl (Hrsg) R^nbiliticrung der praktischen Philosophie. Bd. I. Freiburg, 1971. А.А. Гусейнов
Источник: Этика. Энциклопедический словарь. М. Гардарики 2001
НАСИЛИЕ
применение тем или иным классом (социальной группой) различных, вплоть до вооруженного воздействия, форм принуждения в отношении других классов (социальных групп) с целью приобретения или сохранения экономич. и политич. господства, завоевания тех или иных прав или привилегий. Осн. средства Н. материализуются в гос-ве (см. К. Маркс, Капитал, т. 1, 1955, с. 754; В. И. Ленин, Соч., т. 29, с. 437–38). Вместе с расколом общества на антагонистич. классы выделяется и спец. разряд людей, занятых только тем, "...чтобы управлять другими и чтобы в интересах, в целях управления систематически, постоянно владеть известным аппаратом принуждения, аппаратом насилия, каковым являются в настоящее время ... вооруженные отряды войск, тюрьмы, прочие средства подчинения чужой воли насилию, – то, что составляет сущность государства" (Ленин В. И., Соч., т. 29, с. 437). Методы Н. применяются и в междоусобных распрях в среде господствующего класса (борьба за власть между отд. его фракциями, слоями, партиями), а также в межгосударственных отношениях (см. Война). Бесчисл. политич. коллизии и кровавые перевороты в жизни общества создали иллюзию решающей роли политич. Н. в истории, представление "... столь же древнее, как и сама историография" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 20, с. 163). Это традиц. представление поколебал Руссо, связав возникновение обществ. неравенства и политич. гнета с появлением частной собственности и "изобретением двух искусств: обработки металлов и земледелия" ("О причинах неравенства", СПБ, 1907, с. 78). Историки эпохи Реставрации (Минье, Тьерри, Гизо), сведя все многообразие фактов политич. борьбы в новой истории Франции и Англии к соперничеству землевладельч. аристократии и "третьего сословия" (буржуазии), сделали шаг к выявлению экономич. основ классовой борьбы. Историч. материализм нанес окончат. удар по "теориям Н.", представленным в социологии нового времени Дюрингом, Гумпловичем и др. Марксизм показал, что систематич. применение Н. в истории общества связано прежде всего с существованием антагонистич. классов, т.е. объективными факторами, определяемыми в конечном счете уровнем развития производит. сил; рядом с огромным большинством членов общества, все или почти все время к-рых занято подневольным трудом, неизбежно "...образуется класс, освобожденный от непосредственно производительного труда и ведающий такими общими делами общества, как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т.д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда. Это, однако, отнюдь не исключало применения насилия, хищничества, хитрости и обмана при образовании классов и не мешало господствующему классу, захватившему власть, упрочивать свое положение за счет трудящихся классов и превращать руководство обществом в усиленную эксплуатацию масс" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 225–26). Н. в руках господствующих классов является одним из гл. средств сохранения или укрепления данной системы антагонистич. обществ. отношений, одним из условий ее "нормального" функционирования. История общественно-экономич. формаций показывает определ. эволюцию форм и средств Н.: от чисто физич. принуждения работника при рабовладении до разнообразных сочетаний физич. принуждения с принуждением экономическим при феодализме; при этом все более существ. роль начинают играть средства духовного угнетения (религия); при капитализме сохранение отношений эксплуатации маскируется формальной "свободой" работника, здесь естественно возрастает роль извращенных идеологич. форм обществ. сознания, социальной демагогии. Однако в решающие моменты классовой борьбы буржуазия, не колеблясь, отбрасывает разного рода иллюзорные демократич. облачения, обнажая эксплуататорскую сущность антагонистич. системы отношений. В эпоху империализма в политике господствующих классов проявляется тенденция к отказу от формально-демократич. методов, к установлению откровенно насильственных, милитаристских, фашистских диктатур, к диктату и войнам в междунар. отношениях. В области идеологии наряду с социальной демагогией получает распространение откровенная апология Н. (культ силы, теории элиты, расистские теории и т.п.), получившая концентрированное выражение в фашизме. Восходящие, прогрессивные классы в свою очередь применяют Н. для ломки системы отживших обществ. отношений и ниспровержения связанных с этой системой классов, не желающих поступиться своими интересами и привилегиями. В этих случаях Н., являясь фактором революционным, ускоряет превращение одного способа произ-ва в другой, сокращает его переходные стадии. В период т.н. первоначального капиталистич. накопления в Англии рычагом в руках возникающего класса капиталистов служили такие перевороты, "...когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев" (Маркс К., Капитал, т. 1, с. 721). Экспроприация с.-х. производителя, составлявшая основу всего этого процесса, дополнялась колониальным грабежом и торговыми войнами. Все эти методы покоились на грубейшем Н. Радикальным средством разрешения непримиримых социальных противоречий Н. оказалось и в ходе буржуазных революций нового времени. Так, во Франции конца 18 в. господство мелкобурж. якобинского террора послужило тому, "...чтобы ударами своего страшного молота стереть сразу, как по волшебству, все феодальные руины с лица Франции. Буржуазия с ее трусливой осмотрительностью не справилась бы с такой работой в течение десятилетий. Кровавые действия народа, следовательно, лишь расчистили ей путь" (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 299). Общий вывод Маркса гласил: "насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция" ("Капитал", т. 1, с. 754). Марксизм, выяснив объективную роль Н. в истории, впервые решил вопрос о сознат. применении Н. пролетариатом в его революц. борьбе за коммунизм. Не только радикальные идеологи мелкой буржуазии и плебейских или крест. масс (Мелье, Руссо, Марат, якобинцы, Радищев и др.), но и более умеренные бурж. просветители (Гельвеций, Дидро, Рейцаль) и отд. утопич. социалисты (Мабли) оправдывали для определ. условий революц. насильств. действия против угнетателей, писали о "благе" великих потрясений, гражд. войн, указывали, что за вызванными ими временными бедствиями следуют "эпохи наибольшего счастья". Однако домарксистская обществ. мысль не могла дать обоснованное решение проблемы революц. Н. Для одних мыслителей и вождей революции (Марат, якобинцы, "бешеные", эбертисты, впоследствии бланкисты и анархисты) революц. Н. представлялось всеспасающим средством разрешения возникающих перед революцией проблем, гл. способом перестройки обществ. отношений. Напротив, более умеренные мыслители и политики антифеод. лагеря высказывали опасения, что вооруж. Н., террор могут привести к ненужным массовым кровопролитиям, уничтожению культуры, анархии и хаосу, к забвению и попранию тех принципов гуманности и справедливости, во имя к-рых совершалась революция, к деморализации самих революционеров. Именно поэтому в бурж. и особенно мелкобурж. идеологии существует немало "ультрареволюц." теорий, но не менее типичны для нее теории, отрицающие Н., проповедующие политич. индиферентизм, абстрактный гуманизм, теории "непротивления злу" насилием (толстовство, гандизм, пацифизм и т.д.). Подобного же рода шатания характерны и для различных форм антибурж. утопич. социализма (отрицание революц. H. y "мирных" социалистов, преклонение перед "творческой страстью" разрушения у Бакунина, бланкистские преувеличения роли насильств. действий организованного меньшинства, не опирающегося на широкие массы, "терроризм" народовольцев и т.п.). Марксистская постановка проблемы Н. исходит из объективных закономерностей и условий классовой борьбы, требуя сводить Н. до необходимого минимума на каждом из этапов борьбы и применять более мягкие формы принуждения там, где имеется выбор. Историч. опыт показал, что господствующие классы не отказываются добровольно от своих привилегий и применяют в борьбе с угнетенными классами все доступные им средства борьбы, вплоть до массового террора; в общем и целом "...чем меньше шансов имеет данный общественный класс или слой отстоять свое господство, тем более склонности обнаруживает он к террористическим мерам" (Плеханов Г. В., Соч., т. 4, 1925, с. 63). Сопротивление отживающих классов заставляет и революц. классы прибегать к ответным насильств. мерам, вплоть до вооруж. борьбы. Однако масштабы и формы этого революц. Н. находятся в зависимости прежде всего от сопротивления свергаемых классов, а также от размаха революции. Вместе с тем в выборе более жестоких или более гуманных форм переворота существ. роль играет также степень морального и интеллектуального развития самого рабочего класса, его партий и вождей, а также др. обстоятельства, как, напр., наследие войны (см. К. Маркс, Капитал, т. 1, с. 7; В. И. Ленин, Соч., т. 27, с. 238). Марксизм с самого своего зарождения выдвигал путь мирной революции как возможную в определ. условиях, хотя и редкую, альтернативу немирному революц. пути. Предпочтительность первого пути, использование "„последнего“ шанса" на мирное развитие (см. В. И. Ленин, Соч., т. 26, с. 39) вытекает из гуманистич. характера марксизма и диктуется соображениями революц. целесообразности: вооруж. борьба, гражд. войны сопряжены с максимальными жертвами и страданиями нар. масс, разрушением производит. сил общества, ограничениями демократии. Но признание реальной возможности мирной революции не предполагало того, что эксплуататорские классы добровольно откажутся от власти, собственности и привилегий. Никакая глубинная социальная революция немыслима без массового политич. действия, без применения принудит. мер к эксплуататорам, без установления диктатуры революц. классов, т.е. определ. форм социального Н. (см. Социалистическая революция). Отличие мирного пути развития социалистич. революции от немирного состоит в том, что перевес революц. сил парализует сопротивление эксплуататорских классов, избавляя пролетариат от необходимости использовать крайние формы и методы борьбы (вооруженное восстание, гражданская война). Однако и в случае немирной социалистич. революции тот факт, что социалистич. преобразования выгодны подавляющему большинству населения, опора революц. партий на большинство угнетенного населения, на революц. класс, а не на заговор, является одним из гл. объективных факторов, позволяющих свести к минимуму сопротивление разбитых классов, а вместе с тем сузить сферу применения насильств. средств. Видя в политич. организации типа Парижской Коммуны "организованное средство действий" пролетариата, добивающегося уничтожения всех классов, Маркс отмечал: "...Коммуна создает рациональную обстановку, в которой эта классовая борьба может проходить через свои различные фазы наиболее рациональным и гуманным путем" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 17, с. 553). Опыт Парижской Коммуны 1871 и Окт. революции 1917 говорит о том, что пролет. революции были первоначально почти совершенно бескровными революциями и только поддержка контрреволюц. сил интервентами (Пруссия в 1871, Антанта в 1918) позволила свергнутым классам развязать кровопролитные гражд. войны. Маркс в 19 в. и Ленин накануне революции 1917 считали вообще ненужным создание в ходе революции профессионального аппарата принуждения, указывая на необходимость выбора чиновников и офицеров народом, полного слияния армии, ведущей войну против буржуазии, с массой населения, полную демократию в организации произ-ва и распределения (см. тамже, т. 28, с. 14). В ходе борьбы против контрреволюции и интервенции пролетариату России пришлось создать кадровую армию и спец. органы принуждения (ВЧК), пойти на ряд временных ограничений демократии. Однако принципиальное отличие этих особых органов Н. заключается не только в их направленности против свергнутых эксплуататорских классов, но и в том, что создаются условия, исключающие их обособление от народа, а тем более их переход "во владение" к какому-то привилегированному слою, как это постоянно происходило в прежних революциях. (Эти условия: постоянный обществ. и партийный контроль, полная гласность, участие во власти все более широких масс, систематич. обновление состава руководящего аппарата и др. – см. К. Маркс, в кн.: К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 17, с. 340, 342, 347, 602; В. И. Ленин, Соч., т. 25, с. 391–92). В период перехода к строительству социализма главными становятся методы не принуждения, а убеждения, воспитания, организации, причем конкретно-историч. условия развития социалистич. революции в той или иной стране, уровень ее социального развития определяют соотношение этих методов. В России бешеное сопротивление свергнутых эксплуататорских классов, враждебность к социализму со стороны значит. части бурж. интеллигенции и специалистов, разгул мелкобурж. стихии, частичная деклассированность пролетариата, тяжелейшие условия разрухи, оставленные в наследие войной, потребовали от пролет. власти чрезвычайных мер вплоть до "...полного подавления и всех эксплуататоров и всех элементов разложения" (Ленин В. И., т. 27, с. 235). "Военный коммунизм" эпохи гражданской войны включал продразверстку, принудит. трудовую повинность для буржуазии, использование частей Красной Армии на трудовом фронте, частичную милитаризацию труда в пром-сти. Ленин подчеркивал, что "„военный коммунизм“ был вынужден войной и разорением. Он не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата политикой" (там же, т. 32, с. 321). Задача построения социализма требует применения принудит. мер по отношению к сопротивляющимся элементам эксплуататорских классов (буржуазии, кулачества). Однако неизбежная в социалистич. обществе социальная смерть эксплуататорских классов не означает применения ко всем их представителям репрессий, а тем более их физич. уничтожения: решительно пресекая сопротивление враждебных социализму сил, пролет. гос-во предоставляет лойяльным элементам полную возможность применить свои знания и способности в строительстве нового общества, стать его полноправными членами. Принципиально недопустимым становится применение насильств. принудит. мер в мирный период строительства социализма в отношении трудящихся масс. "Без длительного воспитания и перевоспитания мы здесь ничего не сделаем. Тут та область, где революционное насилие, диктатура употребляется для того, чтобы злоупотреблять и от этого злоупотребления я бы осмелился вас предостеречь. Прекрасная вещь революционное насилие и диктатура, если они применяются, когда следует и против кого следует. Но в области организации их применять нельзя" (там же, т. 29, с. 142). Подчеркивая, что социализм, коммунизм – дело сознат. большинства, указывая на недопустимость строительства новых форм жизни путем голого декретирования, оторванного от повседневного опыта масс, бюрократич. навязывания сверху, Ленин говорил о значении массового обществ. экспериментирования: "...Социализма не может ввести меньшинство – партия. Его могут ввести десятки миллионов, когда они научатся это делать сами" (там же, т. 27, с. 111). Всемерное развитие пролет. демократии, свободное выдвижение и обсуждение всех актуальных проблем социалистич. строительства, сопоставление различного опыта, борьба мнений на почве коммунизма являются неотъемлемым условием выработки правильной линии и предохранения от возможных ошибок. Особое значение ленинский подход к массам приобретал при выработке способов и средств социалистич. перестройки деревни, перевода на рельсы коллективизма многомиллионного класса крестьян (См. Кооперативный план В. И. Ленина). Практика социалистич. строительства в СССР доказала правоту ленинских установок. Творчество новых форм жизни стало реальностью благодаря сознат. участию в нем миллионных масс. И, напротив, там, где методы воспитания, убеждения, организации подменялись методами бюрократич. администрирования, принуждения, Н. (нарушение ленинского принципа добровольности по отношению к середняку в нач. 30-х гг. в колхозном строительстве), строительству социализма наносился серьезный урон. Особый вред нанесло нарушение ленинских принципов в обществ., гос. и партийной жизни, когда в условиях культа личности Сталин начал возводить в норму нек-рые временные ограничения внутрипартийной и сов. демократии, к-рые были неизбежны в первый период существования СССР, в условиях ожесточ. борьбы с классовым врагом, а впоследствии в условиях войны против немецко-фашистских захватчиков. Карательные органы пролет. гос-ва (МВД, МГБ) вышли из-под контроля народа и партии, стали орудием необоснованных массовых. репрессий. Созданию атмосферы всеобщей подозрительности способствовала выдвинутая Сталиным формула об "усилении сопротивления последних остатков умирающих классов" по мере продвижения к социализму. Эта и другие политически ошибочные формулы были провозглашены в 1937, когда были полностью ликвидированы эксплуататорские классы и их экономич. база. В жизнь партии стал внедряться дух нетерпимости и систематич. "отлучений" от марксизма, заменивший ленинскую деловую атмосферу свободного обсуждения всех актуальных теоретич. и практич. проблем, а карательные органы диктатуры пролетариата, созданные для борьбы с враждебными классами, были обращены против ленинских кадров партии и гос-ва. Партия в условиях культа личности была лишена нормальной жизни, внутрипартийная демократия попиралась. Это создало почву для злоупотреблений властью и произвола. XX, XXI и XXII съезды КПСС решительно осудили явления культа личности, злоупотребления властью и нарушения норм социалистической демократии и законности, как глубоко чуждые природе социализма. Программа КПСС (1961) наметила всестороннее развитие социалистической и внутрипартийной демократии. В связи с ликвидацией эксплуататорских классов отмерла функция подавления их сопротивления внутри страны. Государство диктатуры пролетариата в СССР превратилось в общенародное государство. Взят курс на постепенное превращение органов гос. власти в органы обществ. самоуправления. Вместе с тем и в условиях построения коммунизма сохраняются меры принуждения к антиобществ. элементам – ворам, тунеядцам, преступникам, хулиганам. Усиливая борьбу с подобными элементами, сов. гос-во и партия ставят целью постепенную замену мер уголовного наказания мерами обществ. воздействия и воспитания на основе всеобщего привлечения широких масс трудящихся в органы контроля и обществ. правопорядка. Широкий и постоянный контроль народных масс является наиболее действенным средством борьбы с антиобщественными элементами, нарушением социалистич. норм и законов. Что касается функции политич. подавления, Н., то она сохраняется гл. обр. против действий враждебных социализму междунар. сил. Новые междунар. условия, связанные с ростом социализма и междунар. антиимпериалистич. движения, позволили поставить на XX и XXII съездах КПСС вопрос об окончат. изгнании Н. из сферы меж-гос. отношений еще в период сосуществования на земле капиталистич. и социалистич. гос-в, о возможности предотвращения новой мировой войны еще до полной победы социализма на земле. Историч. необходимость мирного сосуществования гос-в с различным обществ. строем диктуется также революцией в развитии средств разрушения, к-рая создала угрозу гибели в мировом термоядерном конфликте сотен миллионов людей, опустошения целых гос-в и континентов, утраты гигантской массы материальных богатств. (См. Мир международный, Мирное сосуществование). В совр. условиях силы мирового социализма затрудняют экспорт контрреволюции, благодаря чему и революц. процессы в ряде стран могут развиваться в более безболезненных формах. Если раньше буржуазия, будучи сильнее пролетариата, навязывала ему самые кровавые формы борьбы, если социалистич. революции в России "...пришлось осуществлять диктатуру пролетариата в самой ее суровой форме" (Ленин В. И., Соч., т. 28, с. 186), то теперь перед пролетариатом открывается возможность навязывать буржуазии более гуманные формы борьбы, идти к социализму "более человеческим" путем (см. тамже, т. 29, с. 245). Ввиду появления новых условий неправомерна универсализация ряда особенностей Окт. революции (гражд. война, однопарт. система как политич. форма диктатуры пролетариата, безвозмездная конфискация средств произ-ва у буржуазии, полное лишение политич. прав свергнутых эксплуататорских классов и временное ограничение избират. прав мелкобурж. классов), превращение их во "всеобщую истину" марксизма-ленинизма. Вместе с тем мировое коммунистич. движение, опираясь на опыт истории, подчеркивает в своих программных документах необходимость иметь в виду и перспективу "немирного перехода к социализму", быть всегда готовыми к смене форм борьбы, к применению вооруж. форм принуждения там, где к этому вынуждает пролетариат сопротивление реакции. Коммунисты считают также своим долгом оказывать всемерную поддержку нац.-освободит. антиимпериалистич. движениям, к-рые могут развертываться как в форме мирных революций, так и в форме справедливой нац.-освободит. войны. Правильный подход к проблеме Н. вырабатывался в коммунистич. движении в систематич. борьбе против оппортунистич. представлений. Ревизионистские концепции возникали на почве преувеличения легальных возможностей бурж. демократии, якобы гуманизирующей условия классовой борьбы в достаточной мере, чтобы позволить рабочим партиям в рамках парламентаризма, без установления диктатуры пролетариата ввести социализм. При этом сбрасывалось со счета углубление противоречий капитализма в эпоху империализма, не учитывались объективные тенденции в жизни бурж. общества: рост милитаризма, гигантское усиление военно-бюрократич. аппарата, стремление правящих классов к установлению откровенно насильственных, фашистских диктатур, диктату и войнам в междунар. отношениях. Плоды ревизионистского ренегатства руководства 2-го Интернационала междунар. рабочий класс сполна пожал в годы 1-й мировой войны, когда большинство с.-д. партий встало на путь поддержки "своих" империалистич. пр-в. Отказ от революц. марксизма, сползание на позиции бурж.-реформистского соглашательства характерны и для большинства совр. с.-д. партий. Марксистско-ленинские партии в совр. условиях ведут непримиримую борьбу с ревизионизмом, правым оппортунизмом, к-рый парализует революц. волю рабочего класса, (см. Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм, 1961, с. 81). Ничего общего не имеют с революц. марксизмом и разного рода левацкие представления, носители к-рых переоценивают значение вооруж. насильств. действий в практике революц. борьбы угнетенных классов или пытаются внедрить методы "казарменного коммунизма" в практику социалистич. строительства. Маркс в 1850 пошел на разрыв с авантюристич. фракцией Виллиха – Шаппера, утверждавшей, что немедленным революц. действием, "рубкой голов", можно компенсировать отсутствие объективных условий для взятия власти пролетариатом. Впоследствии Маркс и Энгельс решительно отвергали авантюристич. лозунги бланкистов и анархистов (Бакунина, Моста и др.), а также их примитивные представления о социализме и коммунизме как строе, основанном на насилии. Маркс и Энгельс, характеризуя документ бакунистов "Главные основы будущего общественного строя" (введение принципа "производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше", мелочная регламентация всей обществ. деятельности – произ-ва, потребления, воспитания, вплоть до порядка пользования столовыми и "общественными спальнями", а также передача высшего руководства никому не подконтрольному Комитету заговорщиков) писали: "Эта статья показывает, что если простых смертных карают, как за преступление, за одну мысль о будущей организации общества, так это потому, что главари все уже устроили заранее... Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма!" (Соч., 2 изд., т. 18, с. 413–14). В годы гражданской войны в СССР Ленин резко выступал против авантюристич. теории "подталкивания революции" в других странах с помощью штыков Красной Армии. Переходя к мирному строительству, КПСС отвергла троцкистский лозунг милитаризации нар. х-ва, требование перенесения навыков, приемов аппарата военного ведомства на всю гос. жизнь. XX съезд Коммунистической партии покончил с извращениями принципов революц. законности, порожденными культом личности, разоблачил ошибки и преступления Сталина. Марксистско-ленинские партии и в совр. условиях ведут решительную борьбу против левооппортунистич. взглядов, догматизма и сектантства в вопросах о путях перехода от капитализма к социализму, о путях и методах строительства социализма. Марксизм-ленинизм требует точного учета объективных и субъективных условий и движущих сил обществ. развития, объективных законов строительства социализма и коммунизма. Задачи революц. перехода к социализму требуют в каждой отд. стране творческого конкретного анализа соотношения классовых сил, междунар. условий, революционной ситуации, исключающего абсолютизацию и универсализацию каких-либо форм классовой борьбы. В вопросе о путях и средствах строительства социализма и коммунизма марксизм-ленинизм отвергает насильств. методы в отношении трудящихся масс, волюнтаризм, субъективизм и произвол, чуждый марксизму-ленинизму культ личности, выступает против подмены творчества, самодеятельности, инициативы широких нар. масс голым администрированием и прожектерством. Догматизм и сектантство "...лишают революционные партии способности развивать марксизм-ленинизм на основе научного анализа и творчески применять его в соответствии с конкретными условиями, изолируют коммунистов от широких слоев трудящихся, обрекают их на пассивное выжидание или леваческие, авантюрные действия в революционной борьбе, не позволяют своевременно и правильно оценивать меняющуюся обстановку и новый опыт, использовать все возможности в интересах победы рабочего класса и всех демократических сил в борьбе против империализма, реакции и военной опасности, и тем самым мешают народам одержать победу в их справедливой борьбе" (Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм, с. 82). Марксистское понимание Н. является объектом систематич. нападок и фальсификации в совр. антикоммунистич. лит-ре. Бурж. пропагандисты замалчивают тот основополагающий факт, что само бурж. общество есть строй, систематически практикующий Н. по отношению к трудящимся массам, угнетенным нациям. Изображая коммунистов почитателями террора, Н., они умалчивают о том, что применение пролетариатом Н. является вынужденным, а также носит временный, ограниченный характер. Пытаясь доказать, что сущностью социалистич. системы в противовес принципу "свободы" бурж. мира является "тоталитаризм", бурж. идеологи идут на ухищрения и подтасовки: под рубрику "тоталитаризм" ими объединяются фашистский режим и диктатура пролетариата; явления культа личности, явившиеся следствием отступления от марксизма и осужденные и отвергнутые самими коммунистами, выдаются за "суть" коммунизма; марксизм изображается зачастую "наследником" примитивных форм донауч. социализма и революц. мысли (бабувизм, бланкизм, якобинизм, анархизм и т.п.); марксизму приписывается некое неразрешимое противоречие, "роковая дилемма" средств и цели (осуществление гуманного идеала насильств. средствами якобы ведет к превращению этих средств в самоцель), всячески искажается существо политики мирного сосуществования, к-рая рассматривается как "тактич. уловка" коммунистов. Вопреки этим домыслам, коммунисты следуют ясным заветам классиков марксизма-ленинизма: "революция н е и з -б е ж н а...; но революция может принять более мягкие формы... Это будет зависеть не столько от развития буржуазии, сколько от развития пролетариата... По принципу своему коммунизм стоит выше вражды между буржуазией и пролетариатом; он признает лишь ее историческое значение для настоящего, но отрицает ее необходимость в будущем; он именно ставит себе целью устранить эту вражду. Пока эта вражда существует, коммунизм рассматривал ожесточение пролетариата против своих поработителей, как необходимость, как наиболее важный рычаг н а ч и н а ю щ е г о с я рабочего движения, но коммунизм идет дальше этого ожесточения, ибо он является делом не одних только рабочих, а всего человечества" (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, с. 516). "В нашем идеале нет места насилию над людьми", – подчеркивал Ленин, – и этот идеал коммунизма соответствует объективной тенденции историч. процесса, где "...все развитие идет к уничтожению насильственного господства одной части общества над другой" (Соч., т. 23, с. 57). Последоват. развитие социалистич. демократии в социалистич. странах, борьба коммунистич. партий капиталистич. стран за обновление и расширение демократии, против реакц. диктатуры буржуазии все больше разоблачают и опровергают измышления идеологов антикоммунизма. Лит.: Маркс К., Капитал, гл. 24, в кн.: Mapкс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, отд. 2, главы 2, 3, 4, там же, т. 20, с. 162–170; его же, Роль насилия в истории, там же, т. 21, с. 419–83; Ленин В. И., О государстве, Соч., 4 изд., т. 29; его же, Как буржуазия использует ренегатов, т. 30; его же, Замечания на книгу Н. И. Бухарина: "Экономика переходного периода", Ленинский сборник, XI, М.–Л., 1929; Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм, М., 1961; Программа КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1961; XX съезд КПСС. Стенографический отчет, т. 1–2, М., 1956; XXII съезд КПСС. Стенографический отчет, т. 1–3, М., 1962; Суслов ?. ?., О борьбе КПСС за сплоченность международного коммунистич. движения, М., 1964; Сомервилл Д., Избранное, пер. с англ., М., 1960; Кар Г., О мирном и немирном путях развития социалистич. революции, "Проблемы мира и социализма", 1962, No 5; Бурлацкий ?. ?., Государство и коммунизм, М., 1963; Шабад Б. ?., Политич. философия совр. империализма, М., 1963; Ковалев С., Коммунистич. гуманизм и революц. принуждение, "Проблемы мира и социализма", 1964, No 5; Федосеев П., Материалистич. понимание истории и "теория насилия", "Коммунист", 1964, No 7; Румянцев ?., "Китаизированный марксизм": националистич. содержание в псевдомарксистской оболочке, там же, No 12; Сорель Ж., Размышления о ?., ?., 1907; Каутский К., Социальная революция, М., 1918; Мартов Ю., Мировой большевизм, Берлин, 1923; Плеханов Г. В., Сила и насилие, Соч., т. 4, М.–Л., 1923; его же, Наши разногласия, там же, т. 2, М., 1925; Каутский К., Материалистич. понимание истории, пер. с нем., т. 2, М.–Л., 1931; Лавров П., Государственный элемент в будущем обществе, Избр. соч. ..., т. 4, М., 1935; Kautsky К., Terrorismus und Kommunismus, В., 1919; Bauer O., Bolschewismus oder Sozialdemokratie?, W., 1920; Auiard ?., La th?orie de la violence et la R?volution fran?aise, P., 1923; Nomad M., Apostles of revolution, Boston, 1939; Jouvenel B. de, Du pouvoir. Histoire naturelle de sa croissance, Gen?ve, [1947 ]; Arendt H., Origins of totalitarianism, N. Y., 1951; Сamus ?., L´homme r?volt?, [2 ?d. ], P., 1951; ?almon J. L., The origins of totalitarian democracy, L., 1952; его же, Political messianism. The romantic phase, N. Y., [1960 ]; Gross F., The seizure of political power in century of revolutions, N. Y., 1958; Tempel В. van den, The evolution of social systems in. Europe, L., 1962. E. Плимак. Москва.
Источник: Философская Энциклопедия. В 5-х т.
