АЛЬТРУИЗМ

(фр. altruisme от лат. alter — другой) — нравственный принцип, предписывающий бескорыстные действия, направленные на благо (удовлетворение интересов) других людей. Термин «А.» был сконструирован и введен в оборот О. Контом для фиксации понятия, противоположного понятию «эгоизм» (хотя соответствующая идея была известна с древнейших времен и выражалась через комплекс представлений о благожелательности, симпатии, благодеянии, заботе и др.). Как принцип А., по Конту, гласит: «Живи для других». Поскольку Конт, развивая традиции британской моральной философии 18 в., рассматривал А. как выражение общественных чувств человека, противоположных эгоизму, его формулировка может быть истолкована следующим образом: «Поступай так, чтобы твой личный интерес служил чужому интересу».
В 19 в. под влиянием утилитаризма А. понимался как ограничение личного интереса ради общего, а в некоторых интерпретациях — именно общественного интереса. Как требование, предъявляемое к отношениям между людьми, А. шире принципа уважения, запрещающего отношение к другому как к средству достижения собственных целей (см. Категорический императив), и принципа справедливости, запрещающего ущемление интересов другого и обязывающего воздавать другим по заслугам.
В своем существенном содержании принцип А. был воплощен в заповеди любви, впервые встречающейся в Пятикнижии и принятой в христианстве в качестве основополагающего нравственного закона; при этом принципом А. не исчерпывается христианская заповедь милосердия, содержание к-рой включает благоговение и совершенствование; А. представляет собой частный случай милосердия. Однако в новоевропейской философии милосердие начинает трактоваться именно в духе А., а содействие благу другого рассматривается как основа морали вообще.
В эпоху Просвещения, в учениях Э.Э.К.Шефтсбери, Ф.Хатчесона, А.Смита, Ж.Ж.Руссо, И.Г.Гердера, И.В.Гете и др., в 19 в. в учениях А.Шопенгауэра и В.С.Соловьева благожелательности (симпатии, состраданию) как принципу человеческих взаимоотношений, в к-рых благо другого является приоритетным по сравнению с личным благом, придается исключительное значение.
В 19 и нач. 20 в. А. как нравственный принцип стал предметом критики христианских, в особенности православных, мыслителей, полагавших, что новоевропейский А. неприемлем как человскоугодие, при к-ром забывается Бог и обязанность человека угождать Богу и выполнять все его заповеди (К.Н Леонтьев). Христианская критика А. была обусловлена тем, что концепция А. вырастает из традиций европейского гуманизма, из стремления понять добродетели человека секуляризован но, а нравственность — как выражение потребностей и интересов человека, включенного в отношения с другими людьми, в общественные связи. К тому же в утилитаризме допускались некоторые исключения из требования содействовать общественной пользе, в соответствии с к-рыми человек, ориентируясь на счастье большего числа людей, вправе причинить некоторый вред небольшому числу людей. Чтобы предотвратить эти исключения, необходима разработка таких нравственных кодексов, к-рые бы однозначно устанавливали превалирование правила «Не вреди» над правилом «Помогай ближним».
В рамках утилитаристской традиции предлагались и другие модификации А., призванные облегчить человеку моральный выбор посредством исключения из морали заповеди любви. А. при этом формулируется как правило: «Живи и дай жить другим» — для обычных людей в обычных обстоятельствах или: «Живи и помогай жить другим» — для людей, готовых к самопожертвованию (Б.Герт). Однако такого рода оговорки релятивизируют основания моральных суждений и решений, привносят в них расчет. Как нравственный принцип А. отвергался и из-за неприятия «буржуазно-демократической морали» (Н.А.Бердяев) — как якобы абстрактный и формальный принцип, чреватый гордыней и самомнением; в отличие от А. милосердие непосредственно как отношение к человеку, неформализованно как нравственный принцип и во внутреннем опыте человека опосредовано не рассуждением, а смирением и аскетической устремленностью к высшему идеалу. Впрочем, Соловьев трактовал принцип А. именно в духе заповеди любви, распространяя ее на отношение как к другим людям, так и к другим народам.
В марксизме А. (самоотверженность), а равно и эгоизм, рассматривались как исторически и ситуативно конкретные формы самовыражения индивидов. А. отвергался как нравственный принцип, т.е. идеологическая иллюзия, призванная закамуфлировать такой общественный порядок, к-рый позволяет обладателям частной собственности представить свой частный корыстный интерес «в качестве интересов своих ближних». Решительно отвергал А. и Ф.Ницше, видя в нем одно из выражений «морали рабов». Во втор. пол. 20 в. философско-этическая проблематика, связанная с А., получила развитие в исследованиях помогающего или, шире, «просоциального» поведения, в к-рых А. анализируется в контексте практических отношений между людьми, на материале различных форм солидарности, благодеяния, благотворительности и т.д. Она также переосмысливается в контексте этики заботы (К.Гиллиган, Н.Ноддингс). Достижения эволюционной генетики позволили представителям социобиологии (Р.Триверс, Э.Уилсон) показать биологические предпосылки А. и функциональную неопределенность того, что принято считать «личным интересом». Исходя из совершенно иных методологических и теоретических оснований, социобиологи пришли к важному выводу о взаимоопосредованности личного и общего интереса, на что, выдвигая разные аргументы, указывали Дж.Батлер, Г.В.Ф.Гегель и К.Маркс. Однако действительная проблема, отраженная в дилемме «А. — эгоизм», заключается в противоречии не частного и общего интересов, а моего и чужого интересов. Как видно из определения А. и самого слова «А.», речь идет о содействии не общему интересу, а именно интересу другого человека, возможно, как равного, и при любых условиях — как ближнего, и уточняется, что А. необходимо отличать от коллективизма как принципа, ориентирующего человека на благо сообщества (группы). Такое определение нуждается в нормативной и прагматической спецификации; в частности, относительно того, кто судит о том, в чем заключается благо другого, в особенности, когда другой не может считаться в полной мере суверенным судить о том, что составляет его действительный интерес. При формулировке А., указывающей на необходимость подчинения своего интереса интересу другого, универсальность А. может быть поставлена под сомнение: как следует поступать по отношению к обидчику, к чинящему несправедливость, к нечестивому человеку? Обращенный к индивиду как к носителю частного интереса, А. предполагает самоотречение, поскольку в условиях социальной и психологической обособленности между людьми забота об интересе ближнего возможна лишь при ограничении собственного интереса.