это методологическая позиция, которая признает самодостаточность науки и влияние на науку и ее развитие только внутренних факторов.
Ни одна из философских концепций науки не обходит вопроса о том, как развивается наука: испытывает ли она воздействие со стороны других форм человеческой деятельности, есть ли какие-то внешние стимулы и мотивы для ее продвижения или она существует и развивается за счет собственных, имманентных сил. Так, неокантианская концепция рассматривает в качестве решающего фактора развития науки постепенное усиление степени ее рациональности. Средством рациональной организации науки, считают ее представители, является особый язык науки, в котором главную роль играет язык математики. От преднаучных и мифорелигиозных знаний переход к собственно научным знаниям осуществляется благодаря выработке языка научных понятий, способного систематизировать и классифицировать мир явлений с помощью законов, которые можно выразить только через математические отношения и зависимости. Поэтому вслед за Кантом его последователи утверждают: в каждой науке столько науки, сколько в ней математики. Как видим, несмотря на то, что признается, что наука вырастает из практических, мифологических и религиозных знаний, тем не менее утверждается, что на научную деятельность оказывают влияние только внутринаучные события – появление научных понятий, выработка методов для их образования и процессы математизации знаний. Близкую позицию можно обнаружить у В. И . Вернадского.
Для него вопросы развития науки были чрезвычайно важны. У него много произведений, посвященных истории науки, поэтому ученый не мог не размышлять о факторах, влияющих на прогрессивное движение науки, которое он безоговорочно признавал. Понятно, что не мог он отрицать и влияние государства в разных его проявлениях на ход научной деятельности (демократическое или диктаторское государственное устройство, финансирование научных исследований или отсутствие такового и т. п .), а также непосредственное воздействие религиозных, философских или художественных идей на научное мировоззрение. Но когда речь шла о приращении научных истин, что и является, по его мнению, единственным свидетельством развития науки, то его позиция весьма однозначна: на приращение научных истин, т. е . собственно на содержание науки, внешние по отношению к ней факторы никакого воздействия не оказывают. В. И. Вернадский считал, что есть некая внутренняя логика развития научных идей (в силу этой внутренней логики, напр., классическая ньютоновская механика могла появиться только до квантовой механики), и какие бы внешние события ни происходили, даже гибель цивилизации, а вместе с ней и науки, ход научной мысли будет восстановлен в другом месте и в другое время, и наука пройдет через свои истины тот же путь, который был проделан ею ранее, и двинется вперед. Эта внутренняя логика развития науки обладает неумолимой силой. Именно поэтому В. И. Вернадский, который сомневался в том, что история человечества являет собой прогресс, вместе с тем настаивал на прогрессивном развитии науки.
Представляется, что близок данному подходу и Э. Гуссерль, когда он рассуждал о том, что развитие науки есть не что иное, как трансляция смыслов, ранее наработанных учеными, и выработка ими новых смыслов в духе уже сложившейся в той или иной науке традиции. История науки и предстает как единство процессов «смыслооседания» и «смыслообразования», в котором благодаря традиции и присутствует некая закономерность, если хотите внутренняя логика. Интернализм как методологическая позиция особенно ярко проявляется среди тех философских концепций, в которых весомую роль играют историко-научные исследования. В этой связи особый интерес представляют воззрения известного французского историка науки А. Койре. Его как раз и оценивают как исследователя, сознательно заявившего еще в 30-е гг. XX столетия интерналистский подход в рассмотрении истории науки и ее природы. Аргументы А. Койре сводятся к следующему. Обращаясь к очень важному этапу в истории развития науки – Новому времени, он критически оценивает объяснение новоевропейской научной революции внешними по отношению к науке факторами – нуждами практики (новым способом производства – машинной промышленностью), утилитарным духом религии протестантизма и пр. Он писал о том, что если бы наука развивалась в соответствии с практическими потребностями, то новоевропейская научная революция произошла бы тысячелетием раньше – ведь практика уже очень давно нуждалась в результатах подобной науки. И точно так же, как В. И. Вернадский и Э. Гуссерль, он находит внутренние факторы для объяснения научной революции Нового времени. Он считает, что научная революция в этот период связана с тем, что, в силу сугубо внутренних причин самой науки, в ней происходит замена античного и средневекового Космоса, где выстроена иерархия земного и небесного бытия, на универсум, в котором земные и небесные явления подчиняются одним и тем же законам механики. Кроме того, немаловажным фактором, по его мнению, является геометризация пространства, которую он раскрывает в соответствии с математическими и геометрическими представлениями новоевропейской науки.
Следует признать, что интернализм, как некоторая стихийная, специально не оговариваемая установка, преобладает в умонастроении представителей самой науки и прежде всего науки фундаментальной, поскольку для них очевиден закономерный рос г той области знания, в которой они работают, и они склонны объяснять его логикой развития данной науки, стечением внутренних обстоятельств, признанием того, что то или иное открытие неизбежно бы произошло. Н. В. Бряник