ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Интеллигенция
(intelligo понимаю) буквально, понимающая сила; в нынешнем употреблении значит совокупность людей с относительно наилучшим умственным развитием и запасом знаний.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
(от лат. intelügens — знающий, разумный) — люди умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры; общественный слой людей, занимающихся таким трудом.
Интеллигенция
общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным (преимущественно сложИнтерес ным) трудом и обычно имеющих соответствующее образование. Термин интеллигенция появился в России в середине XIX века и был заимствован из русского другими языками.
Интеллигенция
от лат. intelligens (intelligentis) – знающий, понимающий, разумный) – общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным творческим трудом, обеспечивающих преемственность и рост культуры (работники науки и искусства, юристы, учителя, инженеры, врачи, журналисты и др.).
Источник: Словарь по культурологии
Интеллигенция
(от лат. intelligens – знающий, разумный) – 1) понятие, введенное в научный оборот в России в 60-х гг. 19 в., обозначающее образованную, критически мыслящую часть общества, социальная функция которой связывается с созданием культурно-нравственных ценностей и защитой общественных идеалов, направленных на социальную справедливость и интересы развития человека; 2) социальная группа, в которую входят профессиональные работники умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники, культуры (инженеры, врачи, учителя, юристы, ученые и др.).
Источник: Философия логика и методология науки Толковый словарь понятий. 2010 г.
Интеллигенция
от лат. intelligens - понимающий, мыслящий, разумный) - общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом: научными поисками, открытиями и изобретениями, поддержанием и развитием культуры, ценностных идеалов, поиском и распространением истинности в знаниях. Понятию "интеллигенция" придают нередко и моральный смысл, считая ее воплощением высокой нравственности и демократизма. Термин "интеллигенция" введен писателем П.Д. Боборыкиным и из русского перешел в другие языки. На Западе более распространен термин "интеллектуалы", употребляемый и как синоним интеллигенции. Интеллигенция неоднородна по своему составу. Предпосылкой появления интеллигенции было разделение труда на умственный и физический. Зародившись в античных и средневековых обществах, получила значительное развитие в индустриальном и постиндустриальном обществах.
Источник: Тематический глоссарий по философии
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
- в России XIX в.: "группа, движение и традиция, объединяемые идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей" (Г.Федотов). "Идейность" имеет псевдорелигиозный характер, она означает этически окрашенный вид рационализма, притязание на знание "правды-истины и правды-справедливости". Беспочвенность - отрыв от народного бытия, национальной культуры и религии, от государственной работы. Предельное выражение беспочвенности - нигилизм, идейное отщепенство, презрение к духовной неразвитости собственного народа, полная чуждость его вере. Интеллигенция в этом своем качестве отличается от интеллектуалов (фр. intellectuels) - просто представителей умственного труда. Появление такой интеллигенции - результат импорта западной культуры в Россию как страну, где не было развитой культуры мысли, но был голод по ней. Ее делом была европеизация России, но итогом стали революционный бунт и террор.
Источник: Краткий религиозно-философский словарь
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
лат. intelligens — понимающий, разумный) — социальная группа, состоящая из людей, профессионально занятых умственным трудом. Состав ее чрезвычайно разнообразен: инженеры, учителя, врачи; научные работники и преподаватели вузов; художественная И.; квалифицированные специалисты аппарата управления (служащие государственных учреждений) и т. д. И. возникла еще в рабовладельческом и феодальном об-вах вместе с отделением умственного труда от физического, но наибольшего развития в досоциалистических формациях достигла в период капитализма. И. никогда не была и не может быть особым классом, т. к. рекрутируется из различных классов и не занимает своего особого положения в системе отношений собственности. Как социальный слой она обслуживает интересы различных классов и потому в социально-политическом отношении не является однородной. Научно-технический прогресс увеличивает абсолютную и относительную численность И. и повышает ее роль в жизни об-ва.
Источник: Философский энциклопедический словарь
Интеллигенция
слой образованных и мыслящих людей, выполняющих функции, которые предполагают высокую степень развития интеллекта и профессионализма, занимаются сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Слово предложено русским писателем П.Д.Боборыкиным в 1866г. (оксфордский словарь – часть народа, особенно рус., которая стремится к независимому мышлению; фр. словарь – люди, занимающиеся предметной интеллектуальной деятельностью). Исторически первой формой существования интеллигенции была маргинальность – включала людей свободных профессий, студенческую молодежь, всесторонне образованных людей из привилегированных слоев общества. Основную массу составляли земские служащие, учителя, врачи, инженеры и др. Социальным источником пополнения в дореволюционной России были дворяне и разночинцы. По отношению к власти стояла в оппозиции, а по отношению к народу испытывала чувство вины, поэтому основные цели деятельности – служение Отечеству и народу, жертвенность. На Западе используется понятие «интеллектуал».
Источник: Культурология. Учебный словарь. 2014 г.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
(от лат. - понимающий, мыслящий, разумный) - общественный слой людей, профессионально занятых умственным, по преимуществу сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Понятию интеллигенции придают нередко и моральный смысл, считая ее носительницей высоких нравственных идеалов, воплощением совестливости и долга, преданности общественному служению. Термин «интеллигенция» введен в XIX в. писателем П. Д. Боборыкиным и из русского перешел в другие языки. На Западе более распространен термин «интеллектуалы», употребляемый и как синоним интеллигенции. Интеллигенция неоднородна по своему составу. Предпосылкой появления интеллигенции было разделение трупа на умственный и физический. Зарождение интеллигенции относится к античному и средневековому обществам, эпохе Возрождения. Дальнейшее развитие интеллигенция получила в индустриальном и постиндустриальном обществах. Особую роль интеллигенция играла в истории России XVIII - начала XX вв. Осмыслению феномена русской интеллигенции посвящен ряд трудов Н. Бердяева, Г. Федотова, сборник «Вехи» и др.
Источник: Краткий философский словарь 2004
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
(от лат. intelligens – понимающий мыслящий, разумный) – 1) общественный слой людей, профессионально занимающийся умственным трудом, развитием и распространением культуры; 2) родовое понятие, определённый социокультурный тип; определённый социальный слой. Термин «интеллигенция» введён П.Д.Боборыкиным в 60-е годы XIX в. для обозначения образованного слоя русского общества. Как реальная общественная группа зародилась, по мнению некоторых учёных, уже в XV в., а многочисленной социальной группой стала в последней трети XVIII в. Почву для неё подготовили реформы Петра I. Российская интеллигенция формировалась как маргинальный слой: всегда не признавалась властями и не понималась народом. В отличие от Запада, где интеллигенция (интеллектуалы) стояла «над классами», в России она оказалась «между классами». Всегда находилась в оппозиции к власти и испытывала чувство вины по отношении к народу Основную массу интеллигенции составляли представители разночинской (внесословной) интеллигенции - земские служащие, учителя, врачи, инженеры. Служение своему народу провозглашалось высшей целью русской интеллигенции. На Западе русского эквивалента понятия «интеллигенция» не существует, а в качестве синонима распространён термин «интеллектуалы», т.е. образованный слой общества, занимающийся творческим умственным трудом за плату, таким образом исключена нравственная компонента, главным звеном которой является бескорыстие.
Интеллигенция
общественная прослойка, состоящая из людей умственного труда. К ней относятся инженеры, техники, врачи, адвокаты, артисты, учителя и работники науки, большая часть служащих. И. возникла еще в рабовладельческом и феодальном об-вах, но наибольшего развития до социализма она достигла в период капитализма. И. никогда не была и не может быть особым классом, т. к. не занимает самостоятельного положения в системе общественного производства. Как общественная прослойка, она неспособна и к самостоятельной политике, ее деятельность определяется интересами тех классов, к-рым она служит. Научно-технический прогресс увеличивает численность И. и повышает ее роль в жизни об-ва. В то же время капитализм все больше сковывает этот прогресс, обнаруживает свою враждебность подлинной культуре, не дает простора развитию творческих сил И. Это противоречие заставляет все более широкие слои И. обращать свои взоры к рабочему классу. После победы социалистической революции перед рабочим классом остро встает проблема использования старой и формирования новой И. Вместе с рабочими и крестьянами И. активно участвует в создании коммунистического об-ва. При социализме уже нет противоположности между умственным и физическим трудом, сохраняется лишь существенное различие между ними, к-рое постепенно преодолевается в ходе строительства коммунизма. Роль И. в период развернутого строительства коммунизма исключительно велика. «С победой коммунизма произойдет органическое соединение умственного и физического труда в производственной деятельности людей. Интеллигенция перестанет быть особым социальным слоем, работники физического труда по своему культурно-техническому уровню поднимутся до уровня людей умственного труда» («Материалы XXII съезда КПСС», с. 366—367).
Источник: Философский словарь. 1963
Интеллигенция
(от лат. intelligens – мыслящий, понимающий) – 1. Профессиональная социальная группа, включающая в себя работников умственного труда. Такое понимание И. получило распространение в марксистской философии. Но оно, во-первых, не соответствует тому смыслу, который был вложен в этот термин, возникший в середине Х1Х века в России. Во-вторых, стирание резких граней между умственным и физическим трудом в информационном обществе делает его все более неопределенным. 2. Аксиологическая социальная группа, характеризуемая прежде всего своими ценностями. Именно так изначально употреблялся этот термин. Однако, понимание соответствующих ценностей было неоднозначным. Кто-то подчеркивал социальную ответственность И., её стремление перестроить общество на разумной и справедливой основе. Кто-то – стремление к нестандартной самореализации, «яркость» проявлений. Последнее часто приводило к индивидуализму и безответственности, к «элитному» самомнению. Известный скепсис Ленина относился именно к такой И. А.Солженицын справедливо назвал её «образованщиной». Люди такого типа оценивают прогресс общества в зависимости от предоставления им полной свободы самовыражения, возможностей передвижения по миру и получения грантов. 3. В философии развивающейся гармонии понятие И. объединяет в себе профессиональную группу генераторов идей (понятно, что это уже чем умственный труд) и ценностную ориентацию на созидательные поступки как в проектах преобразования, так и в общении. Такая трактовка наиболее близка к этимологии слова: интеллигент это понимающий - и суть деятельности человека в этом мире и внутренний мир других людей.
Ист.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения) в 3-х частях. Ч.3: Антропология. СПб. 1999. С. 220-222; его же. Есть ли выход у человечества (критика образа жизни)?СПб. 2000. С. 96-97, 146-147.
Ист.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения) в 3-х частях. Ч.3: Антропология. СПб. 1999. С. 220-222; его же. Есть ли выход у человечества (критика образа жизни)?СПб. 2000. С. 96-97, 146-147.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
(от лат. intelligens — понимающий, мыслящий, разумный) — термин, имеющий неск. взаимосвязанных значений. Своим происхождением он обязан ср.-век. лат. схоластике. В ряде авторитетных богосл. учений этим понятием обозначалась высшая ступень иерархии мирового бытия — ангельский мир (т.к. ангелам приписывался чисто духовный, бесплотный способ существования). В совр. науч.-филос. лексиконе термин И. имеет след. осн. значения: 1) образованная, критически мыслящая часть об-ва, считающая своим нравств. долгом защиту интересов народа, что вызывает опред. дистанцирование ее от гос.-полит. (властных) структур; 2) обществ. слой людей, профессионально занимающихся умственным, преим. сложным творч. трудом, развитием культуры и имеющим для этого соответствующее образование. И. как соц. слой возникла в связи с разделением физ. и умственного труда, накоплением и обобщением знаний. На Западе более распространен термин «интеллектуалы», употребляемый как синоним И. В соц. плане И. неоднородна по своему составу. Принято считать, что термин был введен в 1860-е гг. рус. писателем П.Д.Боборыкиным. В.И.Даль помещает это слово во 2-м изд. «Толкового словаря великорусского языка», объясняя его так: «разумная, образованная, умственно развитая часть жителей». Слово «И.» не указано не только в 1-м издании словаря Даля (1861—68), но и в «Настольном словаре» под ред. Ф.Толля (1864) и в «Объяснительном словаре» Бурдона (1865). Тем не менее, с последней четверти XIX в. термин «И.» стал общепризнанным в рус. лит. языке. С этого времени в отеч. интеллектуальной традиции сложилась своеобразная идеология «интеллигентности», включающая подчас достаточно противоречивые мотивы — от радикальной «народности» до ярко выраженного «нигилизма», от преклонения перед правосл. традицией до воинствующего атеизма. В англо-амер. науч. и публ. литре этот термин употребляется в русскоязычной транскрипции («intelligentsia») в значении «образованный слой населения в России (СССР)» о чем свидетельствует, напр., авторитетный «Oxford student’s dictionary» (8-е изд. 1984). Лит.: Берлин И. Рождение русской интеллигенции // Берлин И. История свободы. Россия. М., 2001. В.Я.Мауль, Е.В.Гутов
Источник: История и философия науки. Энциклопедический словарь
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
(Intelligenz; от лат. intellegere «постигать, схватывать, быть знатоком») — свойственная человеку духовная, разумная способность, в узком смысле — способность быстро находить выход, решение в необычных обстоятельствах, правильно и быстро схватывать главное в положении вещей или процессе и вообще гибкость ума, приспособляемость, умственное любопытство, способность к быстрому мышлению и заключению. Степень развития интеллигенции различна, начиная с близкой к нулевой при идиотизме до непостижимо высокой у гения; по характеру своему она реактивна или спонтанна, смотря по тому, нуждается ли она в толчке извне или нет; она критична или созидательна, смотря по тому, рассматривает ли она данное или творит новое; она теоретична или практична в зависимости от того, относится ли она к мыслительной работе или к повседневной жизненной деятельности (типы интеллигенции). Для установления характера и степени развития интеллигенции служат проверки интеллектуальности, которые состоят в том, что ставятся различные задачи, решение или нерешение которых позволяет заключить о характере и степени развития интеллигенции.
Словом «интеллигенция» обозначают также духовно ведущий слой народа. Как «буржуазная интеллигенция», она существует уже со времен гуманизма, до этого духовное руководство находилось в руках духовенства. Интеллигенция — прослойка людей, лишенных предрассудков, стремящихся к образованию, поэтому она духовно более подвижна, менее предсказуема и с большим трудом поддается политическому руководству, чем другие группы населения, но вместе с тем она более лабильна, менее инстинктивна, жизненно опаснее. Интеллигенция ближе стоит к людям искусства, но по своей конституции менее эмоциональна, чем они.
Т. Geiger. Aufgaben u. Stellung der I. in der Gesellschaft, 1949; T. S. Molnar. The Decline of the Intellectual. Cleveland, 1961, dt. 1966; J. Piaget.Psychologie de l’intelligence. Paris, 1967, dt. 1980; H. G. Furth. Piaget and Knowledge. Englewood Cliffs, 1969, dt. 1972; G. Güntheroth (Hg.). Die technischwiss. I., 1972; T. Dobzhansky. I. — Vererbung u. Umwelt, 1974; R. Kail. Human Intelligence. Perspectives and Prospects. New York, 1985; B. Hassenstein. Klugheit. Bausteine zu einer Naturgesch. der I., 1988.
Словом «интеллигенция» обозначают также духовно ведущий слой народа. Как «буржуазная интеллигенция», она существует уже со времен гуманизма, до этого духовное руководство находилось в руках духовенства. Интеллигенция — прослойка людей, лишенных предрассудков, стремящихся к образованию, поэтому она духовно более подвижна, менее предсказуема и с большим трудом поддается политическому руководству, чем другие группы населения, но вместе с тем она более лабильна, менее инстинктивна, жизненно опаснее. Интеллигенция ближе стоит к людям искусства, но по своей конституции менее эмоциональна, чем они.
Т. Geiger. Aufgaben u. Stellung der I. in der Gesellschaft, 1949; T. S. Molnar. The Decline of the Intellectual. Cleveland, 1961, dt. 1966; J. Piaget.Psychologie de l’intelligence. Paris, 1967, dt. 1980; H. G. Furth. Piaget and Knowledge. Englewood Cliffs, 1969, dt. 1972; G. Güntheroth (Hg.). Die technischwiss. I., 1972; T. Dobzhansky. I. — Vererbung u. Umwelt, 1974; R. Kail. Human Intelligence. Perspectives and Prospects. New York, 1985; B. Hassenstein. Klugheit. Bausteine zu einer Naturgesch. der I., 1988.
Источник: Философский словарь [Пер. с нем.] Под ред. Г. Шишкоффа. Издательство М. Иностранная литература. 1961
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
общественная прослойка, к-рую составляют люди, профессионально занимающиеся умственным трудом. Предпосылкой ее возникновения явилось разделение труда, и особенно отделение умственного труда от физического. Поскольку в рабовладельческом и феодальном обществе умственный труд был всецело монополией эксплуататоров, И. здесь еще не выделялась из состава господствующих классов. Особым общественным слоем, пополняемым выходцами из различных классов, И. становится в связи с развитием капитализма, к-рый привел к значительному росту потребности в работниках умственного труда, способных обслуживать производственные и иные социальные потребности буржуазии. И. не есть класс, т. к. она не занимает самостоятельного положения в системе общественного производства (Классы и классовая борьба). В эпоху домонополистического капитализма И. занимала привилегированное положение по сравнению с другими трудящимися классами и слоями населения. Образ жизни, характер труда способствовали формированию у И. буржуазного мировоззрения. Лишь отдельные ее представители преодолевали ограниченность буржуазной идеологии и переходили на идейные позиции рабочего класса. В период империализма резко возрастает общая численность И., особенно в сфере производства и в управлении. Профессии, требующие умственного труда, становятся все более массовыми. Они пополняются за счет представителей не только буржуазии, но и средних слоев, частично и трудящихся. Все большая часть И. переходит к работе по найму. Возрастает зависимость И. от монополистического капитала, к-рая сковывает, глушит ее творческие силы. По своему объективному положению в обществе, а также по условиям жизни рядовые интеллигенты мало отличаются от рабочих. Отстаивая свои экономические интересы, представители И. все чаще выступают совместно с рабочими. Широкие круги И. при правильной политике коммунистических партий становятся естественным союзником пролетариата в его борьбе против монополий. Важнейшим условием успешного осуществления социалистических преобразований после революции является привлечение старой И. на сторону рабочего класса и создание новой И. из числа трудящихся. Роль И. в общественном развитии возрастает в период строительства коммунизма, поскольку увеличиваются исторические масштабы деятельности трудящихся, усложняются задачи развития производительных сил и культурно-воспитательной работы партии и государства, поскольку развитие науки, использование ее достижений во всех сферах общественной жизни становится насущной необходимостью. Соответственно этому происходит численный рост И. При социализме общественные интересы, мировоззрение И. не отличаются от интересов и мировоззрения рабочих и крестьян. И. продолжает оставаться прослойкой и в нашем обществе в силу того, что еще сохраняется различие в характере умственного и физического труда. Развитие творческого начала в любом виде труда, подъем научно технического уровня трудящихся, преодоление последствий старого разделения труда приведут к тому, что И. перестанет быть особым социальным слоем.
Источник: Краткий словарь по философии. 1970
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
социальный слой людей, профессионально занимающихся умственным трудом. При капитализме И. включает отдельные части разных классовых и социальных групп. В нее входят представители мелкой буржуазных и, средних слоев города, в т. ч. чиновники, инженерно-технические работники, врачи, учителя, работники сферы литературы и искусства, а также верхушка управленческого персонала государственных и частных предприятий, крупные государственные чиновники, юристы, высокооплачиваемые ученые, деятели буржуазного пропагандистского аппарата, к-рые участвуют в эксплуатации наемного труда и по существу, представляют собой часть буржуазии.
В условиях научно-технического революции одновременно с резким увеличением научно-технического персонала, административно-управленческих кадров и ученых происходит превращение осн. массы работников умственного труда в объект капиталистической эксплуатации. Это приводит к сближению значительной части И по своему положению в обществе рабочими или к ее включению в состав рабочего класса. Разнородный классовый состав И. предопределяет наличие широкого спектра идейных взглядов к-рые разделяют отдельные группы И. С социальной мобильностью работников умственного труда связана относительная неустойчивость, тенденция к изменчивости политических позиций отдельных представителей. Наиболее передовые и политически активные представители И. занимают идейные позиции рабочего класса, овладевают марксистской теорией, активно действуют в рядах коммунистических и рабочих партий, в массовых демократических организациях и движениях. Буржуазная наука, стремясь извратить объективную тенденцию сближения большой части И. с рабским классом, выдвинула различные технократические концепции, к-рые имеют целью возвеличить роль научной инженерно-технической И. в обществе и на этой основе попытаться противопоставить работников умственного труда - рабочему классу, идеологически привязать И. к буржуазии.
И. при социализме, обладая внутренним идейно-политическим единством, все еще остается неоднородной не только в профессиональном, но и в социальном отношении. Советская И.—большая социальная группа трудового народа, многонациональная по составу, занятая «преимущественно умственным трудом, к-рый требует для своего исполнения наличия среднего специального и высшего образования, и имеющая равное с рабочим классам и колхозным крестьянством отношение к социалистической собственности.
Советская И. включает различные отряды и группы, в т.ч. научную и научно-техническую И., представителей художественной, педагогической, медицинской, административной, военной и др. И.
Стремясь подорвать идейно-политическое единство советского общества, буржуазная пропаганда направляет свои усилия на отдельные социальные группы в СССР. Одни западные социологи безуспешно пытаются доказать обособленность советской И. в качестве «элиты», «нового правящего класса», другие — выдвигают теории об «отчуждении» И. от партии, государства, о ее «деидеологизации».
Однако советская И. вместе, с рабочим классом и колхозным крестьянством успешно участвует в коммунистическом строительстве. «Важная закономерность развития социальных отношений на современном этапе,— говорится в Программе КПСС,— сближение рабочего класса, колхозного крестьянства я интеллигенции, становление бесклассовой структуры общества при решающей роли в этом процессе рабочего класса» (Материалы XXVII съезда КПСС, с. 155).
Говоря об особой миссии И. в настоящее время, отмечая ее важный (вклад в налаживание международного «сотрудничества, осмысление ситуации в мире с общечеловеческих позиций, М. С. Горбачев на встрече с представителями американской общественности во время своего визита в США в декабре 1987 указывал, что сейчас нельзя выстроить уверенную реалистическую политику, если не будет синтеза усилий политиков, научных деятелей, художественной И.
В условиях научно-технического революции одновременно с резким увеличением научно-технического персонала, административно-управленческих кадров и ученых происходит превращение осн. массы работников умственного труда в объект капиталистической эксплуатации. Это приводит к сближению значительной части И по своему положению в обществе рабочими или к ее включению в состав рабочего класса. Разнородный классовый состав И. предопределяет наличие широкого спектра идейных взглядов к-рые разделяют отдельные группы И. С социальной мобильностью работников умственного труда связана относительная неустойчивость, тенденция к изменчивости политических позиций отдельных представителей. Наиболее передовые и политически активные представители И. занимают идейные позиции рабочего класса, овладевают марксистской теорией, активно действуют в рядах коммунистических и рабочих партий, в массовых демократических организациях и движениях. Буржуазная наука, стремясь извратить объективную тенденцию сближения большой части И. с рабским классом, выдвинула различные технократические концепции, к-рые имеют целью возвеличить роль научной инженерно-технической И. в обществе и на этой основе попытаться противопоставить работников умственного труда - рабочему классу, идеологически привязать И. к буржуазии.
И. при социализме, обладая внутренним идейно-политическим единством, все еще остается неоднородной не только в профессиональном, но и в социальном отношении. Советская И.—большая социальная группа трудового народа, многонациональная по составу, занятая «преимущественно умственным трудом, к-рый требует для своего исполнения наличия среднего специального и высшего образования, и имеющая равное с рабочим классам и колхозным крестьянством отношение к социалистической собственности.
Советская И. включает различные отряды и группы, в т.ч. научную и научно-техническую И., представителей художественной, педагогической, медицинской, административной, военной и др. И.
Стремясь подорвать идейно-политическое единство советского общества, буржуазная пропаганда направляет свои усилия на отдельные социальные группы в СССР. Одни западные социологи безуспешно пытаются доказать обособленность советской И. в качестве «элиты», «нового правящего класса», другие — выдвигают теории об «отчуждении» И. от партии, государства, о ее «деидеологизации».
Однако советская И. вместе, с рабочим классом и колхозным крестьянством успешно участвует в коммунистическом строительстве. «Важная закономерность развития социальных отношений на современном этапе,— говорится в Программе КПСС,— сближение рабочего класса, колхозного крестьянства я интеллигенции, становление бесклассовой структуры общества при решающей роли в этом процессе рабочего класса» (Материалы XXVII съезда КПСС, с. 155).
Говоря об особой миссии И. в настоящее время, отмечая ее важный (вклад в налаживание международного «сотрудничества, осмысление ситуации в мире с общечеловеческих позиций, М. С. Горбачев на встрече с представителями американской общественности во время своего визита в США в декабре 1987 указывал, что сейчас нельзя выстроить уверенную реалистическую политику, если не будет синтеза усилий политиков, научных деятелей, художественной И.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
(от лат. intelligens — понимающий, разумный) — термин, именующий слой или группу людей (интеллектуалов), сделавших своей основной профессией умственный труд, что означает также признание тесной связи и влияния этого труда на их образ жизни, мировоззрение, мораль, ценности, особенности характера и психологии. Термин И. часто употребляется как разнозначный понятию интеллектуальной элиты. В современном обществе к И. принято относить ученых, преподавателей, врачей, адвокатов, людей искусства, инженеров и специалистов, занятых в области компьютерных технологий. Принадлежность к И. предполагает наличие целого ряда качеств: это признание достижений разума и творчества высшими ценностями в общественной и личной жизни; сознательная ориентация на реализацию своих талантов именно в сфере духовной деятельности, науки и культуры; ясное осознание своего общественного значения и статуса; высокая степень организованности и умение достигать своих целей и, наконец, преданность своему делу. Сам термин И. возник в 60-е гг. ХIХ в. в русской общественной мысли, что отразило специфические явления в социальной, умственной и культурной жизни России. Для российской традиции характерно более широкое и всеобъемлющее толкование понятия И., выходящее за пределы обозначения только особенностей интеллектуальной и профессиональной деятельности. Поэтому проблема И. стала одной из органичных животрепещущих для русской философии и социологии конца ХIХ—1-й пол. ХХ в. Важнейшие итоговые характеристики русской И. были даны Н.А. Бердяевым (1878—1948) в его кн. «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937). Бердяев подчеркивал, что в России И. оказалась не профессиональной, а в первую очередь идеологической группировкой, объединив людей из разных классов и сословий неким общим мировоззрением и укладом жизни. Согласно Бердяеву, тип русского интеллигента отличается безусловной преданностью определенным идеям и идеалам и готовностью беззаветно служить им; равнодушием к комфорту; оторванностью от реальности и конкретного общественного дела; мечтательностью, глубочайшим расколом с окружающей действительностью; противостоянием официальным властям и институтам; идейной нетерпимостью, преклонением перед западными умственными движениями и, наконец, революционностью с ярко выраженными максимализмом мысли и действия. Наряду с этим несомненно выдающимися чертами русской И. стала готовность служить народу, основанная на идеях прогресса и всеобщего просвещения. Русскую И. характеризовали неустанные духовные искания, что, в частности, привело к развитию в ХIХ в. таких самобытных явлений в умственной и культурной жизни России, как славянофильство, западничество и народничество. Многие позитивные перемены в общественной и культурной жизни России 2-й пол. ХIХ—нач. ХХ в. и, в частности, выдающиеся достижения в области просветительства, в художественной культуре и философии были бы невозможны без самоотверженной работы, напряженной духовной деятельности тех, кого принято называть истинными русскими интеллигентами. Проблема И. остается чрезвычайно актуальной для современного российского общества, и потому по сей день важнейшей чертой русской И. считается готовность, несмотря на общественные и природные несовершенства, трудиться во имя всеобщего благоденствия, а социокультурное значение И. обозначается как «постоянное и неуклонное стремление не созерцать, но переделывать действительность» (А.Ф. Лосев). В отечественной социальной культурологии утверждается решающее значение И. в процессах духовного производства и профессионализации различных форм духовной жизни. В социокультурной жизни современного общества выделяются три функции И.: это хранение, упорядочивание и распространение культурного наследия, исторических норм и ценностей; творческий процесс выработки новых идей, моделей, художественных и культурных ценностей; поддержание и развитие элитарных форм культуры, а также популяризация, открытие для широких масс высших достижений культуры и творчества. При постановке проблем модернизации в России постсоветской эпохи И. отводится роль элиты, которая призвана обеспечить восприятие и внедрение инновационных форм развития росссийской цивилизации и общества.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
понятие введение в научный оборот в России в 60-х гг. 19 в., в 20-е гг. 20 в. вошло в англоязычные словари. Первоначально интеллигенцией называли образованную, критически мыслящую часть общества, социальная функция которой однозначно связывалась с активной оппозицией самодержавию и защитой интересов народа. Главной чертой сознания интеллигенции признавались творчество культурно-нравственных ценностей (форм) и приоритет общественных идеалов, ориентированных на всеобщее равенство и интересы развития человека. Первую попытку представить проблему в историческом аспекте предпринял Иванов-Разумник в «Истории русской общественной мысли» (1906). Особое место в философском осмыслении роли русской интеллигенции в обществе занимает сборник «Вехи» (1909), ознаменовавший смену леворадикального понимания этого феномена реформаторски-либеральным. Выражая настроения и идеи своего времени, авторы «Вех» критиковали интеллигенцию за политический радикализм и нигилистический морализм, за кружковщину, «правдоискательство» и любовь к уравнительной справедливости, за то, что в ее философских построениях не осталось места для свободы и личности, поскольку и та и другая были подчинены целям революционной борьбы. Однако критические предостережения авторов не были услышаны; еще более печальной оказалась судьба близкого по духу к «Вехам» сборника «Из глубины» (1918).
Родословная русской интеллигенции по общему признанию восходит к эпохе Петра I. Модернизация России, начатая им, нуждалась в новом образованном классе людей, который и стал первым отрядом русской служилой интеллигенции. Вплоть до 30-х гг. 19 в. образованная часть российского общества практически совпадала с офицерством и чиновничеством, верой и правдой служившими отечеству, интеллигенция всецело оставалась дворянской. Это надолго определило ее отличие от образованных кругов Европы, вышедших из средней буржуазии и тесно связанных с ней своими интересами. Свое назначение русская интеллигенция усматривала в воздействии на власть всеми доступными средствами (критическая публицистика, художественное и научное творчество, акции гражданского неповиновения) в целях повышения уровня цивилизованности власти, а позже ее либерализации. Одновременно она выступала в качестве просветителя народа, представителя его интересов во властных структурах. Исполнение обеих ролей неизбежно вело к ее дистанцированию и от государства, и от народа. Со временем это стало причиной трагедии, которую Г. П. Федотов назвал отщепенством русской интеллигенции. С декабристов начался этап сознательной, перерастающей в революционно-демократическое движение борьбы интеллигенции с самодержавием, причем в самой активной форме противостояния власти — в форме восстания. К 60-м гг. 19 в. русская интеллигенция по своему составу перестает быть дворянской, в нее вливается массовым потоком разночинная, а в 70 —80-х гг. земская интеллигенция. Появилась новая форма оппозиции — «уход в народ». Это было время наиболее самоотверженного, жертвенного служения интеллигенции народу и драматического противостояния обществу Затем «практика малых дел» дополнилась террористическими действиями радикально настроенной части интеллигенции, влияние которой росло по мере развития революционного движения и усиления реакции со стороны правительства. Постепенно происходила политизация интеллигенции. Революционные события 1905—07 раскололи русскую интеллигенцию на два лагеря, поставив их «по разные стороны баррикад». Крушение вековой российской государственности в 1917, к чему стремилась интеллигенция, стало в значительной степени ее собственным крушением. Русский народ, по словам И. А. Ильина, выдал свою интеллигенцию на поругание и растерзание. Новому обществу не нужна стала «критически мыслящая личность», а государству интеллектуальная оппозиция; место прежней интеллигенции в социальной структуре заняли служащие, учителя, врачи, инженеры, деятели науки и искусства, которые в рамках официального марксизма рассматривались в качестве социальной прослойки и именовались народной интеллигенцией. Однако сознание высокой гражданской ответственности, сделавшее в свое время интеллигенцию совестью российского общества, оказалось неистребимым, хотя культурный слой, воспроизводящий его, в наши дни стал очень тонким. Изначальная роль русской интеллигенции как посредника между народом и властью актуализирована в конце 20 в. новыми постсоветскими реалиями. Предметом острых общественных дискуссий стал вопрос об ответственности интеллигенции за кризисные процессы российского общества в 90-е гг. В исследовательской литературе в настоящее время нет единства мнений относительно содержания и границ понятия интеллигенции. Основные точки зрения колеблются между веховской позицией, которая видела в интеллигенции маргинальный слой, подменивший профессионально-ответственный интеллектуальный труд борьбой за народное счастье, и традиционно советским пониманием, отождествлявшим интеллигенцию с высокообразованной частью общества.
Лит.: Вехи. Сб. статей о русской интеллигенции.— В кн.: Вехи. Из глубины. М., 1991; Интеллигенция. Власть. Народ. Антология. М., 1993; Милюков П. Я. Интеллигенция и историческая традиция.— «ВО», 1991, № 1, с. 106—159; Солженицын А. И. Образованшина.- В кн.: Он же. Из-под глыб. М., 1992, с. 187-221; Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции.— В кн.: О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990, с. 403-444.
Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская
Родословная русской интеллигенции по общему признанию восходит к эпохе Петра I. Модернизация России, начатая им, нуждалась в новом образованном классе людей, который и стал первым отрядом русской служилой интеллигенции. Вплоть до 30-х гг. 19 в. образованная часть российского общества практически совпадала с офицерством и чиновничеством, верой и правдой служившими отечеству, интеллигенция всецело оставалась дворянской. Это надолго определило ее отличие от образованных кругов Европы, вышедших из средней буржуазии и тесно связанных с ней своими интересами. Свое назначение русская интеллигенция усматривала в воздействии на власть всеми доступными средствами (критическая публицистика, художественное и научное творчество, акции гражданского неповиновения) в целях повышения уровня цивилизованности власти, а позже ее либерализации. Одновременно она выступала в качестве просветителя народа, представителя его интересов во властных структурах. Исполнение обеих ролей неизбежно вело к ее дистанцированию и от государства, и от народа. Со временем это стало причиной трагедии, которую Г. П. Федотов назвал отщепенством русской интеллигенции. С декабристов начался этап сознательной, перерастающей в революционно-демократическое движение борьбы интеллигенции с самодержавием, причем в самой активной форме противостояния власти — в форме восстания. К 60-м гг. 19 в. русская интеллигенция по своему составу перестает быть дворянской, в нее вливается массовым потоком разночинная, а в 70 —80-х гг. земская интеллигенция. Появилась новая форма оппозиции — «уход в народ». Это было время наиболее самоотверженного, жертвенного служения интеллигенции народу и драматического противостояния обществу Затем «практика малых дел» дополнилась террористическими действиями радикально настроенной части интеллигенции, влияние которой росло по мере развития революционного движения и усиления реакции со стороны правительства. Постепенно происходила политизация интеллигенции. Революционные события 1905—07 раскололи русскую интеллигенцию на два лагеря, поставив их «по разные стороны баррикад». Крушение вековой российской государственности в 1917, к чему стремилась интеллигенция, стало в значительной степени ее собственным крушением. Русский народ, по словам И. А. Ильина, выдал свою интеллигенцию на поругание и растерзание. Новому обществу не нужна стала «критически мыслящая личность», а государству интеллектуальная оппозиция; место прежней интеллигенции в социальной структуре заняли служащие, учителя, врачи, инженеры, деятели науки и искусства, которые в рамках официального марксизма рассматривались в качестве социальной прослойки и именовались народной интеллигенцией. Однако сознание высокой гражданской ответственности, сделавшее в свое время интеллигенцию совестью российского общества, оказалось неистребимым, хотя культурный слой, воспроизводящий его, в наши дни стал очень тонким. Изначальная роль русской интеллигенции как посредника между народом и властью актуализирована в конце 20 в. новыми постсоветскими реалиями. Предметом острых общественных дискуссий стал вопрос об ответственности интеллигенции за кризисные процессы российского общества в 90-е гг. В исследовательской литературе в настоящее время нет единства мнений относительно содержания и границ понятия интеллигенции. Основные точки зрения колеблются между веховской позицией, которая видела в интеллигенции маргинальный слой, подменивший профессионально-ответственный интеллектуальный труд борьбой за народное счастье, и традиционно советским пониманием, отождествлявшим интеллигенцию с высокообразованной частью общества.
Лит.: Вехи. Сб. статей о русской интеллигенции.— В кн.: Вехи. Из глубины. М., 1991; Интеллигенция. Власть. Народ. Антология. М., 1993; Милюков П. Я. Интеллигенция и историческая традиция.— «ВО», 1991, № 1, с. 106—159; Солженицын А. И. Образованшина.- В кн.: Он же. Из-под глыб. М., 1992, с. 187-221; Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции.— В кн.: О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990, с. 403-444.
Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская
Источник: Новая философская энциклопедия
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
лат. intelligens - понимающий, мыслящий) - слой образованных и мыслящих людей, выполняющих функции, к-рые предполагают высокую степень развития интеллекта и профессиональной образованности. Слово "И." в этом смысле было предложено рус. писателем П. Д. Боборыкиным, к-рый назвал ее "высшим образованным слоем общества" (1866). В рус, а затем и западноевропейской мысли это слово быстро вытеснило понятие "нигилист", введенное И. С. Тургеневым, и понятие "мыслящий пролетариат" ("образованный пролетариат"), известное по статьям Писарева. Краткий Оксфордский словарь определяет И. как "ту часть народа (в особенности русского), которая стремится к независимому мышлению". В литературе XIX-XX вв. заметна тенденция к идеализации И. как решающей силы в духовном развитии человечества, как носительницы истины и нравственного судьи. Хронологические рамки возникновения рус. И. остаются предметом дискуссий. Называются: 2-я пол. XVIII в. (Штранге, Берви-Флеровский), "замечательное десятилетие" (40-е гг. XIX в.), крестьянская реформа (60-е гг. XIX в.). Особый смысл придало проблеме И. народничество. Его теоретики видели в И. внесословное общественное образование, служащее идеалу общечеловеческой правды, справедливости и истины. Интеллигент должен (идея долженствования довлела над сознанием народничества) развить способности к критическому мышлению, воспитать в себе, чтобы быть полезным народу, качества интеллигентности. Рус. И. имеет целью преобразование об-ва и сознания народа в духе социалистического идеала (см. Социалистическая мысль). Лавров и Михайловский утверждали, что предварительным условием восприятия этого идеала является нравственное совершенствование интеллигента: выработка характера, в особенности чувства собственного достоинства, неприязнь к политическому деспотизму и т. п. Ткачев, Морозов и др. лидеры революционного народничества оценили эту теорию как аполитичную. Радикальная И., по их мнению, должна использовать благоприятную для нее социальную ситуацию: буржуазия слаба, крестьянство пассивно, рабочий класс малочислен, самодержавие "висит в воздухе". Теоретическое обоснование этой идеи было развито в анархическом социализме М. А. Бакунина, "вольном коммунизме" Кропоткина, заговорщическом социализме Ткачева и в др. версиях народнического социализма. Вариантом данной идеологии была концепция террористической революции Морозова, к-рая противопоставлена массовой революции с ее огромными жертвами. Идеализированное представление об И., ее социальных функциях было подвергнуто резкой критике Данилевским и в особенности К. Н. Леонтьевым. Рус. интеллигенты, по определению Леонтьева, самые наивные и доверчивые ко всему, что они считают новым и что имеет зап. происхождение ("обезьяны прогресса"). Между тем, считал он, на Западе возобладал самый худший сорт людей - буржуа. Никакой социальной справедливости и общественной нравственности нельзя ожидать от промышленных и банковских воротил. Российская же И. суетится, стараясь подсунуть рус. мужику "западное просвещение", в к-ром он ничуть не нуждается. Отсюда естествен разлад между мужиком, защищающим свой сложившийся веками уклад жизни, и И., не знающей толком, чего она хочет; поэтому-то "русский народ интеллигенцию не любит". А раз так, то не народ обязан подняться до интеллигентного миропонимания, а И. до народного идеала, делает вывод Леонтьев. Рус. марксисты подчеркивали зависимость И. от интересов и потребностей осн. классов об-ва: "Интеллигенция потому и называется интеллигенцией, что всего сознательнее, всего решительнее и всего точнее отражает и выражает различие классовых интересов и политических группировок во всем обществе" (Ленин). В России, по их представлению, сложилась буржуазная, мелкобуржуазная и социалистическая И., политически (партийно) ориентированная (монархическая, либерально-кадетская, эсеровская, анархистская, большевистская, меньшевистская). После Октября 1917 г. была формально признана прогрессивная роль старой И. в образовании и воспитании новой И. Перед И. ставилась задача: в ходе культурной революции преодолеть вековую отсталость, в первую очередь безграмотность и малограмотность значительной части крестьянства. И. быстро росла количественно и качественно, однако ее творческий потенциал сдерживался и деформировался из-за узкоидеологического подхода к целям ее деятельности. И. ("прослойке", по определению Сталина) навязывались каноны догматического мышления. Инакомыслие пресекалось административными средствами. Следствием были процессы над неугодными, репрессии, эмиграция части интеллигентов, появление диссидентов и т. п. Гибельность перенесения партийно-политических оценок и "классовых интересов" в сферу философии и национальной духовной культуры была показана в сб. "Вехи" (1909). Его авторы Бердяев, Булгаков, П. Б. Струве, Гершензон, Кистяковский, А. С. Изгоев, Франк предупреждали о тяжелых последствиях для России и ее культуры нигилизма, интеллигентской партийно-политической разобщенности, подавляющей нравственность, духовную свободу и суверенность личности. Мыслители рус. послеоктябрьского зарубежья первыми в XX в. осознали необходимость учета всего объема отрицательного исторического опыта, породившего угнетателей И. из ее же собственных рядов. Федотов в "Письмах о русской культуре" (1938-1939) выдвинул идею создания нового образца И. - "новой элиты", к-рая должна преодолеть безнациональное отщепенчество прежней И., проникнуться пониманием своей национальной духовно культурной миссии, не отрываясь от общеевропейских корней. И. А. Ильин сформулировал программу духовного возрождения рус. народа, основанную на понимании того, что "Россия есть живой организм", к-рый не поддается, как показал опыт XX в., переустройству по некритически заимствованным зап. стандартам. В "Наших задачах" (1948-1954) Ильин показал, что возрождение И. состоится лишь на основе безусловного отказа от укоренившихся в ее среде приобщения к "политической кривде", "политическому доктринерству", бездумному экспериментаторству, никак не учитывающему реалии и опыт России. В "Русской идее" (1946) Бердяев утверждал, что осн. проблемы рус. мысли XIX и нач. XX в., выработанные И., стремившейся к "целостному миросозерцанию, в котором правда-истина будет соединена с правдой-справедливостью", свидетельствуют о "существовании русской идеи, которая соответствует характеру и призванию русского народа". Отсюда понятна актуальность цельного и объективного восприятия всего опыта духовных исканий И., воплощавшегося на протяжении последних двух веков в истории рус. мысли.
Источник: Русская философия: словарь
Интеллигенция
лат. — intelligens — знающий, мыслящий) — социальная группа, в которую входят люди, профессионально занимающиеся сложным умственным трудом и обладающие необходимым для такого труда специальным образованием. Существование интеллигенции как особой общественной группы связано с социальным разделением умственного и физического труда. В многочисленную социальную группу интеллигенция превращается лишь при капитализме или — у народов и стран, не прошедших стадии капитализма, — в процессе социалистического строительства. Интеллигенция не является классом, так как не имеет собственного, особого отношения к средствам производства. В то же время, будучи тесно связана с существующими в обществе классами и выражая их потребности, интеллигенция играет большую социально-политическую роль. При капитализме интеллигенция является прослойкой между основными классами. Она пополняется выходцами из эксплуататорских классов, средних слоев, а по мере превращения в массовую группу — также из пролетариата и других трудящихся. В XIX в. интеллигенция была сравнительно немногочисленной и состояла преимущественно из адвокатов, врачей, писателей, художников, артистов и других лиц свободных профессий. С перерастанием капитализма в монополистический, а затем и в государственно-монополистический происходят значительные изменения в численности, профессиональной структуре интеллигенции, углубляется ее социальная дифференциация. В начале 80?х гг. XX в. в странах развитого капитализма интеллигенция вместе со служащими составляла до ? и более самодеятельного населения. Научно-техническая революция обусловливает рост числа ученых, инженеров, техников. Увеличивается численность специалистов в разбухающем военно-бюрократическом аппарате, в аппарате государственно-монополистического управления, идеологической обработки масс. Вместе с тем доля лиц свободных профессий падает. Верхушка управленческого персонала государственных и частных предприятий (менеджеры), крупные государственные чиновники, большинство юристов, часть высокооплачиваемых ученых, деятели буржуазной пропагандистской машины, верой и правдой служащие капиталу, часто сами владеют акциями и участвуют в эксплуатации наемного труда, представляя собой, по существу, научно образованный слой буржуазии. Основная масса рядовых представителей интеллигенции превратилась в наемных работников. По своему общественному положению, размерам дохода, образу жизни эти работники все больше сближаются срабочим классом, сохраняя, однако, социальную специфику. Все это накладывает серьезный отпечаток на политические позиции интеллигенции. Если в XIX — начале XX в. лишь самые передовые представители буржуазной интеллигенции порывали с господствующим классом, становясь сторонниками и идейными выразителями интересов пролетариата, то сейчас уже широкие слои интеллигенции воспринимают пролетарские цели и методы борьбы. Многие представители интеллигенции вступают в ряды коммунистических и рабочих партий, коммунистических союзов молодежи. Усиливается протест интеллигенции против засилья монополий, агрессивной, антидемократической политики реакционных кругов, духовной и моральной атмосферы буржуазного общества, недостаточных государственных расходов на развитие просвещения, здравоохранения, культуры, науки и т. д. Вступлению интеллигенции на путь антиимпериалистической борьбы способствуют также кризис буржуазной идеологии и притягательная сила идей социализма. При выработке своей стратегии и тактики коммунисты капиталистических стран уделяют большое внимание интеллигенции, союзу работников физического и умственного труда. В тех странах, где доля крестьянства в социальной структуре значительно сократилась, интеллигенция и служащие — самый массовый союзник пролетариата в борьбе за мир, демократию и социальный прогресс. Вместе с тем коммунистические и рабочие партии учитывают известную политическую неустойчивость части интеллигенции, ее мелкобуржуазные иллюзии и колебания, склонность к реформизму или «левому» авантюризму. Коммунисты настойчиво борются за усиление своего влияния на интеллигенцию. В развивающихся странах интеллигенция в значительной своей части занимает революционно-демократические и антиимпериалистические позиции. Там, где пролетариат еще слаб и не завоевал ведущей роли в общественной жизни, эта интеллигенция часто выступает в качестве руководящей силы прогрессивного социального развития, выражая интересы крестьянства, мелкой буржуазии города и других трудящихся. В переходный период от капитализма к социализму состав интеллигенции значительно изменяется, в корне преобразуется ее социальная сущность. Формирование новой, социалистической интеллигенции, которая была бы тесно связана с рабочим классом и трудовым крестьянством, верно служила интересам народа, — общая задача для всех стран, идущих по пути социализма, важная составная часть культурной революции. Широкое привлечение старой интеллигенции к делу социалистического строительства, использование буржуазных специалистов Ленин рассматривал как одну из форм классовой борьбы в эпоху диктатуры пролетариата. Это борьба за высвобождение интеллигенции от буржуазных и мелкобуржуазных взглядов, традиций и навыков, за перевоспитание ее в духе социализма. В многонациональных государствах специально решается проблема создания собственной, национальной интеллигенции у тех народов, которые до социалистической революции находились на низкой ступени экономического и культурного развития. С победой социализма, ликвидацией эксплуататорских классов, утверждениемсоциально-политического и идейного единства общества интеллигенция превращается в социальный слой, интересы которого неотделимы от интересов рабочих и крестьян. Сохранившиеся существенные различия между интеллигенцией и другими социальными группами — это различия по месту в общественном разделении труда, по роли в общественной организации труда, по характеру и содержанию трудовой деятельности, по культурно-техническому уровню. Интеллигенция не лишена определенных внутренних различий. Помимо профессионального деления на научную, техническую, художественную и другую интеллигенцию, в ней имеются различия, носящие социальный характер: например, между городской и сельской интеллигенцией, между группами с разной степенью сложности труда, разным уровнем квалификации. Специфично положение сравнительно немногочисленной группы лиц свободных профессий — части писателей, художников, скульпторов, композиторов, адвокатов и др., которые не являются государственными служащими и живут за счет доходов от гонораров. В условиях развитого социализма происходит дальнейший рост численности интеллигенции, в особенности научной и инженерно-технической. В связи с научно-технической революцией и расширением масштабов применения умственного труда повышается роль интеллигенции во всех сферах жизни общества, возрастает ее социально-политическая активность. Полностью складывается союз работников физического и умственного труда — союз рабочих, крестьян и интеллигенции. Советская Конституция определила этот союз как социальную основу СССР. Коммунисты всегда боролись и борются против попыток принизить роль интеллигенции, культивировать неуважение и недоверие к ней. С другой стороны, еще Маркс и Ленин развенчали субъективно-идеалистические теории, изображавшие интеллигенцию «надклассовой силой», противопоставлявшие творящих историю «героев» из числа интеллигенции пассивной «толпе». В современных условиях коммунисты разоблачают несостоятельность технократических теорий буржуазных социологов и правых ревизионистов, которые отводят руководящую роль в обществе не рабочему классу, а интеллигенции, «мыслящей элите». Коммунистические партии дают решительный отпор таким чуждым природе социалистической интеллигенции явлениям, когда отдельные политически неустойчивые «интеллектуалы» поддаются влиянию враждебной идеологии, под маской «свободы творчества», «демократизации», «либерализации» и т. п. проповедуют антикоммунистические взгляды. Возрастание роли интеллигенции в обществе, а также острая борьба идеологий делают особенно важным воспитание у интеллигенции таких черт, как коммунистическая идейность, ответственность перед народом, чувство сплоченности с рабочим классом и другими слоями трудящихся, патриотизм и интернационализм, творческая активность и смелость, принципиальность и самокритичность.
Источник: Научный коммунизм. Словарь
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
социокультурная группа, рассмотренная через дуальную оппозиция: духовная элита - почва, а также с точки зрения оппозиции: правящая элита - почва, что придает границам этой группы некоторую неопределенность. В своих крайних формах И. сливается с этими полюсами оппозиции, что приводит к ее самоотрицанию как И. И. принципиально отлична от духовкой элиты тем, что в качестве основы, возможно, скрытой, культивирует ценности массового сознания. Но И. принципиально отлична от почвы тем, что пытается излагать свои ценности на языке иллюзорно понятого всеобщего, на языке высшей (псевдо)культуры, (псевдо)науки. И. распадается на группы, которые тяготеют к этим полюсам или, наоборот, пытаются занять некоторое независимое промежуточное положение между ними. Рассмотрение И.
вне взаимопроникновения с полюсами этих оппозиций не имеет смысла. Значение И. прежде всего в том, что она в силу своего промежуточного положения постоянно занимается интерпретацией субкультур указанных оппозиций, перекидывая мосты между ними. Поэтому можно говорить о промежуточности И.
Особенное значение этой деятельности возрастает в условиях раскола, когда ослабляется возможность коммуникаций групп, тяготеющих к полюсам указанных оппозиций.
Раскол вызывает у И. мощное дискомфортное состояние. Свой отрыв от почвы И. воспринимала как отпадение, свою жизнь - как стремление его преодолеть, слиться с народом как с тотемом, пережить партиципацию даже через жертвенное самоотрицание, мучительную инициацию. Иначе говоря, И.
рассматривает народ как тотем, как предмет некритического преклонения.
Отсюда народничество в его разных формах. И. с легкостью через инверсию переходит от оценки народа как тотема к его оценке как антитотема (Народ "несознателен", "не готов для тех или иных акций" и т. д.). Для. И.
характерно стремление "жить вне себя", т.е. приобщаться к ценностям идущим извне. Этот ужас перед своим промежуточным положением вытекал из господства манихейской культуры, отрицающей возможность существования среднего, промежуточного. И. Приобретает особое значение как своеобразный мост между расколотыми частями общества, как переводчик, коммуникатор между ними.
Своим образованием она приобщалась к ценностям большого общества, к абстрактным понятиям науки, что мешало ей слиться с народом. Вместе с тем груз ценностей почвы мешал ей слиться с духовной и правящей элитой, ценностями развития личности и даже препятствовал вере в свое право на существование как особой группы. Отсюда мучительные попытки ликвидировать раскол любыми путями, либо перекинуть мост между расколотыми частями общества, между массовым сознанием и высшей культурой, стремясь поднять первое, например дать грамоту, либо снизить второе до уровня банальностей, до уровня серого творчества, до фольклора и лубка. Эта тенденция в своем стремлении слиться с массовым сознанием опускается до крайних форм антимедиации и доводит культуру подчас до максимально примитивных форм.
Одновременно промежуточная И. стимулировала определенное повышение образовательного уровня народа, роста грамотности технических знаний. Все более важную роль И. сыграла для перевода представлений массового сознания, прежде всего образов зла, т. е. факторов, вызывающих дискомфортное состояние, на язык современной науки (псевдонауки). Например, колдун, антихрист, бес и т. д. превратились в буржуазию, империализм, вредителей, масонов и т.д., что сделало И., ее часть рупором массового антигосударственного сознания, его интерпретатором. Часть И., ушедшая в революцию, пыталась победить раскол посредством уничтожения власти правящих, образованных классов и тем самым восстановить идеал социальной однородности, искусственно вызвать массовую инверсию посредством терроризма, выработки на уровне массового сознания классовой версии мирового зла. Тем самым она пыталась вызвать социально политический переворот, всеобщий бунт, революцию, сокрушающие бюрократическую государственность, восстановить досословную уравнительность. Однако определенная часть И. заняла иную позицию, т.е. попыталась стать на государственную точку зрения, интерпретируя государственность как средство для ликвидации всякой государственности. Эта часть И., нашедшая свое высшее воплощение в большевизме, пришла к власти в результате краха общества в конце первого глобального периода и оказалась единственной силой в стране, способной объединить манихейское массовое сознание с государственностью.
Она опиралась на инверсионный взрыв, стремление уничтожить раскол, пытаясь соединить энтузиазм масс с властью для физического истребления остатков старых правящих классов, а затем подавить террором вечевой, идеал, не позволяющий в масштабе страны, в частности, распоряжаться человеческими и материальными ресурсами. Попытки уничтожить раскол истреблением сначала верхов, а потом низов, несмотря на чудовищные жертвы, выявили свою утопичность, так как раскол почвы и личности невозможно уничтожить насилием. Расколотые части общества постоянно регенерировались. Развитие промежуточной И. тесно связано с утилитаризмом. Его рост приводит к тому, что ценности народного сознания, ценности почвы превратились из абсолютной самоценности в средство для достижения существующей власти, создания Нового общества и т. д. Отсюда формирование гибридных идеалов, в частности псевдосинкретизма, где любой ценой, беспринципным отношением к любым ценностям делалась попытка построить новый комфортный миф. который бы убедил народ, что достижение той или иной идеологической цели и есть воплощение древних комфортных народных ценностей, например, построения царства Божьего на земле, торжество локализма и т. д.
Только такой слой утилитарной И. мог стать основой правящей элиты, так как в расколотом обществе невозможно управлять, опираясь на последовательную, внутренне логичную программу. Был необходим слой, способный манипулировать ценностями, субкультурами расколотых частей (Идеология). Став на этот путь, определенная часть И. оказалась способной решать медиационную задачу, обеспечивать интеграцию общества, управлять посредством хромающих решений. Тем самым она перестала быть И.
Внутренняя последовательность духовного труда, что проявлялось также и среди правительственной И., привела всю И. к гибели в период большого террора. Постоянное колебание конъюнктурных версий нравственного идеала при переходе от одного этапа развития большого общества к последующему исключало возможность существования И. как социальной группы, которая следовала бы внутренней логике любого идеала, от архаичного до либерального. По этой же причине под косу террора попал и профессионализм с его стремлением развиваться на своей собственной основе. Это породило серьезные трудности для правящей элиты при обращении к общественным наукам за помощью. Невозможность ее нормального развития вызвала катастрофическую неподготовленность к решению серьезных проблем, послужила важным фактором инфантильности в принятии решений.
Часть И., слившаяся с правящей элитой, унаследовала традиции той старой русской И., которая входила в правящую элиту и пыталась объединить строительство государства с высшей культурой. Во втором глобальном периоде она стала хранителем и постоянным интерпретатором тайны нового общества.
Она оставалась И., так как постоянно использовала для этого результаты развития мировой культуры, но она постепенно перестала быть И., так как, погружаясь в идеологию, оторвалась от внутренней логики культуры, знания, добра, от связи с реальностью. На протяжении шести этапов второго глобального периода правящая И. инстинктивно, поддаваясь страху за государственность, верила, что культивируемая ею идеология - всего лишь средство для утверждения торжества великой Правды. Однако постепенно разрыв между идеологией и первоначальным идеалом становился все более явственным, тайна и утопия из сферы анекдота, шепота, где они существовали под страхом доноса и гибели, превратились в предмет открытого обсуждения. И., ставшая на службу правящей элите, оказалась деморализованной и потерявшей лицо.
Результатом этого оказался ее инверсионный поворот к возрождению при переходе к седьмому этапу (перестройка). И. Сделала мучительную попытку вновь стать собой, т.е. вступить на путь внутренней последовательности великих ценностей культуры. При этом она опиралась на опыт той части И.
которая никогда не могла согласиться с утилитаризмом в сфере духа и стала на путь культивирования внутренней логики своих нравственных принципов, творчества, науки, что получило не совсем правильное название диссидентства. Инверсия выплеснула диссидентскую культуру к вершинам власти, вдохнув новый стимул в правящую И., вернув ей статус И. как носительницы реальной духовной культуры. При переходе к седьмому этапу И.
сблизилась с властью, как уже было с частью И. во времена великих реформ прошлого глобального периода. Однако этот поворот вскрыл глубокий кризис представлений этого слоя И.
Значение ранее хранившейся тайны не было осознано. Она стала рассматриваться лишь как результат существования "запретных зон для критики", корыстных интересов тех или иных правящих групп прошлого, злодеяний власти, как аномалии. Одновременно усилилось влияние основного заблуждения интеллигенции. т.
слепая вера в безграничные молниеносно реализуемые творческие возможности народа, освобожденного от бюрократии, с составным элементом этой точки зрения - ненавистью к власти как таковой. Здесь проявляется зависимость и от инверсионного типа мышления, инфантильность И.
Вновь открывается вся гамма групп И. не только совпадающие о полюсами обеих оппозиций, но несущие в себе разные меры их со отношения взаимопроникновения. Они вновь в завуалированной форме разделились на западников и славянофилов, ставя тем самым вопрос о поиске синтеза.
Есть опасность того, что сам рост разнообразия деятельности И. способен вызвать дискомфортное состояние у той части населения, которая чужда плюрализму и диалогу. Раскол между И. и почвой, которая перешла в город, осложнился дальнейшим ростом утилитаризма, стремлением одной части И. его использовать для решения социально-экономических проблем, например, посредством попыток стимулировать кооперативное движение, индивидуальную трудовую деятельность. Вместе с тем, его рост вызвал в стране архаическую оппозицию определенного слоя промежуточной И., стремящейся восстановить синкретическое государство.
Часть И. формирует этноцентристскую идеологию, нацеленную на активизацию самых архаичных слоев массового сознания, на превращение антисемитизма в основу массового движения, ведущего к новому периоду истории страны.
вне взаимопроникновения с полюсами этих оппозиций не имеет смысла. Значение И. прежде всего в том, что она в силу своего промежуточного положения постоянно занимается интерпретацией субкультур указанных оппозиций, перекидывая мосты между ними. Поэтому можно говорить о промежуточности И.
Особенное значение этой деятельности возрастает в условиях раскола, когда ослабляется возможность коммуникаций групп, тяготеющих к полюсам указанных оппозиций.
Раскол вызывает у И. мощное дискомфортное состояние. Свой отрыв от почвы И. воспринимала как отпадение, свою жизнь - как стремление его преодолеть, слиться с народом как с тотемом, пережить партиципацию даже через жертвенное самоотрицание, мучительную инициацию. Иначе говоря, И.
рассматривает народ как тотем, как предмет некритического преклонения.
Отсюда народничество в его разных формах. И. с легкостью через инверсию переходит от оценки народа как тотема к его оценке как антитотема (Народ "несознателен", "не готов для тех или иных акций" и т. д.). Для. И.
характерно стремление "жить вне себя", т.е. приобщаться к ценностям идущим извне. Этот ужас перед своим промежуточным положением вытекал из господства манихейской культуры, отрицающей возможность существования среднего, промежуточного. И. Приобретает особое значение как своеобразный мост между расколотыми частями общества, как переводчик, коммуникатор между ними.
Своим образованием она приобщалась к ценностям большого общества, к абстрактным понятиям науки, что мешало ей слиться с народом. Вместе с тем груз ценностей почвы мешал ей слиться с духовной и правящей элитой, ценностями развития личности и даже препятствовал вере в свое право на существование как особой группы. Отсюда мучительные попытки ликвидировать раскол любыми путями, либо перекинуть мост между расколотыми частями общества, между массовым сознанием и высшей культурой, стремясь поднять первое, например дать грамоту, либо снизить второе до уровня банальностей, до уровня серого творчества, до фольклора и лубка. Эта тенденция в своем стремлении слиться с массовым сознанием опускается до крайних форм антимедиации и доводит культуру подчас до максимально примитивных форм.
Одновременно промежуточная И. стимулировала определенное повышение образовательного уровня народа, роста грамотности технических знаний. Все более важную роль И. сыграла для перевода представлений массового сознания, прежде всего образов зла, т. е. факторов, вызывающих дискомфортное состояние, на язык современной науки (псевдонауки). Например, колдун, антихрист, бес и т. д. превратились в буржуазию, империализм, вредителей, масонов и т.д., что сделало И., ее часть рупором массового антигосударственного сознания, его интерпретатором. Часть И., ушедшая в революцию, пыталась победить раскол посредством уничтожения власти правящих, образованных классов и тем самым восстановить идеал социальной однородности, искусственно вызвать массовую инверсию посредством терроризма, выработки на уровне массового сознания классовой версии мирового зла. Тем самым она пыталась вызвать социально политический переворот, всеобщий бунт, революцию, сокрушающие бюрократическую государственность, восстановить досословную уравнительность. Однако определенная часть И. заняла иную позицию, т.е. попыталась стать на государственную точку зрения, интерпретируя государственность как средство для ликвидации всякой государственности. Эта часть И., нашедшая свое высшее воплощение в большевизме, пришла к власти в результате краха общества в конце первого глобального периода и оказалась единственной силой в стране, способной объединить манихейское массовое сознание с государственностью.
Она опиралась на инверсионный взрыв, стремление уничтожить раскол, пытаясь соединить энтузиазм масс с властью для физического истребления остатков старых правящих классов, а затем подавить террором вечевой, идеал, не позволяющий в масштабе страны, в частности, распоряжаться человеческими и материальными ресурсами. Попытки уничтожить раскол истреблением сначала верхов, а потом низов, несмотря на чудовищные жертвы, выявили свою утопичность, так как раскол почвы и личности невозможно уничтожить насилием. Расколотые части общества постоянно регенерировались. Развитие промежуточной И. тесно связано с утилитаризмом. Его рост приводит к тому, что ценности народного сознания, ценности почвы превратились из абсолютной самоценности в средство для достижения существующей власти, создания Нового общества и т. д. Отсюда формирование гибридных идеалов, в частности псевдосинкретизма, где любой ценой, беспринципным отношением к любым ценностям делалась попытка построить новый комфортный миф. который бы убедил народ, что достижение той или иной идеологической цели и есть воплощение древних комфортных народных ценностей, например, построения царства Божьего на земле, торжество локализма и т. д.
Только такой слой утилитарной И. мог стать основой правящей элиты, так как в расколотом обществе невозможно управлять, опираясь на последовательную, внутренне логичную программу. Был необходим слой, способный манипулировать ценностями, субкультурами расколотых частей (Идеология). Став на этот путь, определенная часть И. оказалась способной решать медиационную задачу, обеспечивать интеграцию общества, управлять посредством хромающих решений. Тем самым она перестала быть И.
Внутренняя последовательность духовного труда, что проявлялось также и среди правительственной И., привела всю И. к гибели в период большого террора. Постоянное колебание конъюнктурных версий нравственного идеала при переходе от одного этапа развития большого общества к последующему исключало возможность существования И. как социальной группы, которая следовала бы внутренней логике любого идеала, от архаичного до либерального. По этой же причине под косу террора попал и профессионализм с его стремлением развиваться на своей собственной основе. Это породило серьезные трудности для правящей элиты при обращении к общественным наукам за помощью. Невозможность ее нормального развития вызвала катастрофическую неподготовленность к решению серьезных проблем, послужила важным фактором инфантильности в принятии решений.
Часть И., слившаяся с правящей элитой, унаследовала традиции той старой русской И., которая входила в правящую элиту и пыталась объединить строительство государства с высшей культурой. Во втором глобальном периоде она стала хранителем и постоянным интерпретатором тайны нового общества.
Она оставалась И., так как постоянно использовала для этого результаты развития мировой культуры, но она постепенно перестала быть И., так как, погружаясь в идеологию, оторвалась от внутренней логики культуры, знания, добра, от связи с реальностью. На протяжении шести этапов второго глобального периода правящая И. инстинктивно, поддаваясь страху за государственность, верила, что культивируемая ею идеология - всего лишь средство для утверждения торжества великой Правды. Однако постепенно разрыв между идеологией и первоначальным идеалом становился все более явственным, тайна и утопия из сферы анекдота, шепота, где они существовали под страхом доноса и гибели, превратились в предмет открытого обсуждения. И., ставшая на службу правящей элите, оказалась деморализованной и потерявшей лицо.
Результатом этого оказался ее инверсионный поворот к возрождению при переходе к седьмому этапу (перестройка). И. Сделала мучительную попытку вновь стать собой, т.е. вступить на путь внутренней последовательности великих ценностей культуры. При этом она опиралась на опыт той части И.
которая никогда не могла согласиться с утилитаризмом в сфере духа и стала на путь культивирования внутренней логики своих нравственных принципов, творчества, науки, что получило не совсем правильное название диссидентства. Инверсия выплеснула диссидентскую культуру к вершинам власти, вдохнув новый стимул в правящую И., вернув ей статус И. как носительницы реальной духовной культуры. При переходе к седьмому этапу И.
сблизилась с властью, как уже было с частью И. во времена великих реформ прошлого глобального периода. Однако этот поворот вскрыл глубокий кризис представлений этого слоя И.
Значение ранее хранившейся тайны не было осознано. Она стала рассматриваться лишь как результат существования "запретных зон для критики", корыстных интересов тех или иных правящих групп прошлого, злодеяний власти, как аномалии. Одновременно усилилось влияние основного заблуждения интеллигенции. т.
слепая вера в безграничные молниеносно реализуемые творческие возможности народа, освобожденного от бюрократии, с составным элементом этой точки зрения - ненавистью к власти как таковой. Здесь проявляется зависимость и от инверсионного типа мышления, инфантильность И.
Вновь открывается вся гамма групп И. не только совпадающие о полюсами обеих оппозиций, но несущие в себе разные меры их со отношения взаимопроникновения. Они вновь в завуалированной форме разделились на западников и славянофилов, ставя тем самым вопрос о поиске синтеза.
Есть опасность того, что сам рост разнообразия деятельности И. способен вызвать дискомфортное состояние у той части населения, которая чужда плюрализму и диалогу. Раскол между И. и почвой, которая перешла в город, осложнился дальнейшим ростом утилитаризма, стремлением одной части И. его использовать для решения социально-экономических проблем, например, посредством попыток стимулировать кооперативное движение, индивидуальную трудовую деятельность. Вместе с тем, его рост вызвал в стране архаическую оппозицию определенного слоя промежуточной И., стремящейся восстановить синкретическое государство.
Часть И. формирует этноцентристскую идеологию, нацеленную на активизацию самых архаичных слоев массового сознания, на превращение антисемитизма в основу массового движения, ведущего к новому периоду истории страны.
Источник: Социокультурный словарь по книге Критика исторического опыта
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
лат. intelligentia, intellegentia - понимание, познавательная сила, знание, от intelligeiis, intellegens - умный, понимающий, знающий, мыслящий), обществ. слой людей, профессионально занимающихся умств. (преим. сложным) трудом и обычно имеющих соответствующее, как правило, высшее образование. Термин «П.» появился в России в сер. 19 в. и из русского перешел в др. языки. Обществ. функции И. заключаются в создании, развитии и распространении культуры. В. И. Ленин относил к И. «... всех образованных людей, представителей свободных профессий вообще, представителей умственного труда (brain worker, как говорят англичане) в отличие от представителей физического труда» (ПСС, т. 8, с. 309, прим.). Различные представители И. примыкают к разным обществ. классам, интересы к-рых И. осмысливает и выражает в идейно-теоретич. форме.
Предпосылкой появления И. в ее первичных формах было отделение умств. труда от физического, когда возникли социальные группы, эксплуатировавшие подавляющее большинство, занятое исключительно физич. трудом, и присвоившие себе монополию на гос. и обществ. управление и др. формы умств. деятельности. Первой такой группой явилась каста жрецов. В ср.-век. Европе их место заняло духовенство, верхушка к-рого входила в класс феодалов. В императорском Китае каста образованных чиновников (шэньши) участвовала в осуществлении власти. Однако монополия эксплуататорских классов на умств. деятельность не носила абс. характера, и, начиная с античности, формируются группы И. (врачи, учителя, артисты и т. д.), жившие на положении челяди при дворах знати. В ходе нар. движений эксплуатируемые классы также выдвигали своих идеологов.
Подлинная история II. начинается с утверждением капитализма, когда возникает обществ. слой людей умств. труда, живущих за счет продажи его продуктов или своей рабочей силы. Поначалу крупнейшие проф. группы И. - юристы, учителя, врачи; с машинной индустрией появляется инженернотехнич. И. На первых стадиях развития капитализма большинство И. - экономически независимые специалисты, т. н. лица «свободных профессий» (это наименование нередко и поныне применяется к И.), Ее социальное положение носит промежуточный, межклассовый характер, ввиду чего она определяется марксистами как «прослойка». И. того периода формируется гл. обр. из имущих слоев, ее отличают преим. бурж. и мелкобурж. мировоззрение и образ жизни, у нее развито ощущение привилегированности, избранности. Часть И. выбивается в класс буржуазии, однако осн. масса И. может быть определена как мелкобуржуазная. В то же время из среды И. выдвигаются революц.-демократич. элементы, преодолевающие бурж. идеологию и выражающие интересы трудящихся, а наиболее передовые ее представители вырабатывают социалистич. сознание и вносят его в рабочий класс. Таким был путь К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина и мн. др. деятелей социалистич. и коммунистич. движения.
С развитием крупной машинной индустрии и особенно с началом науч.-технич. революции темпы роста И. резко ускоряются, обгоняя др. классы и социальные слои. В странах развитого капитализма доля И. в 70-х гг. 20 в. составляла 10-20% самодеят. населения. В менее развитых странах она многократно ниже, хотя также повышается. Проф. структура И. обновляется и усложняется.
Механизация и автоматизация, внедрение науки в произ-во обусловливают особенно быстрый рост науч.-технич. И. На крупных монополистич. предприятиях, в новейших отраслях пром-сти (электронной, химич., ракетно-ядерной и т. д.) удельный вес ученых и ИТР среди занятых достигает 30-50%. В результате классовой борьбы пролетариата и в связи с потребностями произ-ва расширились сферы образования и мед. обслуживания и соответственно выросли такие группы И., как врачи, преподаватели и т. д. В связи с усложнением управления и усилением гос.-монополистич. тенденций одной из крупнейших групп И. стали адм.-управленч. работники; растущая часть И. переходит на гос. службу. Развитие средств массовой информации и «массовой культура» породили целую «индустрию сознания», а с ней широкие отряды И. (журналисты, специалисты кино, телевидения и радио, рекламы, активисты бурж. и социал-реформистских политич. партий). Особенно быстро растет студенчество, пополняющее ряды интеллигенции. В то же время некоторые привилегированные профессии И. (юристы, священнослужители) теряют былой престиж, а их удельный вес падает.
В условиях совр. капитализма классовое положение И. резко меняется. Гл. тенденция - ее пролетаризация. Она проявляется прежде всего в переходе подавляющего большинства И. к работе но найму, причем, подвергаясь капиталистич. эксплуатации, низшие ее группы сближаются с рабочим классом, иногда сливаются с ним. Характеристика И. как лиц «свободных профессий» ныне стала анахронизмом: по найму теперь работает не только почти вся производств.-технич. И., но и большая часть И. сферы услуг - представители таких традиционно «независимых» специальностей, как врачи, юристы, литераторы, художники и т. д. Но и формально независимые специалисты, сохраняя собственность на свои конторы и кабинеты, оказываются в фактич. подчинении у крупного капитала (через систему заказов, клиентуру и т. д.). Соответственно меняется характер труда И.: работа в одиночку, но типу ремесленной, сменяется трудом по индустриальному образцу, в больших коллективах; специализация массы работников умств. труда, как правило, сужается. Эти тенденции приводят к росту удельного веса специалистов среднего и низшего звена - техников, лаборантов, медсестер, рядовых конторских служащих и т. д., труд к-рых проходит по заданным программам и носит скорее механич. характер. В связи с этим мн. социологи все чаще относят понятие И. лишь к верхнему ее слою, занимающемуся творч. трудом.
По уровню заработной платы наемная трудящаяся И. также сближается с рабочим классом, причем некоторые массовые ее отряды, напр. школьные учителя, нередко оплачиваются ниже квалифициров. рабочих. Растущие массы И. страдают от безработицы, особенно усилившейся во время мирового экономич. кризиса 70-х гг.
Наряду с пролетаризацией И., при капитализме происходит процесс создания рабочим классом собственной «рабочей интеллигенции» (см. В. И. Ленин, ПСС, т. 4, с. 269). К ней могут быть отнесены в капиталистич. странах активисты коммунистич. партий, левых профсоюзов и др. прогрессивных орг-ций трудящихся. Однако пролетаризация И. не носит абсолютного характера. Большинство И. по-прежнему относится к промежуточным, средним слоям. Хотя они и эксплуатируются крупным капиталом, нек-рые из них эксплуатируют свой вспомогательный персонал. От рабочих они отличаются и по обществ. положению (напр., на произ-ве, где ИТР нередко выступают в роли надсмотрщиков), по социально-проф. интересам (напр., ориентацией на карьеру, на высокий статус и престиж), а нередко и бурж. политич. взглядами. Высокопоставленные группы И. (в частности, высшие менеджеры) могут быть отнесены к буржуазии, частично - к монополистич. буржуазии. Мн. выходцы из семей капиталистов, получая образование в привилегиров. вузах, подключаются к политич. власти или осуществляют управление крупнокапиталистич. собственностью в качестве специалистов. Капиталистами становятся и нек-рые предприимчивые специалисты, создающие проф. предприятия (крупные юридич. конторы, частные клиники, н.-и. фирмы, специализиров. зды) и эксплуатирующие не только рабочих, но и своих коллег. Мононолистич. капитал все шире привлекает крупных бурж. специалистов к выработке и осуществлению политики, к участию в пр-ве. Все это свидетельствует об усилении социально-экономич. дифференциации И.
Мировоззрение И. также крайне неоднородно, в ее рядах идет острая идейно-политич. борьба. Интересы бурж. И., ориентированной на модернизацию и укрепление капиталистич. строя, отражают теории, пропагандирующие приход к власти интеллектуальной элиты (Д. Белл, 3. Бжезинский в США, Р. Арон во Франции, X. Шельски в ФРГ, и др.). Эти теории находят отклик, в частности, среди инж.-технич. и адм.-управленч. И. Довольно широкие круги естеств.-науч. и частично гуманитарной И. выступают за «нейтральную» науку и культуру, за неучастие И. в социальных конфликтах, что не исключает критики технократич. идеологии и отд. сторон капитализма, хотя объективно нередко препятствует решительной борьбе с ним. Демократич. большинство И. под давлением своих непосредств. экономич. интересов, в силу характера своего труда и обществ. роли, вступает в конфликт с капитализмом, его антигуманными целями и политикой. Широкие круги демократич. И. и студенчества внесли большой вклад в борьбу прогрессивных сил против агрессии амер. империализма в Юго-Вост. Азии, против расовой дискриминации в США, за демократизацию системы образования во Франции и др. странах развитого капитализма. Апогеем этих выступлений явилась т. н. студенч. революция кон. 1960-х гг. - первое массовое выступление И. в союзе с рабочим классом и др. передовыми силами против гос.-монополистич. капитализма и его политики. Совр. прогрессивная И. капиталистич. стран, борясь за социальную справедливость, за решение глобальных проблем человечества, за мир и разоружение, против агрессивной политики империализма, постоянно вступает в конфликт с бурж. строем.
В кон. 60-х - нач. 70-х гг. определ. популярность в среде демократич. И., особенно гуманитарной, и студенчества капиталистич. стран приобрели теории «ультралевых» идеологов (Г. Маркузе, Т. Роззак в США, Ж. П. Сартр во Франции, и др.), к-рые, подвергнув критике совр. капитализм за насаждение психологии бездумного потребительства, за разрушение естеств. среды, акты агрессии и насилия, в то же время выдвинули утопич. программы: взамен социальной и политич. революции - моральное самосовершенствование, приостановка развития науки и техники, уход к природе, противопоставили партиям рабочего класса, их сознательной революц. политике стихийные выступления студенчества и анархиствующей И., к-рую они изобразили главной антикапиталистич. силой. Ощущение бесперспективности этих программ, настроения безысходности явились психологич. основой террористич. волны, охватившей экстремистов из числа И. и использованной реакц. кругами для борьбы против сил социализма. В 70-х гг. в среде зап. либерально-демократич. И. стали популярными морализаторские проекты, пытающиеся соединить марксизм с религией (Э. Фромм, Ч. Рейч в США), пессимистич. предсказания мировой катастрофы в случае продолжения науч.-технич. революции (Л. Мэмфорд в США, Ж. Эллюль во Франции, и др.). Бурж. идеологи и средства массовой информации раздувают социальный пессимизм и религ. настроения, чтобы отвлечь И. от политич. борьбы, популяризируют контрреволюц., антирационалистич. писания «левых» ренегатов («новые философы» во Франции).
В условиях нарастания классовой борьбы и углубления кризиса капитализма прогрессивная И. остро критикует отступничество и социальную апологетику. Происходит все большое сближение требований работников физич. и умств. труда. Демократич. массы И. все шире включаются в проф. движение и борьбу рабочего класса, участвуя в забастовках, демонстрациях и т. д. В то же время специфич. корпоративные интересы нек-рых групп, напр. инж.-технич. И., сдерживают их вовлечение в профсоюзы, а в ряде случаев приводят к их противодействию борьбе рабочего класса. В развивающихся странах прогрессивную идейно-политич. эволюцию И. ограничивают ее мелкобурж. устремления, презрение к физич. труду и т. д.
Растущие массы И. в капиталистич. странах эволюционируют в сторону социализма, связывая свою судьбу с коммунистич. партиями. Со своей стороны компартии, ведя борьбу за создание широкого антимонополистич. фронта во главе с рабочим классом, выступают за тесный союз с И., проводят большую работу по привлечению ее на свою сторону. В Италии, Франции, Японии, Испании и др. странах мн. крупные деятели науки и культуры являются коммунистами или сочувствующими им, что значительно повышает политич. престиж компартий. Коммунистич. движение критикует антимарксистские взгляды и теории, преувеличивающие либо преуменьшающие роль И. в обществ. развитии.
И. в социалистич. обществе. После свержения бурж. строя демократич. И. активно втягивается партией рабочего класса в социалистич. строительство. Коммунисты добиваются изживания недоверия части И. к революции, стремятся приобщить старую И. к идеалам социализма, к-рый придает ей сознание своей обществ. полезности, открывает широкие возможности для приложения сил ко всем областям обществ. развития. В результате культурной революции, открывающей доступ всем слоям трудящихся и ранее отсталым народностям к образованию и культуре, формируется новая И.. к-рая постепенно сливается со старой в единую социалистич. И. Правящие коммунистические партии стремятся создать благоприятную обстановку для труда и творчества И., стимулировать ее развитие, ибо «без руководства специалистом различных отраслей знания, техники, опыта, переход к социализму невозможен...» (Ленин В. И., ПСС, т. 36, с. 178).
Международное коммунистическое и рабочее движение отвергает люмпенпролетарское недоверие к И., осуждает избиение И.
По мере повышения экономич. и культурного уровня общества, с продвижением к развитому социализму численность И. непрерывно растет, а при переходе к развитому социализму обгоняет рост др. социальных групп. В кон. 70-х гг. специалисты со средним спец. и высшим образованием составляли в СССР ок. четверти занятых в нар. х-ве. Социалистич. И. пополняется выходцами из рабочего класса и крестьянства и в меньшей степени путем самовоспроизводства. Социалистическое гос-во стимулирует этот процесс (предоставление трудящейся молодежи льгот при поступлении в вузы, поиски и выдвижение юных талантов).
С развитием науч.-технич. революции проф.-квалификац. структура социалистич. И. усложняется. В ее состав входят науч., инж.-технич. И., деятели культуры (лит-ры, иск-ва и др.), работники просвещения, здравоохранения, аппарата управления. Можно разделять также И. на городскую и сельскую, по сферам занятости (производств. и сферы услуг), по степени творч. характера труда, уровню квалификации и т. д.
Развивающаяся в условиях перехода к коммунизму тенденция к социальной однородности, преодоление существ. различий между умств. и физич. трудом проявляются в повышении культурно-образоват. уровня массы рабочих и крестьян; введении всеобщего ср. образования; росте слоя рабочих, сочетающих физич. труд с интеллектуальными функциями анализа и контроля; увеличении числа профессий и рабочих мест, требующих спец. образования и занимаемых специалистами; в тяге представителей И. к физич. труду в свободное время; растущем числе социально смешанных семей, в к-рых наряду с рабочими и крестьянами живут представители И.; все более активном участии трудящихся масс в гос. и обществ. управлении. Все это укрепляет союз рабочего класса, крестьянства и И. и способствует постепенному стиранию граней между ними.
Для совр. социалистич. И. характерны чувство коллективизма, отсутствие социальной замкнутости. Она деятельно участвует в общем созидат. труде, стоит на позициях социалистич. идеологии. Наиболее активные ее представители вступают в ряды коммунистич. партии. В СССР каждый четвертыйпятый специалист является коммунистом.
И. как особая социальная группа сохранится «... впредь до достижения самой высокой ступени развития коммунистического общества...» (Ленин В. И., там же, т. 44, с. 351). Когда труд каждого человека приобретет творч. характер, когда небывало возрастет науч.-технич. и культурный уровень общества, И. перестанет быть особым социальным слоем.
Предпосылкой появления И. в ее первичных формах было отделение умств. труда от физического, когда возникли социальные группы, эксплуатировавшие подавляющее большинство, занятое исключительно физич. трудом, и присвоившие себе монополию на гос. и обществ. управление и др. формы умств. деятельности. Первой такой группой явилась каста жрецов. В ср.-век. Европе их место заняло духовенство, верхушка к-рого входила в класс феодалов. В императорском Китае каста образованных чиновников (шэньши) участвовала в осуществлении власти. Однако монополия эксплуататорских классов на умств. деятельность не носила абс. характера, и, начиная с античности, формируются группы И. (врачи, учителя, артисты и т. д.), жившие на положении челяди при дворах знати. В ходе нар. движений эксплуатируемые классы также выдвигали своих идеологов.
Подлинная история II. начинается с утверждением капитализма, когда возникает обществ. слой людей умств. труда, живущих за счет продажи его продуктов или своей рабочей силы. Поначалу крупнейшие проф. группы И. - юристы, учителя, врачи; с машинной индустрией появляется инженернотехнич. И. На первых стадиях развития капитализма большинство И. - экономически независимые специалисты, т. н. лица «свободных профессий» (это наименование нередко и поныне применяется к И.), Ее социальное положение носит промежуточный, межклассовый характер, ввиду чего она определяется марксистами как «прослойка». И. того периода формируется гл. обр. из имущих слоев, ее отличают преим. бурж. и мелкобурж. мировоззрение и образ жизни, у нее развито ощущение привилегированности, избранности. Часть И. выбивается в класс буржуазии, однако осн. масса И. может быть определена как мелкобуржуазная. В то же время из среды И. выдвигаются революц.-демократич. элементы, преодолевающие бурж. идеологию и выражающие интересы трудящихся, а наиболее передовые ее представители вырабатывают социалистич. сознание и вносят его в рабочий класс. Таким был путь К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина и мн. др. деятелей социалистич. и коммунистич. движения.
С развитием крупной машинной индустрии и особенно с началом науч.-технич. революции темпы роста И. резко ускоряются, обгоняя др. классы и социальные слои. В странах развитого капитализма доля И. в 70-х гг. 20 в. составляла 10-20% самодеят. населения. В менее развитых странах она многократно ниже, хотя также повышается. Проф. структура И. обновляется и усложняется.
Механизация и автоматизация, внедрение науки в произ-во обусловливают особенно быстрый рост науч.-технич. И. На крупных монополистич. предприятиях, в новейших отраслях пром-сти (электронной, химич., ракетно-ядерной и т. д.) удельный вес ученых и ИТР среди занятых достигает 30-50%. В результате классовой борьбы пролетариата и в связи с потребностями произ-ва расширились сферы образования и мед. обслуживания и соответственно выросли такие группы И., как врачи, преподаватели и т. д. В связи с усложнением управления и усилением гос.-монополистич. тенденций одной из крупнейших групп И. стали адм.-управленч. работники; растущая часть И. переходит на гос. службу. Развитие средств массовой информации и «массовой культура» породили целую «индустрию сознания», а с ней широкие отряды И. (журналисты, специалисты кино, телевидения и радио, рекламы, активисты бурж. и социал-реформистских политич. партий). Особенно быстро растет студенчество, пополняющее ряды интеллигенции. В то же время некоторые привилегированные профессии И. (юристы, священнослужители) теряют былой престиж, а их удельный вес падает.
В условиях совр. капитализма классовое положение И. резко меняется. Гл. тенденция - ее пролетаризация. Она проявляется прежде всего в переходе подавляющего большинства И. к работе но найму, причем, подвергаясь капиталистич. эксплуатации, низшие ее группы сближаются с рабочим классом, иногда сливаются с ним. Характеристика И. как лиц «свободных профессий» ныне стала анахронизмом: по найму теперь работает не только почти вся производств.-технич. И., но и большая часть И. сферы услуг - представители таких традиционно «независимых» специальностей, как врачи, юристы, литераторы, художники и т. д. Но и формально независимые специалисты, сохраняя собственность на свои конторы и кабинеты, оказываются в фактич. подчинении у крупного капитала (через систему заказов, клиентуру и т. д.). Соответственно меняется характер труда И.: работа в одиночку, но типу ремесленной, сменяется трудом по индустриальному образцу, в больших коллективах; специализация массы работников умств. труда, как правило, сужается. Эти тенденции приводят к росту удельного веса специалистов среднего и низшего звена - техников, лаборантов, медсестер, рядовых конторских служащих и т. д., труд к-рых проходит по заданным программам и носит скорее механич. характер. В связи с этим мн. социологи все чаще относят понятие И. лишь к верхнему ее слою, занимающемуся творч. трудом.
По уровню заработной платы наемная трудящаяся И. также сближается с рабочим классом, причем некоторые массовые ее отряды, напр. школьные учителя, нередко оплачиваются ниже квалифициров. рабочих. Растущие массы И. страдают от безработицы, особенно усилившейся во время мирового экономич. кризиса 70-х гг.
Наряду с пролетаризацией И., при капитализме происходит процесс создания рабочим классом собственной «рабочей интеллигенции» (см. В. И. Ленин, ПСС, т. 4, с. 269). К ней могут быть отнесены в капиталистич. странах активисты коммунистич. партий, левых профсоюзов и др. прогрессивных орг-ций трудящихся. Однако пролетаризация И. не носит абсолютного характера. Большинство И. по-прежнему относится к промежуточным, средним слоям. Хотя они и эксплуатируются крупным капиталом, нек-рые из них эксплуатируют свой вспомогательный персонал. От рабочих они отличаются и по обществ. положению (напр., на произ-ве, где ИТР нередко выступают в роли надсмотрщиков), по социально-проф. интересам (напр., ориентацией на карьеру, на высокий статус и престиж), а нередко и бурж. политич. взглядами. Высокопоставленные группы И. (в частности, высшие менеджеры) могут быть отнесены к буржуазии, частично - к монополистич. буржуазии. Мн. выходцы из семей капиталистов, получая образование в привилегиров. вузах, подключаются к политич. власти или осуществляют управление крупнокапиталистич. собственностью в качестве специалистов. Капиталистами становятся и нек-рые предприимчивые специалисты, создающие проф. предприятия (крупные юридич. конторы, частные клиники, н.-и. фирмы, специализиров. зды) и эксплуатирующие не только рабочих, но и своих коллег. Мононолистич. капитал все шире привлекает крупных бурж. специалистов к выработке и осуществлению политики, к участию в пр-ве. Все это свидетельствует об усилении социально-экономич. дифференциации И.
Мировоззрение И. также крайне неоднородно, в ее рядах идет острая идейно-политич. борьба. Интересы бурж. И., ориентированной на модернизацию и укрепление капиталистич. строя, отражают теории, пропагандирующие приход к власти интеллектуальной элиты (Д. Белл, 3. Бжезинский в США, Р. Арон во Франции, X. Шельски в ФРГ, и др.). Эти теории находят отклик, в частности, среди инж.-технич. и адм.-управленч. И. Довольно широкие круги естеств.-науч. и частично гуманитарной И. выступают за «нейтральную» науку и культуру, за неучастие И. в социальных конфликтах, что не исключает критики технократич. идеологии и отд. сторон капитализма, хотя объективно нередко препятствует решительной борьбе с ним. Демократич. большинство И. под давлением своих непосредств. экономич. интересов, в силу характера своего труда и обществ. роли, вступает в конфликт с капитализмом, его антигуманными целями и политикой. Широкие круги демократич. И. и студенчества внесли большой вклад в борьбу прогрессивных сил против агрессии амер. империализма в Юго-Вост. Азии, против расовой дискриминации в США, за демократизацию системы образования во Франции и др. странах развитого капитализма. Апогеем этих выступлений явилась т. н. студенч. революция кон. 1960-х гг. - первое массовое выступление И. в союзе с рабочим классом и др. передовыми силами против гос.-монополистич. капитализма и его политики. Совр. прогрессивная И. капиталистич. стран, борясь за социальную справедливость, за решение глобальных проблем человечества, за мир и разоружение, против агрессивной политики империализма, постоянно вступает в конфликт с бурж. строем.
В кон. 60-х - нач. 70-х гг. определ. популярность в среде демократич. И., особенно гуманитарной, и студенчества капиталистич. стран приобрели теории «ультралевых» идеологов (Г. Маркузе, Т. Роззак в США, Ж. П. Сартр во Франции, и др.), к-рые, подвергнув критике совр. капитализм за насаждение психологии бездумного потребительства, за разрушение естеств. среды, акты агрессии и насилия, в то же время выдвинули утопич. программы: взамен социальной и политич. революции - моральное самосовершенствование, приостановка развития науки и техники, уход к природе, противопоставили партиям рабочего класса, их сознательной революц. политике стихийные выступления студенчества и анархиствующей И., к-рую они изобразили главной антикапиталистич. силой. Ощущение бесперспективности этих программ, настроения безысходности явились психологич. основой террористич. волны, охватившей экстремистов из числа И. и использованной реакц. кругами для борьбы против сил социализма. В 70-х гг. в среде зап. либерально-демократич. И. стали популярными морализаторские проекты, пытающиеся соединить марксизм с религией (Э. Фромм, Ч. Рейч в США), пессимистич. предсказания мировой катастрофы в случае продолжения науч.-технич. революции (Л. Мэмфорд в США, Ж. Эллюль во Франции, и др.). Бурж. идеологи и средства массовой информации раздувают социальный пессимизм и религ. настроения, чтобы отвлечь И. от политич. борьбы, популяризируют контрреволюц., антирационалистич. писания «левых» ренегатов («новые философы» во Франции).
В условиях нарастания классовой борьбы и углубления кризиса капитализма прогрессивная И. остро критикует отступничество и социальную апологетику. Происходит все большое сближение требований работников физич. и умств. труда. Демократич. массы И. все шире включаются в проф. движение и борьбу рабочего класса, участвуя в забастовках, демонстрациях и т. д. В то же время специфич. корпоративные интересы нек-рых групп, напр. инж.-технич. И., сдерживают их вовлечение в профсоюзы, а в ряде случаев приводят к их противодействию борьбе рабочего класса. В развивающихся странах прогрессивную идейно-политич. эволюцию И. ограничивают ее мелкобурж. устремления, презрение к физич. труду и т. д.
Растущие массы И. в капиталистич. странах эволюционируют в сторону социализма, связывая свою судьбу с коммунистич. партиями. Со своей стороны компартии, ведя борьбу за создание широкого антимонополистич. фронта во главе с рабочим классом, выступают за тесный союз с И., проводят большую работу по привлечению ее на свою сторону. В Италии, Франции, Японии, Испании и др. странах мн. крупные деятели науки и культуры являются коммунистами или сочувствующими им, что значительно повышает политич. престиж компартий. Коммунистич. движение критикует антимарксистские взгляды и теории, преувеличивающие либо преуменьшающие роль И. в обществ. развитии.
И. в социалистич. обществе. После свержения бурж. строя демократич. И. активно втягивается партией рабочего класса в социалистич. строительство. Коммунисты добиваются изживания недоверия части И. к революции, стремятся приобщить старую И. к идеалам социализма, к-рый придает ей сознание своей обществ. полезности, открывает широкие возможности для приложения сил ко всем областям обществ. развития. В результате культурной революции, открывающей доступ всем слоям трудящихся и ранее отсталым народностям к образованию и культуре, формируется новая И.. к-рая постепенно сливается со старой в единую социалистич. И. Правящие коммунистические партии стремятся создать благоприятную обстановку для труда и творчества И., стимулировать ее развитие, ибо «без руководства специалистом различных отраслей знания, техники, опыта, переход к социализму невозможен...» (Ленин В. И., ПСС, т. 36, с. 178).
Международное коммунистическое и рабочее движение отвергает люмпенпролетарское недоверие к И., осуждает избиение И.
По мере повышения экономич. и культурного уровня общества, с продвижением к развитому социализму численность И. непрерывно растет, а при переходе к развитому социализму обгоняет рост др. социальных групп. В кон. 70-х гг. специалисты со средним спец. и высшим образованием составляли в СССР ок. четверти занятых в нар. х-ве. Социалистич. И. пополняется выходцами из рабочего класса и крестьянства и в меньшей степени путем самовоспроизводства. Социалистическое гос-во стимулирует этот процесс (предоставление трудящейся молодежи льгот при поступлении в вузы, поиски и выдвижение юных талантов).
С развитием науч.-технич. революции проф.-квалификац. структура социалистич. И. усложняется. В ее состав входят науч., инж.-технич. И., деятели культуры (лит-ры, иск-ва и др.), работники просвещения, здравоохранения, аппарата управления. Можно разделять также И. на городскую и сельскую, по сферам занятости (производств. и сферы услуг), по степени творч. характера труда, уровню квалификации и т. д.
Развивающаяся в условиях перехода к коммунизму тенденция к социальной однородности, преодоление существ. различий между умств. и физич. трудом проявляются в повышении культурно-образоват. уровня массы рабочих и крестьян; введении всеобщего ср. образования; росте слоя рабочих, сочетающих физич. труд с интеллектуальными функциями анализа и контроля; увеличении числа профессий и рабочих мест, требующих спец. образования и занимаемых специалистами; в тяге представителей И. к физич. труду в свободное время; растущем числе социально смешанных семей, в к-рых наряду с рабочими и крестьянами живут представители И.; все более активном участии трудящихся масс в гос. и обществ. управлении. Все это укрепляет союз рабочего класса, крестьянства и И. и способствует постепенному стиранию граней между ними.
Для совр. социалистич. И. характерны чувство коллективизма, отсутствие социальной замкнутости. Она деятельно участвует в общем созидат. труде, стоит на позициях социалистич. идеологии. Наиболее активные ее представители вступают в ряды коммунистич. партии. В СССР каждый четвертыйпятый специалист является коммунистом.
И. как особая социальная группа сохранится «... впредь до достижения самой высокой ступени развития коммунистического общества...» (Ленин В. И., там же, т. 44, с. 351). Когда труд каждого человека приобретет творч. характер, когда небывало возрастет науч.-технич. и культурный уровень общества, И. перестанет быть особым социальным слоем.
Источник: Советский философский словарь
Интеллигенция
от лат. intelligens (intelligentis) – знающий, понимающий, разумный) общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным творческим трудом, обеспечивающих преемственность и рост культуры (работники науки и искусства, юристы, учителя, инженеры, врачи, журналисты и др.). ............ ? лат. intelligentia, intellegentia – понимание, познавательная сила, знание; от intelligens, intellegens – умный, знающий, мыслящий, понимающий. в современном общепринятом (обыденном) представлении общественный слой образованных людей, профессионально занимающихся сложным умственным (по преимуществу интеллектуальным) трудом. В соответствии с таким, в значит. степени социологизированным пониманием этого термина (сложившимся относительно поздно, в 19 в.) принято говорить, напр., о творческой и научно-технической; провинциальной и столичной; разночинной, дворянской, сельской, “рабочей”, “крепостной” И. и т.д. (при всей условности и даже нарочитости последнего деления И. по классово-полит. признаку). Однако генетически понятие И. является чисто культурологическим и означает прежде всего круг людей культуры, т.е. тех, чьими знаниями и усилиями создаются и поддерживаются ценности, нормы и традиции культуры. Не утрачивается до конца в понятии И. и его изначальный смысл, заключенный в латинском термине: понимание, знание, познавательная сила, — именно эти свойства, присущие определенной категории людей, оказываются определяющими их деятельность, ведущими в их общественном значении и социокультурном статусе. Понятие И. по своему происхождению является категорией русской культуры, и в большинстве европ. яз. (фр., нем., англ. и др.) пришло из России в 19 в. Определенным аналогом рус. слова И. (но без значения собирательности) в западноевроп. культуре стал термин intellectuals (“интеллектуалы”), и попытки зап. деятелей культуры (напр., Бальзака) ввести в обиход слова, по-франц. наиболее адекватные будущему рус. И. (intelligentiels, intelligence), так и не прижились. Но для того чтобы понять специфически рус. смысл собирательного понятия И., важно понять его исходную семантику. Во вт. четв. 18 в. В. К. Тредиаковский переводил лат. слово intelligentia как “разумность”; проф. Петерб. ун-та А.И. Галич в “Опыте философского словаря” (1819) объяснял понятие И. в шеллингианском духе как “разумный дух” и “высшее сознание”. В аналогичном, филос. смысле употребляли слово И. в 1850-60-е гг. Н.П. Огарев, Н.Г. Чернышевский, кн. В.Ф. Одоевский, кн. П.А. Вяземский и др. Традиция подобного словоупотребления сохранилась в отечеств. элитарно-интеллектуальной среде надолго: еще в 1920-е гг. А.Ф. Лосев обращался к понятию И. в его отвлеченно-филос. значении. Так, в “Диалектике художественной формы” (1927), определяя “феноменолого-диалектическую природу сознания”, он опирался на дефиницию: “Сознание, интеллигенция есть соотнесенность смысла с самим собой”, и далее “Смысл сам в себе производит различение, отождествление и т.д. Он — для себя то, что он есть вообще”. И. в лосевском смысле — это “самосоотнесенность, самосозерцательность, адекватная самоданность” смысла (Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995. С. 22). А.Ф. Лосев до конца своих дней продолжал использовать понятие И. в значении “совокупность познаваемых идей” (напр., у Филона Александрийского, Плотина). Характеризуя философию Платона во втором томе своей фундаментальной “Истории античной эстетики” (“Софисты. Сократ. Платон”. М., 1969), Лосев специально оговаривал специфич. смысл используемого им понятия И.: “Средневековый термин “И.” является, конечно, неудобным и употребляется нами только за неимением другого, лучшего. Он обозначает собою то родовое понятие, видами к-рого являются сознание, самопознание и мышление вместе с соотнесенными с ними адекватными предметами”. А далее Лосев подчеркивал, что “центральными и важнейшими категориями И.” являются (в платоновском “Филебе”, представляющем собой, по Лосеву, теорию И.) “разумность и удовольствие”, диалектически взаимосвязанные между собой. Т.о., И. — это единство сознания и сознаваемых предметов, мышления и мыслимого содержания, разумного мироустройства и чистой духовности, получающей умственное и эстетич. удовольствие как от познания разумности мира, так и самосознания. Сохранение этого отвлеченно-филос. (неоплатонического) смысла в слове И. показательно для русской (а не античной или западноевропейской) культуры. Так, в русском словоупотреблении Нового времени сложилось и закрепилось представление об И. как о смысловом единстве познаваемых идей и избранного сооб-ва разумных людей, живущих этими идеями, как о тождестве носителей высшего сознания и духовности, способных к рефлексии культуры и саморефлексии, и самих форм духовной культуры, рефлектируемых софийным умом, — как о духовном образовании, воплощающем в себе самоценный смысл действительности, соотнесенный в самосознании с самим собой. Подобная интеллектуальная семантика имплицитно экстраполировалась на представления о соответствующем сословии (или страте) российского общества, специализирующемся на духовном производстве, познавательной деятельности и самосознании. Не подлежит никакому сомнению, что история рус. культуры неразрывно связана с историей рус. интеллигенции, к-рая выступала одновременно и ее носителем, и творцом, и теоретиком, и критиком, — фактически сама являлась средоточием, воплощением и смыслом рус. культуры. Драматическая, часто трагич. судьба рус. интеллигенции была не просто составной частью истории рус. культуры, но как бы концентрировала в себе ее собственную судьбу, также весьма драматичную (самоданность смысла). Внутр. противоречия рус. интеллигенции (включая пресловутую проблему “вины” и “беды”, поднимавшуюся то А.И. Герценом — в романе “Кто виноват?” и его эссеистике того же времени, — то Н.Г. Чернышевским — в “Русском человеке на rendezvous” и романе “Что делать?”, — то В. И. Лениным — в “Памяти Герцена” и др. статьях), очень осложнявшие ей внутр. жизнь, самосознание и самореализацию в деятельности, в культурном творчестве, лежали в основании ее собственного саморазвития и саморазвития всей культуры России. Исторический опыт рус. культуры откладывался в самосознании и деятельности И., порождая соответствующие противоречия и конфликты. Своеобразие рус. интеллигенции как феномена национальной рус. культуры, не имеющего буквальных аналогов среди “интеллектуалов” Зап. Европы, людей, занимающихся по преимуществу умственным трудом, представителей “среднего класса”, “белых воротничков” и т.д., является сегодня общепризнанным (как известно, во всех словарях мира слово интеллигенция в близком нам смысле употребляется с пометкой: “рус.” — как специфическое образование русской истории, национальной общественной жизни). В этом отношении феномен русской И. совпадает с национальным менталитетом рус. культуры и оказывается в такой же мере источником, причиной ее становления и развития, в какой и результатом, плодом истории культуры России. Универсальность того смысла, какой заключает в себе русская И., объясняет многообразие притязаний на представительство И. в российском об-ве со стороны разных классов и сословий: дворянство и духовенство, крестьянство (в том числе даже крепостное) и городское мещанство, буржуазия и рабочий класс, советская партгосноменклатура и диссиденты, техническая (ИТР) и гуманитарная И. Принадлежность к И. в разные культурно-историч. эпохи была престижна по-своему, но исключительно в духовном и нравственном смысле: ни социально-политических, ни экономических, ни властных привилегий причастность к И. никогда не давала, хотя стимулы для пополнения рядов И. продолжали сохраняться даже тогда, когда наименование И. было равносильно политической неблагонадежности или оппозиционности властям. Долгое время считалось, что слова “интеллигенция”, “интеллигент” и “интеллигентный” ввел в повседневный обиход рус. языка и отечеств. журналистики прозаик, критик и публицист П.Д. Боборыкин (1866), к-рый сам объявил себя “крестным отцом” этих слов (в статьях 1904 и 1909). Писатель, использовавший еще в 1875 слово И. в значении философском: “разумное постижение действительности”, в то же время определял И. (в социальном значении) как “самый образованный, культурный и передовой слой общества”, или как “высший образованный слой общества”. Однако подобный смысл понятия И. выявляется сегодня в различных, и гораздо более ранних, источниках. С.О. Шмидт недавно доказал, что слово И. впервые употребил почти в современном его значении В.А. Жуковский в 1836 (в контексте: “лучшее петербургское дворянство... которое у нас представляет всю русскую европейскую интеллигенцию”. — Жуковский В.А. Из дневников 1827-1840 гг. // Наше наследие. М., 1994. № 32. С. 46). Показательно, что понятие И. ассоциируется у Жуковского: 1) с принадлежностью к определенной социокультурной среде; 2) с европ. образованностью; 3) с нравственным образом мысли и поведением, т.е. с “интеллигентностью” в позднейшем смысле этого слова (См.: Россия, Запад, Восток: встречные течения. СПб., 1996. С. 412-413). Т.о., представления об И. складывались в рус. об-ве уже в 1830-е гг. в среде Карамзина и деятелей пушкинского круга и были связаны прежде всего с идеалами “нравственного бытия” как основы просвещения и образованности и дворянским долгом служения России. В 1860-е гг. это представление было лишь переосмыслено в новом семантическом и социальном контексте и получило более активное и широкое распространение в об-ве. Смысловой оттенок умственного, духовного избранничества, элитарности, нравственного или филос. превосходства, сознательных претензий на “высшее” в интеллектуальном, образовательном, этическом и эстетич. отношениях сохранялся в словах “интеллигенция”, “интеллигентный” даже тогда (в 1860-е гг.), когда в рус. об-ве получили хождение взгляды на преимущественно разночинный, демократич. характер, поведение и убеждения И. (в этом отношении последовательно противопоставляемой дворянству и аристократии), а вместе с тем появилось и ироническое, насмешливо-презрительное отношение к тем “интеллигентам”, к-рые таковыми, в сущности, не являются, хотя претендуют на это престижное самоназвание (об этом свидетельствуют переписка В.П. Боткина, И.С. Тургенева, дневниковые записи А.В. Никитенко, В.О. Ключевского, статьи П.А. Лавровского, П.Д. Боборыкина, А.И. Герцена в периодической печати, “Толковый словарь живого великорусского языка” В.И. Даля и др.). Фактически с этого времени ведет свое начало борьба среди И. за отделение подлинных ценностей И. от мнимых, действит. представителей И. и ее внешних подражателей, за “чистоту рядов” И., кристаллизацию ее норм, традиций, идеологии. И. сама осуществляла различение и разделение смыслов И., постоянно вступая в смысловое соотношение с самой собой в процессе истор. саморазвития и саморефлексии и стремясь к качественному своему самосовершенствованию, интенсивному саморазвитию и росту. Речь шла, т.о., именно о духовном, ценностно-смысловом превосходстве И. над другими слоями и классами общества, — в том числе, напр., над дворянством (отличавшимся знатностью рода, историч. генеалогией, политико-правовыми и экономич. привилегиями), буржуазией (выделяющейся богатством, предпринимательской инициативой, практичностью, подчас нравственной неразборчивостью в отношении используемых средств финансово-экономич. самоутверждения в об-ве) и крестьянством (составляющим основную массу российского населения, живущим своим трудом и воплощающим собою народ как основную силу истории). Смысл духовного избранничества И. тем самым оказывается тесно связанным не только с усилением социальной дифференциации об-ва и разложением четкой сословно-классовой структуры феодального (или близкого ему) общественно-полит. строя (прежде всего — с типично российским явлением разночинства, т.е. с утратой сословиями и классами России своих смысловых и социальных границ и возникновением смешанных, маргинальных групп и слоев об-ва), но и с традицией наивно-просветительских представлений о поступат. характере социального и культурного прогресса, непосредственной детерминированностью историч. развития и распространением филос. и политич., нравственных и эстетич. идей, продуцируемых носителями высшего Разума — мыслителями, писателями, деятелями культуры. Отсюда — легко объяснимые притязания И. на выражение высшего историч. и нравственного смысла социальной действительности, на понимание и формулирование объективных закономерностей социокультурного развития, на выражение “гласа народа”, изъявление национальной воли, непосредственное созерцание истины, не наблюдаемой остальными представителями об-ва. Начиная с 1880-х гг. (фактически после акта цареубийства 1 марта 1881) в российском образованном об-ве складывается новый этап в смыслоразличении И. Независимо друг от друга, А. Волынский в цикле статей, в дальнейшем объединенных в книге “Русские критики”, и В. Розанов в цикле статей о наследстве 60-х и 70-х гг. поставили вопрос об ограниченности политич. и нравственных идеалов интеллигентов-“шестидесятников”, об ущербности их материалистической и атеистич. философии, представляющей человека не целью, а средством общественного развития. Критикуемые с точки зрения “вечных истин” взгляды позднего Белинского, Чернышевского и Добролюбова, Писарева и др., слывших в общественном мнении мучениками в борьбе за идею, борцами за освобождение народа, смелыми новаторами-вольнодумцами, предстали опасными упрощениями и заблуждениями, дилетантизмом в науке и философии, тенденциозной пропагандой, граничащей с политич. демагогией, т.е. как огромный соблазн для российского об-ва. С этого времени И., как и ее духовные вожди, стали рассматриваться в рус. культуре как своего рода интеллектуальное “сектантство”, характеризующееся специфической идеологией и моралью, особым типом поведения и бытом, физическим обликом и радикальным умонастроением, неотделимым от идейно-политич. нетерпимости. Соответствующий облик И. сложился в результате ее идейного противостояния (в лице радикально настроенных поборников демократии в России) рус. самодержавию. И. ассоциировалась уже не с аккумуляцией всех достижений отечественной и мировой культуры, не с концентрацией национального духа и творческой энергии, а скорее с политич. “кружковщиной”, с подпольной, заговорщицкой деятельностью, этическим радикализмом, тяготеющим к революционности (вплоть до террора), пропагандистской активностью и “хождением в народ”. Принадлежность к И. тем самым означала не столько духовное избранничество и универсальность, сколько политическую целенаправленность — фанатическую одержимость социальными идеями, стремление к переустройству мира в духе книжно-утопических идеалов, готовность к личным жертвам во имя народного блага. Эта тенденция в самосознании рус. И. достигла своей кульминации в сборнике “Вехи” (1909), специально посвященном феномену рус. И. Будучи сами представителями рус. И., авторы “Вех” различали среди деятелей отечественной культуры “типичных” интеллигентов (левых радикалов) и высокодуховных интеллектуалов. П.Б. Струве (а вместе с ним и Н.А. Бердяев, и М.О. Гершензон, и С.Н. Булгаков) доказывали, что Новиков, Радищев и Чаадаев отнюдь не являются представителями И. или ее предшественниками; первый русский интеллигент — М.А. Бакунин и следующие за ним Белинский, Чернышевский; первые трое и вторые трое — вовсе не звенья одного ряда, а два “непримиримые духовные течения”. Вне И. оказались великие русские писатели — Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Тютчев, Фет, Достоевский, Л. Толстой, Чехов, даже Герцен, Салтыков-Щедрин и Г. Успенский; не относятся к И. и философы — Чаадаев, Хомяков и др. славянофилы, Бухарев, Чичерин, Вл. Соловьев, С. и Е. Трубецкие (см. Трубецкой, Сергей, Трубецкой, Евгений), Лопатин. Рус. И. разделилась сама с собой, признав собственно И. свою последовательно политизированную часть, деятелей, зараженных “мономанией”, умственным, нравственным и общекультурным декадансом, а потому вычленяющих в культуре “две истины” — полезную и вредную; а часть, свободную от борьбы с самодержавием и его атрибутами, духовно эмансипированную от политики, — носителями универсального сознания, объективной истины, общечеловеческой культуры и морали. Бердяев вслед за Н.К. Михайловским, различавшим “правду-истину” и “правду-справедливость”, доказывал, что “интеллигентская правда”, тенденциозная и субъективная, практически исключает “философскую истину”; поэтому И. чужда подлинной философии, к-рая на практике подменяется научным позитивизмом, заменяющим собой религию, и политизированной верой, приводящей к политизации и мысли, и действия. Б.А. Кистяковский выявил ущербность, “притупленность” правосознания И., что вызвано, во-первых, отсутствием правового порядка в повседневной жизни рус. народа, постоянными нарушениями прав личности и вытеснением личности в рус. истории и повседневности семьей, общиной, гос-вом, а, во-вторых, апологией революционного насилия, игнорирующего политич. и иные права, освященные авторитетом старого строя или враждебных классов. П. Струве писал о “безрелигиозном государственном отщепенстве” И. и разрушительном характере осуществленного в российской истории синтеза “политического радикализма интеллигентских идей” с “социальным радикализмом народных инстинктов”, что обусловило поражение рус. революции (1905-1907). М.О. Гершензон призывал И. к обретению органического, национально самобытного, а не заемного с Запада “жизненного разумения”, что только и может приблизить И. к народу; к преодолению безликой “общественно-утилитарной морали”, страдающей косным радикализмом и фанатической нетерпимостью; к освобождению от “тирании общественности” и принудительно-коллективного “смысла жизни”; к углублению творческого самосознания личности и обретению И. подлинного, а не мнимого плюрализма. С.Л. Франк в своих размышлениях об “этике нигилизма” рус. И. пришел к выводу, что одной из самых характерных черт типично-русского интеллигентского духа является “борьба против культуры”, к-рая ассоциируется с “ненужным и нравственно непозволительным барством”. В умонастроении И. нет места чистому понятию культуры: науку, искусство, культуру в целом рус. И. трактует утилитарно — как достижение благ материальной цивилизации, развитие народного образования, поднятие народного благосостояния или совершенствование политич. механизма. Причинами подобного “нигилистического морализма” рус. И., как полагал С. Франк, оказываются российская “историческая, бытовая непривычка к культуре” и “метафизическое отталкивание интеллигентского миросозерцания от идеи культуры” ради счастья большинства (народа). Служение И. последней цели подразумевает аскетическое самоограничение и пренебрежение к самоценным духовным запросам, отказ от любви к чистому знанию и предпочтение “живой любви к людям”, наконец, подмена альтруистического служения нуждам народа (“любви к ближнему”) — “религией абсолютного осуществления народного счастья” в формах революционного социализма (“любовью к дальнему”). Последняя метаморфоза народничества И. была чревата вытеснением любви ненавистью, созидания разрушением; отказ от творчества нового осуществлялся во имя справедливого распределения старого. Подобная культурная политика И., доказывал Франк, ведет к “увековечению низкого культурного уровня всей страны”, поскольку культурным эталоном И. становится темная мужицкая стихия, люди, “слабые, бедные и нищие телом и духом”. В статье, посвященной интеллигентной молодежи, А.С. Изгоев показал, что кризис И. и ослабление ее влияния на историч. процесс в России обусловлены жалким образованием И., ее уродливым воспитанием, низким уровнем самосознания и воли, отсутствием интереса к знаниям и расцветом показной политич. демагогии. Выход в свет сборника “Вехи” вызвал резкую полемику как справа, так и слева — от Д. Мережковского (см. Мережковский) до А. Пешехонова и Ленина. Вышли в свет четыре антивеховских сборника: “В защиту интеллигенции” (М., 1909), “По вехам. Сборник об интеллигенции и “национальном лице” (М., 1909), “Интеллигенция в России” (СПб., 1910), “Вехи” как знамение времени” (М., 1910), в к-рых с критикой “веховства” выступили П.Н. Милюков, Д.Н. Овсянико-Куликовский, И.И. Петрункевич, К.К. Арсеньев, Н.А. Гредескул, М.М. Ковалевский, М.И. Туган-Барановский и др. Были, правда, и защитники “Вех” (с одобрением о знаменитом покаянном сборнике И. писали В.В. Розанов, А. Столыпин, А.А. Кизеветтер, А. Белый, Е.Н. Трубецкой, арх. Антоний Волынский и др.), но само заступничество нек-рых из них казалось компрометирующим. Главное, против чего восставали критики “Вех”, — это “ренегатство” либеральной И., осмелившейся произвести решительную переоценку ценностей, и прежде всего ценности демократической, радикально настроенной И. Собственно отсюда пошло и название сборника: вехи — это меты на пути, ориентиры движения и историч. развития, предназначенные либо для возвращения назад, либо для критич. обзора пройденного пути (что и предпринимают авторы сборника, — возвращаясь, чтобы переосмыслить пройденное). “Вехи” положили начало целой историч. традиции рус. И. (“веховской”) — критически переосмыслять свое недавнее прошлое и в соответствии с приобретенным опытом менять “вехи” (идейные ориентиры своего саморазвития). Так, вслед за “Вехами” появился сборник “Из глубины (сборник статей о русской революции)”, созданный в основном авторским коллективом “Вех” (1919), и почти одновременно в эмиграции “Смена вех” (1921) — также о рус. революции, но с антивеховской позиции. Много лет спустя группа диссидентов (среди к-рых И.Р. Шафаревич, А.И. Солженицын, М.К. Поливанов, М.С. Агурский и др.) подготовили сборник “Из-под глыб”, вышедший за рубежом в 1974 и соединивший в себе пафос предшествовавших сборников, обращенный на критику сов. тоталитаризма. От того, как мы осмысляем происхождение рус. интеллигенции, как мы определяем духовные истоки этого феномена культуры, социокультурные факторы его становления и развития, как мы объясняем его имманентные противоречия и проблемы, зависит в целом картина культурно-историч. процесса в России в ее эволюции на протяжении по крайней мере последних трех веков. Более того, от того, как и по каким основаниям мы датируем генезис рус. И., зависит наше понимание того, что такое рус. И., какова ее историч. роль в формировании рус. культуры и ее историко-типологического и национального своеобразия, чем обусловлены внутр. тенденции и закономерности ее истории, периоды подъема и спада, фазы расцвета и кризиса. Речь идет, по существу, о степени укорененности в истории отечественной культуры всех тех ее особенностей, проблем, принципов, комплексов, ценностно-смысловых установок, методов и форм деятельности, к-рые сказываются в ее классический период (19 в.) и в период “неклассический”, новейший (20 в.); об “исторической глубине” залегания важнейших черт и смысловых пластов рус. культуры, предопределивших ее судьбу и мировое значение, в том числе распространение явления и понятия И. в др. культурах Запада и Востока — под влиянием авторитета рус. культуры и рус. И. На самом деле все варианты историч. генезиса рус. И. являются взаимодополнительными смысловыми конструкциями и должны рассматриваться одновременно. Так, напр., одна из традиций отечественной культуры, наиболее отчетливо заявленная рус. народничеством, а затем и марксизмом — Н.К. Михайловский, Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, — начинать историю рус. И. с возникновения разночинства в 40-е гг. 19 в. — в лице наиболее ярких ее представителей и идейных вождей — В.Г. Белинского и А.И. Герцена. Следующее поколение разночинной И. (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев и др. “шестидесятники”) продолжило и радикализировало взгляды людей, представлявших не то или иное сословие или класс, но “чистую мысль”, дух (нации или народа), воплощенное искание истины, справедливости, разумной действительности. Т.о., “разночинное” обоснование рус. И. объясняет не только ее отвлеченную духовность, но и знаменитую ее “беспочвенность”, разрыв со всяким сословным бытом и традициями, ее социальную неукорененность, скитальчество, “отщепенство”. По словам Н.А. Бердяева, И. в России всегда была “идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных классов”, к-рая была объединена “исключительно идеями и притом идеями социального характера” (Бердяев И. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 17). Другая традиция истолкования генезиса рус. И. связывает его с истоками рус. вольномыслия (“вольтерьянства”, масонства, религиозной и политич. оппозиционности); в этом случае родоначальниками рус. И. оказываются А.Н. Радищев, И.И. Новиков (к этой точке зрения по-разному склонялись Ленин и Бердяев); Д.Н. Овсянико-Куликовский начинал свою историю рус. интеллигенции с момента публикации “Философического письма” П.Я. Чаадаева, положившего начало нац. нигилизму отечественных мыслителей (своего рода оборотной стороны рус. мессианской идеи). Именно острота постановки Чаадаевым проблемы нац. самобытности рус. культуры и российской цивилизации в контексте мировой культуры вызвала почти двухвековую полемику рус. “западников” и “славянофилов” вокруг вопроса о культурной самоидентичности рус. культуры и породила множество оригинальных гипотез и концепций культурно-цивилизационного своеобразия России и рус. культуры. Тем самым происхождение рус. И. связывалось, во-первых, с культурным европеизмом, распространением просвещения, развитием наук, искусств и вообще возникновением специализированных форм культуры (к-рых в Древней Руси с ее культурным синкретизмом не существовало) и обслуживающих их профессионалов; во-вторых, — с обретаемыми навыками религиозной и политич. свободы мысли, слова, печати — тем более трудными для России, что рождались они в жестком противостоянии политич. деспотизму и авторитаризму, традиционализму и религиозно-духовному догматизму, цензурным гонениям и запретам, — в отсутствии сложившегося общественного мнения, традиций гражданского об-ва, правового гос-ва (т.е. принципиально иных социокультурных условиях по сравнению с зап.-европ. свободами). Третья традиция (ее наиболее последовательно отстаивали в своих культурологических эссе Д. С. Мережковский и М.О. Гершензон) возводили истоки рус. И. ко временам петровских реформ и к самому Петру, признаваемому первым русским интеллигентом, стремившимся “по своему образу и подобию” сформировать отряд послушных его воле “птенцов гнезда Петрова”. Сюда же относится традиция осмыслять успехи просвещения в России в связи с державной волей просвещенного монарха (Петр I, Екатерина II, Александр I). Эта традиция исследования генезиса рус. И. была плодотворна тем, что обозначала драматическую коллизию, сопровождавшую в дальнейшем всю историю рус. И., — сложные взаимоотношения И. с властью и гос-вом. С одной стороны, И. “рекрутирована” властью, ее деятельность мотивирована гражданским долгом перед Отечеством, его духовным благом и процветанием; с другой, И. сама творит себя, а не порождена властью, она самоопределяет смысл и цели своей деятельности, связанной с творчеством и распространением культуры, общечеловеческих ценностей, идеалов Разума и просвещения, а не служит лишь интеллектуальным, культурным орудием политич. воли самодержавного монарха и его бюрократич. аппарата. Сложившийся было в 18 в. альянс между правящей дворянской элитой (бюрократией) и духовной элитой (просвещенным дворянством) быстро распался из-за принципиального различия систем ценностей в них: если для правящей элиты высшей ценностью являлась политич. власть, участие в принятии гос. решений, то для элиты духовной высшей ценностью была личная независимость и свобода творчества, мысли, слова, совести и т.п. (ср. пушкинское “Ты царь: живи один”). Четвертая традиция осмысления культурно-историч. истоков рус. И. связана с поисками более глубоких, древнерусских корней И. Так, в многовековой — “пятиактной” — трагедии рус. И. Г.П. Федотов видел и многовековую же ее предисторию: целых два “пролога” к ней — “в Киеве” и “в Москве”. Иначе говоря, по Г. Федотову, первые “интеллигенты” на Руси — при всей условности их отнесения к интеллигенции — это православные священники, монахи и книжники Киевского и Московского периодов древнерус. культуры. В этом случае история (точнее — предистория) рус. И. уходит во мглу веков и теряется чуть ли не у истоков Крещения Руси. Однако такой, несколько метафорический подход к исследованию рус. И. раскрывает важные смысловые составляющие понятия И. — близость, органичность древнерус. “прото-И.” к народу (своим бытом, языком, верой) и вместе с тем отчужденность, оторванность от него, от народного творчества (культурный аристократизм, византинизация идеалов жизни, нравственности, эстетики); отрыв от классической, античной традиции (Киев, по словам Федотова, — “греческая окраина”, духовная периферия Византии), отсюда компилятивность и вторичность древнерус. философии, науки, богословия, отсутствие схоластических споров и университетов, “страшная немота” и косноязычие Древней Руси, проявляющиеся в иконописи — “умозрении в красках” (Е.Н. Трубецкой), а не в Логосе, и обращенность духовного взора на Восток, и замыкание в своей самобытности. Собственно, уже в Киеве, как полагал Федотов, было “заложено зерно будущего трагического раскола в русской культуре” (Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 410-415). “Клерикальные” истоки рус. И. раскрывают еще один важный смысловой пласт рус. И. — духовное подвижничество, искание “светской святости”. Один из авторов “сборника статей о русской интеллигенции” “Вехи” С.Н. Булгаков в своей “веховской” статье “Героизм и подвижничество” поставил и убедительно раскрыл вопрос о “религиозной природе” рус. И. Секуляризация затронула лишь внешние формы жизни и сознания И. Религ. воспитание, психология православия отразились в мировоззрении и деятельности “семинаристов”, включая вождей рус. И. — Добролюбова и Чернышевского: ригористические нравы, аскетизм, строгость личной жизни, бессознательно-религиозное отвращение к духовному мещанству, к “царству от мира сего”, к самодовольной успокоенности. К этому присоединялись боль от дисгармонии жизни и сострадание нуждающимся, эсхатологическая мечта о Граде Божием, о грядущем царстве правды, народолюбие и “социальное покаяние” перед народом, пролетариатом — все это черты религиозности, присущие И. в “снятом” виде. Даже знаменитый интеллигентский “атеизм” и естественнонаучный материализм, как показывает Булгаков (а вслед за ним и Бердяев, и др.) — это не что иное, как “вера”, извращенная форма религиозности, сформировавшаяся под влиянием зап.-европ. Просвещения “религия человекобожества и самообожания”. Далее, Булгаков доказывает, что максимализм и радикализм И., стоическое перенесение страданий и гонений, психология героизма и героич. экстаза, апология борьбы, опасности и гибели за идею, самопожертвования — все это некая замена религиозной святости, сублимация иноческого служения, духовного подвига веры. Более того, сами социализм и революция, трактуемые через призму религиозной природы И., суть эквиваленты всеобщего религиозного спасения, требующего духовного героизма, самоотверженности от каждого участника движения. У истоков рус. И. как движения — мечтательность, утопия радикального преобразования об-ва и всех социальных отношений через обновление культуры, через духовное творчество, через нравственно-эстетич. преодоление действительности, через религиозное (или религиоподобное) подвижничество, самоотречение; перед развязкой “трагедии интеллигенции” — вырождение духовности и культурного творчества, “срыв” в террор — индивидуальный или массовый, жажда практических преобразований, “жизнестроения”, мания “организации” (“общего дела”, коллективного труда, партий, вооруженного восстания, социалистического строительства и т.п.). Возражая тем публицистам и теоретикам, к-рые пытались оправдать большевизм как “самое последовательное выражение рус. И.”, интеллигентского “радикального сознания” (в какой-то степени здесь имелись в виду и “сменовеховцы”, и неупоминаемый Н. Бердяев), Г. Федотов справедливо писал, что “самая природа большевизма максимально противоположна русской интеллигенции: большевизм есть преодоление интеллигенции на путях революции” (О России и русской философской культуре. С. 439). В то же время это не отменяет того, что сам большевизм был порождением и составной частью рус. И. начала 20 в., впитав в себя черты атеистической религии, политич. утопии и нравственного ригоризма рус. И. Сама революция и радикальные в моральном и политич. отношении умонастроения — порождения все той же классической рус. И. Прагматизм, жесткая дисциплина, организованность, деловитость профессиональных рус. революционеров исходят из того же мировоззренческого корня, что идейный и нравственный их нигилизм, “народопоклонство”, апология коллективного разума, безответственность и интеллектуальная лень. Знаменитое интеллигентское безбожие, воинствующий атеизм не так уж далеки от религиозного фанатизма и мистической экзальтации (в частности “богоискательства” и “богостроительства”, столь распространенных в начале 20 в. в России). Н. Бердяев так объяснял это явление: “Именно русской душе свойственно переключение религиозной энергии на нерелигиозные предметы, на относительную и частную сферы науки или социальной жизни” (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 9). В этом также проявлялась пресловутая “беспочвенность” рус. интеллигенции, — на этот раз идейная, мировоззренческая: религиозная природа рус. И. слишком “всеядна”, слишком универсальна. Пятая традиция трактовки И. в отечественной культуре связана с вкладом рус. марксизма, впитавшего в большевистском варианте идеологию “махаевщины” (доктрины, автором к-рой считается В.К. Махайский и к-рая объявляет И. классом, враждебным революции, в то время как основой революции оказываются деклассированные элементы, люмпен-пролетариат). Согласно этой интерпретации, И. не находит определенного места в социально-классовой стратификации общества: это не класс, а “прослойка” между трудящимися и эксплуататорами; И. “вербуется” из недр трудящихся, однако ее труд, знания, продукты умственного труда являются “товаром”, к-рый заказывается и оплачивается главным образом эксплуататорскими классами, превращаясь тем самым в превращенную форму идеологического обмана и самообмана трудящихся. И., т.о., предстает в качестве ученых “лакеев”, “приказчиков”, “прислуги”буржуазии), а создаваемые ею произведения культуры в соответствии с поступившим “социальным заказом” оказываются опасными и вредными для народа, т.е. подлежат изъятию, исправлению, пе
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
от лат. intellegens – умный, понимающий; знающий; знаток, специалист) – обществ. прослойка, в к-рую входят лица, профессионально занимающиеся умств. трудом. Впервые термин "И." был введен в обиход рус. писателем П. Боборыкиным (в 70-х гг. 19 в.). Вначале слово "И." обозначало людей культурных, образованных, с передовыми взглядами. В дальнейшем его стали относить к лицам определ. характера труда, определ. профессий. Ленин включал в понятие И. "...всех образованных людей, представителей свободных профессий вообще, представителей умственного труда (brain worker, как говорят англичане) в отличие от представителей физического труда" (Соч., т. 7, с. 298, прим.). Предпосылкой появления И. в ее первичных формах было отделение умств. труда от физического, происшедшее на грани первобытнообщинного и рабовладельч. строя. Рядом с огромным большинством, занятым исключительно физич. работой, образовался класс, освобожденный от прямого производит. труда и заведующий обществ. делами: руководством в работе, гос. управлением, правосудием, науками, иск-вом и т.д. (см. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1957, с. 170). Монополию на умств. труд закрепили за собой эксплуататорские классы. Первой в истории человечества группой И. было жречество – часть класса рабовладельцев. На практике монополия эксплуататоров на знания не может быть абсолютной. В среде эксплуатируемых классов уже в первые периоды развития классового общества встречаются лица умств. труда. И. господствующего класса была отделена от произ-ва. Технически наиболее одаренные рабы – а именно они являлись тогда авторами большинства производств. изобретений – становились иногда подлинными специалистами. С другой стороны, в рабство во время войн попадали нек-рые представители привилегированных слоев завоеванных стран (напр., Спартак). Наконец, представители эксплуататорских классов, в своей массе вообще избегавшие всякого труда, готовили для удовлетворения своих потребностей врачей, учителей, артистов и т.д. из числа рабов и крепостных (домашние учителя и врачи – рабы в антич. Греции и Риме). Духовенство, занявшее в эпоху средневековья место жречества как группы, к-рая сделала своей профессией определ. форму идеологич. деятельности, принадлежало к классу феодалов. Как и жречество, духовенство оберегало свое привилегированное положение обладателя знаний, держа массы в темноте и невежестве. Живя за счет эксплуатации угнетенных классов, мыслители древности и средневековья обычно рассматривали свой умств. труд как форму досуга. Аристотель писал, что человек, к-рый должен работать, чтобы жить, не может быть гражданином (см. Rhet. 19, 1367а; Polit. II 1269 а). Платон издевался над Протагором и другими софистами, к-рые брали плату за обучение. Однако уже в период античности и гл. обр. в средние века появляется свободная служилая И., живущая за счет продажи своих услуг представителям правящей верхушки, – врачи, философы, химики (алхимики), деятели иск-ва – поэты, художники и т.д. Нередко они влачили жалкое существование как в материальном, так и в моральном отношении, оказываясь на положении челяди и слуг. Поскольку осн. часть И. относилась к господствующим классам или примыкала к ним, она помогала укреплению их власти, освящала своим авторитетом и деятельностью эксплуатацию рабов, крепостных крестьян. Во всех классовых конфликтах того времени И., как правило, принимала сторону господствующих групп. Но поскольку И. занималась накоплением, обобщением и развитием человеч. опыта и знаний, она содействовала обществ. прогрессу. В недрах феодализма по мере развития городов вырастает новая, бюргерская И., к-рая выходит большей частью из низших сословий. Из семей ремесленников или купцов вышли Шекспир, Спиноза, Посошков, Рембрандт, Бенвенуто Челлини и др. Новая И. отражает интересы богатых горожан и, как правило, вступает в конфликт с феодалами, а следовательно, и с феод.-церк. И. Бюргерская культура носит подчеркнуто светский характер, теснее связана с объективной действительностью, т.к. нарождавшаяся буржуазия нуждалась в науч. знаниях. Поэтому для значит. части бюргерской И. характерна революционность, нетерпимость к реакции. Она вносит серьезный вклад в развитие науки, лит-ры и иск-ва. Одновременно и среди духовенства появляются люди, ощущающие противоречия действительности и выступающие с прогрессивными идеями (Коперник, Галилей, Бруно, Максим Грек и др.). Наиболее передовые представители И. фактически переходят на сторону эксплуатируемых, становясь их идеологами (Мор, Кампанелла, Мабли и др.). Т.о., еще на первых этапах своего развития И. обретает противоречивый, классово неоднородный характер. Но только с наступлением капиталистич. эпохи начинается подлинная история И. В условиях капитализма, в связи с резким ускорением развития производит. сил, быстро растет число лиц умственного труда. Развитие товарно-денежных отношений сопровождается ростом числа экономич. и финансовых конфликтов; это определяет потребность капитала в юристах. Юриспруденция – первая профессия бурж. И. Юристы были относительно наиболее многочисленны и влиятельны среди лиц умств. труда еще до победы бурж. революций. Из "дворянства мантии" вышли многие выдающиеся деятели культуры эпохи Возрождения: детьми юристов были Рабле, Декарт, Корнель, Рубенс. Машинная индустрия порождает потребность в специалистах, конструирующих и обслуживающих машины (инженеры, механики, впоследствии техники). Представители И. становятся производит. работниками. Как отмечал Маркс, к числу производит. работников принадлежат все те, кто так или иначе участвует в производстве товара, начиная с рабочего в собственном смысле слова и кончая инженером (в отличие от капиталиста) (см. "Теории прибавочной стоимости", ч. 1, 1955, с. 396–97). Капиталисты нуждаются также в бухгалтерах и др. конторских специалистах. Наконец, растущие личные потребности увеличивающегося слоя частных собственников способствуют развитию интеллигентных профессий сферы услуг (учителя, врачи, деятели иск-ва и т.д.), к-рые на начальных стадиях развития капитализма практически не обслуживают рабочих и др. трудящихся. Среди И. эпохи домонополистич. капитализма значит. часть составляли самостоят. предприниматели (напр., в США – 37,9% в 1870). Отсюда пошло выражение "свободные профессии", к-рое ныне нередко применяется бурж. социологией и статистикой ко всей И. Эта часть И. (к ней относилось большинство юристов и врачей) принадлежала либо к средним слоям (мелкой буржуазии), либо к буржуазии. Остальные лица умств. труда жили за счет продажи своей рабочей силы капиталистам. Маркс характеризовал инженеров и других лиц, осуществляющих наблюдение за машинами, как "...высший, частью научно образованный, частью ремесленного характера слой рабочих, стоящих вне круга фабричных рабочих, просто присоединенный к нему" ("Капитал", т. 1, 1955, с. 426). Маркс отмечал также, что по своему положению инженеры и техники осуществляет функции надзора за рабочими. При этом он осудил "преднамеренный статистический обман" со стороны англ. фабричного законодательства, не признававшего инженеров и техников фабричными рабочими. Об учителях, работающих по найму, Маркс писал, что они "...могут быть в учебных заведениях простыми наемными рабочими для предпринимателя, владельца учебного заведения" ("Теории прибавочной стоимости", ч. 1, 1955, с. 396). Он считал аналогичным положение деятелей лит-ры и иск-ва, работающих по найму (см. тамже, с. 395–96). Т.о., Маркс показал, что в условиях капитализма на И. распространяется тенденция к пролетаризации. Ленин еще в ранних своих работах подчеркивал ту же перспективу, следующим образом характеризуя положение И.: "Эта последняя занимает своеобразное положение среди других классов, примыкая отчасти к буржуазии по своим связям, воззрениям и проч., отчасти к наемным рабочим, по мере того, как капитализм все более и более отнимает самостоятельное положение у интеллигента, превращает его в зависимого наемника, грозит понизить его жизненный уровень" (Соч., т. 4, с. 183). Однако в период домонополистич. капитализма немалая часть представителей И., работавшей по найму, постепенно попадала в ряды буржуазии. Так, выходившая обычно из мелкобурж. кругов производств. И. – инженеры, механики, техники – ввиду того, что спрос на рабочую силу специалистов превышал ее крайне огранич. предложение, имела возможность добиваться от капиталистов привилегированного положения, продажи своей рабочей силы выше стоимости, присвоения части прибавочной стоимости, произведенной массой пролетариата; части этой И. удавалось накапливать капитал и проникать в ряды буржуазии. Иными словами, тенденция к пролетаризации И. на начальных стадиях капитализма перекрывалась тенденцией к обуржуазиванию. Близость к предпринимателям, слабый контакт с рабочими, неорганизованность, распыленность и бурж. образ жизни И. способствовали тому, что ее мировоззрение было по преимуществу индивидуалистическим – буржуазным и мелкобуржуазным. Но в то же время передовые представители бурж. И. преодолевают идеологию своего класса, вырабатывают социалистич. сознание и вносят его в рабочее движение. Именно таким был путь Маркса и Энгельса. На стадии империализма рост И. резко ускоряется. В крупнейших бурж. странах насчитываются десятки интеллигентных профессий, причем подавляющее большинство их возникло на совр. стадии капитализма. Слой И., бывший во время Маркса численно незначительным, составлял в США в 1960 (без учета управленч. персонала) 10,8% самодеят. населения. Эта доля ниже в странах, менее развитых в экономич. отношении. Внедрение науки в произ-во, развитие механизации и автоматизации требуют участия в производств. процессе все большего числа инженеров, техников, науч. работников. Вследствие растущего паразитизма крупной буржуазии, а также в силу крайнего усложнения функций управления произ-вом, с к-рыми капиталисты не могут справиться, они привлекают наемных работников умств. труда в качестве менеджеров и их помощников. Развитие нек-рых интеллигентных профессий – экономистов, математиков, плановиков, художников-рекламистов – ускоряется ввиду обострения конкурентной борьбы: крупные монополистич. компании привлекают большое число различных специалистов. Рост И. связан с усилением концентрации произ-ва и капитала, выражающимся, в частности, в развитии гос.-монополистич. тенденций – монополии имеют больше возможностей, чем мелкие предприниматели, строить производств. процесс по науч. принципам и обеспечивать его инженерно-технич. кадрами. Гос-монополистич. капитализм связан с небывалым расширением адм. аппарата и аппарата управления пром. предприятиями, в к-ром высока доля лиц умств. труда. Капиталистич. гос-во, подчиняя себе все более широкие области человеч. деятельности, ставит к руководству экономикой, политикой, идеологией наиболее видных представителей бурж. И.; с другой стороны, буржуа дают ныне своим детям широкое образование и продвигают их как "специалистов" на руководящие посты в гос. аппарате и в монополиях. Рост И. определяется также и тем, что по мере обществ. прогресса расходы на медицинское обслуживание, образование и др. нужды и т.д. в ряде капиталистич. стран закрепляются в результате классовой борьбы пролетариата как элемент стоимости рабочей силы. Это приводит к увеличению таких групп И., как врачи, учителя и т.д. Они обслуживают уже не только буржуазию, но и трудящихся, хотя и в далеко недостаточной степени. Наконец, в известной мере развитие И. стимулируется стремлением буржуазии усилить, особенно в условиях обострения общего кризиса капитализма и борьбы двух систем, идеологич. одурманивание масс с помощью таких средств массового влияния как печать, кино, радио, телевидение и т.д. И. можно разделить по сферам хозяйства на производств. (технич.) И. и И. сферы услуг. На совр. этапе развития капитализма доля производств. И. возросла по сравнению с юристами, врачами, учителями, к-рые являлись в прошлом тремя осн. интеллигентными профессиями. В США, напр., доля этих профессий сократилась с 75% в 1870 до 40% в 1950. В наиболее развитых капиталистич. странах производств. И. составляет от трети до половины всей И. По темпам роста она обгоняет подавляющее большинство интеллигентных профессий сферы услуг. Повышается и ее удельный вес в производств. персонале пром. предприятий. Так, на заводе "Рено" (Франция) в 1905 соотношение инженерно-технич. работников (ИТР) и рабочих составляло 1:100, ныне оно составляет 1:5. Удельный вес ИТР особенно велик в отраслях с высоким органич. составом капитала (приборостроение, электронная, химич., атомная, ракетная пром-сть и т.д.). Тем не менее, темпы роста производств. И. не поспевают за потребностями развития нар. х-ва капиталистич. стран. Это объясняется прежде всего бесплановостью в подготовке специалистов и материальными трудностями получения технич. образования, к-рое обходится тем дороже, чем дальше идет развитие производит. сил. К совр. производств. И. следует отнести и многих науч. работников. Раньше капитал использовал, как правило, лишь конечные результаты науки, к-рая развивалась параллельно с произ-вом. Совр. наука внедряется в произ-во на всех его этапах – от проектирования или изобретения до серийного выпуска продукции, а труд ученых непосредственно овеществляется в товарах. Науч. открытия 20 в. дали толчок к созданию ряда новых отраслей пром-сти. При мн. крупных предприятиях созданы конструкторские и проектные бюро, лаборатории, научно-исследовательские ин-ты. В то же время многие науч. центры и ун-ты выполняют заказы пром-сти. Общее число науч. работников в мире с 1896 по 1954 возросло с 65 тыс. до 2 млн. чел. Численность И. сферы услуг, если не считать учителей, увеличивается сравнительно медленно. Это определяется, во-первых, распространением механизации на сферу услуг, во-вторых, тем, что многие духовные услуги удовлетворяют потребности в первую очередь буржуазии, к-рая становится все более узким слоем. Так, за последние десятилетия в осн. капиталистич. странах относительно, а в ряде случаев и абсолютно сократилось число художников и артистов театров. С другой стороны, в силу роста классового сознания трудящихся развитых бурж. гос-в они все меньше поддаются влиянию, напр., церк. пропаганды. Поэтому для буржуазии уменьшается ценность профессии священнослужителя. В дополнение к ней возникают другие профессии, напр. специалисты по "человеческим отношениям" (в США их насчитывалось в 1950 св. 50 тыс.), к-рые используют более изощренные методы идеологич. обработки трудящихся. Среди всех интеллигентных профессий наиболее многочисл. отрядом являются учителя. В США они составляют ок. 1/3, в Англии – 1/4 часть И. Развитие нар. образования связано с растущей потребностью капиталистич. произ-ва в рабочих с достаточным культурным уровнем, а также с успешной борьбой рабочего класса за свои права и улучшение жизненных условий. Однако, понимая необходимость известного развития образования, буржуазия старается тратить на него возможно меньше, разумеется, если дело не касается ее собств. детей. Поэтому материальное положение учителей хуже, чем любой другой интеллигентной профессии. Эта профессия достигла особой степени феминизации (в США 80% учителей – женщины), что в бурж. мире является показателем низкого престижа. Классовое положение И. в условиях совр. капитализма, как и прежде, неоднородно. Однако главная, все усиливающаяся тенденция заключается в ее пролетаризации. Она проявляется в переходе большей части И. к работе по найму. В США по найму работало 84,4% (1954), в Англии – 87,7% (1951), во Франции – 85,6% (1954) И. Подавляющая часть этих людей, продавая предпринимателям свою рабочую силу, подвергается капиталистич. эксплуатации. Если раньше наемной была в основном производственно-технич. И. (сейчас в развитых капиталистич. странах практически уже все инженерно-технич. и науч. работники относятся к числу лиц наемного труда), то ныне собственность на свои предприятия (юридич. конторы, врачебные кабинеты и т.д.) теряет в растущей степени и И. сферы услуг. Около половины юристов и врачей работают по найму (учителя уже давно потеряли свою независимость). Но и те интеллигенты сферы услуг, к-рые остаются формально независимыми, оказываются во все большем подчинении крупным монополистич. предприятиям и объединениям (через банковский кредит, клиентуру, систему заказов и т.д.). Синоним этих групп И. – "свободные профессии", отражавший их преимущественно самостоят. положение в эпоху домонополистич. капитализма, перестал соответствовать действительности. Часть И. нередко сочетает работу по найму с частной практикой. Это усиливает двойственность и противоречивость в ее положении. Удельный вес предпринимателей среди И. невелик (ок. 3–4%). К буржуазии следует отнести также часть специалистов-управляющих, чьи непомерно высокие оклады, акции, тантьемы и т.д. включают не только цену их рабочей силы, но и часть совокупной прибавочной стоимости. Самостоят. работники, не использующие наемного труда и, следовательно, принадлежащие к мелкой буржуазии, составляют в Англии и во Франции 7–8% И. Тенденция к потере самостоятельности И. действует и в менее развитых капиталистич. странах, причем степень ее проявления зависит от уровня развития производит. сил. Там, где этот уровень низок и И. малочисленна, она использует свое монопольное положение в области произ-ва, науки, культуры. Многие ее представители приобретают собственность на средства произ-ва, проникают в ряды буржуазии. В то же время в нек-рых развивающихся странах, напр. в Индии, доля "зависимых" интеллигентов очень высока. Это объясняется тем, что гос-во в таких странах, форсируя развитие производит. сил, берет под свой контроль наиболее квалифицированные кадры. Большинство гос. служащих из И. ведет образ жизни, приближающийся к пролетарскому. Роль осн. массы И. в обществ. организации труда определяется подчинением ее буржуазии. Даже инженер, играющий на том или ином предприятии руководящую роль, является лишь технич. организатором произ-ва (в отличие от капиталиста, к-рый организует произ-во в целях получения прибавочной стоимости) и, в конечном счете, – всего лишь послушным исполнителем воли капиталиста. Тем не менее роль И. в обществ. организации труда не идентична роли рабочих. Нек-рая часть ее занята в адм. аппарате, способствуя осуществлению функции подавления и угнетения народа. Инженеров и техников, работающих в сфере материального произ-ва, буржуазия противопоставляет рабочим, нередко наделяя первых дисциплинарными функциями. Правда, по мере усиливающегося дробления функций ИТР, все чаще на монополистич. предприятиях зa поддержанием дисциплины следят особые отделы заводоуправлений и специалисты по "человеческим отношениям". Большая часть И., обеспечивающей общество духовными услугами, также является исполнителем воли класса капиталистов, занимаясь идеологич. укреплением существующего строя. В ряде случаев инженеры и техники работают непосредственно у машин. Основная масса ранее независимых научных работников также практически выполняет функции рабочих высшей квалификации. Для усиления подчиненной роли И. характерен также рост удельного веса специалистов среднего и низшего звена – техников, лаборантов, медсестер, фельдшеров и т.д. Напр., в 1900 в США на 1 медсестру приходилось 11 врачей, в 1940 на 1 врача приходилось 2 медсестры. В 1950 число лаборантов в США превысило число творч. науч. работников. Уровень жизни И. в условиях совр. капитализма значительно понизился. Низшие слои И. нередко оплачиваются хуже, чем квалифицированные или даже полу- квалифицированные рабочие. В силу специфич. структуры потребления (большая доля расходов на одежду, культурные нужды, "представительство"), И. тяжелее переносит понижение жизненного уровня, чем рабочие. Ряд интеллигентных профессий, преим. из сферы услуг, страдает от безработицы. В уровне жизни И. наблюдается значит. разрыв между высшими и низшими ее слоями, а также между профессиями. Высшие слои И. ведут по существу бурж. образ жизни. Однако численность этой группы И. уменьшается. Часть И. в наиболее развитых капиталистич. странах объективно по своему социальному положению не отличается от основной массы рабочего класса, что не снимает наличия нек-рых ее особенностей. Н. С. Хрущев охарактеризовал инженеров как "рабочий класс умственного труда" (см. "Правда", 1960, 6 июля). С другой стороны, нек-рая, все уменьшающаяся часть И. выбивается в ряды господствующего класса. Известные группы И. относятся к средним слоям. Наряду с пролетаризацией И., при капитализме происходит и процесс создания рабочим классом собств. "рабочей интеллигенции" (см. В. И. Ленин, Соч., т. 4, с. 258). К рабочей И. могут быть отнесены активисты коммунистич. партий в капиталистич. странах, прогрессивных профсоюзов, кооперативов и др. орг-ций трудящихся. В эпоху общего кризиса капитализма, особенно на совр. этапе, рабочая И. развивается особенно быстро вследствие роста образования, повышения культурного уровня пролетариата, повышения его политич. сознательности. Мировоззрение И. в условиях капитализма в общем характеризуется индивидуализмом, что обусловлено условиями ее труда и жизни. Отсюда – ее известный антагонизм с фабрично-заводским пролетариатом в настроении и мышлении. На сознание И. в том же направлении влияют и другие факторы: происхождение (в большинстве мелкобуржуазное или даже буржуазное), специфичность производств. функций и характера труда, б?льшая, чем у рабочих, раздробленность зависимой И., трудовая конкуренция, мелкобурж. характер независимой И. Для интеллигента главным достоянием являются его личные способности. Поэтому полная свобода проявления его личности представляется ему условием его существования. В прошлом, не осознавая отчетливо своих коренных интересов, И. нередко относилась пренебрежительно к пролетариату. Классики марксизма-ленинизма отмечали, что И. с трудом поддается организации и дисциплине. На И. оказывали и оказывают определ. влияние те ее представители, к-рые являются частью класса буржуазии или сознательно отстаивают его интересы. Поскольку ряд интеллигентных профессий (прокуроры, судьи, специалисты по "человеческим отношениям" и т.д.) приобретает для буржуазии ценность лишь тогда, когда их представители придерживаются определ. взглядов, эта часть И., как правило, стоит на защите бурж. строя. Хотя сознание И. отстает от ее социального положения, пролетаризация сказывается на ее мировоззрении. Этому способствует и постоянное увеличение в составе И. капиталистич. стран числа людей, вышедших из трудящихся классов. Представители производств. И. трудятся в больших коллективах, соприкасаясь с фабрично-заводскими рабочими. Непосредств. экономич. интересы толкают И. ко все более широкому участию в классовой борьбе трудящихся против буржуазии. Ввиду невозможности для представителей наемной И. решить, как это бывало раньше, свои экономич. проблемы путем индивидуальных переговоров с предпринимателями, она все чаще прибегает к такому специфически пролет. орудию борьбы, как стачка. Пройдя этап создания своих орг-ций корпоративного характера (нач. 20 в.), автономных профсоюзов (сер. 20 в.), производств. И. постепенно начинает вливаться в проф. орг-ции фабрично-заводского пролетариата. Рядовые члены корпораций независимой И. (лиц свободных профессий) все чаще требуют проведения демократич. реформ, отстаиваемых пролетариатом и его партиями. "Союзниками рабочего класса становятся широкие слои служащих, а также значительная часть интеллигенции, низводимые капитализмом до положения пролетариев и осознающие необходимость перемен в общественной жизни" (Программа КПСС, 1961, с. 38). Прогрессивным изменениям в сознании И. способствует подъем классовой борьбы пролетариата, а также расцвет экономики, науки и культуры в социалистич. странах. В связи с развитием общего кризиса капитализма нагляднее проявляются человеконенавистнич. черты бурж. строя, к-рый стремится шире использовать И. в милитаристских и др. антигуманистич. целях. Протест против капиталистич. строя приводил в прошлом многих представителей И. к крайнему индивидуализму и скептицизму, к замыканию в "башню из слоновой кости" (Флобер). В совр. условиях широкие круги деятелей науки и иск-ва выступают против политики правящих кругов, примыкая к движению за мир и разоружение, хотя нередко эти выступления оказываются направленными лишь против нек-рых проявлений капитализма. Вместе с тем ряд представителей И. капиталистич. стран все более склоняется в сторону социализма, идей марксизма-ленинизма. Лучшие из этих людей связывали и связывают свою судьбу с коммунистич. партиями (А. Франс, М. Андерсен-Нексе, Т. Драйзер, Л. Арагон, П. Элюар, Тейн де Фрис, Д. Сикейрос, К. Янагида, П. Пикассо, Ф. и И. Жолио-Кюри и мн. др.). Противоречивость, двойственность положения и сознания И. в условиях совр. капитализма чрезвычайно обостряется. Выбор И. пути определяется не только экономич. развитием общества, остротой классовой борьбы, но и субъективным фактором – политикой рабочего класса и его партии. Коммунисты считаются с тем, что иногда рабочие относятся к инженерам или техникам враждебно, поскольку они исполняют функции надзора от имени предпринимателей. Коммунисты разъясняют рабочим действит. социальное положение осн. массы И. Коммунистич. партии выступают в защиту экономич. и др. интересов И., подчеркивая в то же время, что коренное улучшение ее положения может быть достигнуто лишь при условии ликвидации капитализма и построения социализма. Для практики коммунистов характерна работа в широких слоях И. "Как и всякий другой класс современного общества, пролетариат не только вырабатывает свою собственную интеллигенцию, но и берет себе также сторонников из числа всех и всяких образованных людей" (Ленин В. И., Соч., т. 6, с. 176). В совр. условиях, когда в капиталистич. странах коммунисты ведут борьбу за создание широкого анти-монополистич. фронта, возрастают возможности привлечения И. на сторону социализма. И. в социалистическом о б щ е с т в е. Всеобщей закономерностью социалистич. революции и социалистич. строительства является создание новой И., активно участвующей в создании социалистич. общества. На различных историч. этапах в своей политике коммунистич. партии учитывают конкретные условия и задачи в той или иной стране, а также позицию И. по отношению к социалистич. преобразованиям. Так, КПСС отграничивала бурж. И. от широких масс И. – рядовых учителей, врачей, артистов и т.д. Против первых партия вела решит. борьбу, стремясь в то же время привлечь на сторону революции трудящуюся И. Лучшие представители рус. И. перешли на сторону Сов. власти сразу же после Октябрьской революции. Уже в первые годы они сыграли огромную роль в распространении культуры в массах, в сохранении и развитии производит. сил страны. Однако б?льшая часть И., испугавшись революции, либо заняла нейтральную позицию, рассчитывая на гибель или перерождение Сов. власти, либо перешла в лагерь контрреволюции. Ряд видных представителей рус. И. оказался в эмиграции. Такая позиция И. определялась ее относительно высоким жизненным уровнем, особенно у производственно-технич. И., преимущественно бурж. и мелкобурж. происхождением и мировоззрением, слабой связью с народом. Значит. часть И., будучи настроенной против царизма, выступала за бурж.-демократич. путь развития, против диктатуры пролетариата. После революции Коммунистич. партия взяла курс на перевоспитание широких слоев И. и привлечение ее к социалистич. строительству. Ленин подчеркивал, что "без руководства специалистов различных отраслей знания, техники, опыта переход к социализму невозможен..." (там же, т. 27, с. 219). А. В. Луначарский, сыгравший важную роль в привлечении лучших сил рус. И. на сторону революции, считал безрассудным выдвигать в отношении И. лозунг "Кто не с нами, тот против нас" и предлагал другую формулу "Кто против буржуазии, тот с нами". Рус. коммунисты были первыми в истории марксистами, к-рые поставили и разрешили эту проблему. Они исходили из того, что поскольку революц. силы имеют в своем распоряжении сравнительно небольшое число специалистов, преданных делу революции, надо использовать И. нейтральную или даже враждебную революции. Партия внимательно относилась к кадрам специалистов. В первые годы революции Коммунистич. партии пришлось вести решит. борьбу против рецидивов "махаевщины", выражавшихся в том, что все интеллигенты рассматривались как представители эксплуататорского класса. Партия дала также отпор "рабочей оппозиции", требовавшей запретить представителям И. занимать руководящие посты в партии и прекратить их прием в партию. Она разъяснила неправильность т. зр. отсталых групп рабочих о необходимости отказаться от услуг специалистов (т.н. "спецеедство"). В то же время пресекались факты высокомерного отношения специалистов к рабочим и крестьянам. Сов. правительство решительно боролось против саботажа со стороны нек-рых представителей И. Осн. масса рус. И. в конце концов осознала глубоко гуманные цели социалистич. строительства и отдала свои силы и знания освобожденному народу. Магнитом для И. оказались грандиозные планы большевиков по развитию экономики и культуры Сов. России. Одновременно с перевоспитанием старой И. партия вела курс на скорейшее создание новой И. из числа рабочих и крестьян. Была резко расширена система среднего и высшего образования, созданы рабочие факультеты для трудящейся молодежи. К 1933 молодежь, воспитанная в годы Сов. власти, составляла 64% инженерно-технич. специалистов в пром-сти. Создание новой И. было одним из важных условий, обеспечивших превращение Сов. России из отсталой страны в передовую, и одним из проявлений социалистич. культурной революции. Бурж. и реформистско-ревизионистские идеологи (Д. Даллин, Ф. Левенталь, Г. Молле, М. Джилас и др.) извращают положение И. в социалистич. странах. Они говорят о "технократизации" социалистич. общества, об обострении противоречий между И. и народом социалистич. стран. Эти утверждения являются клеветой на социалистич. общество. Социалистич. И. резко отличается по своему характеру от И. дореволюционной. В ее числе нет эксплуататорских элементов. Она происходит в основном из среды рабочих и крестьян и частично – из самой трудовой И. Находясь в одинаковых со всеми трудящимися отношениях собственности к средствам произ-ва, И. по этому классовому признаку не отличается от осн. массы народа. Она активно участвует в общем созидат. труде, придерживается социалистич. идеологии. Между И. и остальной частью народа не может быть антагонистич. противоречий и конфликтов. "Если в буржуазном мире интеллигенция, как правило, служит лицам или группам лиц господствующего класса, материально и духовно целиком зависима от них, то в социалистическом обществе каждый человек, какое бы положение он ни занимал и каким бы видом труда ни занимался, отдает свои силы и знания служению интересам всего общества и, следовательно, своим личным интересам, как член этого общества" (Хрущев Н. С., К новым успехам литературы и искусства, см. "Коммунист", 1961, No 7, с. 10). В странах нар. демократии процесс перехода старой И. на новые позиции проходил в более благоприятных историч. условиях, чем в СССР. Процесс пролетаризации И. и ее идеологич. сближения с социалистич. силами зашел в этих странах еще до 2-й мировой войны значительно дальше, чем в дореволюц. России. Антифашистский характер народно-демократич. революций способствовал дальнейшему сближению осн. массы И. с авангардом рабочего класса и изоляции интеллигентных прислужников буржуазии. Выдающиеся деятели старой И. принимают активное участие в социалистич. строительстве. В то же время в состав И. в странах нар. демократии широким потоком вливаются новые силы из числа рабочих и крестьян, что обеспечивается развитием образования и подъемом культуры. Рабоче-крестьянская молодежь составляет ныне преобладающее большинство учащихся. Отрицательное влияние на развитие И. в социалистич. странах оказали извращения периода культа личности, к-рые, особенно в СССР, затронули многих видных представителей И. В нек-рых народно-демократических странах эти извращения толкнули неустойчивые группы И. в сторону буржуазной идеологии. Ликвидация последствий культа личности способствовала укреплению единства И. с рабочим классом и трудящимся крестьянством, творч. подъему в ее деятельности. И. принимает активное участие в создании материально-технич. базы социализма и коммунизма, развитии науки и культуры, формировании нового человека. Для социалистич. стран характерно значит. возрастание общей численности И. Так, если население СССР за 1926–59 увеличилось на 42%, то количество лиц, занятых умств. трудом, возросло в 8 раз – с 2,5 млн. до 20 млн. чел. Особенно быстрыми темпами происходит рост производств. И. За 1926–59 численность инженеров, техников, агрономов возросла в СССР в 18 раз, химиков – в 9 раз, науч. работников – в 23 раза. Быстрый рост И. характерен для Китая и др. социалистич. стран. Используя преимущества социалистич. планирования, Сов. Союз и др. социалистич. страны приводят систему подготовки специалистов в соответствие с изменяющимися и растущими потребностями нар. х-ва. Этому служит перестройка системы образования в СССР (1958) и др. социалистич. странах. С 1951 СССР превосходит США по выпуску дипломированных инженеров. В 1960 в нар. х-ве СССР было занято 1135 тыс. инженеров, в США – 525 тыс. Растущие культурные и иные потребности трудящихся обусловливают быстрый рост И. сферы услуг. В СССР число учителей и др. культурно-просветит. работников увеличилось в 1926–59 в 7 раз, медицинских работников – в 8,5 раза. По мере преобразования социалистич. государственности в обществ. коммунистич. самоуправление сокращается удельный вес среди И. ряда профессий (напр., юристы). В связи с совершенствованием организац. форм управления относительно уменьшается и численность административно-управленч. групп И. В СССР численность административно-управленч. персонала сократилась в 1940–60 с 1825 тыс. до 1295 тыс. чел., или с 5,8% до 1,2% самодеят. населения. Качеств. изменения в составе социалистич. И. выражаются и в том, что растет численность лиц, имеющих специальное образование. Так, в 1928 в нар. х-ве СССР число специалистов с высшим и средним специальным образованием составляло 521 тыс.; в 1961 в числе советской И., занятой в нар. х-ве, было 9433 тыс. образованных специалистов. Характерной чертой социализма является быстрый рост нац. И. ранее отсталых народов. В Сов. Ср. Азии и Казахстане, где до революции почти все население было неграмотным, в 1926–59 численность учителей и других культурно-просветит. работников увеличилась в 19 раз, медицинских работников – в 21 раз, инженеров, техников и агрономов – в 38 раз, химиков – в 72 раза, науч. работников – в 74 раза. Из общего числа 9433 тыс. специалистов с высшим и средним спец. образованием, занятых в нар. х-ве СССР, в союзных республиках, кроме РСФСР, работало 3736 тыс. (1961). Развитие И. в условиях перехода социалистич. стран к коммунизму будет определяться постоянно ускоряющимся прогрессом производит. сил, возрастающей ролью естеств. и обществ. наук, поднятием культурно-образоват. уровня трудящихся, ликвидацией существ. различий между умств. и физич. трудом и постепенным синтезом этих форм труда при росте его многообразия. В связи с механизацией и автоматизацией произ-ва коренным образом изменяется и характер труда рабочих и крестьян, растет их квалификация и культурный уровень в СССР и др. социалистич. странах. Все виды образования вплоть до высшего доступны для всех, а число студентов в высших и средних спец. учебных заведениях превосходит число студентов в капиталистических странах. Так, в СССР в 1961–62 численность студентов вузов составляла 2640 тыс., а в США соответственно численность студентов составляла 2033 тыс. Возрастает число рабочих со средним и высшим образованием. В СССР, напр., в 1959 среднее и высшее обр
Источник: Философская Энциклопедия. В 5-х т.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
- в современном общепринятом (обыденном) представлении общественный слой образованных людей, профессионально занимающихся сложным умственным (по преимуществу интеллектуальным) трудом. В соответствии с таким, в значит, степени социологизированным пониманием этого термина (сложившимся относительно поздно, в 19 в.) принято говорить, напр., о творческой и научно-технической; провинциальной и столичной; разночинной, дворянской, сельской, "рабочей", "крепостной" И. и т.д. (при всей условности и даже нарочитости последнего деления И, по классово-полит. признаку). Однако генетически понятие И. является чисто культурологическим и означает прежде всего: круг людей культуры, т.е. тех, чьими знаниями и усилиями создаются и поддерживаются ценности, нормы и традиции культуры. Не утрачивается до конца в понятии И. и его изначальный смысл, заключенный в латинском термине: понимание, знание, познавательная сила, - именно эти свойства, присущие определенной категории людей, оказываются определяющими их деятельность, ведущими в их общественном значении и социокультурном статусе.
Понятие И. по своему происхождению является категорией русской культуры, и в большинстве европ. яз. (фр., нем., англ. и др.) пришло из России в 19 в. Определенным аналогом рус. слова И. (но без значения собирательности) в западноевроп. культуре стал термин intellectuels ("интеллектуалы"), и попытки зап. деятелей культуры (напр., Бальзака) ввести в обиход слова, по-франц. наиболее адекватные будущему рус. И. (intelli-gentiels, intelligence), так и не прижились. Но для того чтобы понять специфически рус. смысл собирательного понятия И., важно понять его исходную семантику. Во вт. четв. 18 в. В. К. Тредиаковский переводил лат. слово intelligentia как "разумность"; проф. Петерб. ун-та А.И. Галич в "Опыте философского словаря" (1819) объяснял понятие И. в шеллингианском духе как "разумный дух" и "высшее сознание". В аналогичном, филос. смысле употребляли слово И. в 1850-60-е гг. Н.П. Огарев, Н.Г. Чернышевский, кн. В.Ф. Одоевский, кн. П.А. Вяземский и др.
Традиция подобного словоупотребления сохранилась в отечеств, элитарно-интеллектуальной среде надолго: еще в 1920-е гг. А.Ф. Лосев обращался к понятию И. в его отвлеченно-филос. значении. Так, в "Диалектике художественной формы" (1927), определяя "феноменолого-диалектическую природу сознания", он опирался на дефиницию: "Сознание, интеллигенция есть соотнесенность смысла с самим собой", и далее "Смысл сам в себе производит различение, отождествление и т.д. Он - для себя то, что он есть вообще". И. в лосевском смысле - это "самосоотнесенность, самосозерцательность, адекватная самоданность" смысла (Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995. С. 22). А.Ф. Лосев до конца своих дней продолжал использовать понятие И. в значении "совокупность познаваемых идей" (напр., у Филона Александрийского, Плотина). Характеризуя философию Платона во втором томе своей фундаментальной "Истории античной эстетики" ("Софисты. Сократ. Платон". М., 1969), Лосев специально оговаривал специфич. смысл используемого им понятия И.: "Средневековый термин "И." является, конечно, неудобным и употребляется нами только за неимением другого, лучшего. Он обозначает собою то родовое понятие, видами к-рого являются сознание, самопознание и мышление вместе с соотнесенными с ними адекватными предметами". А далее Лосев подчеркивал, что "центральными и важнейшими категориями И." являются (в платоновском "Филебе", представляющем собой, по Лосеву, теорию И.) "разумность и удовольствие", диалектически взаимосвязанные между собой.
Т.о., И. - это единство сознания и сознаваемых предметов, мышления и мыслимого содержания, разумного мироустройства и чистой духовности, получающей умственное и эстетич. удовольствие как от познания разумности мира, так и самосознания. Сохранение этого отвлеченно-филос. (неоплатонического) смысла в слове И. показательно для русской (а не античной или западноевропейской) культуры. Так, в русском словоупотреблении Нового времени сложилось и закрепилось представление об И. как о смысловом единстве познаваемых идей и избранного сооб-ва разумных людей, живущих этими идеями, как о тождестве носителей высшего сознания и духовности, способных к рефлексии культуры и саморефлексии, и самих форм духовной культуры, рефлектируемых софийным умом, - как о духовном образовании, воплощающем в себе самоценный смысл действительности, соотнесенный в самосознании с самим собой. Подобная интеллектуальная семантика имплицитно экстраполировалась на представления о соответствующем сословии (или страте) российского общества, специализирующемся на духовном производстве, познавательной деятельности и самосознании.
Не подлежит никакому сомнению, что история рус. культуры неразрывно связана с историей рус. интеллигенции, к-рая выступала одновременно и ее носителем, и творцом, и теоретиком, и критиком, - фактически сама являлась средоточием, воплощением и смыслом рус. культуры. Драматическая, часто трагич. судьба рус. интеллигенции была не просто составной частью истории рус. культуры, но как бы концентрировала в себе ее собственную судьбу, также весьма драматичную (самоданность смысла). Внутр. противоречия рус. интеллигенции (включая пресловутую проблему "вины" и "беды", поднимавшуюся то А.И. Герценом - в романе "Кто виноват?" и его эссеистике того же времени, - то Н.Г. Чернышевским - в "Русском человеке на rendezvous" и романе "Что делать?", - то В. И. Лениным - в "Памяти Герцена" и др. статьях), очень осложнявшие ей внутр. жизнь, самосознание и самореализацию в деятельности, в культурном творчестве, лежали в основании ее собственного саморазвития и саморазвития всей культуры России. Исторический опыт рус. культуры откладывался в самосознании и деятельности И., порождая соответствующие противоречия и конфликты.
Своеобразие рус. интеллигенции как феномена национальной рус. культуры, не имеющего буквальных аналогов среди "интеллектуалов" Зап. Европы, людей, занимающихся по преимуществу умственным трудом, представителей "среднего класса", "белых воротничков" и т.д., являющееся сегодня общепризнанным (как известно, во всех словарях мира слово интеллигенция в близком нам смысле употребляется с пометкой: "рус." - как специфическое образование русской истории, национальной общественной жизни). В этом отношении феномен русской И. совпадает с национальным менталитетом рус. культуры и оказывается в такой же мере источником, причиной ее становления и развития, в какой и результатом, плодом истории культуры России. Универсальность того смысла, какой заключает в себе русская И., объясняет многообразие притязаний на представительство И. в российском об-ве со стороны разных классов и сословий: дворянство и духовенство, крестьянство (в том числе даже крепостное) и городское мещанство, буржуазия и рабочий класс, советская партгосноменклатура и диссиденты, техническая (ИТР) и гуманитарная И. Принадлежность к И. в разные культурно-историч. эпохи была престижна по-своему, но исключительно в духовном и нравственном смысле: ни социально-политических, ни экономических, ни властных привилегий причастность к И. никогда не давала, хотя стимулы для пополнения рядов И. продолжали сохраняться даже тогда, когда наименование И. было равносильно политической неблагонадежности или оппозиционности властям.
Долгое время считалось, что слова "интеллигенция", "интеллигент" и "интеллигентный" ввел в повседневный обиход рус. языка и отечеств, журналистики прозаик, критик и публицист П.Д. Боборыкин (1866), к-рый сам объявил себя "крестным отцом" этих слов (в статьях 1904 и 1909). Писатель, использовавший еще в 1875 слово И. в значении философском: "разумное постижение действительности", в то же время определял И. (в социальном значении) как "самый образованный, культурный и передовой слой общества", или как "высший образованный слой общества". Однако подобный смысл понятия И. выявляется сегодня в различных, и гораздо более ранних, источниках. С.О. Шмидт недавно доказал, что слово И. впервые употребил почти в современном его значении В.А. Жуковский в 1836 (в контексте: "лучшее петербургское дворянство... которое у нас представляет всю русскую европейскую интеллигенцию". - Жуковский В.А. Из дневников 1827-1840 гг. // Наше наследие. М., 1994. № 32. С. 46). Показательно, что понятие И. ассоциируется у Жуковского: 1) с принадлежностью к определенной социокультурной среде; 2) с европ. образованностью; 3) с нравственным образом мысли и поведением, т.е. с "интеллигентностью" в позднейшем смысле этого слова (См.: Россия, Запад, Восток: встречные течения. СПб., 1996. С. 412-413). Т.о., представления об И. складывались в рус. об-ве уже в 1830-е гг. в среде Карамзина и деятелей пушкинского круга и были связаны прежде всего с идеалами "нравственного бытия" как основы просвещения и образованности и дворянским долгом служения России. В 1860-е гг. это представление было лишь переосмыслено в новом семантическом и социальном контексте и получило более активное и широкое распространение в об-ве.
Смысловой оттенок умственного, духовного избранничества, элитарности, нравственного или филос. превосходства, сознательных претензий на "высшее" в интеллектуальном, образовательном, этическом и эстетич. отношениях сохранялся в словах "интеллигенция", "интеллигентный" даже тогда (в 1860-е гг.), когда в рус. об-ве получили хождение взгляды на преимущественно разночинный, демократии, характер, поведение и убеждения И. (в этом отношении последовательно противопоставляемой дворянству и аристократии), а вместе с тем появилось и ироническое, насмешливо-презрительное отношение к тем "интеллигентам", к-рые таковыми, в сущности, не являются, хотя претендуют на это престижное самоназвание (об этом свидетельствуют переписка В.П. Боткина, И.С. Тургенева, дневниковые записи А.В. Никитенко, В.О. Ключевского, статьи П.А. Лавровского, П.Д. Боборыкина, А.И. Герцена в периодической печати, "Толковый словарь живого великорусского языка" В.И. Даля и др.). Фактически с этого времени ведет свое начало борьба среди И. за отделение подлинных ценностей И. от мнимых, действит. представителей И. и ее внешних подражателей, за "чистоту рядов" И., кристаллизацию ее норм, традиций, идеологии. И. сама осуществляла различение и разделение смыслов И., постоянно вступая в смысловое соотношение с самой собой в процессе истор. саморазвития и саморефлексии и стремясь к качественному своему самосовершенствованию, интенсивному саморазвитию и росту.
Речь шла, т.о., именно о духовном, ценностно-смысловом превосходстве И. над другими слоями и классами общества, - в том числе, напр., над дворянством (отличавшимся знатностью рода, историч. генеалогией, политико-правовыми и экономич. привилегиями), буржуазией (выделяющейся богатством, предпринимательской инициативой, практичностью, подчас нравственной неразборчивостью в отношении используемых средств финансово-экономич. самоутверждения в об-ве) и крестьянством (составляющим основную массу российского населения, живущим своим трудом и воплощающим собою народ как основную силу истории). Смысл духовного избранничества И. тем самым оказывается тесно связанным не только с усилением социальной дифференциации об-ва и разложением четкой сословие-классовой структуры феодального (или близкого ему) общественно-полит, строя (прежде всего - с типично российским явлением разночинства, т.е. с утратой сословиями и классами России своих смысловых и социальных границ и возникновением смешанных, маргинальных групп и слоев об-ва), но и с традицией наивно-просветительских представлений о посту-пат. характере социального и культурного прогресса, непосредственной детерминированностью историч. развития и распространением филос. и политич., нравственных и эстетич. идей, продуцируемых носителями высшего Разума - мыслителями, писателями, деятелями культуры. Отсюда - легко объяснимые притязания И. на выражение высшего историч. и нравственного смысла социальной действительности, на понимание и формулирование объективных закономерностей социокультурного развития, на выражение "гласа народа", изъявление национальной воли, непосредственное созерцание истины, не наблюдаемой остальными представителями об-ва.
Начиная с 1880-х гг. (фактически после акта цареубийства 1 марта 1881) в российском образованном об-ве складывается новый этап в смыслоразличении И. Независимо друг от друга, А. Волынский в цикле статей, в дальнейшем объединенных в книге "Русские критики", и В. Розанов в цикле статей о наследстве 60-х и 70-х гг. поставили вопрос об ограниченности политич. и нравственных идеалов интеллигентов-"шестидесятни-ков", об ущербности их материалистической и атеистич. философии, представляющей человека не целью, а средством общественного развития. Критикуемые с точки зрения "вечных истин" взгляды позднего Белинского, Чернышевского и Добролюбова, Писарева и др., слывших в общественном мнении мучениками в борьбе за идею, борцами за освобождение народа, смелыми новаторами-вольнодумцами, предстали опасными упрощениями и заблуждениями, дилетантизмом в науке и философии, тенденциозной пропагандой, граничащей с политич. демагогией, т.е. как огромный соблазн для российского об-ва. С этого времени И., как и ее духовные вожди, стали рассматриваться в рус. культуре как своего рода интеллектуальное "сектантство", характеризующееся специфической идеологией и моралью, особым типом поведения и бытом, физическим обликом и радикальным умонастроением, неотделимым от идейно-политич. нетерпимости. Соответствующий облик И. сложился в результате ее идейного противостояния (в лице радикально настроенных поборников демократии в России) рус. самодержавию. И. ассоциировалась уже не с аккумуляцией всех достижений отечественной и мировой культуры, не с концентрацией национального духа и творческой энергии, а скорее с политич. "кружковщиной", с подпольной, заговорщицкой деятельностью, этическим радикализмом, тяготеющим к революционности (вплоть до террора), пропагандистской активностью и "хождением в народ". Принадлежность к И. тем самым означала не столько духовное избранничество и универсальность, сколько политическую целенаправленность - фанатическую одержимость социальными идеями, стремление к переустройству мира в духе книжно-утопических идеалов, готовность к личным жертвам во имя народного блага.
Эта тенденция в самосознании рус. И. достигла своей кульминации в сборнике "Вехи" (1909), специально посвященном феномену рус. И. Будучи сами представителями рус. И., авторы "Вех" различали среди деятелей отечественной культуры "типичных" интеллигентов (левых радикалов) и высокодуховных интеллектуалов. П.Б. Струве (а вместе с ним и Н.А. Бердяев, и М.О. Гершензон, и С.Н. Булгаков) доказывали, что Новиков, Радищев и Чаадаев отнюдь не являются представителями И. или ее предшественниками; первый русский интеллигент - М.А. Бакунин и следующие за ним Белинский, Чернышевский; первые трое и вторые трое - вовсе не звенья одного ряда, а два "непримиримые духовные течения". Вне И. оказались великие русские писатели - Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Тютчев, Фет, Достоевский, Л. Толстой, Чехов, даже Герцен, Салтыков-Щедрин и Г. Успенский; не относятся к И. и философы - Чаадаев, Хомяков и др. славянофилы, Бухарев, Чичерин, Вл. Соловьев, С. и Е. Трубецкие, Лопатин. Рус. И. разделилась сама с собой, признав собственно И. свою последовательно политизированную часть, деятелей, зараженных "мономанией", умственным, нравственным и общекультурным декадансом, а потому вычленяющих в культуре "две истины" - полезную и вредную; а часть, свободную от борьбы с самодержавием и его атрибутами, духовно эмансипированную от политики, - носителями универсального сознания, объективной истины, общечеловеческой культуры и морали.
Бердяев вслед за Н.К. Михайловским, различавшим "правду-истину" и "правду-справедливость", доказывал, что "интеллигентская правда", тенденциозная и субъективная, практически исключает "философскую истину"; поэтому И. чужда подлинной философии, к-рая на практике подменяется научным позитивизмом, заменяющим собой религию, и политизированной верой, приводящей к политизации и мысли, и действия. Б.А. Кистяковский выявил ущербность, "притупленность" правосознания И., что вызвано, во-первых, отсутствием правового порядка в повседневной жизни рус. народа, постоянными нарушениями прав личности и вытеснением личности в рус. истории и повседневности семьей, общиной, гос-вом, а, во-вторых, апологией революционного насилия, игнорирующего политич. и иные права, освященные авторитетом старого строя или враждебных классов. П. Струве писал о "безрелигиозном государственном отщепенстве" И. и разрушительном характере осуществленного в российской истории синтеза "политического радикализма интеллигентских идей" с "социальным радикализмом народных инстинктов", что обусловило поражение рус. революции (1905-1907). М.0. Гершензон призывал И. к обретению органического, национально самобытного, а не заемного с Запада "жизненного разумения", что только и может приблизить И. к народу; к преодолению безликой "общественно-утилитарной морали", страдающей косным радикализмом и фанатической нетерпимостью; к освобождению от "тирании общественности" и принудительно-коллективного "смысла жизни"; к углублению творческого самосознания личности и обретению И. подлинного, а не мнимого плюрализма.
С.Л. Франк в своих размышлениях об "этике нигилизма" рус. И. пришел к выводу, что одной из самых характерных черт типично-русского интеллигентского духа является "борьба против культуры", к-рая ассоциируется с "ненужным и нравственно непозволительным барством". В умонастроении И. нет места чистому понятию культуры: науку, искусство, культуру в целом рус. И. трактует утилитарно - как достижение благ материальной цивилизации, развитие народного образования, поднятие народного благосостояния или совершенствование политич. механизма. Причинами подобного "нигилистического морализма" рус. И., как полагал С. Франк, оказываются российская "историческая, бытовая непривычка к культуре" и "метафизическое отталкивание интеллигентского миросозерцания от идеи культуры" ради счастья большинства (народа). Служение И. последней цели подразумевает аскетическое самоограничение и пренебрежение к самоценным духовным запросам, отказ от любви к чистому знанию и предпочтение "живой любви к людям", наконец, подмена альтруистического служения нуждам народа ("любви к ближнему") - "религией абсолютного осуществления народного счастья" в формах революционного социализма ("любовью к дальнему"). Последняя метаморфоза народничества И. была чревата вытеснением любви ненавистью, созидания разрушением; отказ от творчества нового осуществлялся во имя справедливого распределения старого. Подобная культурная политика И., доказывал Франк, ведет к "увековечению низкого культурного уровня всей страны", поскольку культурным эталоном И. становится темная мужицкая стихия, люди, "слабые, бедные и нищие телом и духом". В статье, посвященной интеллигентной молодежи, А.С. Изгоев показал, что кризис И. и ослабление ее влияния на историч. процесс в России обусловлены жалким образованием И., ее уродливым воспитанием, низким уровнем самосознания и воли, отсутствием интереса к знаниям и расцветом показной политич. демагогии.
Выход в свет сборника "Вехи" вызвал резкую полемику как справа, так и слева - от Д. Мережковского до А. Пешехонова и В. Ильина (Ленина). Вышли в свет четыре антивеховских сборника: "В защиту интеллигенции" (М., 1909), "По вехам. Сборник об интеллигенции и "национальном лице"" (М., 1909), "Интеллигенция в России" (СПб., 1910), ""Вехи" как знамение времени" (М., 1910), в к-рых с критикой "веховства" выступили П.Н. Милюков, Д.Н. Овсянико-Куликовский, И.И. Петрункевич, К.К. Арсеньев, Н.А. Гредескул, М.М. Ковалевский, М.И. Туган-Барановский и др. Были, правда и защитники "Вех" (с одобрением о знаменитом покаянном сборнике И. писали В.В. Розанов, А. Столыпин, А.А. Кизеветтер, А. Белый, Е.Н. Трубецкой, арх. Антоний Волынский и др.), но само заступничество нек-рых из них казалось компрометирующим. Главное, против чего восставали критики "Вех", - это "ренегатство" либеральной И., осмелившейся произвести решительную переоценку ценностей, и прежде всего ценности демократической, радикально настроенной И. Собственно отсюда пошло и название сборника: вехи - это меты на пути, ориентиры движения и историч. развития, предназначенные либо для возвращения назад, либо для критич. обзора пройденного пути (что и предпринимают авторы сборника, - возвращаясь, чтобы переосмыслить пройденное). "Вехи" положили начало целой историч. традиции рус. И. ("веховской") - критически переосмыслять свое недавнее прошлое и в соответствии с приобретенным опытом менять "вехи" (идейные ориентиры своего саморазвития). Так, вслед за "Вехами" появился сборник "Из глубины (сборник статей о русской революции)", созданный в основном авторским коллективом "Вех" (1919), и почти одновременно в эмиграции "Смена вех" (1921) - также о рус. революции, но с антивеховской позиции. Много лет спустя группа диссидентов (среди к-рых И.Р. Шафаревич, А.И. Солженицын, М.К. Поливанов, М.С. Агур-ский и др.) подготовили сборник "Из-под глыб", вышедший за рубежом в 1974 и соединивший в себе пафос предшествовавших сборников, обращенный на критику сов. тоталитаризма.
От того, как мы осмысляем происхождение рус. интеллигенции, как мы определяем духовные истоки этого феномена культуры, социокультурные факторы его становления и развития, как мы объясняем его имманентные противоречия и проблемы, зависит в целом картина культурно-историч. процесса в России в ее эволюции на протяжении по крайней мере последних трех веков. Более того, от того, как и по каким основаниям мы датируем генезис рус. И., зависит наше понимание того, что такое рус. И., какова ее историч. роль в формировании рус. культуры и ее историко-типологического и национального своеобразия, чем обусловлены внутр. тенденции и закономерности ее истории, периоды подъема и спада, фазы расцвета и кризиса. Речь идет, по существу, о степени укорененности в истории отечественной культуры всех тех ее особенностей, проблем, принципов, комплексов, ценностно-смысловых установок, методов и форм деятельности, к-рые сказываются в ее классический период (19 в.) и в период "неклассический", новейший (20 в.); об "исторической глубине" залегания важнейших черт и смысловых пластов рус. культуры, предопределивших ее судьбу и мировое значение, в том числе распространение явления и понятия И. в др. культурах Запада и Востока - под влиянием авторитета рус. культуры и рус. И.
На самом деле все варианты историч. генезиса рус. И. являются взаимодополнительными смысловым конструкциями и должны рассматриваться одновременно. Так, напр., одна из традиций отечественной культуры, наиболее отчетливо заявленная рус. народничеством, а затем и марксизмом - Н.К. Михайловский, Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, - начинать историю рус. И. с возникновения разночинства в 40-е гг. 19 в. - в лице наиболее ярких ее представителей и идейных вождей - В.Г. Белинского и А.И. Герцена. Следующее поколение разночинной И. (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев и др. "шестидесятники") продолжило и радикализировало взгляды людей, представлявших не то или иное сословие или класс, но "чистую мысль", дух (нации или народа), воплощенное искание истины, справедливости, разумной действительности. Т.о., "разночинное" обоснование рус. И. объясняет не только ее отвлеченную духовность, но и знаменитую ее "беспочвенность", разрыв со всяким сословным бытом и традициями, ее социальную неукорененность, скитальчество, "отщепенство". По словам Н.А. Бердяева, И. в России всегда была "идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных классов", к-рая была объединена "исключительно идеями и притом идеями социального характера" (Бердяев И. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 17).
Другая традиция истолкования генезиса рус. И. связывает его с истоками рус. вольномыслия ("вольтерьянства", масонства, религиозной и политич. оппозиционности); в этом случае родоначальниками рус. И. оказываются А.Н. Радищев, И.И. Новиков (к этой точке зрения по-разному склонялись Ленин и Бердяев); Д.Н. Овсянико-Куликовский начинал свою историю рус. интеллигенции с момента публикации "Философического письма" П.Я. Чаадаева, положившего начало нац. нигилизму отечественных мыслителей (своего рода оборотной стороны рус. мессианской идеи). Именно острота постановки Чаадаевым проблемы нац. самобытности рус. культуры и российской цивилизации в контексте мировой культуры вызвала почти двухвековую полемику рус. "западников" и "славянофилов" вокруг вопроса о культурной самоидентичности рус. культуры и породила множество оригинальных гипотез и концепций культурно-цивилизационного своеобразия России и рус. культуры. Тем самым происхождение рус. И, связывалось, во-первых, с культурным европеизмом, распространением просвещения, развитием наук, искусств и вообще возникновением специализированных форм культуры (к-рых в Древней Руси с ее культурным синкретизмом не существовало) и обслуживающих их профессионалов; во-вторых, - с обретаемыми навыками религиозной и политич. свободы мысли, слова, печати - тем более трудными для России, что рождались они в жестком противостоянии политич. деспотизму и авторитаризму, традиционализму и религиозно-духовному догматизму, цензурным гонениям и запретам, - в отсутствии сложившегося общественного мнения, традиций гражданского об-ва, правового гос-ва (т.е. принципиально иных социокультурных условиях по сравнению с зап.-европ. свободами).
Третья традиция (ее наиболее последовательно отстаивали в своих культурологических эссе Д. С. Мережковский и М.О. Гершензон) возводили истоки рус. И. ко временам петровских реформ и к самому Петру, признаваемому первым русским интеллигентом, стремившимся "по своему образу и подобию" сформировать Отряд послушных его воле "птенцов гнезда Петрова". Сюда же относится традиция осмыслять успехи просвещения в России в связи с державной волей просвещенного монарха (Петр I, Екатерина II, Александр I). Эта традиция исследования генезиса рус. И. была плодотворна тем, что обозначала драматическую коллизию, сопровождавшую в дальнейшем всю историю рус. И., - сложные взаимоотношения И. с властью и гос-вом. С одной стороны, И. "рекрутирована" властью, ее деятельность мотивирована гражданским долгом перед Отечеством, его духовным благом и процветанием; с другой, И. сама творит себя, а не порождена властью, она самоопределяет смысл и цели своей деятельности, связанной с творчеством и распространением культуры, общечеловеческих ценностей, идеалов Разума и просвещения, а не служит лишь интеллектуальным, культурным орудием политич. воли самодержавного монарха и его бюрократич. аппарата. Сложившийся было в 18 в. альянс между правящей дворянской элитой (бюрократией) и духовной элитой (просвещенным дворянством) быстро распался из-за принципиального различия систем ценностей в них: если для правящей элиты высшей ценностью являлась политич. власть, участие в принятии гос. решений, то для элиты духовной высшей ценностью была личная независимость и свобода творчества, мысли, слова, совести и т.п. (ср. пушкинское "Ты царь: живи один").
Четвертая традиция осмысления культурно-историч. истоков рус. И. связана с поисками более глубоких, древнерусских корней И. Так, в многовековой - "пятиактной" - трагедии рус. И. Г.П. Федотов видел и многовековую же ее предисторию: целых два "пролога" к ней - "в Киеве" и "в Москве". Иначе говоря, по Г. Федотову, первые "интеллигенты" на Руси - при всей условности их отнесения к интеллигенции - это православные священники, монахи и книжники Киевского и Московского периодов древнерус. культуры. В этом случае история (точнее - предистория) рус. И. уходит во мглу веков и теряется чуть ли не у истоков Крещения Руси. Однако такой, несколько метафорический подход к исследованию рус. И. раскрывает важные смысловые составляющие понятия И. - близость, органичность древнерус. "прото-И." к народу (своим бытом, языком, верой) и вместе с тем отчужденность, оторванность от него, от народного творчества (культурный аристократизм, византинизация идеалов жизни, нравственности, эстетики); отрыв от классической, античной традиции (Киев, по словам Федотова, - "греческая окраина", духовная периферия Византии), отсюда компилятивность и вторичность древнерус. философии, науки, богословия, отсутствие схоластических споров и университетов, "страшная немота" и косноязычие Древней Руси, проявляющиеся в иконописи - "умозрении в красках" (Е.Н. Трубецкой), а не в Логосе, и обращенность духовного взора на Восток, и замыкание в своей самобытности. Собственно, уже в Киеве, как полагал Федотов, было "заложено зерно будущего трагического раскола в русской культуре" (Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 410-415).
"Клерикальные" истоки рус. И. раскрывают еще один важный смысловой пласт рус. И. - духовное подвижничество, искание "светской святости". Один из авторов "сборника статей о русской интеллигенции" "Вехи" С.Н. Булгаков в своей "веховской" статье "Героизм и подвижничество" поставил и убедительно раскрыл вопрос о "религиозной природе" рус. И. Секуляризация затронула лишь внешние формы жизни и сознания И. Религ. воспитание, психология православия отразились в мировоззрении и деятельности "семинаристов", включая вождей рус. И. - Добролюбова и Чернышевского: ригористические нравы, аскетизм, строгость личной жизни, бессознательно-религиозное отвращение к духовному мещанству, к "царству от мира сего", к самодовольной успокоенности. К этому присоединялись боль от дисгармонии жизни и сострадание нуждающимся, эсхатологическая мечта о Граде Божием, о грядущем царстве правды, народолюбие и "социальное покаяние" перед народом, пролетариатом - все это черты религиозности, присущие И. в "снятом" виде. Даже знаменитый интеллигентский "атеизм" и естественнонаучный материализм, как показывает Булгаков (а вслед за ним и Бердяев, и др.) - это не что иное, как "вера", извращенная форма религиозности, сформировавшаяся под влиянием зап.-европ. Просвещения "религия человекобожества и самообожания". Далее, Булгаков доказывает, что максимализм и радикализм И., стоическое перенесение страданий и гонений, психология героизма и героич. экстаза, апология борьбы, опасности и гибели за идею, самопожертвования - все это некая замена религиозной святости, сублимация иноческого служения, духовного подвига веры. Более того, сами социализм и революция, трактуемые через призму религиозной природы И., суть эквиваленты всеобщего религиозного спасения, требующего духовного героизма, самоотверженности от каждого участника движения.
У истоков рус. И. как движения - мечтательность, утопия радикального преобразования об-ва и всех социальных отношений через обновление культуры, через духовное творчество, через нравственно-эстетич. преодоление действительности, через религиозное (или религиоподобное) подвижничество, самоотречение; перед развязкой "трагедии интеллигенции" - вырождение духовности и культурного творчества, "срыв" в террор - индивидуальный или массовый, жажда практических преобразований, "жизнестроения", мания "организации" ("общего дела", коллективного труда, партий, вооруженного восстания, социалистического строительства и т.п.). Возражая тем публицистам и теоретикам, к-рые пытались оправдать большевизм как "самое последовательное выражение рус. И.", интеллигентского "радикального сознания" (в какой-то степени здесь имелись в виду и "сменовеховцы", и неупоминаемый Н. Бердяев), Г. Федотов справедливо писал, что "самая природа большевизма максимально противоположна русской интеллигенции: большевизм есть преодоление интеллигенции на путях революции" (О России и русской философской культуре. С. 439). В то же время это не отменяет того, что сам большевизм был порождением и составной частью рус. И. начала 20 в., впитав в себя черты атеистической религии, политич. утопии и нравственного ригоризма рус. И.
Сама революция и радикальные в моральном и политич. отношении умонастроения - порождения все той же классической рус. И. Прагматизм, жесткая дисциплина, организованность, деловитость профессиональных рус. революционеров исходят из того же мировоззренческого корня, что идейный и нравственный их нигилизм, "народопоклонство", апология коллективного разума, безответственность и интеллектуальная лень. Знаменитое интеллигентское безбожие, воинствующий атеизм не так уж далеки от религиозного фанатизма и мистической экзальтации (в частности "богоискательства" и "богостроительства", столь распространенных в начале 20 в. в России). Н. Бердяев так объяснял это явление: "Именно русской душе свойственно переключение религиозной энергии на нерелигиозные предметы, на относительную и частную сферы науки или социальной жизни" (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 9). В этом также проявлялась пресловутая "беспочвенность" рус. интеллигенции, - на этот раз идейная, мировоззренческая: религиозная природа рус. И. слишком "всеядна", слишком универсальна.
Пятая традиция трактовки И. в отечественной культуре связана с вкладом рус. марксизма, впитавшего в большевистском варианте идеологию "махаевщины" (доктрины, автором к-рой считается В.К. Махайский и к-рая объявляет И. классом, враждебным революции, в то время как основой революции оказываются деклассированные элементы, люмпен-пролетариат). Согласно этой интерпретации, И. не находит определенного места в социально-классовой стратификации общества: это не класс, а "прослойка" между трудящимися и эксплуататорами; И. "вербуется" из недр трудящихся, однако ее труд, знания, продукты умственного труда являются "товаром", к-рый заказывается и оплачивается главным образом эксплуататорскими классами, превращаясь тем самым в превращенную форму идеологического обмана и самообмана трудящихся. И., т.о., предстает в качестве ученых "лакеев", "приказчиков", "прислуги "эксплуататорских классов (помещиков и буржуазии), а создаваемые ею произведения культуры в соответствии с поступившим "социальным заказом" оказываются опасными и вредными для народа, т.е. подлежат изъятию, исправлению, переосмыслению с новой классовой точки зрения, т.е. целенаправленной селекции. Отсюда - новая роль революционной цензуры, партийно-государственного контроля за И., ненадежной и продажной, лицемерной и склонной к политич. предательству.
Эмиграция значительной части И. после революции и в ходе гражданской войны, насильственная высылка ряда ведущих представителей гуманитарной И. за границу, показательные политич. процессы против "буржуазных спецов", якобы вставших на путь вредительства и диверсий, шпионажа и терактов (спровоцированные и инспирированные чекистами по заданию коммунистического центра) - все это должно было уверить массы в том, что И., некогда возглавившая революционную борьбу и называвшая себя "друзьями народа", составляет после революции основу контрреволюционных и антисоветских движений и представляет собой "врагов народа". Идеологами этой теории стали лидеры большевистской партии, сами вышедшие из рядов И., - В.И. Ленин, Л.Б. Троцкий, А.А. Богданов, В.В. Воровский, Н.И. Бухарин, А.В. Луначарский, Н.К. Крупская, П.И. Лебедев-Полянский и др. Не без влияния теории "пролетарской культуры" (основоположником к-рой был А.А. Богданов) утверждалось, что место уничтожаемой и изгоняемой "старой" И. должна постепенно занять "новая", трудовая, революционная, советская (подбираемая по классовому принципу и социальному происхождению): только выходцы из рабочих могли создавать полноценную "пролетарскую культуру", - отсюда селекционный принцип высшего образования, подбора кадров в науке и искусстве и т.д. Ирония истории состояла в том, что искусственно выращиваемая "советская И." во многом воспроизводила основные черты дореволюционной рус. И.: рефлектирование культурных ценностей и смыслов само по себе способствовало формированию И. как смыслосозидающей и ретранслирующей общности "людей культуры". Однако сохранение репрессивной политики сов. власти в отношении И. рождало внутренне противоречивое, раздвоенное самосознание И.
Именно здесь находятся глубочайшие корни того явления, к-рое - уже в наше время - получило, под пером отечественного философа-диссидента 60-70-х гг. В.Ф. Кормера, название "принцип двойного сознания интеллигенции", в равной мере отчужденной от Власти и от народа, но пытающейся "заигрывать" и с той, и с другим, избегая прямого соучастия в зле. Этой проблеме в конечном счете были посвящены и два знаменитых сборника статей - "Вехи" ("о русской И.") и "Из глубины" ("о русской революции"). Диалектика сложных взаимоотношений рус. И. с рус. революцией, во многом выпестованной, воспитанной и принесенной ею на собственных плечах, лучше всего раскрывает трагедию "двойного сознания" рус. интеллигенции 20 в. - одновременно "беспочвенной" и "межеумочной".
Размышляя о рус. интеллигенции как специфическом феномене отечественной культуры, В. Кормер писал: "Исходное понятие было весьма тонким, обозначая единственное в своем роде историч. событие: появление в определенной точке пространства, в определенный момент времени совершенно уникальной категории лиц , буквально одержимых еще некоей нравственной рефлексией, ориентированной на преодоление глубочайшего внутреннего разлада, возникшего меж ними и их собственной нацией, меж ними и их же собственным государством. В этом смысле И. не существовало нигде, ни в одной другой стране, никогда". И хотя всюду были оппозиционеры и критики гос. политики, политич. изгнанники и заговорщики, люди богемы и деклассированные элементы, но, продолжал философ, "никогда никто из них не был до такой степени, как русский интеллигент, отчужден от своей страны, своего государства, никто, как он, не чувствовал себя настолько чужим - не другому человеку, не обществу, не Богу - но своей земле, своему народу, своей государственной власти. Именно переживанием этого характернейшего ощущения и были заполнены ум и сердце образованного русского человека второй половины XIX - начала XX века, именно это сознание коллективной отчужденности и делало его интеллигентом. И так как нигде и никогда в Истории это страдание никакому другому социальному слою не было дано, то именно поэтому нигде, кроме как в России, не было интеллигенции" (Кормер В. Двойное сознание И. и псевдокультура. М., 1997. С. 216-217).
Фактически социокультурным "первотолчком" в возникновении И. была деспотическая власть российского централизованного гос-ва. Видим ли мы такой источник в реформах Петра, в его концепции насильственного просвещения (породивших первый выводок "птенцов гнезда Петрова"); или в просвещенной монархии Екатерины II, окружившей себя сонмом придворных поэтов, историков, журналистов и философов, совмещавших с интеллектуальной деятельностью почетную миссию гос. сановников и придворных льстецов; или в суровом абсолютизме Николая I, стимулировавшего оппозиционные настроения и жестокой расправой над декабристами, и строжайшей цензурой, и широкими полномочиями III Отделения Е.И.В. канцелярии, и общей тяжелой духовной атмосферой, воцарившейся в об-ве, и торжеством гос. бюрократизма, вытеснившего культуру в духовное подполье... Вспомним, что Белинский и Герцен, зрелый Пушкин и Гоголь, ранние западники и славянофилы, кружок Петрашевского и "натуральная школа" - все это плоды "николаевской реакции", - если не прямые, то косвенные. Именно рус. самодержавие, со всеми характерными чертами внешне европеизированного восточного деспотизма, - настоящий "автор" этого противоречивого, амбивалентного явления рус. культуры - И., со всеми вытекающими отсюда чертами и последствиями. Главной из них стало двойственное отношение И. к власти, - одновременно сочувственное и возмущенное, доверительное и критическое. Все специфические особенности рус. И., и прежде всего ее раздвоенность, получили свое логическое завершение в советский период развития отечественной культуры.
"... На всем бытии И., - писал В. Кормер, - лежит отпечаток всепроникающей раздвоенности. И. не принимает Советской Власти, отталкивается от нее, порою ненавидит, и, с другой стороны, меж ними симбиоз, она питает ее, холит и пестует; И. ждет крушения Советской Власти, надеется, что это крушение все-таки рано или поздно случится, и, с другой стороны, сотрудничает тем временем с ней; И. страдает, оттого что вынуждена жить при Советской Власти, и вместе с тем, с другой стороны, стремится к благополучию. Происходит совмещение несовместимого". Здесь есть и черты конформизма (но этого мало), и приспособленчество (это точнее, но также недостаточно), это и лакейство (но осложненное страданием, сомнениями, "ужасом падения и наслаждения им", с "достоевщинкой"). Проступающий в "двойном сознании" рус. И. дуализм - это не дуализм субъекта и объекта, не дуализм двух противоположных начал в объекте ("добра и зла, духа и материи"), но "дуализм самого познающего субъекта, раздвоен сам субъект, его этос" (Там же. С. 225-226). Вся жизнь и творчество рус. интеллигенции - особенно в 20 в. - это грубое соединение "веры в просветительство" и "отвратительного страха", заигрывания с ненавидимой и презираемой Властью и легкомысленных надежд на просвещение государственной власти и ее дальнейшую либерализацию.
"Вся история интеллигенции за прошедшие полвека (т.е. за время советской власти. - И. К.), - писал В. Кормер в 1969, - может быть понята как непрерывный ряд таких соблазнов, вернее, как модификация одного и того же соблазна, соблазна поверить, что исправление нравов наконец совершилось, что облик Власти начал меняться. Все эти годы интеллигенция жила не разумом, не волей, а лишь обольщением и мечтою. Жестокая действительность каждый раз безжалостно наказывала интеллигенцию, швыряла ее в грязь, на землю, разочарования были такой силы, что, казалось, от них никогда не оправиться, никогда снова не суметь заставить себя поддаться обману. Но проходило время, и интеллигенция снова подымалась в прежнем своем естестве, легковерная и легкомысленная, страдания ничему не научали ее" (Там же. С. 236). То это Блок, поверивший большевикам и призвавший И. "слушать музыку Революции", то Маяковский - "сам" - пришел в Смольный ("моя революция!"), то Горький явился из своей добровольной эмиграции на зов Сталина, то Пастернак воскликнул: "Ты рядом, даль социализма!" А. Серафимович, Демьян Бедный, Д. Фурманов, А. Фадеев, А. Толстой, М. Шолохов, К. Федин и т.д. и т.п. - те и вовсе верой и правдой служили советской власти, большевикам, и не за страх (хотя и это было, пожалуй, у каждого!), а за совесть. Д. Шостакович, И. Бабель, Вс. Мейерхольд, С. Эйзенштейн, М. Зощенко, А. Платонов, И. Эренбург, А. Твардовский, К. Симонов, А. Туполев, С. Королев, Ю. Харитон были живым воплощением "двойного сознания" сов. интеллигенции... Причем даже самые независимые из русских интеллигентов 20 в. - М. Булгаков и М. Цветаева, О. Мандельштам и В. Гроссман, Н. Вавилов и А. Лосев - не избежали идейно-нравственной раздвоенности и творческих противоречий. Особенно ярко проявилась раздвоенность сознания И. в поколении "шестидесятников" периода хрущевской "оттепели" - времени наивных иллюзий относительно "социализма с человеческим лицом" и больших разочарований, неосуществленных надежд, задавленных начинаний.
В то же время И. несла в себе огромный потенциал духовного противостояния тоталитаризму, всей созданной им атмосфере лжи и насилия. Здесь проявились в полной мере религиозно-подвижнические свойства рус. И., ее нравственная стойкость и политич. героизм, питавший и оппозиционную общественно-филос. мысль, и лит. творчество "в стол", и диссидентское движение. Размышляя о феномене И. А. И. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" писал: "Интеллигент - это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понукаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент - это тот, чья мысль не подражательна" (Солженицын А.И. Малое собр. соч. М., 1991. Т. 6. С. 180). Страшное испытание ГУЛАГом, выпавшее на долю рус. И. в эпоху сталинского тоталитарзима, предельно сблизило опыт "простого народа" и И., привело к уникальному в мировой истории "слиянию опыта" верхнего и нижнего слоев об-ва (Там же. Т. 6. С. 304). Потрясение опытом ссылки и ГУЛАГа породило в среде рус. И. двух великих протестантов, своей деятельностью приблизивших конец тоталитаризма во всем мире и способствовавших краху рус. коммунизма, - А.Д. Сахарова и А.И. Солженицына.
И. как феномен рус. культуры образуется весьма сложным смысловым конфигуратором, и для этого есть определенные исторические, социальные и ментальные основания. Рус. И. элитарна и вместе с тем ориентирована на массы; она органически связана с народом и его судьбой и в то же время оторвана от него, "страшно далека" от народа (поскольку сама идея и образ народа носили сконструированный, эстетизированный и нравственно идеализированный характер); она тесно связана с властью, надеется на нее влиять, вступить с нею в некий духовно-политич. альянс и одновременно отчуждена от нее, обличает ее, корит, критикует, отвергает, составляет ей оппозицию; она секулярна и одновременно религиозна; она проникнута радикальными, максималистскими умонастроениями и склонна к либерализму, к компромиссу с силами, против к-рых борется; она преисполнена героизма, самоотверженности и заражена социальным страхом; она вольнодумна и свободолюбива, но политически зависима, страдает сервилизмом и конформизмом; она тянется к высокой духовности, но видит все через призму утилитарности; она подражательна и вторична в своих начинаниях, ориентируясь на Запад, и в то же время самобытна, будучи к тому же преисполнена национальной гордыни и мессианских настроений. Во всех отношениях рус. И. является последовательно бинарным явлением культуры, выражая тем самым национально-русский менталитет. Феномен культуры, аналогичный рус. И., встречаем мы в 20 в. во всех тех регионах, где разворачиваются противоречивые процессы быстрой и привносимой извне модернизации (прежде всего в странах "третьего мира").
Но не одно двоемыслие, лицемерие, прислуживание режиму видим мы сегодня в "двойном сознании" рус. И., стремившейся соединить в вечном компромиссе вольнодумство и оппозиционность с лояльностью и компромиссом. Смысловая конфигурация И., как это показал Ю.А. Левада, помимо бинарности, содержит в себе и устойчивую тернарную структуру: она образуется треугольником отношений между компонентами - "народ", "власть" и "культура". И. является центральным, связующим звеном этих трех элементов; однако в треугольнике отношений существует не только притягивание и взаимосвязь этой триады, но и отталкивание, взаимное отчуждение, также поддерживаемое И. Культура - ценности, привносимые извне, средствами насильственной модернизации, - одинаково чужда народу и власти; народ - косная традиционная масса, внушающая любовь и страх и с трудом поддающаяся аккультурации; власть - жестокая и консервативная сила, использующая народ в борьбе с оппозиционной И. и культурной модернизацией, а И. - как средство управления народом, как орудие угнетения и подчинения средствами культуры. В парадоксальной гибкости, приспособляемости И. к невыносимым - в политическом, духовном, нравственном отношении - условиям существования и творчества, в ее искусстве соединения несоединимого и разделении нераздельного заключалась тайна выживания рус. культуры - при самодержавии и при тоталитаризме, во время революций и войн, в эмиграции и в концлагерях - вопреки очевидной ее, казалось бы, невозможности и невостребованности.
Лит.: Милюков П.Н. Из истории русской интеллигенции. СПб., 1902; Боборыкин П.Д. Русская интеллигенция// Русская мысль. 1904. № 12; Иванов-Разумник Р.В. Что такое "махаевщина"? К вопросу об интеллигенции. СПб., 1908; Боборыкин П. Подгнившие "вехи" // В защиту интеллигенции. М., 1909; Овсянико-Куликовский Д.Н. История русской интеллигенции: В 2 т. М., 1906-07; Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли. Пг., 1918; Боровский В.В. Русская интеллигенция и русская литература. Харьков, 1923; Интеллигенция и советская власть. Сб. ст. М., 1919; Интеллигенция и революция. Сб. ст. М., 1922; Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка, 30-90-е годы XIX века. М.; Л., 1965; Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969; Глазов Ю.Я. Тесные врата: Возрождение русской интеллигенции. Лондон, 1973; Штранге М.М. Демократическая интеллигенция России в XVIII веке. М., 1965; Пантин И.К. Социалистическая мысль в России: переход от утопии к науке. М., 1973; Давыдов Ю.Н. Эстетика нигилизма: (Искусство и "Новые левые"). М., 1975; Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М., 1971; Китаев В.А. От фронды к охранительству. Из истории русской либеральной мысли 50-60-х годов XIX века. М., 1972; Боровой Л.Я. Путь слова: Очерки и разыскания. М., 1974; Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах. М., 1981; Дуденков В.Н. Философия вехов-ства и модернизм: Критика антигуманизма и эстетизма в России рубежа XX в. Л., 1984; Интеллигенция и революция: XX век. М., 1985; Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России: 1783-1883 гг. М., 1986; Савельев С.Н. Идейное банкротство богоискательства в России в начале XX века: Ист.-религиоведческий очерк. Л., 1987; Емельянов Б.В., Томилов В. Г. Русские мыслители: (Биографические и историографические очерки). Томск, 1988; Кругликов В.А. Образ "человека культуры". М., 1988; Знаменский О.Н. Интеллигенция накануне Великого Октября. М., 1988; Овсянико-КуликовскийД.Н. Из "Истории русской интеллигенции" // Он же. Литературно-критические работы. Т. 2. М., 1989; Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии // Он же. Соч. М., 1989; Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М., 1990; О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990; Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. М., 1990; Сахаров А.Д. Тревога и надежда. М., 1990; Гумилев Л.Н., Панченко А.М. Чтобы свеча не погасла: Диалог. Л., 1990; Народ и интеллигенция. М., 1990; Троцкий Л.Д. Литература и революция. М., 1991; Судьбы русской интеллигенции: Материалы дискус., 1923-1925. Новосибирск, 1991; Барбакова К.Г., Мансуров В.А. Интеллигенция и власть. М., 1991; Исаев И.А. Политико-правовая утопия в России. Конец XIX-начало XX вв. М., 1991; Мережковский Д.С. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991; Вехи. Из глубины. М., 1991; Вехи: Интеллигенция в России: Сборники статей 1909-1910. М., 1991; Зернов Н.М. Русское религиозное возрождение XX века. Париж, 1991; Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. Вып. VII: "Вехи" и "веховцы". Русские мыслители и западные традиции. М., 1992; В поисках пути: Русская интеллигенция и судьбы России. М., 1992; Из-под глыб: Сборник статей. Париж, 1974, М., 1992; О&Коннор Т.Э. Анатолий Луначарский и советская политика в области культуры. М., 1992; Якобсон А.А. Конец трагедии. Вильнюс; М., 1992;
Бухарин Н.И. Революция и культура: Статьи и выступления 1923-1936 гг. М., 1993; Кантор В.К. В поисках личности: Опыт русской классики. М., 1994; Дегтярев Е.Е., Егоров В.К. Интеллигенция и власть: (Феномен российской интеллигенции и проблемы взаимоотношений интеллигенции и власти). М., 1993; Виноградов В.В. История слов. М., 1994 ("Интеллигенция"); Невостребованные возможности русского духа. М., 1995; Бельчиков Ю.А. К истории слов интеллигенция, интеллигент // Филологический сборник: (К 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). М., 1995; Щетинина Г.И. Идейная жизнь русской интеллигенции: конец XIX-начало XX в. М., 1995; 0&Коннор Т.Э. Инженер революции: Л. Б. Красин и большевики, 1870-1926. М., 1993; Интеллигенция. Власть. Народ: Антология. М., 1993; Интеллигенция в условиях общественной нестабильности. М., 1996; Колеров М.А. Не мир, но меч: Русская религиозно-философская печать от "Проблем идеализма" до "Вех" 1902-1909. СПб., 1996; Омельченко Н.А. В поисках России: Общественно-политическая мысль русского зарубежья о революции 1917 г., большевизме и будущих судьбах российской государственности. СПб., 1996; Шмидт С.О. К истории слова "интеллигенция" // Россия. Запад. Восток: встречные течения. К 100-летию со дня рождения академика М.П. Алексеева. СПб., 1996; Сушков Б.Ф. Русская культура: новый курс.Духовные процессы в России в условиях демократических реформ. Философия и культура гуманизма на современном этапе. М., 1996; Русское подвижничество. СПб., 1996; Опыт русского либерализма: Антология. М., 1997; Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо-культура. М., 1997.
И. В. Кондаков
Источник: Культурология. XX век. Энциклопедия
