ЕВРАЗИЙСТВО

Найдено 14 определений
Показать: [все] [проще] [сложнее]

Автор: [российский] [зарубежный] Время: [постсоветское] [современное]

Евразийство
идейное и общественно-политическое движение, объединяемое идеей самобытной сущности российской культуры, истоки которой связываются с Московским царством, позитивным влиянием степных, тюркских культур и творческим влиянием православия.

Источник: Философия логика и методология науки Толковый словарь понятий. 2010 г.

Евразийство
направление в философско-социологической мысли, провозглашающее Россию континентом Евразии, отличным и от Европы, и от Азии своей особой культурной духовностью. Ведущими факторами социально-культурного бытия евразийство объявляет территорию и климат.

Источник: Философия и методология науки (понятия категории проблемы школы направления). Терминологический словарь-справочник 2017

ЕВРАЗИЙСТВО
историкокультурная концепция, отводящая России, как особому этнографическому миру, «серединное» место между Европой и Азией; в этой концепции исторические способности России противопоставляются потерявшему такие способности Западу, что связывается не столько с духовными, сколько с материальноприродными факторами.

Источник: Русская философия: терминологический словарь.

ЕВРАЗИЙСТВО
историко-культурная концепция, утверждающая исключительность русского этноса и его культуры, которая определяется синтетическим характером «русской цивилизации». Считается, что Россия представляет собой особый тип цивилизации (евразийский), отличающийся и от Европы, и от Азии. Приоритет в формировании российской культуры и её самосознания отдаётся не Европе, а Азии (в связи с мощной тюркско-татарской компонентой, предопределённой татаро-монгольским завоеванием Руси).

Источник: Культура и межкультурное взаимодействие 2018

Евразийство
идейно-политическое и историко-культурное течение русской эмиграции 1920-х-1930-х гг., отстаивающее идею самобытности России, концепцию русской культуры как неевропейского феномена, отводящее России, как особому этнографическому миру, «серединное» место между Европой и Азией. Н.С.Трубецкой, Г.Ф.Флоровский, П.Н.Савицкий, Л.П. Карсавин считали, что Россия принадлежит и Западу и Востоку, но не относится ни к тому, ни к другому, критиковали Восток за деспотизм и Запад за индивидуализм. Во всем противопоставляли Россию Западу. Причину революции в России видели в ее «европеизации».

Источник: Культурология. Учебный словарь. 2014 г.

ЕВРАЗИЙСТВО
историко-культурная и социально-философская концепция, отводящая России, Центральной Азии и Казахстану, как особому геосоциополитическому пространству и этнографическому миру, "серединное" место между Европой и Азией. Идеи евразийства выдвинули и разрабатывали в эмиграции в 20-30е гг. Г.Ф. Флоровский, Л.П. Карсавин (несколько ранее Н.С. Трубецкой и др.), а в конце 80-х и 90-х годах многие другие русские деятели, мыслители, в частности, Л.Н. Гумилев. С начала 90-х годов идея евразийства приобретает новый смысл, являясь теоретической основой стратегии политики Президента Республики Казахстан Н. А. Назарбаева по становлению Евразийского геополитического, социально-культурного и экономического сообщества народов и государств этого субконтинента. Идеи евразийства получают в Казахстане мощное развитие и всесторонее обоснование, в том числе проблемы евразийского менталитета и особой ветви мировой философии – евразийской философии.

Источник: Евразийская мудрость от а до Я

ЕВРАЗИЙСТВО
идейное и общественно-политическое движение в среде русской эмиграции, возникшее после выхода в августе 1921 в Софии сб. «.Исход к Востоку» четырех авторов — лингвиста князя Н. С. Трубецкого, музыковеда П. П. Сувчинского, экономиста и географа П. Н. Савицкого и философа Г. В. Флоровского. Позднее к ним присоединились литературный критик князь Д. П. Святополк-Мирский (в 1922), историк Г. В. Вернадский (в 1924), философ Л. П. Карсавин (в 1924), правовед Н. Н. Алексеев (в 1926) и ряд других молодых ученых, публицистов, студентов и бывших офицеров. Евразийские кружки возникли в Праге, Берлине, Париже, Брюсселе и других городах Европы. В 1927 оформилась политическая организация евразийцев.
Евразийство явилось творческой реакцией русского национального сознания на русскую катастрофу. За политическими катаклизмами молодые ученые разглядели болезнетворные процессы в русской и западноевропейской культуре. Коммунизм представлялся им как порождение секуляризированной европейской культуры, а на русской почве — как крайнее выражение западничества. Его политическая победа лишь обнаруживала духовное убожество и предвещала неизбежный возврат эпохи веры. Сопротивление коммунизму бесперспективно, если не будет осознана опасность процесса европеизации России и необходимость самобытного пути ее развития, Движение прошло через три этапа. Первый этап (1921— 23) — философское и культурологическое обоснование самобытности и антизападничества. Второй этап (1924—29) — переориентация деятельности под воздействием чекистской дезинформации на идеологическое обеспечение якобы возникшего в СССР подпольного евразийского движения, влиятельного в армии и комсомоле; систематизация евразийской идеологии, ее упрощение ради доступности массам; составление политических и социально-экономических программ мирного преобразования советского государства в государство евразийско-идеократическое; затушевывание религиозной проблематики и подчеркивание культурной и психологической совместимости народов, населяющих СССР. Повышенный интерес к политическим и стихийно-психологическим процессам в СССР стимулировал возникновение просоветских настроений в самом евразийстве. С появлением выражающей эти настроения газеты «Евразия» (1928—29) под редакцией Сувчинского, Карсавина, С. Эфрона и др. происходит «кламарский раскол» и моральная дискредитация евразийства в эмигрантском общественном мнении. Третий этап (1930—39) — медленное угасание и подведение итогов.
Уже при зарождении евразийства его авторы пытались согласовать по крайней мере три различные мировоззренческие установки: натурализм Савицкого, культуроцентризм Трубецкого и христоцентризм Флоровского. Для возрождения России считалось необходимым восстановление прежних государственных границ, опираясь на энергию раскрепощенной народной стихии, сохранение культурно-психологического единства народов Евразии, защита православия как пути творчества, ибо полагалось, что вызреванию масштабных творческих личностей в России в максимальной степени может способствовать только православная культура, сплавляющая воедино разум и веру и опирающаяся на традиции двух других евразийских культур (эллинистической и византийской). Пока напряженное единство трех указанных установок сохранялось, евразийство оставалось живым и плодотворным. Упрощение и систематизация евразийской идеологии привели к расколу и деградации движения.
Отдельные евразийские идеи разделяли некоторые ученые и идеологи (Л. Н. Гумилев, А. Г. Дугин и др.), но евразийство как оригинальный ансамбль мировоззренческих установок никогда больше не воспроизводилось.
Лит.: Соболев А. В. Князь Н. С. Трубецкой и евразийство. — «Литературная учеба» (М.), 1991, № 6; Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Россия между Европой и Азией; Евразийский соблазн, ред.-сост. Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская. М., 1993; Русский узел евразийства, сост., вступительная статья и примечания С. Ключникова. М., 1997.
А. В. Соболев

Источник: Новая философская энциклопедия

ЕВРАЗИЙСТВО
русское философско-культурное движение, общественно-политическое течение русской эмигрантской общественной мысли 20-х гг. ХХ в., теория самобытного развития русской культуры, общества и государственности, основанная на признании особого места России между Востоком и Западом. Создателями Е. стали выдающийся филолог и этнограф Н.С. Трубецкой (1890—1938), географ и экономист П.Н. Савицкий (1895—1968), историк Г.В. Вернадский (1877— 1973), автор известных трудов «Древняя Русь» (1943), «Киевская Русь» (1948), «Монголы и Русь» (1953). Формальной датой основания Е. считается 1921 г., когда в Софии вышел из печати сборник статей «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев», а в 1926 г. появился манифест движения под названием «Евразийство». Обоснование Е. было дано Савицким, который подразумевал под ним «новое географическое и историческое понимание России» и подчеркивал, что Е. «есть не только система историософских или иных теоретических учений», но выражает стремление «сочетать мысль с действием; и в своем пределе приводит к утверждению, наряду с системой теоретических воззрений, определенной методологии действия». Как идейное движение, Е. объединило часть русской интеллигенции, пережившей надежды и трагедию революции 1917 г. и разочарование западной цивилизацией первой половины ХХ в. Ощущения катастрофы и кризиса сочетались в Е. с оценкой русской революции как свершившегося факта, знаменующего завершение длительного периода европеизации России. Поэтому евразийцы считали, что Россия после революции находится на пороге новой культуры и нового общества, создание программы развития которых и участие в ее осуществлении они рассматривали как важнейшую свою задачу. В основе Е. как учения о прошлом, настоящем и будущем России лежит несколько главных идей: признание самобытного пути развития России как Евразии, утверждение приоритета национальной культуры над общечеловеческой, призыв к национальному самопознанию, требование выработки «идеи-правительницы» и провозглашение современного общегосударственного значения православия, выдвижение идеала государства, основанного на общности мировоззрения, религиозной веры, культуры и на единстве народа. Формула такой государственности в 1927 г. была дана Н. Трубецким: «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемое как особая многонародная нация и в качестве такой обладающая особым национализмом». Трубецкой предлагал называть Е. именно такую основу общенациональной идеологии. Как геополитическое, социокультурное и идеологическое учение Е. характеризовалось убежденностью в самодостаточности, устойчивости и самобытности того культурного мира, который сложился в результате создания России как своеобразного государственного образования. Обоснование этому евразийцы находили в идеях единства культуры как живого организма, соотнесенных с понятием «симфонической личности» и «симфонического единства» культур отдельных народов». Настаивая на самобытности каждой национальной культуры, создающей условия для развития особого типа личности, Е. утверждало, что идея личности заключена не в индивидуализме западного типа, а в общинности и соборности, когда каждый человек сознает себя частью единого общества, государства и культуры. Специфика Е. заключалась в своеобразной постановке вопроса об основных элементах и слагающих началах российской культуры и государственности. Прежде всего Е. предложило пересмотреть традиционный взгляд на роль и значение для России монгольского нашествия. В Е. последовательно отстаивалась идея о значительном, если не решающем влиянии общетюркского фактора на культуру, характер и психологию славянских народов России и на выработку принципов государственности. В связи с этим утверждался поверхностный характер культурных связей с Западом и подчеркивалось, что Россия выступила в качестве самостоятельного центра евразийской цивилизации и фактически оказалась объединительницей Азии. Поэтому, с точки зрения Е., Россия не Европа и не Азия, а представляет собой уникальное культурное единство этих начал, т.е. евразийский культурный мир. Особое место в Е. заняло учение о государстве, которое должно реализовать на практике цельность евразийского мира, организуя в союзе с православием все сферы жизни общества, включая и хозяйственно-экономическую. Концепция Е. еще в период ее становления подвергалась довольно резкой и обоснованной критике, например, со стороны Н.А. Бердяева (1878—1948) и Г.В. Флоровского (1893—1979), который назвал Е. правдой вопросов и проблем, но не решений. Однако позднее, в отличие от политических и религиозных идей, некоторые стороны культурной теории Е. не утратили своего общественного и научного значения. Свой вклад в современное учение Е. внес Л.Н. Гумилев (1912—1992), который обогатил его наследие идеями культурного полицентризма евразийского мира и своей этнокультурной биосферной теорией, синтезирующей материал истории, географии и естествознания. В конце 80—90-х гг. ХХ в. в России и государствах бывшего СССР наметился рост интереса к Е. как учению об исторических судьбах и особенностях развития имеющих разную этническую природу народов в атмосфере тесного культурного взаимодействия и в рамках многонациональной культурной общности.

Источник: Введение в теорию и историю культуры. Словарь.

ЕВРАЗИЙСТВО
концепция русской культуры как феномена, который соединяет в себе западные и восточные черты, но не относится ни к Востоку, ни к Западу. Впервые была сформулирована основателем Пражского лингвистического кружка, филологом Николаем Трубецким в работе «Европа и Человечество».
Антисоветское Е. эмигрантских мыслителей (1921-1929) было реакцией на крах Российской империи. Вместо феодального культа монархии и вассальной зависимости родовой знати окраин от центра была нужна новая концепция, приемлемая как для военной диктатуры, так и для республики, отрицающая экономический детерминизм, борьбу классов, необходимость освобождения наций. Не столь явно, но не менее интенсивно Е. развивалось и в СССР.
Советская элита начала принимать «особый путь» России и прочий имперский багаж в конце сороковых годов, но прорывом стало возрождение концепции триединства русских, украинцев и белорусов, как наследников Киевской Руси, во время празднования 300-летия Переяславской Рады (1954), когда Украине был передан Крым.
Это — год рождения советского Е. Сворачивание программы мировой революции, исходя из которой строились национальные отношения в СССР, компенсировалось идеологией, сочетающей русский традиционализм и коммунизм. Как следствие, в период оттепели советский патриотизм и либеральный шестидесятнический «космополитизм» вошли в состояние непреодолимого конфликта, последствия которого ощутимы до сих пор. Советские «красно-коричневые» создали ряд произведений (наиболее известен роман Ивана Шевцова «Тля»), где в неявной форме отражены их идеи. Евразийские идеи развивал и историк Лев Гумилев. Его «этногенез» — по сути, история кочевников и оседлых жителей, прочитанная с евразийских позиций и оправдывающая славяно-тюркский характер Российской империи. Так цивилизационная схема (как успешный антипод марксизма), введенная в советскую науку, начала подтачивать официальную идеологию.
После 1991 года Е. в либеральной оболочке стало одним из суррогатов национальной идеи. А провозглашенное писателем Александром Прохановым соединение черносотенно-монархических идей с державным сталинизмом дало Е. мощный толчок.
Носителями Е. являются не только «жидоеды» из числа традиционных почвенников, кропавших доносы в ЦК КПСС, но и вчерашние эстетические некрофилы и «садистики» из кружка Юрия Мамлеева в Южинском. Последние относили себя к внутреннему диссидентству, противостоявшему не только советскому официозу, но и либерализму «внешнего диссидентства». Программным для них был самиздатовский роман Мамлеева «Шатуны», повествующий о новом типе серийного убийцы, что совершает преступления не только ради собственной извращенности, но и во имя постижения некой эзотерической истины. Из этого кружка вышли Александр Дугин, Гейдар Джемаль и еще ряд деятелей контркультуры и альтернативной политики, необычайно востребованных впоследствии из-за их умения перевести белогвардейщину, европейский фашизм и сталинский большевизм в модных терминах «новых правых».
Стоит отметить наиболее ярких идеологов российского Е.
Наиболее близок к традиции послевоенного «советского патриотизма» социолог Сергей Кара-Мурза. Адепты кличут его «народным философом». У него февраль 1917-го превращается в аналог 1991-го, а большевики в контрреволюционеров, что выступили против западного космополитизма, не понимая смысла своих действий. Затем, к счастью, родился Кара-Мурза и осознал истинный характер Октября силой своего интеллекта, — а также с помощью вульгаризированного Эриха Фромма и вырванных из исторического контекста мыслей Ленина, Грамши и Маркса. Причем из последнего берутся определенные построения, направленные на критику капитализма и преломленные через призму особого пути России, в духе славянофильской и народнической позиций. Крах СССР рассматривается как падение особой «советской цивилизации», противостояние Советов и Запада как извечный конфликт цивилизаций. Творчество этого автора, столь легко перекинувшего мостик между сталинизмом и национал-социализмом, во многом созвучно с немецким историческим ревизионизмом, который ставит перед собой задачу обелить нацизм.
Антисоветскими, фашиствующими и мистическими были взгляды Александра Дугина. Его поколение вдохновлялось оккультизмом и околонацистской теософией. В начале 1990-х годов Дугин вместе с Эдуардом Лимоновым участвовал в создании Национал-большевистской партии, смешивая нацизм, марксизм, анархизм и народничество. Получилось крайне воинственное Е.: объединение силой оружия территорий, заселенных русскими, дестабилизация сопредельных стран, установление российского доминирования на всем постсоветском пространстве и т. п. Позднее Дугин ценой разрыва с Лимоновым совершил поход во власть и создал свое движение «Евразия» с проправительственным имперским пропагандистом Михаилом Леонтьевым в руководстве. Сейчас Дугин проповедует единство интересов традиционного ислама, ультраправого сионизма и русского национализма.
Экономически Е. прописано слабо. Если Леонтьев склоняется к варианту ордолиберализма (мягкое ограничение свободы предпринимательства, когда бизнес в силу стремления к собственной выгоде вынужден подчиняться государству), то «нацболы» и младоконсерваторы предлагают национализацию крупного бизнеса и сохранение частника в самом низу экономической пирамиды. Программы по развитию отраслей нет, как нет и внятного ответа на вопрос, почему Россия должна идти именно этим путем.
Впрочем, похоже, что после провозглашения Анатолием Чубайсом проекта «либеральной Империи» Е. победило, с ним никто всерьез не спорит, — следовательно, оно начало умирать.
[В. Задирака]
СМ.: Младоконсерваторы, НБП, Телемизм.

Источник: Альтернативная культура. Энциклопедия

ЕВРАЗИЙСТВО
идейно-политическое и общественное учение в рус. послеоктябрьском зарубежье 20-30-х гг. Впервые заявило о себе выходом сб. "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев" (София, 1921), авторами к-рого и инициаторами движения стали Савицкий, Н. С. Трубецкой, Флоровский, Сувчинский. В разработке идеологии Е. активно участвовали также Н. Н. Алексеев, Г. В. Вернадский, Карсавин, др. видные деятели рус. культуры. Осн. идеи Е. получили отражение в мн. изданиях, вышедших в Софии, Праге, Белграде, Берлине, Брюсселе, Париже в специально организованном книгоиздательстве. Для пропаганды своих взглядов участники движения создали кружки, семинары, вели активную лекционную деятельность. С 1925 по 1937 г. издавалась "Евразийская хроника", где наряду с теоретическими статьями публиковались материалы о текущей жизни евразийских организаций. В 1928-1929 гг. в Париже печаталась еженедельная газета "Евразия", в редколлегию к-рой входили П. Арапов, Карсавин, А. С. Лурье, П. Малевский-Малевич, В. Никитин, Д. П. Святополк-Мирский, Сувчинский и С. Я. Эфрон. Евразийское учение в целом можно считать наиболее теоретически разработанным вариантом русской идеи. Была выдвинута самобытная философия рус. истории, в центре к-рой утверждение о том. что Россия - особая страна, органически соединившая в себе элементы Востока и Запада. Евразия (под нею евразийцы понимали не материк, объединяющий Европу и Азию, как принято в географической науке, а некую срединную его часть, не включающую в себя территорию Зап. Европы, а также вост., юго-вост. и южные окраины Азии - Японию, Китай по ту сторону Великой китайской стены, Индию, Индокитай, Ближний Восток) с ее географически-пространственными, климатическими особенностями, растительным и животным миром рассматривалась как основа хозяйственной и политической жизни народов России, "месторазвитие" своеобразной рус.-евразийской культуры, сфера взаимопроникновения природных и социальных связей. Опираясь на геосоциологические взгляды С. М. Соловьева, Щапова, Ключевского, Данилевского, сторонники Е. выводили из пространственно-территориального единства России-Евразии общность исторического развития населяющих ее народов, близость их культур, этнопсихологического типа, религиозных взглядов и чувств, языков и наличие прочных политических связей. Идеи подобного историко-географического синтеза явились определенным вкладом евразийцев в российское обществоведение, позволяющим по-новому осмыслить как прошлое, так и будущее развитие страны. В историографии Е. выделяются две линии: анализ истории Евразии как ряда попыток создать единое, общеевразийское государство и собственно рус. истории на территории Евразии как процесса постепенного овладения и освоения последней. К кон. XIX в. эти две истории, по мнению евразийцев, сливаются и географическое единство дополняется социально-политическим. В этом контексте революция 1917 г. оценивалась как событие, ознаменовавшее начало новой эпохи, связанной с выходом России из чуждого ей европейского культурного мира и вступлением на путь самобытного исторического развития. Отрицательно относясь к преобразованиям Петра I как положившим начало европеизации России, евразийцы, в отличие от славянофилов, делали акцент на восточном, "туранском", элементе в рус. культуре, подчеркивали положительное значение татаро-монгольского периода для государственного строительства и сохранения христианско-православных устоев перед лицом идеологической и военно-политической экспансии Запада. Существенная роль азиатскому элементу отводилась и в становлении особого евразийского этнопсихологического типа, к-рый, по утверждению Н. С. Трубецкого, был близок славянству только общностью языка. Отрицая наличие особого общеславянского антропологического и психологического типа, идеологи Е. истоки евразийского культурного единства усматривали не в Киевской Руси, к-рая считалась лишь колыбелью народов Евразии, а в империи Чингисхана, где евразийский культурный тип якобы впервые предстал как целое. Модель социально-политического устройства России-Евразии, к-рую евразийцы надеялись внедрить мирным путем через сознание народных масс, предполагала сохранение нек-рых форм организации общественной жизни, утвердившихся в СССР в 20-30-х гг. Намечалось, напр., сохранить советскую систему государственного устройства с сильной властью, как полагали теоретики Е., близко стоящей к народу. Выдвигаемый из народа путем специального отбора правящий слой должен был руководить действиями масс на основе общего мировоззрения - евразийской идеи. Поэтому будущее евразийское государство характеризовалось как идеократическое. С организационной т. зр. оно напоминало объединение, созданное по орденско-религиозному типу. В экономике предполагалось обеспечить гармоническое сочетание частной и государственной форм собственности. В духовной жизни особая роль отводилась православию в расчете на его способность интегрировать и даже ассимилировать существующие на территории Евразии вероисповедания. Крайний этатизм евразийской доктрины, утверждение в ней примата коллектива над личностью, идеологический диктат, вытекавший из концепции идеократии, подверглись резкой критике в эмигрантских кругах. В кон. 20-х гг. произошел раскол движения. Под руководством Эфрона и Святополк-Мирского вокруг газ. "Евразия" образовалось левое крыло, открыто симпатизировавшее сталинскому режиму. Ряд видных идеологов Е., среди к-рых был и Трубецкой, порвали с ним связи. С сер. 30-х гг. Е. как организованное движение прекратило существование. Претензии евразийцев повлиять "изнутри" на сталинский режим обнаружили свою утопичность. И все же евразийское учение не исчезло бесследно. Интерес к нему вырос особенно в последние годы. Е. осталось в истории общественной мысли России свидетельством напряженных поисков рус. людьми путей к новой жизни. В нем в своеобразной, иногда шокирующей форме проявилась мечта мн. поколений рус. мыслителей о воссоединении культур, церквей, о всеедином человечестве, сохраняющем национально-индивидуальные черты.

Источник: Русская философия: словарь

ЕВРАЗИЙСТВО
геополитическое и социально-философское учение и интеллектуальное движение, сформировавшееся в 20-30-х 20 в. в среде российской эмиграции и сохраняющее высокий идейно-политический потенциал на рубеже 20-21 вв. Основателями и ведущими идеологами движения Е. выступили Флоровский, Карсавин, Н.Н. Алексеев, Вернадский, Н.С. Трубецкой и др. Программным манифестом Е. явился сборник "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев" (1921). Е. располагало собственной периодической печатью ("Евразийская хроника", "Евразия"), а также разнообразными просветительскими программами. В классическом варианте идеология и теория Е., связываемые также с именами Д. Святополк-Мирского, С. Эфрона, П. Арапова и др., нередко трактуются как единственная геополитическая версия "русской идеи". По мнению представителей Е., правомерно определенное ассоциирование "срединной части" Евразии как географического понятия (а именно территории между линией Балтика-Адриатика и Кавказским хребтом, включающей Среднюю Азию, ограниченной Курилами и границей с Китаем на востоке и юго-востоке), с одной стороны, и "местоположения" особой евразийской культуры, ядром которой выступает культура восточно-славянских народов - русских, украинцев, белорусов, с другой стороны. По мнению представителей Е., Россия-Евразия характеризуется не только общностью исторических судеб населяющих ее народов и их родственных культур, но и несомненным единым экономико-политическим будущим. Опираясь на социологическо-географические выводы Ключевского, Данилевского, С. Соловьева, теоретики Е. акцентировали не только актуальность противопоставления России-Евразии и Западной Европы, но и подчеркивали потенциальную значимость основополагающих традиционной и модернизированной триад российской ментальности: "православие - самодержавие - народность", "централизация - дисциплина-самопожертвование". Рассматривая экспансию "русской" (восточно-славянской) культуры на всю территорию Евразии как ипостась глобального процесса обретения народами Евразии территориальной целостности, геополитического самосознания и государственности, идеологи движения уделяли особое внимание высокоэффективному культурному и генетическому синтезу "русского" и "туранского" начал евразийской культуры. По мнению многих из теоретиков Е., попытки "модернизаций" по западно-европейским сценариям в конечном счете оказывались и всегда будут оказываться разрушительными для жизненного уклада евразийских народов. Гипотеза Е. о том, что перспективный этнопсихологический евразийский тип формируется преимущественно на основе языковой палитры восточно-славянских народов, с одной стороны, и "азиатского" культурно-этнического типа, с другой, содействовала легитимизации идеи об особой значимости империи великих ордынских ханов для конституирования традиций евразийской государственности. (Киевская Русь трактовалась идеологами Е. лишь как духовно-нравственная "колыбель" Евразийской цивилизации). Прекратив свое существование во второй половине 30-х ввиду явного утопизма идей трансформации сталинского режима в СССР в "евразийском духе", идеология и мировоззрение Е. приобретают особую актуальность на рубеже 20-21 вв. В контексте философии истории и теории этногенеза значимую роль в процессах возрождения идей Е. в конце 20 ст. сыграло творчество Гумилева, работы которого аккумулировали обширный исторический, этнографический материал и подходы "психологии народов" применительно к единому евразийскому пространству. Одновременно, реальные геополитические процессы в "Евразии" конца 20 в. (распад СССР и СФРЮ, крушение системы социалистического лагеря, идеологическая и военно-политическая экспансия Запада) результировались в резком повышении общественного интереса к идеалам Е. Основными характерными чертами идеологии, теории и практики общественного и государственного строительства современного Е. (во многом созвучного Е. "классическому") правомерно полагать следующее: 1) признание сильного государственного властного начала обязательным источником и двигателем социально-экономических реформ, осуществляемых в интересах большинства населения; 2) отказ от политической конфронтации "на местах", формирование структур исполнительской власти "сверху вниз"; 3) возложение ответственности за основной массив стратегических решений вкупе с "направленностью и духом" законодательных инициатив на всенародно избираемого главу государства; 4) наделение представительных органов функциями-правами детальной проработки и канонизирования персонифицированных решений лидера нации и государства; 5) ориентация на гармоничное сочетание государственной и частной собственности, не допускающая подмену практики регулярных волеизъявлений и актов политической воли лидера государства по проблемам общенациональной значимости - осуществлением политических программ в интересах различных финансово-экономических групп; 6) приоритет интересов сотрудничающих общественных групп в противовес неограниченным индивидуальным потребностям асоциальных индивидов; 7) стремление к достижению сбалансированности между нравственными ценностями и "чистой" экономической целесообразностью; 8) доминирование православия как религии, органично интегрирующей значимую совокупность догматов евразийских региональных вероисповеданий и т.д. Пафос концепции Е. - мечта о едином "богочеловеке", о всеедином" человечестве - противостоит в начале 3 тысячелетия процессам "американизации" мира. Тезис многих идеологов последней о естественном стационарном "эшелонированном" ранжировании государств (производителей преимущественно либо новых идей и технологий, либо товаров массового потребления, либо сырья и вредных материалов) несовместим с русской идеей земного братства людей. Определенные центростремительные тенденции в геополитическом пространстве Евразии рубежа 20-21 вв. как результат усилий ряда политических деятелей, ориентирующихся в своей активности на принципиально нетрадиционный обновленческий пафос 21 ст., демонстрируют глобальный потенциал идеи Е. независимо от его оценок различными идейными течениями, философско-социологическими школами и геополитическими структурами.
А. А. Грицанов

Источник: Новейший философский словарь

ЕВРАЗИЙСТВО
идеократическое геополитическое и социально-философское учение, морфологический комплекс идей и интеллектуальное движение, конституировавшиеся в 1921 в среде российской эмиграции и сохраняющие идейно-политический потенциал до начала 21 в. Основателями и ведущими идеологами движения Е. выступили Флоровский, Карсавин, Н.Н.Алексеев, Вернадский, Б.Вышеславцев, Н.С.Трубецкой, Р.Якобсон, В.Н.Ильин и др. Возникает как определенное возрождение идей славянофильства, дополненного научно-философскими концептами конца 19 - начала 20 вв. (См., например, программу Струве в статье "Великая Россия", опубликованной в январе 1908: возрождение
России на идеях нации и отечества, частной собственности, духовной крепости и свободы лица, мощи и величия государства.) Отличительной характеристикой Е. выступает также "феноменологически обостренное восприятие времени" (Ф.Степун) во всех его психологически окрашенных модусах: горечь поражений в мировой и гражданской войнах, бесприютность эмиграции, завороженность возможным будущим. Программными документами Е. явились сборники "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев" (София, 1920-1921), "На путях" (1922), "Россия и латинство" (1923), а также манифесты "Евразийство (опыт систематического изложения)" (1926), "Евразийство (формулировка 1927 года) (1927), Декларация Первого съезда Евразийской организации (Прага, 1932). Е. располагало собственной периодической печатью ("Евразийская хроника"; а также газета "Евразия", изначально с 1929, правда, дезавуированная как орган движения Алексеевым, В.Н.Ильиным и П.Н.Савицким) и разнообразными просветительскими программами. На первом этапе задачей Е. предполагалось "выключить из русской революционной динамики марксистско-коммунистическую идеологию как заведомо негодную, устарелую и реакционную", а впоследствии "включиться в революционный процесс на основании подлинно новой... обязательно динамической, свежей и молодой идеи". В "позднем" (конец 1930-х) варианте идеология и теория Е., связываемые также с именами П.Сувчинского, С.Эфрона, П.Арапова и др., нередко трактуются (В.Н.Ильин) как вырождение "русской идеи" в идеал "гегемонии кремлевской мафии над миром". Как организованное и самоосознающее движение, Е. прекратило свое существование во второй половине 1930-х ввиду явного утопизма идей трансформации сталинского режима в СССР в "евразийском духе". По мнению представителей Е., правомерно определенное ассоциирование "срединной части" Евразии как географического понятия (а именно территории между линией Балтика - Адриатика и Кавказским хребтом, включающей Среднюю Азию, ограниченной Курилами и границей с Китаем на востоке и юго-востоке), с одной стороны, и "местоположения" особой евразийской культуры, ядром которой выступает культура восточно-славянских народов - русских, украинцев, белорусов, с другой стороны. (У Н.Н.Алексеева Россия - центральное "Солнце" Евразии.) По мнению представителей Е., Россия-Евразия характеризуется не только общностью исторических судеб населяющих ее народов и их родственных культур (идея и концепция "месторазвития" Савицкого), но и несомненным единым экономико-политическим будущим. Во вступительной редакционной статье "Исхода к Востоку" отмечалось: "Культура "романо-германской" Европы отмечена приверженностью к "мудрости систем", стремлением наличное возвести в незыблемую норму... Мы чтим прошлое и настоящее западно-европейской культуры, но не ее мы видим в будущем. С трепетной радостью, с дрожью боязни предаться опустошающей гордыни, - мы чувствуем, вместе с Герценом, что ныне "история толкается в наши ворота". Толкается не для того, чтобы породить какое-либо зоологическое наше "самоопределение", - но для того, чтобы в великом подвиге труда и свершения Россия также раскрыла миру некую общечеловеческую правду, как раскрывали ее величайшие народы прошлого и настоящего". Опираясь на социологическо-географические выводы Ключевского, Данилевского, С. Соловьева, теоретики Е. акцентировали не только актуальность противопоставления России-Евразии и Западной Европы, но и подчеркивали потенциальную значимость основополагающих традиционной и модернизированной триад российской ментальности: "православие - самодержавие - народность", "централизация - дисциплина - самопожертвование". Рассматривая экспансию "русской" (восточно-славянской) культуры на всю территорию Евразии как ипостась глобального процесса обретения народами Евразии территориальной целостности, геополитического самосознания и государственности, идеологи движения уделяли особое внимание высокоэффективному культурному и генетическому синтезу "русского" и "туранского" начал евразийской культуры. (В этом контексте очевидны мотивы придания идеологами Е. "огромной историко-геополитической роли" типично евразийской науке - кочевниковедению.) По мнению многих из теоретиков Е., попытки "модернизаций" по западно-европейским сценариям в конечном счете оказывались и всегда будут оказываться разрушительными для жизненного уклада евразийских народов. Гипотеза Е. о том, что перспективный этнопсихологический евразийский тип формируется преимущественно на основе языковой палитры восточно-славянских народов, с одной стороны, и "азиатского" культурно-этнического типа, с другой, содействовала легитимизации идеи об особой значимости империи великих ордынских ханов для конституирования традиций евразийской государственности. (Киевская Русь трактовалась идеологами Е. лишь как духовно-нравственная "колыбель" Евразийской цивилизации.) По мнению идеологов Е. (манифест 1926), "мы усматриваем форму симфонически-личного бытия евразийско-русского мира в его государственности... С нашей точки зрения, революция привела к созданию наилучшим образом выражающей евразийскую идею форме - к форме федерации. Ведь федеративное устройство не только внешне отмечает многочисленность евразийской культуры, вместе с тем сохраняя ее единство. Оно способствует развитию и расцвету отдельных национально-культурных областей, окончательно и решительно порывая с тенденциями безумного русификаторства. Это - сдвиг культурного самосознания, несомненное и важное его расширение и обогащение". В контексте философии истории и теории этногенеза значимую роль в процессах возрождения идей Е. в конце 20 ст. сыграло творчество Гумилева, работы которого аккумулировали обширный исторический, этнографический материал и подходы "психологии народов" применительно к единому евразийскому пространству. Одновременно, реальные геополитические процессы в "Евразии" конца 20 в. (распад СССР и СФРЮ, крушение системы социалистического лагеря, идеологическая и военно-политическая экспансия Запада) результировались в резком повышении общественного интереса к идеалам Е. Основными характерными чертами идеологии, теории и практики общественного и государственного строительства современного Е. (во многом созвучного Е. "классическому") правомерно полагать следующее: 1) Идеократия как фундамент государства и общества (по В.Н. Ильину, идеократия - "стиль управления страной - именно путем идеологической информации масс или, если угодно, путем идеологического их инструктирования, что должно обязательно сопровождаться их заинтересовыванием и пробуждением в них идеологических симпатий, равно как и идеологической динамики"; в основании такой идеологии лежат "идеи-силы" и "идеи-ценности"). 2) Признание сильного государственного властного начала обязательным источником и двигателем социально-экономических реформ, осуществляемых в интересах большинства населения. 3) Отказ от политической конфронтации "на местах", формирование структур исполнительской власти "сверху вниз". 4) Возложение ответственности за основной массив стратегических решений вкупе с "направленностью и духом" законодательных инициатив на избираемого главу государства; согласно Алексееву, "по духу своему мы, пожалуй, первый тип русского ордена... кажется, прототипом нашего объединения было "старчество" (Зосима) у Достоевского". 5) Наделение представительных органов функциями-правами детальной проработки и канонизирования персонифицированных решений лидера нации и государства; согласно В.Н.Ильину, идеократия "ослабляет и отодвигает на задний план обычную государственную и государственно-парламентарную жизнь нынешних государственно-социально-политических комплексов". 6) Ориентация на гармоничное сочетание государственной и частной собственности, не допускающая подмену практики регулярных волеизъявлений и актов политической воли лидера государства по проблемам общенациональной значимости - осуществлением политических программ в интересах различных финансово-экономических групп; по мнению Алексеева, "...с точки зрения "социальной правды", капитализм никак нельзя защитить. Вернувшись к капитализму... русский народ примет капиталистическую систему условно, не веря в нее и не считая ее "праведной". Но русский народ есть народ, ищущий правды и не могущий жить без правды... Где же он будет искать ее при возвращении к капитализму? Опять в социализме... Принести гекатомбу жертв, чтобы ввести систему коммунизма, потом отвергнуть ее, как невозможную и несправедливую, чтобы опять начать верить в социализм... Можно наверняка сказать, что этого в России не будет. Русский народ примет правду коммунизма и отринет его кривду. Он, пo-прежнему, будет бороться с эксплуатацией и рабством во имя человеческой свободы, но уже не в коммунистических целях и не коммунистическими средствами... Здоровье будущего русского государства обусловлено тем, что оно также должно быть "государством правды" ("системой государственно-частного хозяйства"). 7) Приоритет интересов сотрудничающих общественных групп в противовес неограниченным индивидуальным потребностям по природе своей асоциальных индивидов. 8) Стремление к достижению сбалансированности между нравственными ценностями и "чистой" экономической целесообразностью. 9) Доминирование православия как религии, органично интегрирующей значимую совокупность догматов евразийских региональных вероисповеданий и т.д. Пафос концепции Е. - мечта о едином "богочеловеке", о всеедином" человечестве - стремится противостоять в начале 3 тысячелетия процессам "вестернизации" мира. Тезис многих идеологов последней о естественном стационарном "эшелонированном" ранжировании государств (производителей преимущественно: а) либо новых идей и технологий; б) либо товаров массового потребления; в) либо сырья и вредных материалов) не совместим с русской идеей земного братства людей. (По мнению Н.С.Трубецкого, общезападный шовинизм и общезападный космополитизм тождественны: под "цивилизованным человечеством" их представители понимают ту цивилизацию, которую "в совместной работе выработали романские и германские народы Европы"; под "цивилизованными народами - прежде всего опять-таки тех же романцев и германцев, а затем и другие народы, которые приняли европейскую культуру"; "та культура, которая по мнению космополитов должна господствовать в мире, упразднив все прочие культуры, есть культура такой же определенной этнографически-антропологической единицы, как и та единица, о господстве которой мечтает шовинист".) Определенные центростремительные тенденции в геополитическом пространстве Евразии рубежа 20-21 вв. как результат усилий ряда политических деятелей, ориентирующихся в своей активности на принципиально нетрадиционный обновленческий пафос 21 ст., демонстрируют глобальный потенциал идеи Е.: по выражению Аверинцева, "мыслительного движения на опасной грани философствования и политики", - независимо от его оценок различными идейными течениями, философско-социологическими школами и геополитическими структурами.

Источник: История Философии: Энциклопедия

ЕВРАЗИЙСТВО (Евразийское движение)
интеллектуальное и идейно-политическое движение в среде русской эмиграции 20 - 30-х гг. Занимало промежуточную позицию между крайне правым крылом эмиграции и "сменовеховцами" по отношению к Советской власти и СССР. Наиболее яркая особенность идеологии движения - опыт синтеза биолого-морфологической методологии культурно-исторического анализа с конкретно-политическими тенденциями. Развитие движения проходит три периода: в 1921 - 25 гг. происходит разработка и оформление основных историкокультурологических концепций, оценка современной ситуации, определение перспектив развития, поиск методологической базы. Центром движения в это время является эмигрантская община Софии, лидерами - П. Н. Савицкий (1895 - 1968), П. П. Сувчинский (1892 1985), Н. С. Трубецкой (1890 - 1938), Г. В. Флоровский (1893 - 1979). Программа и основополагающие идеи Е. представлены в сборнике "Исход к Востоку" (София, 1921), послужившем стимулом для оформления движения, и в ряде др. сборников полемико-теоретического характера. В 1923 г. Г. В. Флоровский заявляет о разрыве с Е. и разворачивает активную критику идеологии движения с позиции православной философии. В дискуссиях принимают участие многие видные деятели философской эмиграции, в т. ч. - Н. А. Бердяев. Во второй период (1926 - 1929) центр движения перемещается в Париж, расширяется круг участников (в это время к Е. примыкали Н. Алексеев, Н. Арсеньев, П. Бицилли, Г. Вернадский, В. Ильин, А. Кожев, Э. Литауэр). Основным теоретиком Е. в это время становится Л. П. Карсавин (1882 ? 952), существенно трансформировавший первоначальные мотивы евразийской идеологии и возглавивший "левое" крыло движения вместе с еженедельной газетой "Евразия" (1928 - 1929). Е. переживает ряд расколов и скандальных процессов, связанных с откровенно просоветской позицией лидеров "левых" евразийцев, инфильтрацией спецслужбы СССР и т. п. В идейном плане этот период характеризуется, с одной стороны, обоснованием общей теоретико-методологической платформы, развитием социософских и специальных историко-этногеографических исследований. С другой стороны, Е. все более ориентируется на политико-идеологическую деятельность вплоть до непосредственно политической пропаганды. Крайняя политизация движения к 1929 г. привела к острому конфликту между лидерами "правого" (Савицкий, Ильин) и "левого" (Карсавин, Дм. Святополк-Мирский) течений. В результате большинство видных теоретиков, входивших и сотрудничавших с Евразийским движением (включая Карсавина), порывает с ним. Последний период (1930 - 1939) связан с деградацией Е., распадом движения и участием его в сугубо просоветской и прокоммунистической агитации среди русской эмиграции. В это время идейное развитие Е. затухает, хотя его влияние сказывается во многих явлениях русской зарубежной философии (в частности, в поздних работах И. Бердяева). В целом Е. воспринимает и развивает традицию морфологического анализа социокультурных процессов, опираясь на характерные мотивы и концепции раннего славянофильства, Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева, Н. Н. Страхова, ?. ?. Достоевского. Благодаря этому в идеях раннего Е. центральными темами становятся вопросы характера и движущих сил исторического процесса, проблема смыслообразующих аспектов истории и социокультурного бытия, специфика общностей, взаимосвязь цивилизации и культуры и, разумеется, проблема исторического и этнокультурного своеобразия России.
Особенностью евразийского осмысления данных проблем является принципиальный акцент на интеркультурный характер российского общества или Евразии: ее положение между Западом и Востоком и существенное влияние последнего. Евразийцы рассматривают в качестве географической определенности Евразии пространство, очерченное Восточно-Европейской, Западно-Сибирской и Туркестанской равнинами. Доминирующий этнический субстрат - русские (без особого акцентирования "славянского братства") с учетом воздействия тюрко-туранских компонентов. Культурный облик Евразии определяется доминированием православия, русский вариант которого подчеркнуто характеризуется как "восточная ветвь восточного христианства". При этом культурно-православный облик Евразии воспринимается скорее как традиционно-бытовая специфика, нежели самостоятельный религиозно-философский синтез, целостное и вполне систематическое миропонимание (что соответствовало бы аналогичным построениям славянофилов). В отличие от ранней славянофильской традиции, Е. стремится обнаружить именно этногеографические параметры евразийской самобытности, часто пользуясь методом прямой экстраполяции "географического фактора" в схемах социокультурного анализа. Кроме того, Е. связывает перспективу вероятного и прогнозируемого лидерства Евразии не с русским или же панславянским фактором, а именно с взаимодействием и симбиозом "евразийских этносов". Отсюда - пристальное внимание к концепции преемственности евразийской государственности, которая и представляет полноценную реализацию "духа Евразии". Вкратце схема такова: империя Чингизидов (первый опыт государственного объединения евразийских народов), наследующая ей Российская империя (бывшее Московское царство) и - в качестве современного варианта - СССР. Эта схема интерпретируется как последовательное возрастание и установление органичного синтеза социального и духовно-культурного единства - от простого "насильственного тиранизма" к более мягким и осознанным формам солидарности. Эти формы противопоставляются "западным" вариантам либерально-демократической политической системы как более эффективные и жизнеспособные, воплощающие опыт различных этнокультурных общностей. Параллельно развивается критика европоцентризма, экспансии рационально-прагматических ценностей, западного стиля жизни, технологии, оторванной от "естественнокультуриых" корней. В определенной степени Е. развивает мотивы, пересекающиеся с идеями О. Шпенглера (тем более, что первые публикации движения совпадают по времени с выходом в свет "Заката Европы" и развернувшимися вокруг него дискуссиями). Но культурморфологические построения Е. в отличие от концепции Шпенглера носят явно тенденциозный характер: прогноз торжества Евразии в обшем контексте жизнедеятельности автономных социокультурных организмов имплицитно вводит мотив "закономерного финала истории". Тем самым в определенной степени восстанавливается в своих правах традиционное линейнопрогрессивное видение истории, на преодоление которого и направлена шпенглеровская морфология культурных циклов Вместе с тем в концепциях раннего Е. отчетливо проявляется тенденция к своеобразному этногеографическому детерминизму, который сочетается с апологией государственно-политических форм взамен традиционного для шпенглеровской и славянофильской концепции анализа преимущественно духовно-культурных феноменов. Такая тенденция выявляет односторонность и слабость методологической базы раннего Е., точнее, ее неразработанность. Это неизбежно ведет к одностороннему и не всегда корректному эмпиризму, тематической разбросанности исследований и т. п. Попытка решения этих проблем была предпринята во второй период деятельности движения, когда его основным теоретиком становится Л. П. Карсавин. Его влияние выражается, прежде всего, в достаточно парадоксальном синтезе идей раннего Е. с методологическими основами к социософскими концепциями философии всеединства. Этот синтез развивается в работе Карсавина "Церковь, личность, государство" (1927), задуманной как программный документ движения Принципиальными основами методологического синтеза являются, во-первых, попытка представить автономный социокультурный организм в качестве коллективно-соборной личности и, во-вторых, соединить акцентирование государственно-политического фактора с историософски осмысленной концепцией становящейся Церкви. Парадоксальность данного опыта заключается в том, что политизированная евразийская идея получает предельно абстрактное и символическое по своей сути обоснование, а относительно аполитичная историософия всеединства неожиданно становится инструментом тенденциозно-идеологической пропаганды. Противоречивость методологии Е. этого периода обнаруживается и в сочетании циклической схематики культурно-исторического процесса с моделью поступательного и целенаправленного его движения, развития. С другой стороны, прививка социософских и экклесиологических мотивов всеединства к Е. ведет к весьма произвольным толкованиям основных категорий: так, характерный символ Церкви как смыслонесущего начала исторического становления едва ли не отождествляется с государством, властно-политическим организмом (что совершенно подрывает претензии Е. на православность). Само же государство ставится в жесткую зависимость от системы религиозно-культурных ценностей, воплощаемых в деятельности Церкви. В конечном счете органичный синтез церковно-культурного и церковно-государственного становится сутью целостного исторического процесса, в котором и возрастает значимость евразийского типа. Здесь синтетическая социософия Е. перерастает в идеологему: выдвигается концепция т. н. "идеократии" как эффективной замены разлагающейся либерально-конституционалистской системы Запада. Носителем этого нового типа властно-политической организации объявляется Советское государство с присущей ему системой идеологического контроля, насаждения мировоззренческого единства, массовым энтузиазмом в качестве стимула социальной деятельности и т. п. Коммунисты становятся "бессознательными исполнителями воли хитрого Духа истории". Реалии формирующегося советского тоталитаризма - лишь временные негативные черты становления нового идеократического соборного организма, который заменит устаревшие формы социально-политической организации. В этой характерной схематике исторического процесса как эволюции и сближения духовности и государственности явно совершается отказ от первоначальных морфологических идей в пользу логоцентрического понимания истории. Хотя в 30-е гг. Е. постепенно затухает, отголоски его идей обнаруживаются в 40-х гг. на волне русскосоветского патриотизма (в частности, некоторые мотивы Нового Средневековья у Н. А. Бердяева). В 70-е гг. в отечественной культуре происходит формирование своеобразного "неоевразийства", существующего не как оформленное движение, а как характерная оценка истории и перспектив России у ряда деятелей культурной и общественной мысли. Связь с Е. 20 - 30-х гг. весьма условна, она проявляется лишь на уровне общих настроений и интенций. Неоевразийские концепции воспроизводят развитие идей раннего Е.: от опыта переоценки исторического и культурного значения отношений славянских и тюркоязычных народов в общем контексте российской истории (Л. Н. Гумилев, О. Сулейменов и др.) до политизации и дифференциации идей и выступлений в конце 80 - начале 90-х гг. Спектр этих идей полярен - от просоветского неоимпериализма, представленного некоторыми коммунистическими течениями, до статей И. Бродского, где "евразийская идея" предстает в несколько ироническом ключе (даже сам термин трансформируется в "Азиопу" в соответствии с территориально-культурным акцентом). Одной из относительно оригинальных версий Е. является концепция Л. Баткина, полагающего, что "Европа" и "Азия" - всего лишь метафоры социально-культурных процессов и геофафически могут находиться где угодно. "Европа" - символ открытого и модернизирующегося общества, "Азия" - его противоположность. "Евразия" в данном случае есть все же "Европа" на иной территории и с иным этническим субстратом. В конечном счете, все вариации Е. представляют собой объективно ценную возможность самоопределения российского общества, культуры и истории в контексте мировых социально-исторических и культурных процессов. Наиболее перспективным направлением развития идей Е. является попытка самоидентификации без резкого противопоставления "Европе", "романо-германскому культурному типу" и т. п., которое так или иначе ведет к оправданию архаичных и тоталитарных форм старой России и СССР. Споры и противоречия внутри самого Е. есть неизбежная поляризация культурных реакций на проблему совместимости модернизации общества и сохранения его культурно-исторической самобытности.
Е. В. Гутов

Источник: Современный философский словарь

Евразийство
идейное и общественно-политическое течение первой волны рус. эмиграции, объединенное концепцией рус. культуры как неевроп. феномена, к-рый обладает в ряду культур мира уникальным соединением зап. и вост. черт, а потому одновременно принадлежит Западу и Востоку, в то же время не относясь ни к тому, ни к другому. Несмотря на свой явно выраженный интерес к “предельным”, метафизич. проблемам рус. и мировой культуры и истории, представители этого течения не были отвлеченными мыслителями и тяготели не столько к философии (культуры и истории), сколько к разл. областям конкр. гуманитарного знания. Так, основатели Е. — кн. Н.С. Трубецкой — филолог и лингвист, основатель (совместно с P.O. Якобсоном) Праж. лингвистич. кружка; П.Н. Савицкий — географ, экономист; П.П. Сувчинский — музыковед, лит. и муз. критик; Г.В. Флоровский — историк культуры, богослов и патролог, Г. В. Вернадский (см. Вернадский, Георгий)— историк и геополитик; Н.Н. Алексеев — правовед и политолог, историк обществ. мысли; В.Н. Ильин — историк культуры, лит.-вед и богослов; первоначально к Е. примыкал и Бицилли — историк культуры, филолог, лит.-вед. Каждый из названных здесь представителей “классич.” Е. (1921-29), отталкиваясь от своего конкр. культурно-истор. материала и опыта (культурно-истор., геогр., политико-правового, филол., этногр., иск.-ведческого и т.п.), ссылаясь на него, анализируя и обобщая, обращался к проблематике философии культуры и одновременно — историософии, связанной с диалектикой Востока и Запада в рус. и мировой истории и культуре. Однако именно такой путь построения культурфилос. и историософских концепций (от конкретного к абстрактному, от частного к общему) придавал моделям Е. особенно убедительный, доказат. и наглядный характер. Кроме того, теории Е. изначально носили характер не столько умозрительный, отвлеченно философский, сколько культурологич. и междисциплинарный, метанаучный. Впервые концепция Е. была сформулирована в книге Трубецкого “Европа и Человечество” (1920). Затем последовали коллективные сб. ст.: “Исход к Востоку. Предчувствия и свершения” (1921); “На путях. Утверждение евразийцев” (1922); “Россия и латинство” (1923); “Евразийский Временник” (1923-27); “Евразийство: Опыт систематического изложения” (1926); “Евразийство: Формулировка 1927 г.” (1927) и ряд др. Е. возникло в самом начале становления культуры рус. зарубежья (1920-е гг.) как форма самосознания рус. эмиграции первой волны и вместе с тем как способ преодоления нац. трагедии, какой были для большинства рус. эмигрантов Окт. революция (вместе с гражд. войной), установление большевистской диктатуры, обретшей гос. формы советской власти и крах Росс. империи, превратившейся в новое гос. образование — Советский Союз. Именно эти необратимые события новейшей рус. истории, предопределившие массовую эмиграцию коренного населения страны (в т.ч. и прежде всего большую часть европеизированной рос. интеллигенции) заставляли ученых, религ. и социально-полит. мыслителей диаспоры видеть в истор. пути России явление, не только самобытное, но и необъяснимое с помощью закономерностей и принципов зап.-европ. истории, а в рус. культуре, допустившей в своем истор. саморазвитии революцию, большевизм и драматич. раскол по полит. и религ. принципу, — черты, выводящие ее за пределы новоевроп. культурного дискурса и тем самым подвергающие сомнению универсальность европоцентризма. Как и возникшее параллельно с Е. другое эмигрантское течение — сменовеховство, Е. ставило своей целью объяснить и в значит. степени оправдать культурно-имманентными закономерностями все те социокультурные и политико-идеол. изменения, к-рые происходили в Советской России после Октября. Рус. революция рассматривалась идеологами Е. как логич. продолжение и завершение трагедии общеевроп. войны, ознаменовавшей собой глубокий и непреодолимый кризис европеизма, не осознанный до конца в самой Зап. Европе. Окт. революция предстает в учении Е. как суд над петербургским периодом рус. истории, как суд свыше над осн. тенденциями развития новоевроп. культуры и грозное предупреждение всемирной истории. Революц. катастрофа, обнажившая трещину раскола в рус. и европ. культуре, а вместе с тем и в мировой культуре как целом, явилась тем катарсисом, к-рый, с т.зр. Е., поднял Россию и русских на новую ступень истор. самосознания, оказавшуюся во многом недоступной европейцам, что и предопределило духовное избранничество рус. эмигрантов по отношению к их инокультурному зап.-европ. окружению. Тем самым рос. цивилизация и рус. культура предстали в контексте новоевроп. развития не столько как европ. “периферия”, “провинция” мировой культуры, — сколько как “магистраль” всемирно-истор. культурного развития, представляющая собой своего рода “равнодействующую” европ. и неевроп. факторов мировой культуры. Именно на пересечении европ. и неевроп. культурно-истор. тенденций, согласно Е., разрешается общеевроп. кризис (“исход к Востоку”). Характерно, что культур-пессимизм Е., как ни парадоксально, отражал прежде всего именно зап.-европ. социокультурный дискурс (своего рода некий “комплекс” европ. “неполноценности”): разочарование в рационализме и сциентизме, бурж. демократии и либерализме, технотронной массовой цивилизации и полит. плюрализме, господствовавшими в Зап. Европе, — и был вполне противоположен умонастроениям, превалировавшим в Советской России (утопич. оптимизм, массовый энтузиазм, преклонение перед наукой и техникой, апология всеобщей плановости и управляемости обществ. процессов и т.п.). В этом отношении Е. было не только характерным идеол. порождением рус. эмиграции, в целом настроенной поначалу консервативно и контрреволюционно, но и типологически родственно такому яркому течению зап.-европ. мысли, как “консервативная революция”, представленному в Веймарской республике О. Шпенглером, Э. Юнгером, А. Меллером ван ден Брук, Г. Церером, Э. Юнгом и др. Эти течения сближало резкое неприятие идей либерализма и демократии, максималистские идеи (включая утопию сильного гос-ва в интересах народа; концепцию нац. единства, основанием к-рого может служить нац. культура; теорию “идеократии”, оправдывающую идеол. монизм и даже идейную диктатуру, управляющую об-вом и страной; сочувствие тоталитарной партии, к-рой будто бы можно овладеть изнутри, направив ее деятельность на другие цели и придав ей конструктивный смысл). Критич. позиция Е. по отношению к европ. самосознанию и культурно-истор. опыту Европы выдавала “внеположенность” России и русских по отношению к Европе и европеизму — как безусловных “неевропейцев” (с т.зр. Е.) или во всяком случае — не только европейцев. Собственный опыт рус. революции также рисовался как “неевроп.” культурный феномен. Не случайно Бицилли, рассуждая о соотношении Востока и Запада в европ. и рос. цивилизациях, ссылался на характеристику, данную Франческо Нитти большевизму: “Socialismo Asiatico” (“азиатский социализм”), и доказывал, что организация большевистской России слишком напоминает организацию “орды”, а коммунистич. манифест — монг. восприятие в 11 в. Корана как “ясака” божеств. воли (1922). Сочувственно воспринимали евразийцы и вывод, к к-рому пришел нем. культуролог и социолог А. Вебер (см. Вебер, Альфред), о “реазиатизации” России при большевистской власти (1925). Именно присутствие в рус. культуре, а значит, и рус. истории, наряду с европ. зап. компонентами еще и вост., азиатских, делало рус. культуру, в глазах евразийцев, гораздо более сложной и в содержат. отношении богатой смысловой системой, нежели собственно европ. культура и цивилизация (или, впрочем, собственно азиатская), что придавало ей черты превосходства — по отношению к Востоку и к Западу — как некоей “суперцивилизации”, принадлежащей одновременно и Востоку, и Западу, “снимающей” в себе их противоречия и синтезирующей их достижения. В своем осмыслении кризиса европ. культуры рус. мыслители исходили из собственного творч. прочтения “Заката Европы” Шпенглера и вытекавших из него представлений о морфологии культуры. Целое мировой культуры мыслится как совокупность разл. картин мира, выражающих отд. (в той или иной степени локальные) культуры, взаимодействующие между собой или борющиеся друг с другом; из этих процессов складывается морфология мировой истории. Культура трактуется, с одной стороны, как “организм”, развивающийся по законам своей внутр. формы; с др. стороны, — как “первофеномен” всякой — прошлой и будущей — истории; в каждой культуре различаются ее потенциальные возможности и ее чувств. проявление в истории как поступат. осуществление этих возможностей. Исчерпанность внутр. возможностей европ. культуры и цивилизации означает выдвижение на первый план мировой истории внутр. возможностей иных, незап. культур и цивилизаций и восстановление мирового культурного баланса за счет внеевроп. ориентиров и критериев развития и совершенства. Помимо прозрачных аллюзий Е. на Шпенглера в культурологич. построениях евразийцев прочитываются традиции Гердера, Шиллера, особенно Гете, немецких романтиков, В. Гумбольдта, Шопенгауэра, Ницше. Еще более значителен в качестве культурфилос. традиции, продолженной Е., “евразийский подтекст”, обнаруживаемый у рус. мыслителей — предшественников евразийцев, — Н.М. Карамзина, Н.В. Гоголя, А.С. Хомякова, Ф.И. Тютчева, К. Леонтьева, Н.Я. Данилевского, Достоевского, Брюсова, Блока, Волошина, Н. Гумилева и др. Близки Е. и некоторые духовные искания таких значительных фигур нач. 20 в., как Л. Толстой и Н. Рерих, С. Булгаков и Бердяев. Многим Е. обязано В.И. Ламанскому, к-рый впервые выдвинул гипотезу о существовании наряду с Европой и Азией особого материка, их соединяющего, континентальной Евразии, к к-рой принадлежит Россия. Парадоксальным образом одним из предшественников Е. является и Вл. Соловьев, к-рый уже в ранней своей работе “Три силы” попытался представить славянство (и прежде всего Россию) в качестве медиативного фактора мировой истории, снимающего в себе противоположности Запада и Востока. Отвергая гос. и религ. деспотизм, подавляющий индивидуальность, как негативное порождение Востока и безоглядный индивидуализм и эгоизм Запада, ведущий к “войне всех против всех”, Соловьев предполагал, что Россия выступит в качестве “третьей силы” всемирно-истор. развития, а рус. культура сможет совместить соборный коллективизм и аскетич. самоотверженность Востока с творч. активностью и индивидуальной духовной свободой европеизированной личности в рамках гармоничного “всеединства”, тем самым “примирив” идеи и принципы Востока и Запада на пути к единому человечеству. Принимая концепцию западно-вост. синтеза и всемирного призвания России и рус. культуры, Е., однако, в отличие от Соловьева, не стремилось к созданию некоей культурной “равнодействующей”, воссоздающей монистич. целое всемирной культуры. Картина мировой культуры, с т.зр. Е., принципиально плюралистична, многомерна, “мозаична”; миры нац. культур несводимы друг к другу и как бы “параллельны”. Общечеловеч. культура, одинаковая для всех народов, с т.зр. Е., в принципе невозможна, а если бы и была возможна, то представляла бы собой либо систему удовлетворения чисто материальных потребностей при полном игнорировании потребностей духовных, либо привела к навязыванию всем народам тех форм, к-рые соответствуют жизни лишь к.-л. одной “этногр. особи”, т.е. стала бы средством культурного обеднения, а не обогащения народов мира и человечества в целом. Е. исходит из того, что “общечеловеч. цивилизация” и “космополитизм” есть “обман”, исходящий из эгоцентризма и порожденного им шовинизма романогерм. народов, полагающих свою культуру “высшей и совершеннейшей в мире” (Н. Трубецкой). На самом же деле представления о европеизме, космополитизме и общечеловеч. содержании зап.-европ. культуры есть маскировка узкоэтногр. содержания соответствующих нац. культур или их общей суммы. Соответственно некритически воспринятый и усвоенный европеизированными нероманогерманцами “европоцентризм” превращается в культурный “эксцентризм”, т.е. оборачивается отказом от собственной культурной самобытности, ведет к культурному, нравств. и психол. обеднению как отд. личностей, так и целых народов. Отсюда апелляция Е. к национализму как к способу культурного самопознания и самоутверждения в мире нероманогерм. народов: долг каждого такого народа состоит в том, чтобы “познать самого себя” и “быть самим собой”. Подобный, “истинный” национализм стремится к нац. самобытности, в то время как “ложный” национализм, диктуемый мелким тщеславием, представляет собой лишь потуги достичь сходства с “великими державами”, особенно нелепые в устах “малых народов” (“самостийничество”). Так, народы, входящие в рос. Евразию, с т.зр. Е., сильны своим единством; потому им должен быть свойствен “общеевразийский национализм”, а не “ложный” национализм “самостийности”. Другие разновидности “ложного” национализма — воинствующий шовинизм, основанный на отрицании равноценности народов и культур, на игнорировании соотнесенности всякой данной формы культуры с опр. этнич. субъектом, его особым психич. складом; культурный консерватизм, искусственно отождествляющий нац. самобытность с культурными формами, уже когда-либо созданными в прошлом. Каждая из трех названных форм “ложного национализма” чревата каким-нибудь национально-культурным бедствием — денационализацией культуры, утратой “чистоты расы” носителями данной культуры, застоем и остановкой в культурноистор. развитии. Что касается рус. национализма, то, с т.зр. Е., в послепетровской России национализм был только ложным (стремление к великодержавности; нац. высокомерие зап. образца, сопровождаемое требованиями “руссификации” инородцев; “панславизм” и т.п.), причем все эти тенденции, по мнению евразийцев, были заимствованиями из романогерманского. Даже раннее, классич. славянофильство не было чистой формой истинного национализма (Н. Трубецкой характеризует его как “западничествующее славянофильство”). Основание истинного рус. национализма как обществ. течения мыслится Е. как насущная задача ближайшего будущего, ради к-рой потребуются перестройка рус. культуры в духе самобытности, полный переворот в сознании рус. интеллигенции. В противном случае России грозит мрачная перспектива колонизации — бурж. романогерм. странами (если всемирная революция не состоится) или коммунистич. Европой (после мировой революции). Большевистская революция, своими экспериментами отбросившая Россию в среду колониальных стран и сделавшая колониальное положение России неизбежным, подготовила Россию к ее новой истор. роли всемирного масштаба — вождя за освобождение колониального мира от “романогерм. ига”. Т.о., России и рус. культуре выпадала, как и прежде, объединительная, интегративная миссия: они возглавляли единство ряда вост., прежде всего азиат., культур и цивилизаций; но в отличие от соловьевского “всеединства” интеграция вост. колониальных и полуколониальных народов выстраивалась не как сумма культур всего человечества или как “богочеловеческое” в мировой культуре, но как культурно-языковой союз угнетенных народов в борьбе за свободу и независимость против культурного империализма развитых стран Запада. Однако “евразийский союз” в каком-то глубоком смысле является все же именно “всеединством”: в основе общеевразийской культуры лежит “туранский элемент”, свойственный в той или иной степени всем “уралоалтайским” народам — тюркам и монголам, угрофиннам и манчжурам, народам Крайнего Севера России и самому рус. народу, представляющему собой надэтнич. (или межэтнич.) образование. На основании разнообр. этногр., лингв., истор., иск.-ведч. и этнопсихол. данных евразийцы доказывали единство и ценностно-смысловое своеобразие, силу и истор. устойчивость туранского культурного типа. В подобной трактовке Е. межкультурных отношений и культурно-истор. развития отчетливо ощущался привкус своеобразно преломленных революц. полит. теорий к. 19 — нач. 20 в. и социобиол. концепций этнокультурной истории этого же времени. Нац. своеобразие рус. культуры, сложившейся в рез-те “туранизации” визант. традиции и представляющей собою средоточие всей евразийской цивлизации, как это понимает Е., во всем противостоит зап.-европ. культуре и цивилизации: континент противоположен океану; кочевническая степь, динамичная и цикличная, противостоит неподвижной оседлости; близость к природе и ландшафту — европ. отчуждение от естественности, техницизм и искусственность европ. цивилизации; религ. мораль — зап. экономизму; живые интуиции и прозрения — сухому рационализму; “вертикаль” напряженных духовных исканий православия — “горизонтали” властных амбиций католичества; коллективизм и “соборность” обществ. и духовного опыта — разлагающему индивидуализму и эгоизму Запада; душевная стойкость и верность нац. традиции — космополитич. размытости и неопределенности; государствоцентризм и идеократия — аморфному демократич. плюрализму и идейному либерализму. Для Е. Россия — наследница не только Византии (что было очевидно для, напр., К. Леонтьева), но и кочевой империи Чингисхана, облагороженной православием. Отсюда идет скрытое сочувствие евразийцев тоталитаризму и тоталитарной культуре; борьба Е. с большевизмом — это соперничество двух типологически родственных культурных моделей, а не война за выживание. Лит.: Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие: Культурно-исторический очерк Монгольской империи. XI1-XIV вв. Элиста, 1991; Евразия: Истор. взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Карсавин Л. Евразийство: Мысли о России. Вып. 1-2. Тверь, 1992; Пути Евразии: Рус. интеллигенция и судьбы России. М., 1992; Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн: Антология. М., 1993; Мир России — Евразия: Антология. М., 1995; Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995; Цивилизации и культуры: Россия и Восток: цивилизационные отношения. Вып. 1-2. М., 1994-95; Социальная теория и современность. Вып. 18: Евразийский проект модернизации России: “за” и “против”. М., 1995; Кульпин Э.С. Путь России. Кн. 1: Генезис кризисов природы и общества в России. М., 1995; Кожинов В.В. Загадочные страницы истории XX века. М., 1995; Неизбежность Империи. Сборник статей по проблемам российской государственности / Под ред. А.Н. Савельева. М., 1996; Дугин А.Г. Мистерии Евразии. М., 1996; Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997; Boss О. Die Lehre der Eurasier. Ein Beitr. zur russ. Ideengeschichte des 20. Jh. Wiesbaden, 1961; Bassin М. Russia between Europe and Asia: The Ideological Construction of Geographycal Space // Slavic Review, V. 50, 1991. № 1. И. В. Кондаков. Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

Источник: Большой толковый словарь по культурологии

Найдено научных статей по теме — 15

Читать PDF
198.02 кб

Евразийство в истории русской мысли и Георгий Флоровский

Нижников С. А.
Подчеркивается, что классическое евразийство прекратило свое существование, не успев оформиться в последовательную и теоретически обоснованную доктрину. Этому препятствовали, на что указывал уже Г.
Читать PDF
484.00 кб

Евразийство как идея

Федоров Алексей Николаевич
Читать PDF
373.44 кб

Достоевский и евразийство

Гачева Анастасия Георгиевна
Читать PDF
353.57 кб

Глобализм и евразийство — возможен ли компромисс?

Саранчин Ю.К.
Читать PDF
520.85 кб

К вопросу об общенациональной идее России (аркаим - зороастризм - евразийство)

Палкин А.
Читать PDF
646.97 кб

Евразийство как особый тип культуры

Обухов Валерий Леонидович
В статье дается характеристика западного и восточного образов человека. С позиции философского реализма анализируется русская культура.
Читать PDF
159.07 кб

2019.01.025. БАССИН М. ЗАГАДКА ГУМИЛЁВА: БИОПОЛИТИКА, ЕВРАЗИЙСТВО И КОНСТРУИРОВАНИЕ ОБЩНОСТИ В СОВРЕ

Большакова О.В.
Читать PDF
310.05 кб

ЕВРАЗИЙСТВО КАК КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭПОХА

Тюренкова Л.М.
Статья посвящена вопросу роли философских позднеславянофильских исканий в разработке идей евразийства.
Читать PDF
258.34 кб

Забытый сюжет в истории евразийства (о книге Г. Н. Полковникова «Диалектика истории»)

Повилайтис В. И.
Рассматривается малоизвестная работа, принадлежащая истории евразийского движения. В центре внимания автора проблема философских оснований самой истории и исторического познания.
Читать PDF
98.11 кб

Историософия Г. В. Флоровского и социальное служение: от евразийства к неопатристическому синтезу

Глазков Александр Петрович
В статье автор рассматривает проблему обоснования социальной активности в общем контексте философии неопатристического синтеза.
Читать PDF
80.27 кб

Синтез наук и персонология в учении евразийства

Жданова Галина Владимировна
Статья посвящена анализу концепции «синтетической» науки классического евразийства 20-30-х гг. ХХ в.
Читать PDF
756.70 кб

Функции и статус научной рациональности в философии евразийства

Жданова Г. В.
В статье рассматриваются основные идеи философии науки одного из наиболее значимых идейно-политических течений русской эмиграции послеоктябрьского периода евразийства.
Читать PDF
0.00 байт

Место анализа этнической проблематики евразийства в отечественной и зарубежной историографии 1990 -

Панченко Алексей Борисович
За последнее двадцатилетие вышло большое число публикаций, посвящённых евразийству. Однако последний крупный историографический обзор заканчивается публикациями середины 1990-х годов, более поздние не рассматриваются.
Читать PDF
461.27 кб

Эстетические конфигурации философских идей евразийства

Карабаева Карлгаш Дияровна
Перешагнув рубеж XX"XXI веков, человечество с новой силой сталкивается с проблемой эс" тетико"этической составляющей духовного бытия.
Читать PDF
0.00 байт

Феномен евразийства как поиск Гармонии

Карабаева К. Д.
Евразийство как особое явление ХХ века в русской философской мысли рассматривается достаточно широко.

Похожие термины:

  • ЕВРАЗИЙСТВО, ЕВРАЗИЙСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

    идейное течение рус. эмигрантской интеллигенции 1920—30-х гг., пережившей разочарование в связи с поражением демокр. чаяний революции 1905 г. и Февральской революции 1917 г., трагедию Первой мировой войн