Война всех против всех

(«Bellum omnium contra omnes») — используемое в моральной философии со времен античных софистов представление о таком состоянии общества, при к-ром существует всеобщая перманентная вражда и непрекращающееся взаимное насилие.
В смягченной форме представление о «В.в.п.в.» включает неконтролируемый рост агрессивности в обществе, приводящий к постоянным межчеловеческим конфликтам. По своей сути «В.в.п.в.» является идеальной моделью отношений, доведенных до крайней степени деструктивности и эгоизма, к-рая, будучи спроецированной на реальность, служит основанием для исторических интерпретаций, прогнозов, моралистических рассуждений и предостережений. Ее значение для этической мысли определяется тем, в каких целях применяется импрессивная и очень наглядная картина универсального конфликта. Первую парадигму ее использования можно охарактеризовать как попытку дедуцировать из неразрешимых внутренних противоречий состояния всеобщей войны происхождение, содержание и обязательность моральных (или морально-правовых) норм. Подобная попытка предпринимается как в некоторых теориях общественного договора (в т.ч. в концепциях негласной, но одномоментной конвенции), так и в эволюционно-генетических теориях происхождения морали. Одновременно теории, выводящие мораль из какого-либо варианта «В.в.п.в.», могут быть подразделены на концепции, предполагающие, что такое состояние является первоначальным, и концепции, для которых «В.в.п.в.» есть негативный результат развития, требующий компенсации через возникновение морально-правовой (или традиционно-нравственной) системы. Концепция Т.Гоббса, впервые в истории философской мысли употребившего саму формулировку «В.в.п.в.» (аналог — «война каждого против своих соседей»), исходит из того, что это состояние является изначальным (т.е. естественным) для человека. Этот вывод делается на основе теоретического анализа страстей и эмпирического исследования недостатков гражданского состояния. Формальным условием войны служат равенство способностей индивидов и естественное право («право всех на все»), а движущими силами: соперничество — в нападениях из-за наживы, недоверие — в превентивных нападениях, жажда славы—в нападениях из соображений чести. «В.в.п.в.», по Гоббсу, не постоянная битва, а серия эпизодов борьбы, перемежающихся мучительным ожиданием ударов со стороны соседей. Наряду со строго атомизированной картиной «В.в.п.в.» (наиболее неисторичной), у Гоббса присутствует описание войны малых семей или построенных иерархически союзов для взаимопомощи. Это несколько изменяет представление о враге: он не просто каждый, но каждый, кому я не повинуюсь или кем я не повелеваю. Теоретическое значение представления о «В.в.п.в.» состоит в том, что именно ее неудобства делают неизбежным договорное решение о создании Суверена, а значит, и появление морали (вернее, морально-правовой системы). Ведь без внушающей страх государственной власти мораль, по Гоббсу, не может существовать на нормативном уровне, а нравы — в виде некоторой реальности. Схожая модель использования образа «В.в.п.в.» существует во фрейдовской концепции «нравственного прогресса» при переходе от патриархальной орды к братскому клану, хотя участниками войны являются только мужские, половозрелые особи, а предмет раздора ограничен областью сексуальности. Уже в орде наступление локальной «В.в.п.в.» едва сдерживается силой вожака, и она неизбежно возникает в случае его ослабления или смерти. Однако наибольшее теоретическое значение для интерпретации возникновения морали, по З.Фрейду, имеет ситуация после коллективного праубийства, когда в «В.в.п.в.» могла погибнуть «новая (братская) организация». Система первоначальных нравственных запретов (на инцест и на убийство брата), опирающаяся на некое подобие общественного договора, становится единственным средством уйти от взаимного уничтожения. Договорная модель появления морали, возникающей как способ возвращения фундаментальных черт жизненной системы, предшествовавшей «В.в.п.в.», присутствует у Ж.Ж.Руссо. Состояние всеобщей войны, к-рое грозит гибелью человеческому роду, является важным моментом в противоречивом процессе замены «инстинкта справедливостью». «В.в.п.в.» у Руссо не есть следствие абсолютно разобщенного состояния индивидов; наоборот, она наступает с появлением всеобщей потребности в совместной общественной жизни. Ее причина не природное равенство, а развитие системы социального (имущественного) расслоения. Ведущей силой «самой страшной войны» и препятствием к созданию оборонительных объединений служит зависть к чужому богатству, заглушающая «естественную (инстинктивную) сострадательность и еще слабый голос справедливости». Некоторые современные эволюционно-генетические концепции структурно воспроизводят руссоистскую модель. Это касается тех теорий, к-рые трактуют мораль как механизм компенсации ослабления биологических (инстинктивных) рычагов регулирования взаимных отношений в группах (или внутри видов) при переходе от животного к человеку. Так, К Лоренц описывает изначальное положение человека как су: щества, лишенного механизма торможения внутриви^ довой агрессии, возбудимого, с неконтролируемыми вспышками ярости, но внезапно получившего«мо1Дные средства нападения (оружие).
В такой ситуации внутривидовой отбор автоматически превращается в смягченное выражение «В.в.п.в.», к-рая впоследствии несколько ограничивается наиболее простыми формами «ответственной морали». Аналогичное представление отражено в концепции «антропологического тупика», порожденного возрастанием напряженности во внутристадных отношениях (вплоть до опасности взаимного истребления самцов) и преодолеваемого благодаря отказу от непосредственного осуществления эгоцентрических инстинктов через идентификацию себя с Другим (Ю.М.Бородай). Иное воспроизведение той же структуры присутствует в концепциях, где мораль в ее универсальной и абсолютной форме является результатом компенсации того обособления, к-рое возникает в ходе распада родового единства и ведет к «попранию норм общения, выработанных в архаическом обществе» (Р.Г.Апресян) — прямой, хотя и крайне смягченной параллели «В.в.п.в.». Во второй парадигме представления о «В.в.п.в.» являются частью морально ориентированной аргументации против революционных политических течений, требующих целостной рациональной перестройки системы общественных ин-тов, исходя из соображений справедливости. Состояние всеобщей войны становится здесь неизбежным нравственным коррелятом радикальных социально-политических преобразований. Уже Гоббс замечает, что любое крупное выступление против власти автоматически превращает народ в массу (multitudo), что ведет к «хаосу и «В.в.п.в.». Поэтому величайшие эксцессы угнетения «едва чувствительны по сравнению... с разнузданным состоянием безвластия». Европейские консерваторы кон. 18 в. заостряют мысль Гоббса, считая, что всякое нарушение органического, традиционного общественного порядка ведет к проявлениям «В.в.п.в.»: «асоциальному и антигражданскому хаосу», переходу «в антагонистический мир безумия, порока, разлада и бессмысленного горя» (Э.Берк) и даже — «кровавому месиву» (Ж. дс Мсстр).
В более поздней философской критике революций сохраняется тот же подход. Третья парадигма использования картины «В.в.п.в.» встроена в общую логику критики социального порядка, ориентированного на воплощение моральных ценностей.
В этом случае война на основании гедонистических или перфекционистских соображений понимается как более приемлемое для индивида состояние, чем моральное ограничение. Так, в «Философии в будуаре* А.Д.Ф. де Сада состояние «В.в.п.в.» предстает как одно из наиболее желательных с гедонистической т.з. следствий стремления к политической свободе. Будущее фр. республики, в изложении де Сада, похоже на гоббеовское общество, к-рое, наконец,Ъссйнало пагубность' Левиафана и, обогащенное знанием об иллюзорности его обещаний, связанных с исполнением нравственного закона, вернулось к естественному состоянию с его опасностями и наслаждениями. Ф.Ницше, в отличие от де Сада, имеет в виду перфекционистскую перспективу, когда характеризует стремление ко всеобщему миру, т.е. времени, «когда будет нечего больше бояться», как императив «стадной трусости» и признак крайней степени «падения и распада». Поэтому призыв к войне из «Так говорил Заратустра» (раздел «О войне и воинах») преследует двустороннюю цель: это и низвержение «нынешнего человека», и создание того тигля, в к-ром родится человек обновленный («по тысяче мостов и тропинок стремятся они к будущему и пусть между ними будет больше войны и неравенства: так заставляет меня говорить моя великая любовь»). Всеобщая война, поиск врага и ненависть к нему обретают для Ницше статус самодостаточных ценностей («благо войны освящает всякую цель»). Л и т.: Берк Э. Размышления о революции во Франции. М.: Рудомино, 1993; Бородой Ю.М. Эротика — смерть — табу, трагедия человеческого сознания (очерк II). М.: Гнозис. 1996; Гоббс Т. О гражданине // Гоббс Т. Соч. в 2 т. Т. I. M.: Мысль, 1991; Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Там же. Т. 2.; Лоренц К. Агрессия (так называемое зло). М.: Прогресс. 1994; Маркиз де Сад. Философия в будуаре. М.: МП Проминформо, 1992; Ницше Ф. По ту сторону добра и зла// Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990; Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Там же; Руссо Ж Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права [VII—VIII] // Руссо Ж.Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969; Руссо ЖЖ Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми 1111// Там же; Фрейд 3. Тотем и табу // Фрейд 3. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. СПб.: Алетейя, 1997. А.В.Прокофьев