(обязательное) — одна из категорий, применяемых в исламе для классификации поступков (см. Хукм). Религиозно-правовая мысль ислама признает существование ряда обязательных (В., также фард) действий. Как таковые они в основном заключаются в выполнении религиозных обязанностей и вряд ли могут вполне рассматриваться как этические императивы. Так, наряду с обязательной милостыней (закат), к-рую должен платить каждый состоятельный член общины и размер к-рой твердо определен, существует необязательная, добровольная милостыня (садака), предписанность к-рой, однако, не императивна. Этические теории оперируют, как правило, бинарной системой оценок «хороший — дурной» поступок, что как будто исключает понятие императива как особое. Вместе с тем в некоторых случаях императивные действия выделяются в отдельную категорию. Основания для такого выделения имеются, и можно говорить о наличии не-собствснно-рслигиозных (собственно нравственных) императивов в мусульманской этике. Это не значит, что эти императивы вовсе отделены от религиозно-правовых; напротив, зачастую они являются их продолжением. Нравственная императивность в арабо-мусульманской традиции носит особый характер, во многом отличный оттого, с к-рым связывается природа императивности в западной этикофилософской мысли. Прежде всего, должное в мусульманской этике не противопоставляется сущему. Ее целью является утверждение в бытии того, что наилучшим образом способствует сохранению жизнеспособности мусульманской общины (уммы). Должное — это не то, что способно бытийствовать только как идеал, должное — то, что непременно должно стать реальностью, а потому подлежит регулярному утверждению в бытии. Должному не хватает не бытийствования, а утвержденности. «Утвержденность» - то, о чем так заботится мусульманская этика, рассматривая намерения и действия и прослеживая взаимные отношения утверждения между ними. Обязательные действия, предписываемые религиозно-правовой мыслью, — это прежде всего «опоры», или «столпы» (аркан) религии (пять обязанностей мусульманина: «свидетельство» единственности Бога и признание Мухаммеда его посланником (шахада); ежедневная молитва (салат); ежегодный обязательный налог с собственности в пользу бедных (закат); пост в месяц рамадан; паломничество к святым местам в Мекке и ее окрестностях (хаджж) то, что поддерживает и утверждает религию. Регулярное (ежедневное, ежегодное или просто раз в жизни) повторение этих действий постоянно утверждает ислам как религию: верующий закрепляет в бытии то, что без этого акта закрепления как бы перестает быть. Обязательные действия делятся в исламской мысли на две группы. Одна именуется «обязательные как таковые» (фард ал-'айн), другая — «достаточно-обязательные» (фард кифайа). К первым относятся действия, к-рые должен выполнять каждый член уммы без исключения. Примером их могут служить «столпы ислама». Что касается второго вида обязательного действия, то для того, чтобы оно считалось исполненным, достаточно (отсюда название), чтобы его выполнили только некоторые члены общины. Так, «молитва по усопшему» (салат ал-джаназа) относится к таким «достаточно-обязательным» действиям. Достаточно, чтобы некоторые из присутствующих на похоронах прочитали молитву по покойнику, и тогда все присутствующие считаются выполнившими свой долг; однако, если молитву не прочтет никто, «упущение» (невыполнение должного) будет вменено в вину каждому. Другим императивом такого рода является приказание «искать знание». «Знание» ('илм), под к-рым подразумевается именно религиозное знание, является обязанностью мусульманина, и с этой т.з. в исламе невозможны ни «ученое незнание», ни «верую, ибо абсурдно». «Ищите знания, хотя бы за ним пришлось отправиться на край земли (букв. - в Китай)» - этим хадисом обычно подкрепляется названный императив. Однако этот призыв расценивается как обращенный не ко всем мусульманам, а только к части уммы, и обязанность считается выполненной как бы каждым ее членом, если ее выполнили хотя бы некоторые: лишь некоторым достаточно отправиться «на край земли» в поисках знания, как бы замещая в этом своем действии остальных. Притом это именно «обязательное», а не просто «поощряемое» действие: хотя наличие категории «рекомендуемых» (т.е. «хороших», но «не обязательных») действий дает возможность разделить «обязательное» и «поощряемое», не вводя категории «достаточно-обязательное», теория не использует эту возможность. Для мусульманской мысли оказывается важным разделить то, что подлежит непременному утверждению, даже если это утверждение осуществляется благодаря принципу «замещения», и то, что не обязательно должно быть утверждено на всем протяжении существования уммы: первое представлено «достаточно-обязательным», второе — «рекомендуемым». Действие механизма «замещения» можно наблюдать и в тех случаях, когда речь идет об «обязательном как таковом», т.е. обязанностях, к-рые налагаются как таковые на каждого члена уммы. Если молитва не исполнена в надлежащее время или с надлежащими условностями, она может быть «восполнена» в другое время. Если человек по тем или иным причинам не может держать пост, он может отложить его на другое время и исполнить потом, когда сможет.
В этих случаях человек как бы замещает сам себя и сам утверждает в бытии собственные действия.
В случае с паломничеством заместить верующего может даже другой человек: паломничество может быть исполнено по поручению, если верующий этого сделать не в состоянии (обычно такая возможность оговаривается условием, что человек, прежде, чем заместить другого в выполнении этой обязанности, должен ее выполнить за себя). Даже такие, казалось бы, строго предписанные действия не являются абсолютным императивом. Во всех этих случаях императив считается исполненным, поскольку выполняется условие утверждения, но не условие бытия. Подобная же некатегоричность наблюдается и в отношении императивов-запретов. Одним из наиболее строгих в исламе, как известно, является запрет пить вино. Однако в том случае, если человеку необходимо выпить какую-нибудь жидкость (напр., если он поперхнулся и может задохнуться, т.е. существует угроза его жизни, а значит, мусульманину может быть нанесен «вред»), а ничего другого под рукой нет, выпить небольшое количество вина разрешается. Императив считается ненарушенным не потому, что изобретен способ формально соблюсти его, обойдя по существу (хотя такие особые приемы-«уловки» (хийал) в других случаях были широко распространены в исламе, - они использовались в средневековье в основном в экономической области с целью совершить операции, запрещенные Законом), а потому, что соблюден смысл императива. Дело в том, что императив не категоричен по самому своему существу: обычно, следуя хадисам, запреты объясняют как воздержание от того, в чем вреда больше, чем пользы. Действия запрещены не потому, что они безусловно причастны злому началу, а потому, что они относительно вредны. Этот момент принципиален: когда польза явно перевешивает вред, действие оказывается разрешенным. Такие случаи разрешения запретного формулируются в теории как разрешения «в силу нужды» (ли-л-хаджа). Сама возможность «разрешения в силу нужды» является, т.о., не неким отклонением или уловкой ради того, чтобы с помощью всегда годного объяснения ad hoc приспособить ветхие установления к меняющимся условиям жизни, а вполне закономерным продолжением фундаментальных интенций исламской этики. На этом примере мы видим, что императивы вполне согласуются с ее общей идеей: обеспечить максимальную пользу и избежать вреда при относительном понимании этих понятий. Вполне логично поэтому, что среди теоретических предписаний встречается, напр., запрет сидеть под наклонившейся стеной, к-рая может рухнуть: такое действие «запрещено» (именно «запрещено», а не «нерекомендуемо») потому, что его результатом будет нанесение вреда. Вполне очевидно, что это — не религиозно-правовой, а именно нравственный императив-запрет: для подобного действия не определяется наказание, к-рое мог бы наложить человеческий суд или к-рое должно последовать после смерти. И вместе с тем этот нравственный императив-запрет являет собой логическое продолжение запрета религиозно-правового: логическая структура запрета пить вино (это запрещено потому, что в этом вреда больше, чем пользы) совпадает с логической структурой запрета сидеть под обветшавшей стеной, так что эти два запрета могут обсуждаться параллельно, как схожие случаи. Следствием такого подхода к формулировке императивов оказывается и тот факт, что в исламской этике «доброделание» (ихсан) не совпадает с «долженствованием» (вуджуб). Необходимым и подлежащим утверждению является не благо как таковое или добро вообще, но то, что устраняет вред. Это положение представляется принципиальным: именно «устранение вреда» является целью императивов. Пять категорий, на к-рые фикх делит все действия (см. Хукм), осмыслялись мутазилитами как выражающие смысл «действие приносит вред» и «действие приносит пользу». Характерно, что как положительные, так и отрицательные императивы переформулируются именно через понятие «вред», тогда как рекомендуемые и нерекомендуемые действия - через понятие «польза»: обязательны те действия, неделание к-рых вредно, а запрещены те, совершение к-рых приносит вред. Если «хороший» (хасан) поступок является «обязательным», его хороший характер связан с устранением вредного, а если это действие связано с собственно принесением добра, он оказывается необязательным. «Мягкость» исламской этики, предполагающей срединность, а не максимальность, этического ориентира, некатегоричность запретов и предписаний, ориентированность на создание условий жизнеспособности, выражается вместе с тем и в разрыве между понятиями долженствования и доброделания. Речь здесь, конечно, идет не об абсолютном отсутствии какихлибо указаний на «необходимость доброго» в арабоисламской культуре, но о том соотношении понятий «долженствование» и «доброделание», к-рое определилось в истории развития арабо-исламской мысли самой их логикой. На этот разрыв обратили внимание мутазилиты, однако их попытка установить жесткую связь этих двух категорий не имела существенного продолжения в исламской мысли (см. Адала). Долженствование не противопоставляется также и свободному действию. Как обязательные определяются те действия, к-рые обеспечивают устранение вреда, так что, с т.з. исламской теории, вполне естественно, что всякий разумный человек выберет именно их. «Разумность», «выбор» и «обязательность» оказываются понятиями, к-рые находятся между собой практически в бесконфликтной согласованности. Поскольку всякий разумный человек вполне осознает, в чем его польза, а в чем вред, он всегда (именно поскольку разумен) сделает выбор в пользу первого, что прямо совпадет с действиями, предписанными как обязательные. Вопрос о свободном выборе обязательного не является, т.о., парадоксом для исламской этической мысли, напротив, как странность расценивается непринятие обязательного в качестве собственного выбора. Такое непринятие может быть объяснено только как следствие какого-то изъяна в человеческой натуре, к-рый не позволяет сделать правильный выбор в пользу разумного. Вопрос о «разумности обязательного» породил в мутазилизме целую цепочку рассуждений, к-рые строились вокруг проблемы соотношения разумности и законодательно-установленной природы обязательного. А.В.Смирнов