один из этических и ценностно-содержательных аспектов экзистенциальной проблемы научных открытий и приоритета. Проблема «упущения» приоритета связана с рассогласованием между гносеологической и юридической сторонами, т.е. между обнаружением новой единицы знаний и ее опубликованием. Именно об этом свидетельствует история открытия химического элемента брома. Студент Гейдельбергского университета Левиг, который работал в лаборатории у известного немецкого химика Леопольда Гмелина, получил в 1825 г. бром. Он воздействовал на воды из источника в Крейцнахе хлором и т.о. обнаружил новый химический элемент.
Сообщений об этом сразу не было сделано, т.к. студент-исследователь намеревался приготовить большее количество нового препарата для дальнейших исследований. Но в 1826 г. появилось сообщение аптекаря Балара из Монпелье, который выделил из золы морских водорослей темно-бурую жидкость и утверждал, что это новое элементарное вещество, названное им муридом. Парижская академия наук, которая проверяла опыты Балара, сочла мурид неудачным названием для нового элемента и предложила название бром.
Упомянем и тот факт, что честь открытия электромагнитной индукции принадлежит Фарадею (1831 г.), но претендовать на это открытие мог американский физик Джозеф Генри, который независимо от Фарадея обнаружил явление электромагнитной индукции, но еще не опубликовал свои результаты к тому времени, когда пришло сообщение об открытии Фарадея. Именем этого ученого названа единица индуктивности (генри). К тому же его исследования, посвященные электромагнитной индукции, послужили основой для изобретения трансформатора.
Именно такую же ситуацию мы видим в истории открытия пьезоэлектричества. В научной жизни Пьера Кюри 80-е гг. XIX в. были годами открытия пьезоэлектричества. Свои исследования он не успел еще полностью опубликовать, как появилась обобщающего характера работа Фогта. Т.о. приоритет был упущен.
Помимо темпорального фактора – промедления с опубликованием результатов исследования, «упущение» приоритета связано также и с интерпретациями полученного нового вещества. Из истории химии известно, что мексиканский профессор минералогии дель-Рио при исследовании мексиканской свинцовой руды выделил окислы и соли неизвестного элемента. При проверочных анализах он пришел к заключению, что полученный препарат всего-навсего нечистый хром. Поразительно, но это же самое подтвердил и парижский химик Колет-Дескотиль, которому переслали пробу новой земли. Так состоялось первое обнаружение ванадия.
По прошествии 30 лет шведский химик Сефстрем вновь обнаруживает тот же элемент, что и дель-Рио, но уже в чугуне, отлитого из руды рудника Таберг в Швеции. И тут выяснилось и то, что ученик Берцелиуса, Фр. Велер за два года до Сефстрема при анализе бурой свинцовой руды из Мексики обнаружил некое новое вещество, но из-за болезни прервал его исследование. Но когда весть об открытии ванадия дошла до Велера, он сопоставил описания свойств нового элемента Сефстрема со своими лабораторными заметками и был поражен сходством этого элемента с найденным им же веществом еще в 1928 г. После проверочных экспериментов Велер, действительно обнаружил ванадий. Здесь мы имеем уже коллективное упущение приоритета в открытии нового элемента – ванадия.