ТРЕБНИК

или Потребник (15 в.) — наименование богослужебной книги Русской Православной Церкви, содержащей требы, т.е. «последования» частного богослужения, совершаемые «по нужде» для одного или нескольких верующих (напр., чины крещения, венчания, панихиды, молебна, освящения воды, благословения «в путьшествие» и т.д.). Имеются разновидности — требники «Большой», «Малый» и «Дополнительный». Среди прочего Т. содержит «последование об исповеди»; только о нем (в этическом аспекте) и говорится далее. По Т. совершается таинство покаяния, включающее в себя открытие исповедником перед священником (духовником) греховных поступков и помыслов, за чем обычно следует отпущение грехов (может быть наложено и духовное наказание — епитимия), после чего, как правило, имеет место причащение — участие в главнейшем христианском таинстве. Вокруг практики исповеди сложилась покаянная дисциплина (отдельная область душепопечительной деятельности Церкви), включающая в себя (наряду с наставлением, «какову подобает быти духовнику», пенитенциалом (епитимийными канонами), пред- и послеисповедными поучениями и т.д.) многочисленные перечни прегрешений, иногда в форме вопросов, к-рые духовник прочитывает перед исповедником. Анализ покаянной дисциплины позволяет объективно выявить большую часть этических норм традиционного православия. Т. возник путем разделения греч. Евхология (Молитвослова) на две книги. Впрочем, в первые века после принятия христианства славяне (в т.ч. на Руси) использовали чин (устав) исповеди Евхология. Древнейшим славянским источником является т.н. Синайский евхологий (11 в.; 106 листов пергамена), написанный глаголицей. Содержащееся в нем чинопоследование исповеди, конечно, опирается на греч. образцы, но точный его оригинал пока не найден, да и по другим соображениям можно заключить, что оно представляет собой не простой пер., а самостоятельную компиляцию. «Чин над исповедующимся» содержит обширную номенклатуру (лингвистически точно выраженных) добродетелей и грехов. Эта номенклатура может принимать форму простого перечисления: «Вот добродетельные поступки: голод, жажда, землслегание, поклоны, послушание, сношение обид, нищелюбис, странноприимство, плач сердцем, плач очами, ибо без плача нет покаяния; а более всего действенно покаяние, если, однажды отказавшись от грехов, к ним не возвращаться...» Аналогично построен и перечень прегрешений: «Исповедуюсь... во всех бесчисленных моих грехах... яко... согрешил... объядением, пьянством, постоянно предаваясь блуду и прелюбодеянию, разбою, деторастлению, воровству, клевете, раздорам, пляскам, играм дурным, склочничеству, клятвопреступлению, чародейству, ворожбе, сомнениям, сея похотливый взгляд на чужие лица, предаваясь клятвам непозволительным, краже чужого имения, от всего этого отказываюсь...» Наряду с простым перечислением номенклатура может иметь вид антонимического противопоставления: «...ты, сын, стань / постником вместо сладкоядения / водопийцей вместо винопития / проливающим слезы вместо смеха / смиренным вместо возвеличивания / жестколеганником вместо мягколежания / миротворцем вместо подстрекательства / кротким вместо склочника / раздаятелем своего имущества вместо расхитителя / нищелюбцем вместо обидчика / странноприимцем вместо воровства / целомудренным вместо любви к блуду / боголюбцем вместо сквернолюбия / а если так покаешься, то будешь сыном света...» Устав исповеди Синайского евхология, конечно, на протяжении веков претерпевал редакционные изменения-поновления (особенно с учетом отдельных групп исповедников — мирян, монашествующих, белого духовенства; властных людей, больных, глухонемых и т.д.), но он все же просуществовал в церковном обиходе вплоть до 16 в. Отдельные его элементы перекочевали в Т. и более позднего времени. Действительно, в книге «Священнические потребы» (т.е. в Т.) издания 1642 каталоги добродетелей и грехов изложены почти так же и в той же форме. Примерно так же составлен знаменитый «Евхологион, или Молитвослов» (1646) Петра Могилы, митрополита Киевского и Галицкого, отчасти, впрочем, подвергшийся лат. влиянию. ВТ. 17 в. представлен бесконечный ряд вопросов, обращенных к кающемуся, и временами сама их постановка — от горького опыта — свидетельствует о реальной распространенности прегрешений. Так, много внимания уделено языческим суевериям и волхвованию, развлечениям с участием скоморохов, воровству, отношениям между полами и половым извращениям. Т. дает основание считать, что повседневным явлением на Руси была матерная брань. Свидетельствуется также о распространении пьянства, в т.ч. даже в среде священников.
В 18-19 вв. устав исповеди в Т. значительно сокращается и упрощается. Книга в том виде, к-рый она приобрела в кон. 19 в., тиражируется (нередко фотомеханически) и в наше время. Т. отражает только часть православно-христианской морали, а именно мораль законничества. Действительно, антонимические противопоставления в Т. создают впечатление, что прегрешение и добродетель находятся в парных отношениях. Наименования добродетелей в Т., если перевести их в выявленные предикации, оказываются предписаниями, а номинации прегрешений соответственно становятся запретами. Иными словами, Т. продолжает линию ветхозаветного Декалога: с одной стороны, «помни день субботний», а с другой — «не делай в оный никакого дела» и т.д. Для того чтобы оказаться достойным причастия, требуется только одно: не совершать запрещенных действий вообще (не убивай!) или не переходить грань при совершении разрешенных действий (не объедайся!). Не совершать проступков — значит воздерживаться. Т. наставляет: «Не клянись сам и никого не проклинай, не злословь и не уничижай, не осуждай, не клевещи, не сквернословь, не завидуй, не лги, сам не гневайся и никого не вводи в гнев, не помни зла, не гордись, не ленись стоять на молитве, не обманывай, не бери лишнего, не тщеславься, не будь сребролюбив, не пей вина до рвоты, не обращайся к колдунам и волхвам, не объедайся и не лакомись, не распутствуй, не убивай, не прелюбодействуй, не занимайся рукоблудием, не оступись в кровосмешение, не растлевай детей, не допускай мужеложства и содомии, не наноси ран и ударов, не скупись при раздаче милостыни, не допускай хульных и нечистых помыслов, никого не обижай, (взяв чужое имущество) не запирайся, не оскорбляй брата, не презирай и не огорчай его, при молитвословии не давай уму рассеиваться, не будь самолюбив и чревоугодник, не вкушай недозволенного, не говори дерзостей и не бранись по матерному, не предавайся бессмысленному смеху, не говори непотребного, не ощупывай ни своего, ни чужого тела, (вследствие подсматривания или воображения) не допускай семяизвержения, не осуждай брата (а обращай внимание на собственные прегрешения и беззакония), не пренебрегай молитвой и не ленись за ней, храни заповеди своего отца духовного, не поддавайся унынию, не мни себя целомудренным и вообще не делай ничего лукавого». Термин ап. Павла воздержание-энкратия (терпение, сносливость; Гал. 5:23) разъясняет, кого можно считать (без)грешным (тем более что в Новом Завете имеются исчерпывающие каталоги пороков: 1 Петр. 4:3; 1 Кор. 6:9-10; Гал. 5:19-21). Кправедному, блаженному, т.е. безгреховному, в Св. Писании прилагаются макаризмы (или ублажения, от греч. блаженный, сводящиеся к энкратии. «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей» (Пс. 1:1—2; ср. также: Пс. 14:1-5).
В Св. Писании (особенно в Новом Завете), однако, в отличие от этики Т., говорится также (как о высшем идеале) о превосхождении состояния блаженства. Поступая как должно, человек достигает состояния праведности, но только поступая сверх-дблжно, он достигает состояния святости (ср. Лк. 6:32—35). Следовательно, для Нового Завета характерна (не сохраненная в Т.) тринитарность этических оценок, а именно: греховности противостоят праведность (воздержание от греха) и святость (сверх-должное деяние). Ниже прескрипционного Закона — грех; на уровне Закона — (по генезису ветхозаветная) мирская праведность (блаженство); выше Закона - (новозаветная ) любовь (святость). Воздержаться от зла - это уже добро («Уклоняйся от зла и делай добро»; Пс. 33:15). Т., обращенный к рядовым мирянам, не требует от них святости (требование святости было бы, конечно, contradictio in adjecto), не призывает творить сверх-должное добро; во всяком случае, святость остается за пределами нравственной прескрипции, хотя бы вплоть до 17 в. Лит.: Ашазов А.[И.]. Тайная исповедь в Православной Восточной Церкви. Опыт внешней истории. Исследование преимущественно по рукописям. Т. I — III. Одесса: Типолитография Штаба Одесского Военного Округа, 1894; Смирнов С. Древнерусский духовник. Исследование по истории церковного быта. М.: Синодальная типография, 1914; Требник в двух частях. М.: Московская Патриархия, 1991. Е. М. Верещагин