(theovitalism). Утверждение жизни и представление о ее вечности в теистических религиях. Виталистической подход в богословии можно передать греческим словом «palingenesis» (по-старославянски – «пакибытие»), буквально «вновь-бытие», которое приходит из небытия; это избыток бытия после его смерти и восстановления. Утверждение жизни как высшей ценности и ее приоритета даже перед моральными категориями добра и зла, вины и справедливости содержится в Ветхом Завете: начиная с Книги Бытия («древо жизни» как центр рая) до Книги Иова, с ее *космопоэтическим ответом Бога Иову и призывом вернуться к древу жизни, и до Книги Екклесиаста и Песни Песней (где жизнь прославляется в образах любви и возвращенного рая).
Теовитализм занимает критическую позицию по отношению ко всем учениям, противопоставляющим веру и жизнь, духовное и живое, жизнь небесную и жизнь земную. Так, для А. Шопенгауэра отрицание жизни и той всемогущей, слепой, стихийной воли, которая втолкнула нас в нее, составляет достоинство христианства (как и буддизма). Для Ф. Ницше христианство – это нигилизм, завороженность царством «ничто», отрицание всего могучего и красивого, «Бог, объявляющий войну жизни, природе, воле к жизни!». Однако, с позиции теовитализма и вопреки Шопенгауэру и Ницше, само Евангелие утверждает волю к жизни, причем столь последовательно, что жизнь перерастает свои временные пределы и претворяется в жизнь вечную. И буквально, и переносно, в притчах, Иисус освящает рост, плоды, восхождение семян, претворение воды в вино, умножение хлебов, исцеление больных, воскресение мертвых. «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Иоан. 10: 10).
Жизнь освещается в Евангелии иначе, чем в философии Ницше: это жизнь не столько властвующая, присваивающая, вожделеющая, сколько дающая и способная к бесконечной жалости, снисхождению и умилению, то есть постижению силы в слабом, величия в малом, благодати в униженном и обиженном. Жизнь утверждает себя самоотдачей и жертвой, и слабейший оказывается сильнейшим. «Сила Моя свершается в немощи» (2 Кор. 12: 9). Одно из глубоких проявлений теовитализма – роман Б. Пастернака «Доктор Живаго», где христианство толкуется как «высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующей выхода и расточения, и затем это главные составные части современного человека, без которых он немыслим, а именно идея свободной личности и идея жизни как жертвы» [194].
Критики христианства отмечают в нем непоследовательность. Если высшая цель – Царство Небесное, то стоит ли заботиться о жизни земной, о здоровье, сытости, нарядах, имуществе? Об этом говорится во многих поучениях Иисуса: не накопляйте сокровищ, не заботьтесь об одежде, отбросьте попечение о завтрашнем дне… Цель – спасение души, в жертву которому нужно принести всякое земное благополучие, и вообще «царство мое не от мира сего». Вместе с тем главные чудеса Иисус совершает, исцеляя больных, насыщая голодных, оделяя, делясь, то есть заботясь именно о здоровье и насыщении ближних. То же самое противоречие проявляется и в жизни христиан, в их молитвах. С одной стороны, «не уповай, душа моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту…» («Три канона»). А вместе с тем молятся о здравии своем и ближних, о хлебе насущном, об избавлении от врагов и злых обстояний, то есть о мирском благополучии.
Но суть в том, что и здоровье в этой жизни, и спасение в иной – одно и то же: способы выживания личности, ее неуничтожимости. Вот почему молитвы за здравие тела и за спасение души не противоречат друг другу, это одна молитва: Господи, даруй мне вечную жизнь, как Ты подарил мне эту жизнь. Христианская весть – именно преемственность земной и небесной жизни, усиление жизненности как таковой, в ее возрастающем торжестве и победе над смертью. Поскольку небесное царствие дальше отстоит от живущих, чем земное, то приходится часто напоминать о том, что нужно поступиться чем-то в жизни временной, чтобы обрести жизнь вечную. Евангелие озабочено тем, чтобы правильно выстроить перспективу, и поэтому ставит главный акцент на «жизни будущего века», несколько принижая ценности этой жизни, которые и без того значимы для нас, поскольку мы здесь, а не там. Но это та же самая жизнь, досмертная и посмертная, и стремление к бессмертию не исключает, а предполагает здоровье, радость, красоту, изобилие здесь, на земле. Поэтому ницшевская философия жизни, вопреки своей антихристианской направленности, по сути вписывается в более объемную теологию Жизни, которая сложилась в христианстве и не сводится к морали воздержания и аскетизма.
*Виталистика, Витоверификация, Биософия, Боживо, Космопоэзис, Ноовитализм, Техновитализм, Эдемизм
Теология Книги Иова // Звезда. 2006. № 12. С. 191–199.
Жизнеутверждающий пессимизм: О Книге Екклесиаста // Звезда. 2011. № 1. С. 194–202.
Теология жизни: Как Ницше, убивая Бога, воскресил Его // Звезда. 2015. № 5. С. 247–254.