Стрела познания: набросок естественноисторической гносеологии

«СТРЕЛА ПОЗНАНИЯ: НАБРОСОК ЕСТЕСТВЕННОИСТОРИЧЕСКОЙ ГНОСЕОЛОГИИ» - книга М. К. Мамардашвили, написанная в середине 70-х гг., когда он работал в Институте истории естествознания и техники АН СССР.         Издана в 1996 г. Книга состоит из трех частей, и только одна из них — «К пространственно-временной феноменологии событий знания» — была напечатана в журнале «Вопросы философии» (1994, № 1). Остальные тексты хранились в рукописном виде и в данном издании опубликованы впервые.         Свое понимание гносеологии как естественноисторической дисциплины Мамардашвили противопоставляет доминирующей в умах традиционной, «унаследованной», гносеологии, или теории познания. Он задается вопросом, для чего годится концептуальный аппарат теории познания, какие задачи он решает и для каких целей выработан. По мнению автора книги, он не годится для воспроизведения того, как познание развивалось, исторически прогрессировало в науках, т.к. при попытках это сделать сразу же возникает дилемма имманентной истории науки и экстерналистской, дилемма эволюционизма, кумуляции или ломки понятий и т.д. Унаследованная теория познания нормативна и «законодательна»; она ставит себе задачу предписывать некоторые нормы самому познавательному процессу, пояснив и обобщив идеальный смысл его объективности. В теоретико-познавательном исследовании анализируются имеющиеся научные понятия, эксплицируемые в рамках самого же способа построения этих понятий, но взятые уже как понимаемые и обосновываемые философом. Теория познания, или методология, оказывается просто дополнительной работой к уже проделанной естествоиспытателем. Методология при этом становится частью науки, отделяясь от философии. И это не случайно, замечает Мамардашвили; она и не была самостоятельным образованием. Поэтому, глядя на не вполне грамотные усилия философов, «разгневанные физики» вполне справедливо забирают назад то, что мы, философы, незаконно себе присвоили под видом теории познания. Ибо они и сами внутри физики (или биологи внутри своей науки) могут строить соответствующие разделы и, как правило, делают это лучше, чем профессиональные философы. Возможен и промежуточный вариант, когда крупные физики являются одновременно и крупными философами.         В традиционной эпистемологии мы имеем, с одной стороны, спектакль мира, а с др. — наблюдающее его устройство, которое, по правилам научной методологии, должно быть максимально отделено от наблюдаемого спектакля, занимать объективную, незаинтересованную позицию.         Возможна, однако, и др. позиция, др. взгляд на познание. Можно допустить, что акт познания является реальным событием какой-то действительности и не сводится к содержанию самого себя. Реально наши знания о мире тоже существуют, как существует мир. Традиционная теория познания предполагает, что знания существуют в головах, а это значит, что на мир и происходящее в нем мы смотрим изнутри понятия и его глазами, изнутри его мысленной сущности. Но недостаточно смотреть на мир в терминах, напр., теории относительности. Ведь сама теория относительности существует как явление духовной жизни человека, как реальное событие в мире. Мамардашвили полагает, что эти существования-события следует рассматривать как живые образования и в этом смысле теория познания должна быть не законодательно-нормативной, а органической. Мамардашвили согласен с М. Планком в том, что физический процесс в принципе неотделим от инструмента, которым он измеряется, или от органа чувств, посредством которого он воспринимается. Согласен он и с тем, что как физик, экспериментально изучающий атомный процесс, меняет его течение тем сильнее, чем больше проникает в подробности, так и философ, исследующий, до какого пункта осязаемо понятен априори смысл научной идеи, тормозит импульс науки к дальнейшему развитию.         Способы понимания, мышления обозначаются в книге такими терминами, как тела понимания, поле мыслимости, форма, монада. Революция означает распадение, коллапсирование тел понимания, после чего на новом основании как бы заново начинается весь мир. Познание есть область формотворчества. Формы, как монады-индивиды, упорядочивают мир своими рождениями — «без предположенного уже наличного и пред-данного порядка» (С. 29). Мысли, как события или явления, должны браться как факт, независимый от всего остального мира, локально, на месте выполняющий законы мира, и как содержащий двуединство: содержание в естественно выстраивающемся, натурально производимом ряду и оно же в воспроизводимом ряду, где Я (и мир) непрестанно создается и порождается.         В основе познания не естественный порядок вещей, предваряющий эволюцию и руководящий ею, полагает Мамардашвили, а хаотический мир равно природы и психики, упорядочиваемый самим свободным действием. Для систем с сознанием важно, во-первых, втягивание мира в себя (содержание его частей во внутреннем мире подобных структур), и, во-вторых, врастание в мир, т.е. нахождение вне себя. Люди сами создают в объекте условия приобретения знаний о нем, пишет Мамардашвили.         Под историей внешней, видимой кумуляции результатов лежит внутренняя, невидимая история различных событий связности актов производства знания. Это и есть, считает Мамардашвили, материал и предмет номер один историко-научной реконструкции.         Генерирование знания в данный момент, его содержание, не зависят от какого бы то ни было пункта в будущем, к которому знание сдвинется и который сейчас неизвестен. Истина научной теории строится так, чтобы не зависеть от того, что со временем окажется ложным или недостаточным, «и притом в непосредственной окрестности своей точки и, следовательно, в поперечном разрезе к линии из таких точек, что и есть постулат конечности или "локального совершенства" знания или теории» (С. 285). Научное знание в истории, — «локально совершенно» при всем нашем чудовищном незнании; оно — в пустоте относительно временно го ряда и не зависит от всего остального мира. Мамардашвили вспоминает древних, для которых реальность есть только атомы и... пустота. Новое знание формируется в своей ближайшей окрестности, не имея в виду ничего последующего, не являясь к нему ступенькой, не находясь от него в зависимости. И в то же время оно в каждый данный момент организуется в терминах соответствия предмету, т.е. истины, и, более того, понимается, мгновенно вписываясь в существующий мир знания и теорий, независимо от степени распространения среди ученых и его ими понимания, от логического и экспериментального обоснования. Случившись, оно понимается, и между этими двумя событиями нет интервала, что, похоже, замечает Мамардашвили, на декартовский принцип cogito.         В книге Мамардашвили проанализированы многие проблемы гносеологии и истории науки, актуальные и далеко не решенные к началу 21 в. К ним относятся вопросы о возникновении новообразований в науке, об их связях в истории с прошлым и будущим, о механизмах включения нового в существующий строй знания, о соотношении познающего субъекта и предмета его исследования, о субъектных характеристиках предмета и об опредмечивании субъекта, о философии науки в ее отношениях с естествоиспытателями.         Л.А. Маркова