монаш. институт, основанный на руководстве старца (монаха, достигшего высокой степени релит, подвижничества) аскетич. практикой послушника. С. возникло в нач. 4 в. в среде христ. монашества в Египте. Старец и послушник составляли «клеточку» монашества, скрепленную религ.-идеологич. и личными отношениями. Старческое руководство («окормление») предполагало принцип добровольного послушания, подчинения воле старца, «отсечения собственной воли». Послушнику предписывалось не рассуждать, не прекословить старцу, открывать ему свои мысли. Обитатели монастыря и верующие округи почитали старцев «духовными отцами» («аввами»). С. обеспечивало воспроизводство монаш. умонастроения, религ. мировоззрения, всей системы традиций, укрепляло религ., соц. и политич. влияние церкви на массы. В России С. появилось, видимо, в 14 в. в скитах и пустынях Заволжья. С. стало насаждаться в кон. 18 — нач. 19 в. в рус. монастырях учениками Паисия Величковского, издавшего в 1793 энциклопедию аскетизма «Добротолюбие». Самым крупным центром С. ? России была в 19 в. Оптина пустынь. С. было верным слугой офиц. правосл. церкви и самодержавия, проповедовало смирение и безусловное повиновение трудящихся «власть предержащим». Идеология С. была враждебна передовой культуре и свободомыслию.
СТАРЧЕСТВО
СТАРЧЕСТВО
Источник: Атеистический словарь
СТАРЧЕСТВО
монаш. институт, основанный на духовном руководстве старца (монаха-наставника) аскетич. практикой послушника. С. возникло в нач. 4 в. среди христ. монахов Египта. В целом для С. характерно сочетание ортодокс, христ, теории с особой аскетич. практикой, якобы способствующей (через мистич. любовь) познанию бога. Нек-рые из старцев достигали высоких ступеней аскезы и умерщвления плоти. Особенно высоко оценивалась роль «непрестанной Иисусовой молитвы». Каждый подвижник был обязан тысячи раз подряд повторять в «уме» имя Иисуса при определенной регуляции и сдерживании дыхания, чем приводил себя в состояние экстаза, во время к-рого испытывал «озарение» и «видения». С созданием на горе Афон в 10 в. объединения правосл. монастырей Афон становится центром С. Именно афонские старцы дали идеологич. оформление оппозиции католицизму в 15 в., выдвинув тезис: «Лучше чалма, чем тиара». Появившись на Руси после введения христ-ва, С. пережило нек-рый подъем в 14 в. в скитах и пустынях Заволжья («заволжские старцы»). Преемниками «заволжских старцев» была выдвинута мессианская идея «третьего Рима». В 18 - 19 вв. С. получает распространение в России в связи с деятельностью Паисия Величковского, к-рый перевел на рус. яз. энциклопедию аскетизма «Добротолюбие», и его учеников. С. этого периода способствовало укреплению и новом у обоснованию идей правосл. мессианизма.
Источник: Православие. Словарь атеиста. М. Политиздат 1988.— 272 с. ISBN 5-250-00079-7
Старчество
широкое явление правосл. жизни, связанное с духовным руководством со стороны старцев менее опытными в делах веры, а иногда и не имеющими даже начальных знаний об этом людьми. Понятие «старец» в этом значении не связано с возрастом: случается, что молодой по возрасту, но сильный в духовном отношении человек становится духовным руководителем мн. монахов и мирян разного пола и возраста, разной соц. принадлежности.
Степень контакта старца и руководимого им лица бывает различной. При наиболее полном выражении ин-та старчества тот, кто вступает под руководство выбранного им старца, должен «полностью отречься от своей воли, своих разумений, своих желаний», т. е. «обязан полным, беспрекословным и совершенным послушанием» своему духовному отцу. Проявлением этого отречения от своеволия является исповедование старцу каждого своего шага, каждой греховной или даже вызывающей опасение в греховности мысли (откровение помыслов). Мн. авторитетные раннехрист. авторы считали такой род подчинения опытному руководителю наиб, надежным путем достижения духовного совершенства. При этом имели в виду не только духовную силу и опытность старца, но и благоприятность такого полного подчинения ему для преодоления своей гордыни и приобретения смирения. Возможно руководство старца мирянином или монахом, определяющее лишь осн. направления духовной жизни, оставляющее значительный простор для выбора и не предполагающее ни безусловного подчинения, ни непременного открытия помыслов.
В русском православии распространено также однократное или многократное, но редкое обращение верующих людей к старцам по конкретным поводам, связанным с духовными трудностями или житейскими проблемами. Считается, что, обратившись к старцу, следует выполнять его указание, т. к. он обладает даром прозорливости. По представлениям правосл. верующих, старцы являются посредниками между Богом и др. людьми, т. к. им бывает открыта воля Божия в каждом обращающемся к ним человеке и по определенному случаю.
Возникшее с первых шагов христ-ва и имевшее прообразы в дохрист. религ. жизни «старчество процветало в древних египетских и палестинских киновиях», затем на Афоне, «а с Востока перешло в Россию» (о. Леонид Кавелин). На Руси старческое руководство в монастырях «было двоякого рода: или настоятель, игумен был в то же время и старцем для братии, или же на нем лежала лишь хозяйственная часть, а духовное окормление было предоставлено другому иноку» (митрополит Трифон Туркестанов). Случалось и так, что настоятель был главным аввой (учителем), а другие старцы этого же монастыря его помощниками.
Одним из первых настоятелей-старцев на Руси был преп. Феодосий Печерский (11 в.). Преп. Сергий Радонежский (13 в.), к-рого справедливо считают обновителем монашества, воспитал множество учеников, разошедшихся по всей Руси и основавших новые обители на тех же началах подвижничества, в к-рых были сами воспитаны. В летописях и др. источниках ср. — век. Руси есть немало свидетельств советов старцев мирянам, в частн. князьям. В 15 в. духовное окормление игуменом-старцем не только монашеской братии, но и мирян видно в деятельности Иосифа Волоколамского, а высшего расцвета, по мнению нек-рых авторов, С. достигло в кон. 15 — нач. 16 в. в лице Нила Сорского. В 18 в. новый подъем С. связан с именем преп. Паисия Величковского, подвизавшегося преимущественно в Молдавии, но через своих учеников оказавшего несомненное воздействие на развитие этого ин-та в России 19 в. С. в это время процветало во мн. обителях: КиевоПечерской, Троице-Сергиев ой и Псково-Печерской лаврах, Оптиной и Глинской пустынях, Саровском и Валаамском монастырях и др. К таким знаменитым старцам, как преп. Серафим Саровский или Амвросий Оптинский, ходило множество богомольцев из всех губ. и всех сословий страны. Известны были также старцы из белого, т. е. приходского, духовенства (среди них почитаемый всей верующей Россией на рубеже 19–20 вв. Иоанн Кронштадтский), а также старцы и старицы из мирян, достигшие духовной высоты в результате подвижничества. Так, знаменитый настоятель старец Валаамского монастыря (управлял им в течение 37 лет) о. Дамаскин был крестьянином Старицкого уезда Тверской губ.; известный старец Гефсиманского скита Варнава, в миру Василий Ильич Меркулов, происходил из крепостных крестьян Тульской губ.; крестьянкой была игуменья старица Крестовоздвиженского Белевского монастыря мать Павлина, а игуменья старица Евгения, основавшая Тихвинский монастырь в г. Бузулуке Оренбургской губ., была дочерью тамбовского крестьянина.
В советское время русское С. сохраняется в скрытом или полуоткрытом виде. Обращение к старцам за постоянным духовным руководством или конкретным советом становится особенно актуальным для верующих в условиях закрытия церквей, ограниченного кол-ва приходских священников и скованности их действий запретами властей. Слухи о прозорливости старцев, исцелении ими больных, силе их молитв тайно распространялись далеко за пределами районов их проживания и привлекали скрытый приток паломников. Из постоянно руководимых ими чад образовывались вокруг старцев неформальные общины. Такими были старцы Феодосий СевероКавказский (ум. 1948), Лаврентий Черниговский (ум. 1950), Серафим Вырицкий (ум. 1949), иеросхимонах Сампсон (ум. 1979), старец Димитрий (ум. 1996), старицы блаженная Матрона (ум. 1952), схимонахиня Макария (ум. 1993) и мн. др.
Последние годы отмечены сочетанием С. в возрождающихся монастырях (широко известны по всей стране и почитаемы архимандрит Иоанн Крестьянкин из Псково-Печерской лавры, архимандрит Кирилл Павлов из Троице-Сергиевой лавры и др.) и духовной деятельностью народных старцев и стариц из правосл. мирян, чтимых и посещаемых преимущественно верующими своих и прилежащих областей.
Степень контакта старца и руководимого им лица бывает различной. При наиболее полном выражении ин-та старчества тот, кто вступает под руководство выбранного им старца, должен «полностью отречься от своей воли, своих разумений, своих желаний», т. е. «обязан полным, беспрекословным и совершенным послушанием» своему духовному отцу. Проявлением этого отречения от своеволия является исповедование старцу каждого своего шага, каждой греховной или даже вызывающей опасение в греховности мысли (откровение помыслов). Мн. авторитетные раннехрист. авторы считали такой род подчинения опытному руководителю наиб, надежным путем достижения духовного совершенства. При этом имели в виду не только духовную силу и опытность старца, но и благоприятность такого полного подчинения ему для преодоления своей гордыни и приобретения смирения. Возможно руководство старца мирянином или монахом, определяющее лишь осн. направления духовной жизни, оставляющее значительный простор для выбора и не предполагающее ни безусловного подчинения, ни непременного открытия помыслов.
В русском православии распространено также однократное или многократное, но редкое обращение верующих людей к старцам по конкретным поводам, связанным с духовными трудностями или житейскими проблемами. Считается, что, обратившись к старцу, следует выполнять его указание, т. к. он обладает даром прозорливости. По представлениям правосл. верующих, старцы являются посредниками между Богом и др. людьми, т. к. им бывает открыта воля Божия в каждом обращающемся к ним человеке и по определенному случаю.
Возникшее с первых шагов христ-ва и имевшее прообразы в дохрист. религ. жизни «старчество процветало в древних египетских и палестинских киновиях», затем на Афоне, «а с Востока перешло в Россию» (о. Леонид Кавелин). На Руси старческое руководство в монастырях «было двоякого рода: или настоятель, игумен был в то же время и старцем для братии, или же на нем лежала лишь хозяйственная часть, а духовное окормление было предоставлено другому иноку» (митрополит Трифон Туркестанов). Случалось и так, что настоятель был главным аввой (учителем), а другие старцы этого же монастыря его помощниками.
Одним из первых настоятелей-старцев на Руси был преп. Феодосий Печерский (11 в.). Преп. Сергий Радонежский (13 в.), к-рого справедливо считают обновителем монашества, воспитал множество учеников, разошедшихся по всей Руси и основавших новые обители на тех же началах подвижничества, в к-рых были сами воспитаны. В летописях и др. источниках ср. — век. Руси есть немало свидетельств советов старцев мирянам, в частн. князьям. В 15 в. духовное окормление игуменом-старцем не только монашеской братии, но и мирян видно в деятельности Иосифа Волоколамского, а высшего расцвета, по мнению нек-рых авторов, С. достигло в кон. 15 — нач. 16 в. в лице Нила Сорского. В 18 в. новый подъем С. связан с именем преп. Паисия Величковского, подвизавшегося преимущественно в Молдавии, но через своих учеников оказавшего несомненное воздействие на развитие этого ин-та в России 19 в. С. в это время процветало во мн. обителях: КиевоПечерской, Троице-Сергиев ой и Псково-Печерской лаврах, Оптиной и Глинской пустынях, Саровском и Валаамском монастырях и др. К таким знаменитым старцам, как преп. Серафим Саровский или Амвросий Оптинский, ходило множество богомольцев из всех губ. и всех сословий страны. Известны были также старцы из белого, т. е. приходского, духовенства (среди них почитаемый всей верующей Россией на рубеже 19–20 вв. Иоанн Кронштадтский), а также старцы и старицы из мирян, достигшие духовной высоты в результате подвижничества. Так, знаменитый настоятель старец Валаамского монастыря (управлял им в течение 37 лет) о. Дамаскин был крестьянином Старицкого уезда Тверской губ.; известный старец Гефсиманского скита Варнава, в миру Василий Ильич Меркулов, происходил из крепостных крестьян Тульской губ.; крестьянкой была игуменья старица Крестовоздвиженского Белевского монастыря мать Павлина, а игуменья старица Евгения, основавшая Тихвинский монастырь в г. Бузулуке Оренбургской губ., была дочерью тамбовского крестьянина.
В советское время русское С. сохраняется в скрытом или полуоткрытом виде. Обращение к старцам за постоянным духовным руководством или конкретным советом становится особенно актуальным для верующих в условиях закрытия церквей, ограниченного кол-ва приходских священников и скованности их действий запретами властей. Слухи о прозорливости старцев, исцелении ими больных, силе их молитв тайно распространялись далеко за пределами районов их проживания и привлекали скрытый приток паломников. Из постоянно руководимых ими чад образовывались вокруг старцев неформальные общины. Такими были старцы Феодосий СевероКавказский (ум. 1948), Лаврентий Черниговский (ум. 1950), Серафим Вырицкий (ум. 1949), иеросхимонах Сампсон (ум. 1979), старец Димитрий (ум. 1996), старицы блаженная Матрона (ум. 1952), схимонахиня Макария (ум. 1993) и мн. др.
Последние годы отмечены сочетанием С. в возрождающихся монастырях (широко известны по всей стране и почитаемы архимандрит Иоанн Крестьянкин из Псково-Печерской лавры, архимандрит Кирилл Павлов из Троице-Сергиевой лавры и др.) и духовной деятельностью народных старцев и стариц из правосл. мирян, чтимых и посещаемых преимущественно верующими своих и прилежащих областей.
Источник: Религии народов современной России
СТАРЧЕСТВО
особый вид духовного наставничества в рамках православной монашеской традиции, обретающий церковную институциональность в процессе рецепции мистико-аскетического опыта православного подвижничества Церковью в целом. Старец (калька арам, abba — отец, старец и греч. yepov - старец) — подвижник, избранный монахами или духовными чадами из мирян в качестве наставника и руководителя в жизни, подчиняемой духовному деланию. Старец не обязательно имеет священнический сан, а иногда может не являться монахом. Согласно общепринятой монашеской традиции, появление С. исторически совпадает с возникновением монашества христианского. Старец функционально совпадает с настоятелем или духовником монастыря, часто эти функции объединяются в одном лице. Особенностью этого периода существования С. является его неотделимость от прочих видов духовного наставничества. С. остается специфически монашеским явлением и мало соприкасается с миром и церковной иерархией, что обусловлено канонической автономией монашества и отсутствием развитой традиции духовного окормления мирян в монашеских центрах.
В ситуации сужения церковно-канонической автономии монашества и расширения его социальной базы происходит увеличение числа монахов, ориентированных на менее радикальное подвижничество. С. институализируется в рамках монашества как форма подвижничества и вид духовного наставничества в ситуации общего снижения аскетической дисциплины и утраты критерия подлинности и спасительности мистического опыта. Центром С. становится Афон, влияние к-рого способствует распространению С. на новые центры монашества.
В 14-15 вв. осмысление С. как особой монашеской институции сопровождается разработкой в рамках паламизма учения об особой субстанциональной благодати, присущей старцу в противоположность функциональной благодати священства в целом. С. в России совпадает с процессом преодоления кризиса монашества и народной религиозности в 17-19 вв. и подлежит осмыслению как один из способов преодоления этого кризиса. Появление С. как особой институции связывается с проникновением в Россию в 18 в. идей исихазма с Афона через посредство молдавского монашества в лице преп. Паисия Величковского, осуществившего славянский пер. «Добротолюбия». Наиболее значительными центрами С. в России были Саров, Киево-Печерская Лавра, ТроицеСергиева Лавра, Александро-Невская Лавра, Оптина пустынь, Глинская пустынь и др.
В 19 в. С. оформляется как особая церковная институция и осмысливается как культурно-историческое явление. Рецепция С. церковным сознанием осуществляется прежде всего в рамках осмысления опыта преп. Серафима Саровского и оптинских старцев. Осмысление С. как культурно-исторического и этического явления происходит преимущественно на основе оптинской духовности.
В 20 в. С. развивается в Глинской пустыни, Троице-Сергиевой Лавре, Почаевской Лавре, Псково-Печерском монастыре, абхазских скитах. Этический анализ предполагает рассмотрение как собственно С. так и объективированных форм его культурно-исторического присутствия.
В личности старца можно выделить следующие специфические черты: мистический опыт, аскетическая практика», духовное рассуждение (прозорливость), чудотворение, милосердие. Мистический опыт старца в целом соотносится с исихастским, наряду с общехристианскими чертами предполагает непрестанную молитву, смирение, самоотречение (отречение от своих чувств, страданий, воли), непосредственное богообщение, основанное на откровении и особой харизме, опыт к-рого конституируется в качестве универсального критерия интерпретации мистических и этических феноменов. Аскетическая практика старца отличается более радикальным и творческим исполнением монашеских предписаний и их пониманием как общехристианских. Духовное рассуждение (прозорливость) как особая харизма проистекает из мистического опыта и предполагает непосредственное, целостное и интуитивное видение собственной души и души другого человека, конкретизирующееся в усмотрении сущего (несовершенного) и должного (освященного, преображенного благодатью) состояния. Предполагается, что истинный старец обращается не к человеку вообще, а к личности в ее индивидуальной конкретности и эсхатологической перспективе. Одним из аспектов прозорливости является пророческое усмотрение эсхатологической перспективы личности и судеб мира в целом, этически ограниченное признанием свободы как возможности покаяния и обращения. Чудотворение является существенным аспектом восприятия личности старца церковной традицией. Истинный старец избегает ситуаций обнаружения собственного дара чудотворения.
В этическом плане чудотворение выступает как нравственное исцеление личности посредством благодати, действующей через старца. Мистический опыт богообщения убеждает старца в абсолютном смысле любви как божественного присутствия. Любовь к Богу и с Богом побуждает старца посвятить свое служение спасению ближних через подвиг вплоть до самоотречения в делах спасения (принятие на себя чужих грехов и страданий). Отношение послушника к старцу кроме общемонашеских черт характеризуется такими специфическим признаками, как ответственность (постоянство), абсолютное доверие, абсолютное послушание. Ответственность предполагает постоянство в следовании учительству старца и осознании его любовной заинтересованности в спасении. Абсолютное доверие проявляется, в частности, в полной искренности и открытости старцу (ежедневное исповедание грехов и помыслов). Абсолютное послушание выражается в «отсечении» собственной воли, проявляющемся в безусловном и полном исполнении всех предписаний старца, независимо от их рациональной обоснованности и практической реализуемости. Здесь личность старца выступает как безусловный нравственный авторитет, основанный на мистическом опыте, достоверность к-рого определяется аскетической праведностью. «С. получило свое осмысление как культурно-историческое явление в рус. лит-ре (старец Зосима в «Братьях Карамазовых» Ф.М.Достоевского). Литературный образ С. был подвергнут критике К.Н.Леонтьевым как недостоверный и односторонне моралистический и В.В.Розановым — как восходящий к «дохристианскому натурализму». Л.Н.Толстой подвергал сомнению праведность и призвание оптинских старцев как проникнутых духом гордыни. Объективированный образ С. вызывает вопрос о возможности совмещения мистической созерцательности, предполагающей уход от мира, и деятельного служения ближнему в мире, к-рый в действительности разрешается в этико-мистической целостности духовного опыта старца.
В рус. православном церковном сознании С. воспринималось неоднозначно. Наряду с его трактовкой как явления, выражающего мистико-аскетическую подлинность христианства, существовали подходы, рассматривающие С. как опасную новацию, отрицающую авторитет иерархии и спасительность общехристианского духовного опыта, либо как кризисное явление в православии, или как попытку преодоления кризиса.
В рус. религиозной философии намечаются попытки осмысления С. Напр., С.Н.Булгаков усматривал в С. тотальный волюнтаризм протестантского типа и внутреннюю противоречивость. Несмотря на полное «отсечение» воли, послушник манифестирует собственный произвол, поскольку выбор старца является волюнтаристским. Н.А.Бердяев, напротив, видел в С. подавление свободы мышления (как основы веры), фарисейство, религиозную нетерпимость и неподлинность. Подобные оценки обусловлены отсутствием общезначимого критерия отделения истинного С. от его многочисленных имитаций, получивших распространение в рамках рецепции С. народной религиозностью.
В 20 в. завершается церковная институализация С. к-рое наделяется чертами всеобщего мистико-аскетического идеала и дополняется чертами юродства и стояния за веру (мученичество или исповедничество). Лит.: Бердяев НА. Дух и реальность// Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 403—415; Булгаков С.Н. У стен Херсонеса// Символ. 1991. № 25. Июль. С. 167-342; Каюгривов И. Очерки по истории русской святости. Siracusa: Istina, 1991; Концевич ИМ. Стяжание Духа Святого на путях Древней Руси. М.: Изд. отд. Московского Патриархата, 1993; Леонтьев КН. Отшельничество, монастырь и мир. Их сущность и взаимная связь (Четыре письма с Афона). [Б.м.]: Сергиев Посад, 1912; Розанов ВВ. Около церковных стен.
В 2 т. СПб.: Изд-воПирожкова, 1906; Розанов В.В. Темный лик. Метафизика христианства // Розанов В.В. Религия и культура. Т. I. M.: Правда, 1990. С. 372-378; Смолин И. Жизнь и учение старцев (Путь к совершенной жизни) // Богословские труды: Сб. 31. М.: Изд-е Московской Патриархии, 1992. В. Н. Назаров, А. Е. Митько
В ситуации сужения церковно-канонической автономии монашества и расширения его социальной базы происходит увеличение числа монахов, ориентированных на менее радикальное подвижничество. С. институализируется в рамках монашества как форма подвижничества и вид духовного наставничества в ситуации общего снижения аскетической дисциплины и утраты критерия подлинности и спасительности мистического опыта. Центром С. становится Афон, влияние к-рого способствует распространению С. на новые центры монашества.
В 14-15 вв. осмысление С. как особой монашеской институции сопровождается разработкой в рамках паламизма учения об особой субстанциональной благодати, присущей старцу в противоположность функциональной благодати священства в целом. С. в России совпадает с процессом преодоления кризиса монашества и народной религиозности в 17-19 вв. и подлежит осмыслению как один из способов преодоления этого кризиса. Появление С. как особой институции связывается с проникновением в Россию в 18 в. идей исихазма с Афона через посредство молдавского монашества в лице преп. Паисия Величковского, осуществившего славянский пер. «Добротолюбия». Наиболее значительными центрами С. в России были Саров, Киево-Печерская Лавра, ТроицеСергиева Лавра, Александро-Невская Лавра, Оптина пустынь, Глинская пустынь и др.
В 19 в. С. оформляется как особая церковная институция и осмысливается как культурно-историческое явление. Рецепция С. церковным сознанием осуществляется прежде всего в рамках осмысления опыта преп. Серафима Саровского и оптинских старцев. Осмысление С. как культурно-исторического и этического явления происходит преимущественно на основе оптинской духовности.
В 20 в. С. развивается в Глинской пустыни, Троице-Сергиевой Лавре, Почаевской Лавре, Псково-Печерском монастыре, абхазских скитах. Этический анализ предполагает рассмотрение как собственно С. так и объективированных форм его культурно-исторического присутствия.
В личности старца можно выделить следующие специфические черты: мистический опыт, аскетическая практика», духовное рассуждение (прозорливость), чудотворение, милосердие. Мистический опыт старца в целом соотносится с исихастским, наряду с общехристианскими чертами предполагает непрестанную молитву, смирение, самоотречение (отречение от своих чувств, страданий, воли), непосредственное богообщение, основанное на откровении и особой харизме, опыт к-рого конституируется в качестве универсального критерия интерпретации мистических и этических феноменов. Аскетическая практика старца отличается более радикальным и творческим исполнением монашеских предписаний и их пониманием как общехристианских. Духовное рассуждение (прозорливость) как особая харизма проистекает из мистического опыта и предполагает непосредственное, целостное и интуитивное видение собственной души и души другого человека, конкретизирующееся в усмотрении сущего (несовершенного) и должного (освященного, преображенного благодатью) состояния. Предполагается, что истинный старец обращается не к человеку вообще, а к личности в ее индивидуальной конкретности и эсхатологической перспективе. Одним из аспектов прозорливости является пророческое усмотрение эсхатологической перспективы личности и судеб мира в целом, этически ограниченное признанием свободы как возможности покаяния и обращения. Чудотворение является существенным аспектом восприятия личности старца церковной традицией. Истинный старец избегает ситуаций обнаружения собственного дара чудотворения.
В этическом плане чудотворение выступает как нравственное исцеление личности посредством благодати, действующей через старца. Мистический опыт богообщения убеждает старца в абсолютном смысле любви как божественного присутствия. Любовь к Богу и с Богом побуждает старца посвятить свое служение спасению ближних через подвиг вплоть до самоотречения в делах спасения (принятие на себя чужих грехов и страданий). Отношение послушника к старцу кроме общемонашеских черт характеризуется такими специфическим признаками, как ответственность (постоянство), абсолютное доверие, абсолютное послушание. Ответственность предполагает постоянство в следовании учительству старца и осознании его любовной заинтересованности в спасении. Абсолютное доверие проявляется, в частности, в полной искренности и открытости старцу (ежедневное исповедание грехов и помыслов). Абсолютное послушание выражается в «отсечении» собственной воли, проявляющемся в безусловном и полном исполнении всех предписаний старца, независимо от их рациональной обоснованности и практической реализуемости. Здесь личность старца выступает как безусловный нравственный авторитет, основанный на мистическом опыте, достоверность к-рого определяется аскетической праведностью. «С. получило свое осмысление как культурно-историческое явление в рус. лит-ре (старец Зосима в «Братьях Карамазовых» Ф.М.Достоевского). Литературный образ С. был подвергнут критике К.Н.Леонтьевым как недостоверный и односторонне моралистический и В.В.Розановым — как восходящий к «дохристианскому натурализму». Л.Н.Толстой подвергал сомнению праведность и призвание оптинских старцев как проникнутых духом гордыни. Объективированный образ С. вызывает вопрос о возможности совмещения мистической созерцательности, предполагающей уход от мира, и деятельного служения ближнему в мире, к-рый в действительности разрешается в этико-мистической целостности духовного опыта старца.
В рус. православном церковном сознании С. воспринималось неоднозначно. Наряду с его трактовкой как явления, выражающего мистико-аскетическую подлинность христианства, существовали подходы, рассматривающие С. как опасную новацию, отрицающую авторитет иерархии и спасительность общехристианского духовного опыта, либо как кризисное явление в православии, или как попытку преодоления кризиса.
В рус. религиозной философии намечаются попытки осмысления С. Напр., С.Н.Булгаков усматривал в С. тотальный волюнтаризм протестантского типа и внутреннюю противоречивость. Несмотря на полное «отсечение» воли, послушник манифестирует собственный произвол, поскольку выбор старца является волюнтаристским. Н.А.Бердяев, напротив, видел в С. подавление свободы мышления (как основы веры), фарисейство, религиозную нетерпимость и неподлинность. Подобные оценки обусловлены отсутствием общезначимого критерия отделения истинного С. от его многочисленных имитаций, получивших распространение в рамках рецепции С. народной религиозностью.
В 20 в. завершается церковная институализация С. к-рое наделяется чертами всеобщего мистико-аскетического идеала и дополняется чертами юродства и стояния за веру (мученичество или исповедничество). Лит.: Бердяев НА. Дух и реальность// Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 403—415; Булгаков С.Н. У стен Херсонеса// Символ. 1991. № 25. Июль. С. 167-342; Каюгривов И. Очерки по истории русской святости. Siracusa: Istina, 1991; Концевич ИМ. Стяжание Духа Святого на путях Древней Руси. М.: Изд. отд. Московского Патриархата, 1993; Леонтьев КН. Отшельничество, монастырь и мир. Их сущность и взаимная связь (Четыре письма с Афона). [Б.м.]: Сергиев Посад, 1912; Розанов ВВ. Около церковных стен.
В 2 т. СПб.: Изд-воПирожкова, 1906; Розанов В.В. Темный лик. Метафизика христианства // Розанов В.В. Религия и культура. Т. I. M.: Правда, 1990. С. 372-378; Смолин И. Жизнь и учение старцев (Путь к совершенной жизни) // Богословские труды: Сб. 31. М.: Изд-е Московской Патриархии, 1992. В. Н. Назаров, А. Е. Митько
Источник: Этика. Энциклопедический словарь. М. Гардарики 2001