(11.12.1918-3.8.2008) - писатель, историк, публицист, обществ, деятель. Р. в Кисловодске. Окончил физико-матем. ф-т Ростовского гос. ун-та, учился в МИФЛИ. С 1943 по 1945 - участник Великой Отеч. войны, с 1945 — заключенный ГУЛАГа (по начало 1953), затем ссыльный (1953-56). Реабилитирован в 1957. В 1970 С. присуждена Нобелевская премия по литературе. В 1974 выслан из СССР. В мае 1994 вернулся в Россию. Обл. филос. интересов: филос. истории, проблемы человеческого существования, эстетика. В развитии своих филос. взглядов С. пришел к отрицанию марксизма и продолжил то направление рус. филос, представителями к-рого были Ф. М. Достоевский и И. А. Ильин. Соотнося свои взгляды с прошлой и совр. филос, С. формирует собственное филос. миропонимание. Критичность его сознания не тождественна скептицизму, сопереживание трагедии не приводит его к пессимизму, столкновение с абсурдом не убеждает в правоте агностицизма. «Как бы ни были остроумны и беспощадны системы скептицизма или там агностицизма, пессимизма... они по самой сути своей обречены на безволие», — утверждает один из гл. персонажей романа «В круге первом». В согласии с традициями православной мысли С. видит мир в его определяемости Божественной силой. Он верит в предназначенность жизненного пути человека. Пережив тяжелейшие испытания, приходит к выводу: «Вся возвращенная мне жизнь с тех пор — не моя в полном смысле, она имеет вложенную цель». Мир представляется ему в глубинных связях человеческих судеб с историей как органическим процессом, не подвластным произвольным в него вторжениям. «История — иррациональна... У нее своя органическая, а для нас может быть непостижимая ткань... История растет как живое дерево». С. не принимает рационалистических схем переустройства обществ, жизни: «История не правится разумом... Законы лучшего человеческого строя могут лежать только в порядке мировых вещей. В замысле мироздания. И в назначении человека». В его филос. видении мира неразрывно связаны ист. предопределенность и человеческая активность, свобода человека как свобода выбора жизненных ориентиров, предполагающая личную ответственность за совершаемые поступки и принимаемые решения. Осмысливая реалии XX столетия, устами своего персонажа С. делает вывод о соотношении цели и средств в человеческой деятельности: «Чем выше цель, тем выше должны быть средства! Вероломные средства уничтожают и самую цель!». Универсальная, дух. основа мира предполагает, по С, существование единой и единственной Истины. Множественность и разнообразие усилий в постижении Истины не означают множественности самой Истины. Идея плюрализма в отношении истины — опасное, вед. к распаду духовности явление, «энтропия мысли», угрожающе расширяющаяся как в зап., так и в рус. культуре. «А истина, а правда во всем мировом течении одна — Божья, и все-то мы, кто и неосознанно, жаждем именно к ней приблизиться, прикоснуться... Искать истинные взгляды на вещи, приближаться к Божьей истине, а не просто набирать как можно больше "разных"». У С. собственные подходы в обосновании единства Истины и Добра. Размышления относительно об-ва и его познания приводят к идее того, что не только истина невозможна вне нравственности, но и нравственность вне истины. Добро и Истина едины по своей природе. Поэтому особую важность приобретает вопрос об истине в знании человека об об-ве. «Во всех науках строгих, то есть опертых на математику, — истина одна, и этот всеобщий естественный порядок никого не оскорбляет. А множественность истин в других науках есть показатель нашего несовершенства. Если разнообразие становится принципом, тогда невозможны никакие обществ, ценности, а применять свои ценности при оценке чужих суждений есть невежество и насилие. Если не существует универсальной основы, то не может быть и морали». Следовательно, «энтропия мысли» предполагает «энтропию морали», отказ от нравств. устоев жизни. Филос. взгляд С. на мир и его познание определил его эстетич. принципы. Худож. творч. рассматривается им как худож. иссл., как такой способ постижения Истины, к-рый не подменяется рациональными, теор., науч. формами познания и потому является незаменимым. Сформированное на этой основе понимание худож. метода определяет принципы оценки худож. стилей и направлений в эстетике. Для С. неприемлемо сведение искусства ни к примитивности натурализма, ни к узости самовыражения, ни к апологетическому служению полит, целям. Филос. сознание С. деятельно: ему важно не только понимание теор. принципов, но и осознание способов воплощения их в жизнь, личное участие в обществ, жизни. Философско-худож. осмысление современности приводит его к выводу о том, что вторая половина XX столетия становится переломным периодом ист. развития. Утверждавшийся в течение нескольких веков приоритет рационализма и технократизма, материальных благ обусловил дух. дисгармонию об-ва. Подчеркивая опасность абсолютизации этих ориентиров, С. рассматривает восстановление дух. гармонии как условие дальнейшего развития об-ва и человека. В утрате дух. жизненных ориентиров, утрате нравств. основоположений во всех сферах человеческой деятельности, и прежде всего в политике, видит С. истоки кризиса совр. жизни, особенно болезненного в России. Гл. составляющая ист. движения — в нравственности, в следовании добру. Нравственность об-ва определяется нравственностью человека: прогресс «истинно м. б. только один: сумма дух. прогрессов отдельных людей. Степень самоусовершенствования их на жизненном пути». Нравств. возрождение в об-ве требует следования сверхличным ценностям и возвращения у человека сознания Целого и Высшего над ним, способности смирения. Это возможно на основе самовоспитания, дух. совершенствования и самоограничения как свободного выбора человечеством иного, по сравнению с нынешним, пути. Автор произведений: «В круге первом», «Один день Ивана Денисовича», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛаг», «Красное Колесо», а также рассказов, очерков, пьес и публицистических произведений (в частности мемуарного характера), в том числе: «Бодался теленок с дубом», «Наши плюралисты», «Как нам обустроить Россию» и др.
Соч.: Собр.
Соч.: В 20 т. Вермонт; Париж, 1978-91; Собр.
Соч.: В 30 т. М., 2006 — (изд. продолжается); Публицистика: В 3 т. Ярославль, 1995-97. А. А. Иванова
СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич
СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич
Источник: Философы России начала XXI столетия Биографии идеи труды. Энциклопедический словарь 2009
СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич (р. 1918)
русский писатель, мыслитель, публицист, общественный деятель. Окончил физико-математический факультет университета в Ростове-на-Дону. Заочно учился в московском Институте философии и литературы. Участник Великой Отечественной войны (1943-1945). Награжден орденами и медалями. Заключенный ГУЛАГа (1945-1953), позже - ссыльный. Реабилитирован в 1957. Член Союза писателей СССР (1962-1969, исключен). Нобелевская премия по литературе (1970). Лауреат премии фонда Темплтона "За прогресс в развитии религии". Основатель Русского Общественного Фонда, помогающего политзаключенным и их семьям, "действуя строго в рамках существующих законов". Выслан из СССР (в связи с выходом первого тома "Архипелага ГУЛАГ" в 1974). До 1976 - в Цюрихе. С 1976 - в США (штат Вермонт). Вернулся в Россию (1994). Основные сочинения: "Один день Ивана Денисовича" (1962), "В круге первом" (создавался через 7 редакций 1955-1968), "Раковый корпус" (1968), "Открытое письмо секретариату Союза писателей России" (1969), "Письмо вождям Советского Союза" (1973), "Архипелаг ГУЛАГ" (создавался и перерабатывался в 1964-1980), "Бодался теленок с дубом" (1975), многотомная эпопея "Красное Колесо" ("Ленин в Цюрихе" - 1975, "Март Семнадцатого" - 1986-1988 и др.), "Чем грозит Америке плохое понимание России" (1980), "Наши плюралисты" (1982), "Как нам обустроить Россию" (1990) и др. Размышляя о многомерных и разноплановых проблемах Родины и всего мира, С. сумел не только опередить свое время, но и задал высочайшую планку гражданского мужества интеллектуала, не страшащегося идти наперекор не только власть предержащим коммунистического Востока, а (иногда) и либерального Запада, но и более конформистски ориентированным собратьям по перу. Еще в 1973 С. подчеркивал, что "весь "бесконечный прогресс" оказался безумным напряженным нерассчитанным рывком человечества в тупик. Жадная цивилизация "вечного прогресса" захлебнулась и находится при конце. И не "конвергенция" ждет нас с западным миром, но - полное обновление и перестройка и Запада, и Востока, потому что оба в тупике". В качестве предзадающих процедур начала процесса обновления Отчизны С. (в 1969) понимал следующие: "Гласность - честная и полная гласность - вот первое условие здоровья всякого общества, и нашего тоже. И кто не хочет нашей стране гласности - тот равнодушен к отечеству, тот думает лишь о своей корысти. Кто не хочет отечеству гласности - тот не хочет очистить его от болезней, а загнать их внутрь, чтоб они гнили там". С. принципиально отвергает универсальные процессы космополитизации международного сообщества, не допуская и мысли об отказе от собственных национальных корней и идеалов патриотизма: "...Исчезновение наций обеднило бы нас не меньше, чем если бы все люди уподобились, в один характер, в одно лицо. Нации - это богатство человечества, это обобщенные личности его; самая малая из них несет свои особые краски, таит в себе особую грань Божьего замысла". И: "... почему человечество так отчетливо квантуется нациями не в меньшей степени, чем личностями? И в этом граненье на нации - не одно ль из лучших богатств человечества? И - надо ли это стирать? И - можно ли это стереть?" (1973). С. всегда являл собой убежденного приверженца русской идеи, полагая осуществимость ее исключительно в рамках оформления собственно российской государственности. По мнению С. (1973), "...за русскими не предполагается возможности любить свой народ, не ненавидя других. Нам, русским, запрещено заикаться не только о национальном возрождении, но даже - о "национальном самосознании", даже оно объявляется опасной гидрой... сегодня русский порыв к национальному самосознанию - есть оборонительный вопль тонущего народа". С. открыто провозгласил проблему переосмысления геополитических ценностей России, сформулировав требование отказа от целей мировой экспансии "самого передового общественного строя" и его ценностей. По сути С. сумел преодолеть максиму когда-то романтической идеи "мировой революции", очень быстро трансформировавшейся в ленинско-сталинскую идеологию насильственной "советизации" и "экспроприации" внешнего мира. "...Не должны мы руководствоваться соображениями политического гигантизма, не должны замышлять о судьбах других полушарий, от этого надо отказаться навек... Руководить нашей страной должны соображения внутреннего, нравственного, здорового развития народа, освобождения женщины от каторги заработков, особенно от лома и лопаты, исправления школы, детского воспитания, спасения почвы, вод, всей русской природы... и никакого Космоса, и никаких всемирно-исторических завоеваний и придуманных интернациональных задач..." (1973). С. в начале 1970-х неоднократно, открыто и страстно предупреждал правящие круги Запада об опасности и жизнеспособности тоталитарной идеологии, во многом обусловив решительный поворот мировоззрения западной общественности к идеалам и охранительным механизмам "нового консерватизма: "Опыт мы прошли, равного которому на Западе не прошел никто. И мы теперь смотрим с сожалением на Запад. Это странное чувство: мы смотрим как будто бы на наше прошлое. А по отношении к Западу можно сказать так: мы смотрим на вас из вашего будущего...". И: "...Я всегда говорил: мы освободимся - сами, это наша задача, как бы она ни была трудна, а к Западу только одна просьба и один совет: пожалуйста, не заталкивайте нас под диктатуру... И совет: в вашем безграничном отступлении - поберегите сами себя, не отступайте в ту последнюю яму, из которой вам уже нельзя будет выбраться...". Посвятив, в частности, "Архипелаг ГУЛАГ" критике идеологии коммунизма, С. оценивал ее содержание ("насильственно навязанное равенство всех по нижнему пределу") через изучение реальных последствий коммунистических экспериментов (в частности, коллективизации, осуществленная тоталитаризмом в СССР, по С, с "одержимым" рвением). Определенное место в этой работе С. было уделено также проблеме (впоследствии неоднократно искусственно вновь и вновь актуализируемой извне) реального удельного веса евреев в античеловеческих социальных экспериментах советского руководства после Октябрьского переворота. С. писал в связи с этим (речь шла о приведенных во втором томе "Архипелага ГУЛАГ" фотографий создателей каторжной организации строительства Беломорканала и всех основных структур ГУЛАГа Г. Ягоды, Н. Френкеля, Я. Раппопорта, М. Бермана, Л. Когана, С. Жука, С. Фирина): "Я просто привел всех, кто руководил в те годы всем ГУЛАГом и Беломорканалом. Не моя вина, что они оказались евреи. Здесь нет никакой искусственной подборки моей, так показала история... Не тогда надо стыдиться преступлений, когда о них пишут, а - когда их делают, и дело историка привести то, как оно было... Дело каждого человека рассказывать о своей вине, и дело каждой нации рассказывать о своем участии в грехах. И потому, если здесь было повышенное участие евреев, то, я думаю, что сами евреи напишут об этом, и правильно сделают". Пытаясь спрогнозировать суть и реальный облик грядущего сценария освобождения России от тоталитаризма, С. пророчески подчеркивал: "Нельзя всю философию, всю деятельность сводить: дайте нам права! то есть отпустите защемленную руку! Ну, отпустят, или вырвем - а дальше? Вот тут... и сказывается незнакомство с новой русской историей... по сути, обходят все уроки нашей истории как небывшие - и по общей теории либерализма просто хотят повторения Февраля. А - это гибель". Очевидно, что далеко не все нравственно-идеологические максимы и предостережения С. нашли отклик в правящих кругах (да и у части населения) новой России на рубеже 20-21 вв. Сложившаяся ситуация во многом искусственного дистанцирования писателя как от планирования репертуаров внутренней и внешней политики РФ, так и далеко не полной востребованности его идей среди общественности - наглядно иллюстрирует сложность и неоднозначность трансформационных процессов в государствах постсоветского пространства.
А.А. Грицанов
А.А. Грицанов
Источник: Новейший философский словарь