культурно-психологический феномен, в котором выражается способность человека к комической оценке действительности. В силу своей специфики среди других оценок С. всегда привлекал к себе внимание философии. Так, он рассматривался как особая способность человека, отличающая его, наряду с мышлением, от животного. С. двойственен, но обе его формы - низшая и высшая - происходят из одного корня, сохраняя к тому же единство внешнего выражения. Из примитивного С, обозначающего радость и энтузиазм здорового и наслаждающегося тела, рождается "С. ума", вступающий в конфликт со своим предком-двойником. Обе формы С. сосуществуют в истории культуры и жизни человека, постоянно смешиваясь друг с другом и образуя самые неожиданные сочетания. Двойственность С. при единстве формы выражения, целостность, скрывающая в себе диалектическое различие, ведут к множеству парадоксов и противоречий, которые с трудом умещаются в рамках феномена, считающегося единым. Такая противоречивость была зафиксирована Бергсоном, который объяснял все многообразие проявлений С. единой причиной - автоматизмом, косностью, представляющими собой главный источник смешного. Согласно взглядам Фрейда, чувство смешного возникает вследствие того, что шутки, остроты обладают способностью обходить те барьеры (внутренние "цензоры"), которые культура возвела в психике индивида. Смеясь, человек выражает удовольствие, испытанное им от быстрой разрядки внутреннего напряжения, которое было создано напором энергии и сдерживающих ее барьеров. В натуралистическом ключе объясняет С. этолог Лоренц. Он связывает С. с агрессией, полагая, что С. современного человека происходит из феномена исходной животной агрессивности. Различные стороны феномена С. и смеховой культуры в XX в. исследовали также Плеснер, Хейзинга, К. Честертон, М.М. Бахтин и др.
СМЕХ
СМЕХ
Источник: Современная западная философия: словарь
СМЕХ
культурно-психологический феномен как специфическая оценочная реакция человека на действительность. Феномен С. амбивалентен: это, с одной стороны, С. формальный (примитивный, прасмех) - С. как радость и энтузиазм здорового, растущего и наслаждающегося организма, С. тела и, с другой стороны, С. как способ выражения отношения к действительности, С. души, С. ума. В первом случае С. - дар природы. В нем нет оценки, нет отношения. Это дочеловеческий С. как выражение радости бытия, субъективное физиологическое ликование, веселость - "вершина совершенного здоровья" (Шопенгауэр). Во втором случае С. оценочен, рефлексивен, сугубо человечен, а также парадоксален. Парадокс состоит в том, что С. чаще всего - неадекватная эмоциональная реакция на действия или события: мы смеемся над тем, что само по себе смешным не является. Существо С. связано с раздвоением, расколом действительности надвое, созданием ее смеховой тени. С. открывает в одном другое: в высоком - низкое, в торжественном - будничное, в обнадеживающем - разочаровывающее и т.п. Здесь С. - не просто приятное, радостное чувство, а парадоксальная комическая рефлексия. Объектом смеховой рефлексии является, как правило, нечто негативное, достойное осуждения и отрицания, некое зло (реальная ли угроза, разного ли рода нелепости, несоответствия, деформации привычного, нормы, игровые ли представления перечисленного в театральном, цирковом и другом подобного рода действии). Такая традиция понимания С. в философии заложена еще Аристотелем. Смеховая реакция на зло демонстрирует, что зло преодолимо и неопасно. С. уничтожает зло, страх, насилие, пиетет. Но вынесенная человеком оценка в форме смеха не принуждает мир измениться. С. сам по себе ничего не разрушает, но противостоит всем в принципе мыслимым видам разрушения, созидая свободный от условностей мир смыслов. Среди других функций С. - защитная (в психотерапевтическом смысле), снимающая психологическую травму, напряжение, успокаивающая, облегчающая жизнь; медиаторная: С. - инструмент общения, ломающий границы между людьми, помогающий сблизиться. Диапазон С. очень широк: от мягкого юмора и доброй улыбки до едкого сарказма и злой иронии. С. неуправляем, свободен. У Бахтина смеховой мир противостоит тоталитарной серьезности. С. - глоток свободы в тоталитарном обществе. К теме С. обращались многие философы: Бергсон, Фрейд, Лоренц, Хейзинга, Г.К. Честертон и др.
Е.И. Янчук
Е.И. Янчук
Источник: Новейший философский словарь
Смех
Непроизвольное сокращение лицевых и грудных мышц, возникающее в ответ на что‑то комическое или забавное. Смех – разновидность рефлекса, но для возникновения этого рефлекса требуется минимальное участие мышления. Чаще всего мы начинаем смеяться после того, как что‑то поймем, хотя иногда – например, в комизме абсурда – понимать совершенно нечего. Бергсон видел причину смеха в «столкновении механического с живым» и утверждал, что мы смеемся всякий раз, когда живой человек производит на нас впечатление машины или неодушевленного предмета («Смех», I). Что касается меня, то я вслед за Клеманом Россе предпочитаю переставить части этой формулировки. Тогда смех можно определить как «столкновение живого с механическим (…), при котором живое испаряется» («Логика наихудшего», IV, 4). Действительно, в автомате, сконструированном по образу и подобию человека, нет почти ничего смешного, но вот человек, похожий на автомат, почти всегда смешон и комичен, особенно если сам не догадывается об этом сходстве. Бергсон приводит в пример оратора, «чихнувшего в самый разгар своей патетической речи». Тело как будто мстит уму за его кривлянье. Сама реальность как будто мстит человеку за надругательство над смыслом. Разум словно бы отделяется от тела и смотрит на окружающее со стороны. При столкновении смысла с бессмыслицей происходит взрыв. Вот почему, подчеркивает Бергсон, «комическое возможно только в рамках того, что свойственно человеку», то есть того, что наделено разумом. Комическое невозможно помимо смысла, а смысл – помимо разума. Но смеяться над смыслом разум начинает только тогда, когда перестает в него верить. Мы смеемся, если смысл приходит в столкновение с реальностью и не выдерживает контакта с ним. Смех есть взорванный смысл. Поэтому смеяться можно над чем угодно (всякий смысл хрупок, а все серьезное смешно), что доказывает существование юмора и делает его необходимым.
Моя память хранит два высказывания о смехе. Я познакомился с ними в юности, и они долгие годы вели меня, как два маяка, освещая путь моему разуму. Первый маяк принадлежит Эпикуру: «Философствуй смеясь!» Второй, вроде бы утверждающий совершенно обратное, Спинозе: «Non ridere, non lugere, neque detestari, sed intelligere» («Не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать»; «Политический трактат», глава I, § 4). Однако противопоставление между тем и другим лишь поверхностное. Эпикур никогда не полагал, что одного смеха достаточно (и тогда, и сейчас нужна еще и философия), как Спиноза не считал, что смех вообще не нужен. Его знаменитое определение из «Политического трактата» осуждает не смех, а насмешку, злобную или презрительную. В своей «Этике» он дает этому разъяснение: в насмешке плох не смех, а ненависть (часть IV, теорема 45, королларий 1). Что касается самого смеха, то это, напротив, «чистая радость», лишаться которой совсем не нужно. Если мы утоляем голод и жажду, то почему не должны бороться против грусти (там же, схолия)? Иногда мы смеемся от счастья, чаще – чтобы преодолеть страх или печаль. И не случайно так велико число юмористов, которые, по их собственному признанию, в частной жизни люди не слишком веселые. Давайте смеяться, не дожидаясь счастья, призывал Лабрюйер (220), а то так и помрем, не посмеявшись.
Моя память хранит два высказывания о смехе. Я познакомился с ними в юности, и они долгие годы вели меня, как два маяка, освещая путь моему разуму. Первый маяк принадлежит Эпикуру: «Философствуй смеясь!» Второй, вроде бы утверждающий совершенно обратное, Спинозе: «Non ridere, non lugere, neque detestari, sed intelligere» («Не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать»; «Политический трактат», глава I, § 4). Однако противопоставление между тем и другим лишь поверхностное. Эпикур никогда не полагал, что одного смеха достаточно (и тогда, и сейчас нужна еще и философия), как Спиноза не считал, что смех вообще не нужен. Его знаменитое определение из «Политического трактата» осуждает не смех, а насмешку, злобную или презрительную. В своей «Этике» он дает этому разъяснение: в насмешке плох не смех, а ненависть (часть IV, теорема 45, королларий 1). Что касается самого смеха, то это, напротив, «чистая радость», лишаться которой совсем не нужно. Если мы утоляем голод и жажду, то почему не должны бороться против грусти (там же, схолия)? Иногда мы смеемся от счастья, чаще – чтобы преодолеть страх или печаль. И не случайно так велико число юмористов, которые, по их собственному признанию, в частной жизни люди не слишком веселые. Давайте смеяться, не дожидаясь счастья, призывал Лабрюйер (220), а то так и помрем, не посмеявшись.
Источник: Философский словарь.
СМЕХ (смешное)
специфически человеческое переживание неожиданной радости торжества ценностной нормы (желаемого должного) и понимания этого торжества. Смеется только человек и только над проявлениями человеческого. Различные виды с. имеют единую природу и основаны на осознании несостоятельности отклонения от представления о желаемолм должном, задаваемых социально культурной идентичностью личности – ее принадлежностью национальной, профессиональной, возрастной, корпоративной и другим культурам и субкультурам, к которым относит себя сама личность. Поэтому с. – очень человечное проявление самого человеческого в человеке, а именно – его личностного начала, имеющего социально-культурную природу.
С. – типическое, массовидное, родовое явление. На этом основана природа комизма. Если уникальность, индивидуальная неповторимость личности глубоко трагична, то комизм всегда связан с типологическими чертами личности, ее облика и поведения [3]. Показательно, что в названиях комедий фигурируют имена нарицательные, в отличие от трагедий, в названии которых чаще всего – имена собственные.
Смешно то, что понятно и неопасно. Даже физиологический смех от щекотки возможен только при условии уверенности в доброжелательности щекочущего. С. предполагает несостоятельность отклонений, их посрамление, торжество разделяемой нормы. Это победительная эмоция, что позволило З.Фрейду трактовать с. как прорыв агрессивного бессознательного [4]. От инстинкта должного с. ведет к осознанию и утверждению идеала. Чему и как смеется человек – верный критерий нравственного и интеллектуального развития личности, уровня культуры, характера осмысления действительности и своего места в ней, «самая верная проба души» (Ф.Достоевский).
С.- важнейшая категория персонологии и культурологии. Он выражает конкретную конечного существа, пытающегося понять бесконечный мир и потому вынужденного постигать мир с какой-то позиции, в каком-то смысле. Он всегда ограничен рамками такого осмысления и понимания. Утверждая одни нормы и ниспровергая другие, с. способствует новому осмыслению, социализации. С. объединяет, но и разъединяет, противопоставляет людей. На этом основан его воспитательный потенциал. При этом с. – путь самопознания личности, культуры в себе и себя в культуре, механизм самозащиты и самоутверждения. С. дает возможность личности или сообществу прорыва к иному, взглянуть на себя и на происходящее извне, с позиции вненаходимости. Карнавал, шуты, юродивые, дзенский смех – встроенные в культуру институты и процедуры, позволяющие выйти в out, в контекст, за рамки этой культуры [1].
С. – точный и конкретный индикатор нормативно-ценностного содержания культуры. То, что не подлежит осмеянию, совпадает со сферой сакрального, священного в социальной культуре и нравственного стержня (идентичности) личности. О человеке, осмеивающем все и вся говорят, что у него нет ничего святого. Истерический смех – выражение сильного стресса, переживаемого личностью, выпавшей или выкинутой из привычной системы социальных и личностных отношений. Возможен и с. как бесстыдное самоутверждение за счет других. Поэтому, чем более продвинуты этнос, культура и личность в направлении защиты прав личности и свободы, тем менее глумлив с., тем реже он направлен на личность как таковую в ее уникальности и вообще – на других, но чаще – на самого себя, не на осмеяние, а на возвышение человека над его слабостями. Мера цивилизованности культуры и самоопределения личности – сдержанность в с., не хохот осмеяния, а улыбка понимания.
Особенность и противоречивость российского духовного опыта ярко выразилась в с.: святость и юродивость в нем идут рука об руку. С одной стороны, в русской культуре, особенно – литературе, многое сделано для раскрытия природы и роли с., его гуманистического начала, сказано решительное слово против бесстыдного глумливого смеха. С другой – жизненная практика русского с. преимущественно нигилистична, безапелляционно бессердечна и агрессивна по отношению к индивидуальной неповторимости личности.
---------
1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.
2. Бергсон А. Смех. М., 1992
3. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976.
4. Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб-М., 1997.
Г.Л.Тульчинский
С. – типическое, массовидное, родовое явление. На этом основана природа комизма. Если уникальность, индивидуальная неповторимость личности глубоко трагична, то комизм всегда связан с типологическими чертами личности, ее облика и поведения [3]. Показательно, что в названиях комедий фигурируют имена нарицательные, в отличие от трагедий, в названии которых чаще всего – имена собственные.
Смешно то, что понятно и неопасно. Даже физиологический смех от щекотки возможен только при условии уверенности в доброжелательности щекочущего. С. предполагает несостоятельность отклонений, их посрамление, торжество разделяемой нормы. Это победительная эмоция, что позволило З.Фрейду трактовать с. как прорыв агрессивного бессознательного [4]. От инстинкта должного с. ведет к осознанию и утверждению идеала. Чему и как смеется человек – верный критерий нравственного и интеллектуального развития личности, уровня культуры, характера осмысления действительности и своего места в ней, «самая верная проба души» (Ф.Достоевский).
С.- важнейшая категория персонологии и культурологии. Он выражает конкретную конечного существа, пытающегося понять бесконечный мир и потому вынужденного постигать мир с какой-то позиции, в каком-то смысле. Он всегда ограничен рамками такого осмысления и понимания. Утверждая одни нормы и ниспровергая другие, с. способствует новому осмыслению, социализации. С. объединяет, но и разъединяет, противопоставляет людей. На этом основан его воспитательный потенциал. При этом с. – путь самопознания личности, культуры в себе и себя в культуре, механизм самозащиты и самоутверждения. С. дает возможность личности или сообществу прорыва к иному, взглянуть на себя и на происходящее извне, с позиции вненаходимости. Карнавал, шуты, юродивые, дзенский смех – встроенные в культуру институты и процедуры, позволяющие выйти в out, в контекст, за рамки этой культуры [1].
С. – точный и конкретный индикатор нормативно-ценностного содержания культуры. То, что не подлежит осмеянию, совпадает со сферой сакрального, священного в социальной культуре и нравственного стержня (идентичности) личности. О человеке, осмеивающем все и вся говорят, что у него нет ничего святого. Истерический смех – выражение сильного стресса, переживаемого личностью, выпавшей или выкинутой из привычной системы социальных и личностных отношений. Возможен и с. как бесстыдное самоутверждение за счет других. Поэтому, чем более продвинуты этнос, культура и личность в направлении защиты прав личности и свободы, тем менее глумлив с., тем реже он направлен на личность как таковую в ее уникальности и вообще – на других, но чаще – на самого себя, не на осмеяние, а на возвышение человека над его слабостями. Мера цивилизованности культуры и самоопределения личности – сдержанность в с., не хохот осмеяния, а улыбка понимания.
Особенность и противоречивость российского духовного опыта ярко выразилась в с.: святость и юродивость в нем идут рука об руку. С одной стороны, в русской культуре, особенно – литературе, многое сделано для раскрытия природы и роли с., его гуманистического начала, сказано решительное слово против бесстыдного глумливого смеха. С другой – жизненная практика русского с. преимущественно нигилистична, безапелляционно бессердечна и агрессивна по отношению к индивидуальной неповторимости личности.
---------
1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.
2. Бергсон А. Смех. М., 1992
3. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976.
4. Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб-М., 1997.
Г.Л.Тульчинский
Источник: Проективный философский словарь
СМЕХ
культурно-психологический феномен, в котором выражается способность человека к обнаружению комических ситуаций, содержащихся в жизни и искусстве. Он представляет собой сплав эмоциональных и рациональных моментов, в котором аналитическая работа ума приобретает вид особой радостной эмоции, выражающей специфическое удовлетворение по поводу разрешения противоречия, казавшегося на первый взгляд неразрешимым. Смех — двойствен. Однако обе его формы — низшая и высшая идут от одного и того же корня, сохраняя при этом единство внешнего мимического выражения: это «витальный смех», или «смех тела», выражающий радость и энтузиазм здорового, растущего и наслаждающегося тела, и — «смех ума», т. е. собственно человеческий или «комический» смех. Одной из границ, разделяющих обе формы смеха, выступает их ориентация в рамках культуры и эмоционально-ценностной организации личности. Антитезой витального смеха выступает плач, антитезой смеха комического — стыд. В этом отношении смех и стыд образуют смысловую пару, оказывающуюся на пересечении грех основных координат человеческого мироощущения: интеллекта, чувственности и нравственности. Исторически обе формы сосуществуют в культуре и повседневной жизни людей. Смешиваясь друг с другом, они образуют сферу так называемой «смеховой культуры» (М. Бахтин), представляющей собой много лихое целое, всякий раз соотнесенное с конкретными типами культур и индивидуальных психологии. Среди исторически «зафиксированных» видов выделяются смех «гомерический» (Языческий, тотально-неудержимый), «сардонический» (исходно — ритуально-убийственный, затем — злобный, уничтожающий), «циничный» или «кинический» (обнажающе-низ водящий), «саркастический» (язвительный), «иронический» (подменяющий сущность, предполагающий иное, нежели говорится), «раблезианский» (разгульный, жизнеутверждающий), «пасхальный», «святочный» и др. Сообразно мере наличествующей в смехе агрессивности и эстетической отстраненности, может быть описана и система смеховых жанров. Смех всегда привлекал к себе внимание философской мысли. Со времен Аристотеля он рассматривается как сущностная черта человека. Аристотель писал о способности человека говорить (мыслить) и смеяться. У Ноткера — средневекового теологического писателя, все три элемента сходятся в единой дефиниции: «Homo est animal rationale, mortale, risus capax» ("Человек есть существо разумное, смертное, способное смеяться»). Двойственность смеха при единстве его выражения содержала в себе мощное диалектическое противоречие, требовавшее своего осмысления. Отправной точкой здесь чаще всего служило явное или предполагаемое несоответствие между положительным характером смеха, как эмоции, и «меры» з.;а (Аристотель), которая содержится в осмеиваемой вещи. Согласно И. Канту, смех представляет собой аффект, явившийся следствием превращения некоторого напряженного ожидания в ничто. А. Шопенгауэр рассматривал смех как итог обнаружения несоответствия между нашим представлением о мире и его действительным состоянием. Ф. Ницше считал смех силой, способной дать человеку свободу А. Бергсон видел в качестве источника смеха «автоматизм» или косность, которые человек усматривает в различных моментах жизни. Согласно 3. Фрейду, чувство смешного возникает в итоге преодоления тех барьеров (внутренних «цензоров»), которые культура возвела в психике индивида. Смеясь, человек выражает удовольствие от быстрой разрядки внутреннего напряжения, которое было порождено напором психической энергии и сдерживавших ее барьеров. В «натуралистическом» ключе строит свою концепцию этолог К. Лоренц. Он полагает, что смех связан с агрессией и является человеческим вариантом так называемых «ритуальных приветствий» — форм поведения, смягчающих исходную природную агрессивность (ранее сходную точку зрения высказал Л. Нуаре). А. Кестлер рассматривает смех как продукт «бисоциации», т. е. столкновения двух разнонаправленных психо-рациональных интенций. В 20 в. тема смеха стала также предметом философских размышлений Г. К. Честертона, И. Хейзинги, X. Плесснера, М. Истмена, М. Гротжана, Ж. Батая, Ж. Делеза, У. Эко и др. В последние годы смех становится предметом широких интердисциплинарных исследований, среди которых выделяются когнитивный подход М. Минского, семантическая теория смеха В. Раскина, архитектоническая концепция В. Фрая, анализ внутреннего механизма юмора П. Деркса, этнолингвистические исследования смеха и юмора К. Девиса и др. В России смех стал предметом анализа М. Бахтина (концепция «карнавала» и «амбивалентного» смеха), О. Фрейденберг (космогонический смысл и метафоры смеха), В. Проппа (ритуальный смех в фольклоре и общая концепция комического), С. Аверинцева, Д. Лихачева (античный и русский смех) и др. В настоящее время изучением смеха занимаются два крупных международных научных общества. Во Франции — Association francaise pour le developpement des Recherches sur le Comique, le Rire et lHumour (Ассоциация по исследованию комизма, смеха и юмора). В США — International Society for Humor Studies (Международное общество по изучению юмора). Обе организации проводят ежегодные конгрессы и коллоквиумы, публикуя результаты своих исследований в журналах «Humoresque» (Paris) и «Humor» (N. Berlin). В Париже на базе Университета «Париж-МП» также издаются регулярные выпуски «Исследовательских тетрадей» (Cahiers de Recherche), посвященные изучению различных аспектов смеха и юмора. Соч.: Кант ff. Критика способности суждения.— Собр. соч. в 6 т., т. 5; Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.— Собр. соч. в 4 т. М1900—1904, т. 1; Бергсон А. Смех.— В кн.: Французская философия и эстетика XX века. М., 1995; ФрейдЗ. Остроумие и его отношение к бессознательному М., 1925; Бахтин М. А. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990; Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997; Пропп В. Я. Ритуальный смех в фольклоре (По поводу сказки о царевне-Несмеяне).— Он же. Фольклор и действительность. М., 1976; Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 9)7;ЛихачевД. С; ПанченкоА. М., Понырко И. В. Смех в Древней Руси. Л., 1984; ГуревичА. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; КарасевЛ. В, Философия смеха. М-, 1996; Reinach S Le rire rituel.— Idem. Cultes, muthes et religions, vol. 4. P., 1908; Noire L. Ursprung der Sprache. Mainz, 1877; Eastmen M. Enjoiment of Laughter. N. Y., 1936; PlessiwH. Lachen und Wienen. Bern, 1950; KoestlerA. The Act of Creation. N. Y, 1964; Grotjahn M. Beyond Laugher. Humor and Subconscious. N. Y, 1966; LorentC. On Agression. N. Y, 1966; Raskin V. Semantic Mechanism of Humor. Dordrecht, 1985; Fry W. Humour and Chaos.— «Humor. International Journal of Humor Research», 1992, vol. 5—3; DaviesS. Ethnic Humor Around the World: A Comparative Analysis. Bloomington, 1990.
Л. В. Карасев
Л. В. Карасев
Источник: Новая философская энциклопедия
