Проблема закрытости научных исследований имеет длительную историю, но современный вид, характеризующийся громкими шпионскими процессами, промышленным шпионажем, тотальной секретностью научных исследований, касающихся области ядерной энергетики, высокоточного оружия, достижений в области космоса, новых источников энергии и др., формируется главным образом в XX в. в связи с т. н. гонкой вооружений.
Если обратиться к истории вопроса, то секретность или закрытость как самих исследований, так и их результатов касалась прежде всего военной и экономической сферы. Искусство получения сначала бронзы, а затем железа выступало гарантом успеха внешней и внутренней политики государств Древнего мира, что вело к тщательному сохранению секрета их получения. Состав знаменитого «греческого огня» являлся основой морской мощи Византийской империи и одновременно ее величайшим секретом. Изготовление дамасской стали было достоянием арабских государств, тщательно охранявших способ ее получения. Распространение пороха в Европе повлекло за собой стремление сохранить в секрете способы изготовления пушек. Сокрытие информации, полученной в ходе морских и сухопутных экспедиций, являлось отличительной особенностью эпохи Великих географических открытий.
Таким образом, секретность результатов научных исследований, находящих конкретное воплощение в тех или иных материальных вещах, в истории человечества существовала всегда. Однако именно в XX в. эта проблема встала особенно остро. Формирование глобального мирового пространства с неизбежностью повлекло за собой столкновение с не менее глобальным стремлением национальных государств засекретить собственные научные разработки. Раскол мира на два противоположных лагеря привел к созданию внутри каждого из них комплекса научных институтов и центров, исследования которых не предназначались для открытой публикации. Научная проблематика таких центров затрагивала вопросы атомной энергетики, ракетостроения, микробиологии и пр. и была связана с военными исследованиями. Любые разработки в области вооружения шли под грифом «совершенно секретно». Парадокс ситуации заключается в том, что именно эти исследования оказались на острие научнотехнического прогресса – «гражданские» проекты так или иначе стояли на втором месте и зачастую лишь адаптировали разработки военных к нуждам мирной жизни. Наиболее яркий пример – создание ядерной бомбы, а уже потом возникли проекты атомных электростанций. Первые ядерные реакторы также были разработаны для военных целей – в качестве силовых установок авианосцев и подводных лодок. Ледоколы, работающие на атоме, появились позднее.
Собственно теоретическая работа носила прикладной характер, основное внимание сосредоточивалось на разработке технологий практического производства. Последнее обстоятельство привело в СССР к созданию закрытых городов, имеющих лишь цифровое обозначение. Большинство из них относились к Министерству обороны и представляли собой в первую очередь заводы по производству тех или иных компонентов оружия массового поражения (ядерного, бактериологического, химического и др.) . Сами заводы были (и являются до сих пор) объединениями исследовательских лабораторий, конструкторских бюро, производственных мощностей и технологических комплексов. Сложность производства обусловила необходимость большого количества высококвалифицированных специалистов – до 70% населения таких городов имело высшее образование (при средней численности населения 25–50 тыс. человек). С определенными оговорками такие города можно было бы назвать «наукоградами», – многие из них имели собственные учебные заведения (в том числе и высшие), программы подготовки которых были ориентированы прежде всего на решения научных и производственных задач градообразующих предприятий. В качестве примеров можно привести Арзамас-16, Пензу-19, Челябинск-76 и т. д.
В то же время необходимо заметить, что эти города в буквальном смысле были закрытыми: они не были обозначены на географических картах, обносились линиям ограждений, в том числе из колючей проволоки, доступ в них был строго ограничен и носил режимный характер. Рядом с такими городами обязательно располагались воинские части, исполняющие в том числе и конвойные функции. На Западе картина в целом была аналогичной, за исключением создания закрытых городов, – все производство велось под патронажем исследовательских лабораторий, имеющих в своем распоряжении соответствующие заводские мощности (корпорация Локхид-Мартин, Норт-Америкен, Боинг и др.). Однако внутри таких лабораторий, вырастающих в могучие корпорации, располагающие огромным научным потенциалом, также существовало строгое ограничение допуска. Все это привело к появлению определенной кастовости внутри научного сообщества, где вес ученого во многом определялся степенью его причастности к секретным исследованиям. Одним из проявлений секретности и закрытости научных исследований является феномен уровня допуска, когда научные работники были обязаны подписывать бумагу о неразглашении информации перед получением сведений определенного характера – из тех или иных научных работ, отчетов, результатов экспериментов и т. д. Широко известный пример этого – гриф «для служебного пользования». В СССР к закрытым научным исследованиям относились не только исследования в области технических наук, но и предметы гуманитарного цикла – в частности, работы Л. Гумилева, русских дореволюционных философов, Отцов Церкви, зарубежных исследователей в области истории, философии, культурологии и т. д. Это было связано главным образом с проблемой ограничения распространения инакомыслия внутри жесткой тоталитарной структуры – своеобразное выражение идеи «контролируемой оппозиции», когда круг лиц, знакомых с «секретными» исследованиями, был жестко определен не только ученым статусом, но и партийной позицией. Закрытость научных исследований в том числе обусловлена понятием государственной тайны, и в этом качестве она регламентирована законом.
Таким образом, секретность научных исследований – наиболее яркий пример вторжения государственной власти в сферу научного сообщества. Секретность исследований обусловлена не столько собственно научными достижениями, сколько инновационными технологиями, которые в них содержатся и могут быть использованы государством в своих целях. При этом необходимо отметить, что их секретность, кроме технологической стороны, несет в себе и политическую составляющую – существует определенный срок, по истечении которого гриф «секретно» снимается. Определение этого срока есть прерогатива государства, и поэтому существует зависимость его длительности от типа политической системы: чем менее демократичен режим, тем более длителен срок секретности и тем большее количество научных разработок оказывается закрытым от мирового ученого сообщества. Д. А . Попцов