РУССКАЯ ФОРМАЛЬНАЯ ШКОЛА
Русская формальная школа
литерат.-теор. направление, появившееся в 10-20-х гг. и оказавшее влияние не только на становление совр. лит. теории, но и на развитие др. гуманитарных наук, а также на худож. практику (лит-ра, кино, театр). В 1916-25 существовала организация русских формалистов — Об-во по изучению поэтич. языка (ОПОЯЗ), издавались “Сборники по теории поэтич. языка” (1916-19). Первой работой считается декларация В. Шкловского “Воскрешение слова” (1914). Осн. труды выходили в 20-е гг. и были переизданы за рубежом в 50-60-е гг., а в России в 70-80-е гг. Наиболее известные представители Р.ф.ш. Шкловский, Тынянов, Эйхенбаум, Якобсон. Рус. лит-ведение 20-30-х годов в значит. степени определялось влиянием/отталкиванием идей формалистов, в 60-70-е гг. произошло их вторичное принятие рус. культурой. Р.ф.ш. занимает особое место в истории особого периода рус. культуры — 90-х гг. 19 в. — нач. 30-х гг. 20 в. — периода многообр. сложности, промежутка-перехода между двух относительно стабильных эпох: рус. классич. культуры вт. пол. 19 в. и советской “классич.” (тоталитарной) культуры. Первые попытки изменить сложившийся (позитивистский) порядок развития и обществ. функционирования гуманитарных (в данном случае эстетико-филол. и эстетико-иск-ведч.) наук были предприняты символистами, и выдающаяся роль в этом Андрея Белого (см. Белый) столь же неоспорима, сколь и вклад Вяч. Иванова и Мережковского (см. Мережковский) в проблематику философии культуры. Однако реальное и успешное изменение традиц. искусствоведения (целенаправленно — филологии, лит-ведения) произошло в рез-те действия двух факторов: материалов и методов новой лингвистики (члены ОПОЯЗа и близкие к нему лингвисты Л. Якубинский, Р. Якобсон, Е. Поливанов), с одной стороны, новая литературно-худож. практика (футуристически ориентированные Шкловский и О. Брик, критик эстетич. направления Эйхенбаум) — с другой. Теор. достижения языковедов (де Соссюра, И.А. Бодуэна де Куртенэ, позднее Н. Трубецкого – см. Трубецкой), переосмысление трудов филологов Веселовского и Потебни, а также учет работ зап. теоретиков искусства (Вельфлин, О. Вальцель) сделали это возможным. Выдающаяся роль в развитии Р.ф.ш. принадлежит разносторонней личности Тынянова. Обновление, в первую очередь, именно лит-ведения было естественно в русской литературоцентрич. культуре. Характер этого обновления состоял в переносе акцента с нагружения произведения искусства все новыми и новыми значениями и связями (истор., социальными, филос., мистич.) на обнаружение в нем специфич. внутр. смысла, рождающегося из соотношения его элементов и раскрывающего т.о. цель его устройства и назначения. Первично предложенная система понятий — материал (материал искусства), прием (прием создания формы) и мотивировка (мотивировка применения приема) — при всей своей упрощенности и схематичности раскрывает, тем не менее, и творцу, и реципиенту принцип, секрет искусства, состоящий в том, что раскрываемого секрета не существует, существуют лишь закономерности опр. вида культурной деятельности, приводящие каждый раз к прогнозируемому, но неоднозначному рез-ту, т.е. к рез-ту, предсказуемому и ясному в одних чертах, но неожиданному и неопр. в др. Для рус. культурной традиции такие не только внеидеологичные, но и немонистич. представления были достаточно новы, но, несмотря на то что они воспринимались как шокирующие, они в целом соответствовали движению общественно-культурного обновления. В дальнейшем эти взгляды перестраивались в сторону отхода от схематизации к развитию идей функциональности и системности худож. средств. Место Р.ф.ш. в культуре, однако, не ограничивается новизной теор. позиций и конкр. научными достижениями. Весьма существенной в свете совр. культурологич. представлений оказывается связь ее представителей с культурной практикой (художественно-творч. деятельность в лит-ре и кино). Сочетание понимания внутр. закономерностей отделенного от других, специфич. вида деятельности, с вызывающей широкую культурную реакцию практикой худож. творчества указывает на живой контакт исследования с самой сутью исследуемого явления. Кроме создания собственных лит. произведений (Шкловский, Тынянов, Брик и др.) это проявлялось в серьезном влиянии идей Р.ф.ш. на творч. объединения писателей этого периода (ЛЕФ, “Серапионовы братья”, частично ОБЭРИУ), а также в широком резонансе дискуссий о формальном методе, проходивших в 20-е гг. Кроме того, научные представления формалистов воспринимали молодые ученые, слушавшие их курсы в нек-рых учебных заведениях. В 30-е и последующие годы “разгромленные” офиц. марксистской критикой, вынужденно признавшие свои “ошибки” и отброшенные в теор. подполье, формалисты своими историко-лит., историко-худож. и искусствоведч. работами внесли значит. вклад в культуру советского периода, представляя в ней высокий эталон гуманитарной учености, а позже, в 60-е гг., постепенно превратились в легенду-воспоминание о плюрализме 20-х гг., когда их теор. построения были допустимы и публикуемы. Конкр. идеи и гипотезы Р.ф.ш. поддаются расширит. культурологич. толкованию. Так, общеэстетич. понятие отстранения — показа вещи в необычном ракурсе и связях, для того чтобы через “чужое” видение заново осознать ее свойства и качества (“оживить материал искусства”), несомненно является довольно точным указанием на механизм воспроизведения явлений культуры, используемый художником для достижения максимальной выразительности. Материал и стиль, взаимодействие (притяжение/отталкивание) жанровых форм, влияние бытовых и коммерческих условий худож. производства, определение самой фактичности существования произведения искусства — все это, безусловно, является совр. проблемами. В совр. культуре многие понятия, рассматриваемые формалистич. теоретиками, находят новые приложения, в частности в расширяющейся области прикладного искусства (массовая коммуникация, дизайн, мода, реклама, поп- и Контркультура, культура потребления). В целом постановка вопроса о системности и внутр. закономерностях соотношения элементов и их эволюции в пределах одного культурного ряда (в данном случае литературного и кинематографич.) весьма плодотворна в культурологич. отношении, т.к. такое теор. “спецификаторское” погружение в автономию явления позволяет выстраивать методологию, переносимую на объекты других культурных рядов, а на практике культурной деятельности оборачивается возможностью решить ряд существ. проблем, предложить конструкции реальных культурных проектов (худож. произведений, образоват. и культурно-просветит. систем, организации культурной деятельности). Формалистич. (первое!) опосредствование идей совр. лингвистики относительно явлений культуры оказало большое влияние на развитие гуманитарных наук в 20 в., в особенности на ученых системно-семиотич. направления. Разл. степень признания этого влияния присутствует в самосознании культурологов Лотмана, В.В. Иванова, Б. Успенского, Р. Барта, Леви-Стросса, Фуко и др. Теор. самоопределение Бахтина в большой степени сформировалось в полемике с формалистами. В соответствии с этим совр. достижения эстетики, искусствоведения, этнографии, фольклористики, теории коммуникации и культурологии связаны с передовыми работами рус. формалистов. Совершенно новым вкладом Р.ф.ш. в рус. культуру стали присущие ей особые тонус и настроенность — важный фактор, формирующий своеобр. стиль, к-рый ощущается в трудах ее представителей: дух романтически-возвышенного “мастерового” веселья, цеховой дух поисков оптимизма, весьма новый относительно рус. классич. культуры, а также резко отличающийся от казенного оптимизма советской гос. пропаганды и потому абсолютно нетерпимый ею. С ощущением присущего этому стилю духа независимости, солидарности, мастерства и особого счастья сознания своего дара связаны и черты легендарности в восприятии значения Р.ф.ш. в истории рус. культуры 20 в., проявившиеся в 60-е гг. и сохраняющиеся по сей день в виде особой к ней уважительности. Оставаясь в ограниченных пределах метода аналогий и метафорич. построений, можно даже видеть в рус. формализме (т.е. в конкр. науке, непосредственно соединенной с культурной практикой) последний недостающий компонент романтич. синтеза, к-рый завершает развитие неоромантизма, расширительно толкуемого как итоговое содержат. слово и “большой стиль” эпохи, открывающей 20 век. Лит.: Энгельгардт Б.М. Формальный метод в истории лит-ры. Л., 1927; Юрий Тынянов. Писатель и ученый. М., 1966; Шкловский В.Б. Гамбургский счет. Статьи — воспоминания — эссе (1914-1933). М., 1990; Он же. О теории прозы. М.; Л., 1925; Он же. Жили-были. М., 1966; Тынянов Ю.Н. Поэтика. История лит-ры. Кино. М., 1977; Эйхенбаум Б.М. О лит-ре. М., 1987; Якобсон P.O. Работы по поэтике. М., 1987; Медведев П.Н. Формальный метод в лит-ведении. М., 1993; Галушкин А.Ю. Новые материалы к библиографии В.Б. Шкловского // De visu. 1993. № 1; Eriich V. Russian Formalism: History, Doctrine. Gravenhage, 1953; Hansen-Love A. Der russische Formalismus. W., 1978. Л. Б. Шамшин. Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996