создала новую ситуацию в эпистемологии, связанную с изменением статуса познающего субъекта (наблюдателя/экспериментатора), который в ходе исследования с необходимостью влияет на познаваемое; тем самым наблюдатель становится центральной фигурой когнитивного процесса со всеми вытекающими последствиями. Объектность как установка классической физики базируется на предположении о существовании реальности самой по себе, независимой от наблюдателя, что нашло отражение в эпистемологии новоевропейской философии науки. Есть все основания утверждать, что установка на объектность является органической частью способа познания мира родом Homo Sapiens. Восприятие наблюдателя как представителя рода человеческого определяется его биологией. Утверждение Канта о «протяженности» вещи возможно лишь потому, что мы, как род, имеем определенным образом устроенный аппарат восприятия, а именно: мы имеем два глаза, два уха и другие органы чувств, поэтому способны воспринимать объемность и живем в трех измерениях, которые определяют наше восприятие окружающего. Наша телесность есть естественный природный фильтр отделяющий нас от внешнего и одновременно вписывающий в него. Этот фильтр настроен таким образом, что мы и мыслим в языке образами объектов, воспринятых и переданных через этот фильтр. Поскольку этот фильтр полностью блокирует возможность восприятия нами мира элементарных частиц, в котором, согласно квантовой механике, нет объектов в классическом понимании, то появляется потребность в «переводе» странностей квантового мира на язык обыденного мира. Интерпретация нужна там, где необходимы объяснение и соотнесение различного. Поскольку классическая наука говорит языком близким языку обыденного опыта, то в дополнительной интерпретации она не нуждается.
Именно установка на объектность как способ описания и объяснения отсутствует в аппарате и опыте квантовой теории. В мире квантовой физики становится значимой волновая природа вещества – гениальная догадка де Бройля, его главный и значимый вклад в физику. Нацеленность на объектность, тождественную овеществлению, происходит только в сознании экспериментатора, создающего операциональную схему, в ходе реализации которой объект квантового мира проявляется как объект уже мира человеческого опыта и в силу этого способный восприниматься. Поскольку мир человеческого опыта (речь идет, конечно, о научном опыте) всегда фиксируется в языке, то значение базовых понятий квантовой физики, в том числе и волновой функции, так или иначе понимается в смысле факта внутренней психической жизни субъекта, существующего в языке. Прежде всего, это известный постулат фон Неймана о «коллапсе» волновой функции в момент получения информации наблюдателем, положенный в основу интерпретации Е. Вигнера и спровоцировавший непрекращающуюся дискуссию о месте и роли наблюдателя в квантовой механики. Еще более плодотворной представляется идущая уже много лет полемика о возможности включения сознания наблюдателя в структуру научной теории, такой, например, как квантовая физика. Сторонник подобного подхода М. Б. Менский (один из самых известных отечественных пропагандистов «многомировой» интерпретации квантовой механики) отмечает: «Если принять концепцию (многомировой интерпретации и активную роль сознания – И. С.) ..., то можно сказать, что классического мира вообще объективно не существует, а иллюзия классического мира, возникает лишь в сознании живого существа».
В последнее время в этой области появилось несколько совершенно новых идей (например, теория квантового сознания Г. Стаппа), которые связывают деятельность головного мозга с процессами квантовой механики, происходящими на микроуровне. Отличительная особенность неклассической науки заключается в том, что объективность научной теории сводится в ней прежде всего к адекватности существующему опыту. При таком подходе квантовая механика так же объективна, как и классическая теория Ньютона. Но является ли адекватность теории достаточным условием ее истинности? Очень часто именно эта априорная убежденность является источником заблуждения, не учитывает те особенности квантовой теории, которые делают ее непохожей на любую классическую теорию. Эти особенности выражены в принципах дополнительности и неопределенности; в квантовом мире, согласно математическому формализму и результатам экспериментов, не применимы классические принципы локальности и причинности; в этом мире нет истории в обычном понимании, здесь возможна ситуация, когда будущее меняет прошлое.
Такие необычные особенности и были естественной причиной особого восприятия квантовой механики многими выдающимися физиками. Возникла новая ситуация в эпистемологии, требующая признания того, что познающий субъект необратимо меняет познаваемое самим фактом познания. Столь же уникальной оказалась проблема онтологического обоснования такой теории в силу неоднозначного статуса реальности, выявляемой в процессе познания, инициированного квантовой теорией. Проблема интерпретации в неклассической физике приобретает новый смысл, если наблюдатель становится центральной фигурой того перцептивно-когнитивного процесса, который называется восприятием. Это уже не столько проблема исследования и рефлексии эмпирического опыта, сколько проблема саморефлексии в самом широком смысле этого слова. Этот фундаментальный сдвиг акцента на активную роль воспринимающего субъекта-наблюдателя отмечен новым пониманием сложноорганизованной, иерархической, эволюционирующей структуры самого процесса восприятия. Примером такого понимания может служить концепция У. Матураны и Ф. Варелы, в которой наблюдатель предстает как живая когнитивная система (специфицируемая человеческой биологией), конструирующая свой мир как результат взаимодействия с миром физическим, оформляя это понимание в языке. С учетом многоаспектности воспринимаемого мира феномен наблюдателя должен рассматриваться в целостной системе, включающей: а) физическую среду (как среду существования биологического вида), б) набор рецепторов – физических приборов (глаз, ухо и т. д.), в) сознание и г) язык. В этой системе человеческий организм (обладающий сознанием) есть относительно самостоятельная интерпретирующая единица, онтологические представления которого рождаются в процессе деятельности его как наблюдателя, являющего собой систему внутри системы. Сознание выполняет роль переводчика из одной онтологии (онтологии воспринимаемого мира) в другую – онтологию языка. Наблюдатель одновременно выступает и как инициатор, в определенном смысле создатель экспериментальных схем, как эмпирических, так и мысленных, в ходе реализации которых мы получаем некоторое представление о закономерностях и природе микромира. При этом все экспериментальные схемы имеют смысл только в структуре той или иной научной парадигмы, т. е. уже содержат в себе определенную интерпретацию. Знаменитый принцип дополнительности Н. Бора в данном случае может служить хорошей иллюстрацией. Для того чтобы измерить координату и импульс частицы используют различные «дополнительные» процедуры измерения, поскольку из соотношения неопределенностей следует, что чем более точно мы знаем один параметр, тем более неопределенным становится другой. Фактически мы имеем две «картины» квантово-механической реальности, в которых, по крайней мере математически измеряемые параметры имеют значение только в рамках той или иной интерпретационной картины – координатно-временной или импульсно-энергетической. Каждая из этих картин есть выбор наблюдателя, сделанный осознанно в том понятийном интерпретационном горизонте, который обусловлен доминирующей на данном этапе научно-философской и культурной средой. На этом основании мы можем говорить о необходимой взаимосвязи онтологии наблюдателя и онтологии наблюдаемого им мира.
Если в классическом мире, мире обыденного опыта, еще может в принципе идти речь просто о наблюдении, то в случае квантового мира говорить об этом бессмысленно, в силу того неустранимого обстоятельства, что любое наблюдение в квантовом мире есть теоретически-обусловленный эксперимент, обладающий определенной ценностью только в заданной интерпретационной системе координат. И. В. Самойлов