ПОСТПОЗИТИВИЗМ
Постпозитивизм
термин, обозначающий ряд философских концепций, возникших в середине 20 век в процессе критики неопозитивизма. Нередко отождествляется с аналитической философией.
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
четвертая стадия позитивизма; ряд филос. концепций, возникших в 50— 70-е гг. XX в. в процессе критики неопозитивизма. В П. произошло смягчение исходной методол. установки позитивизма (ограничение науч. знания лишь опытными данными, отказ от философии как мировоззренческой основы познания), возрос интерес к анализу роли социокульт. факторов в динамике науки. Осн. представители: М.Полани, К.Поппер, У.Куайн, И.Лакатос, С.Тулмин, П.Фейерабенд, Т.Кун. П. иногда отождествляют с аналитической философией. Лит.: Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. М., 1996; Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги ХХ столетия. М., 2000. В.И.Полищук
Источник: История и философия науки. Энциклопедический словарь
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
от лат. после) – общее название множества концепций философии науки, пришедших на смену неопозитивизму, начиная с серединыXX в. Общими чертами постпозитивизма являются: 1) стремление раскрыть реальные механизмы функционирования и развития науки на основе изучения ее истории; 2) исследование каналов связи эмпирического и теоретического уровней научного познания под углом зрения относительной независимости теории от фактического базиса и ее влияния на последний (так называемая теоретическая нагруженность факта); 3) интерес к изучению внеэмпирических критериев отбора гипотез, роли ценностей и норм, присущих научному сообществу, в структуре научной рациональности; 4) анализ метатеоретических оснований научного знания. Постпозитивизм реализуется в концепциях парадигмальной структуры науки Т. Куна, методологии исследовательских программ И. Лакатоса, концепции «неявного знания» М. Полани, методологическом анархизме П. Фейерабенда и др.
Источник: Философия науки и техники: словарь
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
обобщающее название группы философе ко-методологических концепций, сложившихся в результате критического пересмотра методологических принципов неопозитивизма. Всех представителей позитивизма объединяет критическое отношение к преувеличению роли абстракт но-логических конструкций, столь характерному для позитивистских доктрин, и перенос акцента на социокультурные и ценностные аспекты научного познания. Они заботятся не только о формальной строгости своих теорий, сколько о соответствии их реальной истории развития науки. В противовес неопозитивистским концепциям, концентрирующим внимание исключительно на проблемах языка, т.е. на проблемах точного выражения уже имеющегося знания, постпозитивисты предлагают новую программу, суть которой заключена в выдвижении на первый план исторического анализа науки, т.е. исследования «роста» научного знания. Постпозитивистов интересуют прежде всего вопросы: как возникает новая теория? Как распространяется она в научном сообществе? Почему получают признание одни теории и отвергаются другие? Сформировавшийся в рамках позитивистской традиции образ ученого как бесстрастного счетно-решающего устройства высочайшей точности в трудах поствозитивистов обретает личностные черты живого человека, принадлежащего к определенной культуре, защищающего ее ценности и идеалы, несущего нравственную ответственность за свои решения и действия.
Постпозитивизм
течение западной философско-методологической мысли XX в., пришедшее на смену неопозитивизму (логическому позитивизму). Постпозитивизм исторически восходит к работам К. Поппера 50-х гг. XX в. и последующих представителей «философии науки» Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, Ст. Тулмина и др. Возник как критическая реакция на логический позитивизм. Поппер Карл Раймунд (1902-1994) - британский философ, логик, социолог, один из крупнейших мыслителей XX в. Свою философскую концепцию критического рационализма разрабатывал путем преодоления логического позитивизма. Его идеи стали исходными для постпозитивизма. Основные работы: «Логика и рост научного знания», «Открытое общество и его враги», «Что такое диалектика?». Кун Томас Сэмюэл (р. 1922) - американский историк и философ, один из лидеров исторического направления в философии. Наибольшую известность получил как автор оригинальной модели развития научного знания, изложенной в программной работе «Структура научных революций». Лакатос Имре (1922-1974) - английский математик, логик и философ науки. Основные сочинения: «История науки и ее рациональные реконструкции», «методология научных исследовательских программ», «Фальсификация и методология научных исследовательских программ». Критикует неопозитивистскую концепцию науки. Научно-исследовательская программа -основное понятие концепции науки Лакатоса. Фейерабенд Пол Карл (р. 1924) - американский философ и методолог науки, один из основных представителей постпозитивизма. Основное сочинение: «Избранные труды по методологии науки».
Источник: Философия: словарь основных понятий и тесты по курсу «Философия»
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
направление в западной философии и методологии науки, пришедшее в 60 — 70 гг. XX в. на смену логическому позитивизму. Лидерами постпозитивизма явились К. Поппер, И. Лакатас, Т. Кун, М. Полани, Ст. Тулмин, П. Фейерабенд и др. Фундаментальной оппозицией логическому позитивизму явились, прежде всего, методологические построения К. Поппера, предложившего радикально новый взгляд на роль опыта по отношению к научным теориям. Согласно Попперу, главное назначение наблюдений и эксперимента отнюдь не в подтверждении научных гипотез и теорий, а тем более доказательстве их истинности (и то и другое опыт не в состоянии выполнить просто по своим логическим возможностям по отношению к теориям). Назначение опыта — в фальсификации ложных моделей и теорий. Среди нефальсифицированных наличным опытом теорий предпочтение должно отдаваться тем теориям, которые имели большую вероятность быть опровергнутыми и, тем не менее, удачно выдержали проверку. Более того, согласно Попперу, только те теории могут вообще считаться научными, которые принципиально могут быть фальсифицированы опытом и рано или поздно окажутся опровергнуты. Критицизм Поппера был удачно дополнен в постпозитивизме теориями научных революций Т. Куна, концепцией неявного и личностного знания как неустранимого элемента научного познания М. Полани, концепцией пролиферации теорий и методологического разнообразия П. Фейерабенда, идеей возможности применения теорий биологической эволюции к развитию научного знания Ст. Тулмина и др. Однако, к концу 80-х гг. XX в. постпозитивизм исчерпал свои возможности в объяснении структуры и динамики научного знания. Главной слабостью постпозитивизма явилось абстрагирование от социокультурного контекста функционирования науки, от социальных и социально-психологических параметров бытия науки. Оказалось, что без обращения к ним невозможно построить адекватные модели науки. (См. критицизм, фальсификационизм, парадигма, неявное знание).
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
этот термин в философской литературе используется для обозначения направления, которое появилось в философии науки в 50-е –60-е гг. XX столетия в качестве реакции на концепцию науки логического позитивизма. Одним из основоположников этого направления является английский философ К. Поппер. Сам Поппер называет свое учение критическим рационализмом, так как он и другие последователи постпозитивизма (Т. Кун, П. Фейерабенд, И. Лакатос и др.) стремились соединить критическую установку мышления и сохранить веру в возможность рационального познания мира. Критическое мышление начинает с сомнения в догматической установке, что факт – это нечто интуитивно очевидное, что есть естественно усматриваемое различие между опытом (фактами) и теориями, что научное познание, в отличие от всех остальных форм знания начинается с фактов и подкреплено ими. Вместе с тем, стирая четкую грань между фактами и теориями, отказываясь рассматривать научные теории как результат индуктивного обобщения опытных данных, отрицая возможность найти абсолютно достоверные основания научного знания, критический рационализм К. Поппера стремится найти рациональные основания, которые позволили бы нам отличать научные высказывания от ненаучных, обоснованные от необоснованных, рациональные высказывания от бреда. К. Поппер критикует верификацию (опытное подтверждение) как критерий демаркации науки и ненауки (прежде всего метафизики). Критику принципа верификации он также называет критикой принципа индукции. Конечно, верификацию, или индуктивные обобщения, ученые постоянно используют в своей работе. Однако это не может быть критерием, по которому научные теории отличаются от метафизических. Во-первых, потому, что законы науки носят всеобщий и необходимый характер, а в результате индуктивных обобщений мы получаем только правдоподобные высказывания; во-вторых, потому, что вовсе не научные, а именно метафизические высказывания имеют практически бесконечное эмпирическое подкрепление. Метафизические высказывания истолковывают весь мир в своих собственных терминах, поэтому их подтверждает все, что происходит, любое событие. Метафизические теории можно бесконечно подтверждать, но их невозможно опровергнуть. В результате Поппер в противовес верификации вводит принцип фальсификации как критерий демаркации науки и ненауки. Научные теории – это такие, которые можно опровергнуть (теории, которые имеют непустое множество потенциальных фальсификаторов), так как они что-то запрещают. Все научное знание в результате становится принципиально гипотетическим. Научные теории – это гипотезы, которые мы подвергаем непрерывным проверкам.
Научная честность требует от исследователя проведения рискованных экспериментов, т. е. таких, которые ставят теорию под удар, могут ее опровергнуть. И до тех пор, пока теория не опровергнута, у нас есть рациональные основания считать ее истинной. И. Лакатос отмечает, что фальсификационизм является разновидностью конвенционализма. Но в отличие от классического конвенционализма он считает, что ученые принимают по соглашению не теории, а эмпирический базис. Дело в том, что эмпирический базис, т. е. высказывания о фактах, всегда теоретически нагружен. Он получен с использованием экспериментальной техники, которая сама является результатом научных теорий и истолковывается в терминах тех концепций, которых придерживается исследователь. Но в контексте данного исследования этот эмпирический базис принимается, по соглашению, как непроблематизируемое исходное знание. В контексте другого исследования этот эмпирический базис может быть подвергнут сомнению, и тогда он уйдет на теоретический уровень научного знания, а эмпирический базис ему будет поставлять другая экспериментальная техника со своими теориями. Таким образом, эмпирический базис науки теряет характер абсолютной достоверности и отношения между ним и теорией оказываются плавающими: то, что в одном исследовании является эмпирическим базисом, становится теорией в другом, а теории, в свою очередь, участвуют в формировании эмпирического базиса науки. Постпозитивизм в отличие от логического позитивизма не отождествляет логику и методологию науки с чистой логикой. Если К. Поппер все еще пытается найти некие универсальные критерии научности, то другие представители постпозитивизма разрабатывают концепции исторической обусловленности природы научного знания и, соответственно, критериев научности.
Методологию науки они вводят в исторический, социальный и культурный контексты и рассматривают как профессионально принятые правила обоснования знания в качестве научного. В результате в поле зрения постпозитивизма попадают проблемы истории, социологии и психологии науки. В частности, такие, как проблема рациональной реконструкции истории науки, исторически и логически возможных концепций науки (И. Лакатос), историческое изменение критериев научности и типов научной рациональности, природы научных революций (Т. Кун), проблема репрессивного характера научной рациональности, наука и государство, наука и образование, наука как социальный институт (П. Фейерабенд). В целом следует отметить, что постпозитивизм порывает с позитивистской традицией сводить природу научного знания к языку науки, логическим процедурам получения и обоснования нового знания. Природу науки можно понять лишь через исторические, культурные, социальные условия производства научного знания. Е. П . Стародубцева
Научная честность требует от исследователя проведения рискованных экспериментов, т. е. таких, которые ставят теорию под удар, могут ее опровергнуть. И до тех пор, пока теория не опровергнута, у нас есть рациональные основания считать ее истинной. И. Лакатос отмечает, что фальсификационизм является разновидностью конвенционализма. Но в отличие от классического конвенционализма он считает, что ученые принимают по соглашению не теории, а эмпирический базис. Дело в том, что эмпирический базис, т. е. высказывания о фактах, всегда теоретически нагружен. Он получен с использованием экспериментальной техники, которая сама является результатом научных теорий и истолковывается в терминах тех концепций, которых придерживается исследователь. Но в контексте данного исследования этот эмпирический базис принимается, по соглашению, как непроблематизируемое исходное знание. В контексте другого исследования этот эмпирический базис может быть подвергнут сомнению, и тогда он уйдет на теоретический уровень научного знания, а эмпирический базис ему будет поставлять другая экспериментальная техника со своими теориями. Таким образом, эмпирический базис науки теряет характер абсолютной достоверности и отношения между ним и теорией оказываются плавающими: то, что в одном исследовании является эмпирическим базисом, становится теорией в другом, а теории, в свою очередь, участвуют в формировании эмпирического базиса науки. Постпозитивизм в отличие от логического позитивизма не отождествляет логику и методологию науки с чистой логикой. Если К. Поппер все еще пытается найти некие универсальные критерии научности, то другие представители постпозитивизма разрабатывают концепции исторической обусловленности природы научного знания и, соответственно, критериев научности.
Методологию науки они вводят в исторический, социальный и культурный контексты и рассматривают как профессионально принятые правила обоснования знания в качестве научного. В результате в поле зрения постпозитивизма попадают проблемы истории, социологии и психологии науки. В частности, такие, как проблема рациональной реконструкции истории науки, исторически и логически возможных концепций науки (И. Лакатос), историческое изменение критериев научности и типов научной рациональности, природы научных революций (Т. Кун), проблема репрессивного характера научной рациональности, наука и государство, наука и образование, наука как социальный институт (П. Фейерабенд). В целом следует отметить, что постпозитивизм порывает с позитивистской традицией сводить природу научного знания к языку науки, логическим процедурам получения и обоснования нового знания. Природу науки можно понять лишь через исторические, культурные, социальные условия производства научного знания. Е. П . Стародубцева
Источник: История философии науки и техники.
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
неоднородное философское направление с установкой на изучение феномена динамики знания. Его виднейшими представителями являются К. Поппер, И. Лакатос, П. Фейерабенд и Т. Кун (см.). Эру П. резкой критикой неопозитивизма открыл К. Поппер. Он в продолжение линии Канта (см.) показал, что критика является необходимой чертой продуктивной научной деятельности. Под огнем критики рушится в конечном счете любая теория. А это означает, что нет незыблемых, раз и навсегда установленных стандартов научной теории. Критика позволяет провести демаркацию между наукой и ненаукой. По отношению к теории принцип критики — это метатеоретическое положение, философское требование. Та или иная теория должна быть, по Попперу, фальсифицируемой, а не критичной. Критика — это не стандарт научности, а стандарт научного творчества.
И. Лакатос, восприняв от Поппера критическую научную установку, выявил структуру теории, выдвинул идеи положительной и отрицательной эвристики, разработал принципы научно-исследовательского проектирования. Предложенный им стандарт научности — это не утонченный фальсификационизм, а сама возможность сочетания положительной и отрицательной эвристик данной теории. Существует определенная преемственность между эвристиками Лакатоса и фальсификационизмом Поппера. Американец Т. Кун творил в принципиально иной манере, чем его европейские коллеги, Поппер и Лакатос. Он выступал с прагматических и холистских позиций. При желании нетрудно провести известные параллели: фальсификационизм Поппера — аномальный опыт Куна, научно-исследовательские программы Лакатоса — парадигмы Куна, но, безусловно, философское расстояние между Куном и европейскими постпозитивистами достаточно большое. Кун также проводил демаркационные линии между научным и ненаучным знанием. У него критерием научности выступает решение головоломок. Несоизмеримые теории разделены демаркационными рвами и в прагматическом смысле не равнозначимы.
П. Фейерабенд, в свою бытность в Лондоне получавший удовольствие от споров с Лакатосом, в критике не только верификационизма, но и фальсификационизма дошел до идеи пролиферации теорий. Он — половинчатый холист: все сгодится, не выбрасывайте на свалку ничего. Европейская закваска концепции Фейерабенда просматривается в том, что в науке как целом он проводил жесткие демаркационные линии между теориями (тезис об их несоизмеримости). Как отмечалось выше, у Фейерабенда содержание различных теорий допустимо сравнивать друг с другом. А это означает, что вопреки его голословным утверждениям концепция пролиферации теорий не исключает различия научного и ненаучного знания.
П. — яркое событие в философии науки. Впрочем, далеко не всегда приводятся достаточно взвешенные его оценки. Вопреки широко распространенному мнению П. не опроверг неопозитивизм. Многие положения последнего в трансформированном виде были восприняты аналитической философией второй половины XX в. Постпозитивисты достаточно успешно справились с двумя актуальнейшими проблемами философии науки — обоснованностью и относительностью научного знания. Во-первых, они показали, что нет вечных, неизменных стандартов научности, или, как часто выражаются, рациональности. Стандарты научности изменчивы, но они всегда есть. Весьма показательно, что Поппер и Лакатос с энтузиазмом выступали в защиту рационализма, а Кун, когда его называли иррационалистом, обижался. Во-вторых, постпозитивисты по-новому представили проблему относительности научного знания. Они опрокинули представление об абсолютном знании. Постпозитивисты сумели представить динамику знания в ярчайшем виде, и вопрос об относительности знания отпал сам собой: он перестал быть актуальным, но зато в центр дискуссий попал вопрос о демаркации, на который так и не был найден четкий ответ.
Считается, что постпозитивисты в противопоставлении с неопозитивистами реабилитировали если не метафизику, то по крайней мере философию. Действительно, в работах постпозитивистов резкие выпады против философии, кажется, не встречаются. Впрочем, надо иметь в виду, что постпозитивисты, как правило, избегали сколько-нибудь отчетливой характеристики своих собственных философских воззрений. Они выступали от имени философии науки, но последняя, подобно философии природы или религии, не является особым философским направлением, а всегда соотносится с определенным философским направлением. Философия науки Куна — это вариант прагматизма. Достаточно много прагматистских установок содержится и в творчестве Фейерабенда. У Поппера и отчасти Лакатоса причудливо переплетаются идеи, почерпнутые из кантианства (идея критики) и английского эмпиризма (опора на фактические данные).
Постпозитивисты встретились с серьезнейшими трудностями при осмыслении прагматики. Речь идет о проблеме, которая так и не была разрешена в XX в. И, наконец, пожалуй, самое главное. Поставив в центр своих исследований феномен изменчивости знаний, постмодернисты не сумели создать соответствующую теорию. Поппер полагал, что новая теория зачеркивает старую, в результате для него осталась тайной связь теорий. Рано умерший Л акатос успел проанализировать устройство научно-исследовательских программ, но не логику их взаимозависимости. Фейерабенд констатировал многообразие теорий, только и всего. Он не выявил, каким образом они взаимосвязаны друг с другом. Кун, как и Фейерабенд, считал теории несоизмеримыми, но в таком случае для них не может быть создана теория их совместного исторического развития.
И. Лакатос, восприняв от Поппера критическую научную установку, выявил структуру теории, выдвинул идеи положительной и отрицательной эвристики, разработал принципы научно-исследовательского проектирования. Предложенный им стандарт научности — это не утонченный фальсификационизм, а сама возможность сочетания положительной и отрицательной эвристик данной теории. Существует определенная преемственность между эвристиками Лакатоса и фальсификационизмом Поппера. Американец Т. Кун творил в принципиально иной манере, чем его европейские коллеги, Поппер и Лакатос. Он выступал с прагматических и холистских позиций. При желании нетрудно провести известные параллели: фальсификационизм Поппера — аномальный опыт Куна, научно-исследовательские программы Лакатоса — парадигмы Куна, но, безусловно, философское расстояние между Куном и европейскими постпозитивистами достаточно большое. Кун также проводил демаркационные линии между научным и ненаучным знанием. У него критерием научности выступает решение головоломок. Несоизмеримые теории разделены демаркационными рвами и в прагматическом смысле не равнозначимы.
П. Фейерабенд, в свою бытность в Лондоне получавший удовольствие от споров с Лакатосом, в критике не только верификационизма, но и фальсификационизма дошел до идеи пролиферации теорий. Он — половинчатый холист: все сгодится, не выбрасывайте на свалку ничего. Европейская закваска концепции Фейерабенда просматривается в том, что в науке как целом он проводил жесткие демаркационные линии между теориями (тезис об их несоизмеримости). Как отмечалось выше, у Фейерабенда содержание различных теорий допустимо сравнивать друг с другом. А это означает, что вопреки его голословным утверждениям концепция пролиферации теорий не исключает различия научного и ненаучного знания.
П. — яркое событие в философии науки. Впрочем, далеко не всегда приводятся достаточно взвешенные его оценки. Вопреки широко распространенному мнению П. не опроверг неопозитивизм. Многие положения последнего в трансформированном виде были восприняты аналитической философией второй половины XX в. Постпозитивисты достаточно успешно справились с двумя актуальнейшими проблемами философии науки — обоснованностью и относительностью научного знания. Во-первых, они показали, что нет вечных, неизменных стандартов научности, или, как часто выражаются, рациональности. Стандарты научности изменчивы, но они всегда есть. Весьма показательно, что Поппер и Лакатос с энтузиазмом выступали в защиту рационализма, а Кун, когда его называли иррационалистом, обижался. Во-вторых, постпозитивисты по-новому представили проблему относительности научного знания. Они опрокинули представление об абсолютном знании. Постпозитивисты сумели представить динамику знания в ярчайшем виде, и вопрос об относительности знания отпал сам собой: он перестал быть актуальным, но зато в центр дискуссий попал вопрос о демаркации, на который так и не был найден четкий ответ.
Считается, что постпозитивисты в противопоставлении с неопозитивистами реабилитировали если не метафизику, то по крайней мере философию. Действительно, в работах постпозитивистов резкие выпады против философии, кажется, не встречаются. Впрочем, надо иметь в виду, что постпозитивисты, как правило, избегали сколько-нибудь отчетливой характеристики своих собственных философских воззрений. Они выступали от имени философии науки, но последняя, подобно философии природы или религии, не является особым философским направлением, а всегда соотносится с определенным философским направлением. Философия науки Куна — это вариант прагматизма. Достаточно много прагматистских установок содержится и в творчестве Фейерабенда. У Поппера и отчасти Лакатоса причудливо переплетаются идеи, почерпнутые из кантианства (идея критики) и английского эмпиризма (опора на фактические данные).
Постпозитивисты встретились с серьезнейшими трудностями при осмыслении прагматики. Речь идет о проблеме, которая так и не была разрешена в XX в. И, наконец, пожалуй, самое главное. Поставив в центр своих исследований феномен изменчивости знаний, постмодернисты не сумели создать соответствующую теорию. Поппер полагал, что новая теория зачеркивает старую, в результате для него осталась тайной связь теорий. Рано умерший Л акатос успел проанализировать устройство научно-исследовательских программ, но не логику их взаимозависимости. Фейерабенд констатировал многообразие теорий, только и всего. Он не выявил, каким образом они взаимосвязаны друг с другом. Кун, как и Фейерабенд, считал теории несоизмеримыми, но в таком случае для них не может быть создана теория их совместного исторического развития.
Источник: Философия науки. Краткий энциклопедический словарь. 2008 г.
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
условное название для течения, возникшего в 60–70-х годах XX столетия в русле неопозитивистской методологии науки и являющегося его критическим осмыслением. Представители П. (К. Поппер , Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Дж. Агасси, Л. Лаудан, Дж. Уоткинс, Ст. Тулмин и др.) сохранили определенную связь с неопозитивизмом: они занимаются сходной проблематикой – логико-методологическим анализом науки, используют неопозитивистскую терминологию, значительное внимание уделяют своим взаимоотношениям с традиционной «метафизикой». Вместе с тем П. во многом пересматривает неопозитивистскую методологию исследования науки; горизонт исследования науки расширяется, в значительной степени рушится традиционная конфронтация между исследованиями по философии и методологии науки и философскими направлениями, отстаивающими особый статус гуманитарного знания, изучающими человеческие формы освоения мира, далекие от науки (искусство, религию, мораль, обыденное сознание, миф).
В постпозитивистских исследованиях научного знания отсутствует характерный для позитивизма редукционизм, сведение теоретических положений науки к «суждениям факта»; признаётся автономное существование теоретического знания. Эмпирический базис науки также теряет свою безусловность, поскольку не существует «протокольных предложений», абсолютно «чистых» от всех человеческих ожиданий, предположений, оценок. Наш опыт изначально «теоретически нагружен», мы смотрим на мир сквозь «очки» наших желаний, прошлого опыта, накопленных знаний.
По-иному представляется постпозитивистам и характер развития научного знания. Идея научного прогресса становится проблематичной. Процесс роста научного знания не носит кумулятивного, «накопительского» характера, развитие науки – это не просто постоянное «приращение» знаний, считают постпозитивисты. Рост научного знания идет не плавно, но скачками, прерывается кризисами, отказом от старых принципов. Наука – это не машина по производству знаний, но сложный социо-интеллектуально-эстетический комплекс, на развитие науки влияют как внутренние факторы, так и внешние (социальные условия, культурная атмосфера, личные пристрастия ученого). Научные теории не выстраиваются в одну линию, противостоящие теории существуют одновременно, ибо невозможно эффективно доказать эффективность одной и бесперспективность другой. Понятия «истинности» и «ложности» теории сменяются иными, более «мягкими»: научность теории, приемлемость теории. Оценка научной теории не сводится к ее верификации , но включает целый набор критериев: эмпирический критерий, архитектонический (максимум простоты, экономии, эстетические качества теории), логический, описательные возможности теории, ее предсказательная и объяснительная сила, связь с фундаментальным и научными принципами, принятыми научным сообществом и т. п.
П. критикует позитивизм с помощью его же оружия. И. Лакатос основную ошибку неопозитивизма видит в неверном использовании тех понятий, которыми пользовались неопозитивисты и от которых не собираются отказываться постпозитивисты. Понятия верификации и фальсификации, эмпирического базиса, предложений наблюдения использовались позитивистами старым, «метафизическим» способом, в качестве «предельных» понятий, заключающих в себе метафизически окончательные оценки познания. Все эти понятия будут эффективными только после операции «заключения их в кавычки», после лишения их философского статуса, превращения их во вспомогательные орудия логики науки. Так, после этой операции понятие «опыт» лишается привилегированного гносеологического статуса, оно выражает условное, в рамках отдельной теории проводимое разграничение.
Логический позитивизм подвергается критике и за пренебрежительное отношение к традиционной метафизике. В рамках П. выдвигаются программы «реабилитации метафизики». Метафизические утверждения – не логические тавтологии, но и с опытом они связаны не прямо: «между областями аналитических истин и эмпирических утверждений лежит земля метафизических доктрин» (Дж. Уоткинс). Такая трихотомия намного содержательнее позитивистской дихотомии. Метафизика не есть чисто лингвистическая деятельность, несовместимая с ценностями познания. Именно особый эмпирический статус метафизических доктрин делает возможным их функционирование в качестве «протонаучных» теорий. Позитивизм зафиксировал функцию философии как «начальной науки», но не смог объяснить, как она возможна.
Некоторые принципы метафизических теорий Спинозы (детерминизм, психофизический параллелизм, доктрина сохранения движения) имеют форму метафизических утверждений «all some» («все предметы имеют какое-то определенное свойство»). Именно эта их логическая особенность позволяет объяснить, как некоторые философские идеи предвещали экспериментальную науку. В этом смысле можно назвать «метафизикой» такие разные теории, как детерминизм , теорию поля, провиденциализм , закон сохранения энергии, фрейдизм, которые предполагают наличие неких «скрытых параметров» в неопределенной области. Они не фальсифицируемы в попперовском смысле, но могут быть наполнены содержанием, если возникает эмпирическая гипотеза менее общего характера.
«Метафизические» теории такого рода играют в познании чисто регулятивную роль. Это методологические предписания под видом фактуальных предписаний. Они направляют ученого к поискам определенного явления, хотя и утверждают, что такое явление есть на самом деле и его надо только обнаружить. Они больше похожи на «порядок битвы, чем на описание поля боя». Метафизические теории рассматриваются с точки зрения их формальной структуры как «синтаксически метафизические теории». С этой точки зрения утверждение «все явления имеют причину» равноценно утверждению «все металлы растворимы в кислотах». В разряд метафизических попадают и идеи атомизма, и теория поля, и учение о причинности; к «метафизике» П. относит и общенаучные теории, и спекулятивные предположения частного характера, и философские принципы. Своеобразие философского знания, его познавательные особенности в доктрине П. не стали предметом рассмотрения, философия получает право на существование как элемент теоретического знания, существующего автономно по отношению к эмпирическому. Проблема метафизики как «начальной науки» решается в том же роде: «выбор логической формы тории зависит от состояния нашего знания; метафизическое «all some» с изменением уровня теорий наблюдения завтра станет научным «all statement».
Отношение к позитивизму как к концепции, трактующей «технические» проблемы науки как вечные и абсолютные, сочетается с крайне узкой, специальной оценкой метафизики как системы высказываний особой логической формы. Вместе с тем привлечение внимания к взаимодействию философии с постоянно меняющимся массивом научных знаний – необходимое условие более содержательного исследования. «Открытость» П., способность ассимилировать самые разнообразные элементы культуры есть свидетельство принадлежности П. к «постклассическому мышлению».
В постпозитивистских исследованиях научного знания отсутствует характерный для позитивизма редукционизм, сведение теоретических положений науки к «суждениям факта»; признаётся автономное существование теоретического знания. Эмпирический базис науки также теряет свою безусловность, поскольку не существует «протокольных предложений», абсолютно «чистых» от всех человеческих ожиданий, предположений, оценок. Наш опыт изначально «теоретически нагружен», мы смотрим на мир сквозь «очки» наших желаний, прошлого опыта, накопленных знаний.
По-иному представляется постпозитивистам и характер развития научного знания. Идея научного прогресса становится проблематичной. Процесс роста научного знания не носит кумулятивного, «накопительского» характера, развитие науки – это не просто постоянное «приращение» знаний, считают постпозитивисты. Рост научного знания идет не плавно, но скачками, прерывается кризисами, отказом от старых принципов. Наука – это не машина по производству знаний, но сложный социо-интеллектуально-эстетический комплекс, на развитие науки влияют как внутренние факторы, так и внешние (социальные условия, культурная атмосфера, личные пристрастия ученого). Научные теории не выстраиваются в одну линию, противостоящие теории существуют одновременно, ибо невозможно эффективно доказать эффективность одной и бесперспективность другой. Понятия «истинности» и «ложности» теории сменяются иными, более «мягкими»: научность теории, приемлемость теории. Оценка научной теории не сводится к ее верификации , но включает целый набор критериев: эмпирический критерий, архитектонический (максимум простоты, экономии, эстетические качества теории), логический, описательные возможности теории, ее предсказательная и объяснительная сила, связь с фундаментальным и научными принципами, принятыми научным сообществом и т. п.
П. критикует позитивизм с помощью его же оружия. И. Лакатос основную ошибку неопозитивизма видит в неверном использовании тех понятий, которыми пользовались неопозитивисты и от которых не собираются отказываться постпозитивисты. Понятия верификации и фальсификации, эмпирического базиса, предложений наблюдения использовались позитивистами старым, «метафизическим» способом, в качестве «предельных» понятий, заключающих в себе метафизически окончательные оценки познания. Все эти понятия будут эффективными только после операции «заключения их в кавычки», после лишения их философского статуса, превращения их во вспомогательные орудия логики науки. Так, после этой операции понятие «опыт» лишается привилегированного гносеологического статуса, оно выражает условное, в рамках отдельной теории проводимое разграничение.
Логический позитивизм подвергается критике и за пренебрежительное отношение к традиционной метафизике. В рамках П. выдвигаются программы «реабилитации метафизики». Метафизические утверждения – не логические тавтологии, но и с опытом они связаны не прямо: «между областями аналитических истин и эмпирических утверждений лежит земля метафизических доктрин» (Дж. Уоткинс). Такая трихотомия намного содержательнее позитивистской дихотомии. Метафизика не есть чисто лингвистическая деятельность, несовместимая с ценностями познания. Именно особый эмпирический статус метафизических доктрин делает возможным их функционирование в качестве «протонаучных» теорий. Позитивизм зафиксировал функцию философии как «начальной науки», но не смог объяснить, как она возможна.
Некоторые принципы метафизических теорий Спинозы (детерминизм, психофизический параллелизм, доктрина сохранения движения) имеют форму метафизических утверждений «all some» («все предметы имеют какое-то определенное свойство»). Именно эта их логическая особенность позволяет объяснить, как некоторые философские идеи предвещали экспериментальную науку. В этом смысле можно назвать «метафизикой» такие разные теории, как детерминизм , теорию поля, провиденциализм , закон сохранения энергии, фрейдизм, которые предполагают наличие неких «скрытых параметров» в неопределенной области. Они не фальсифицируемы в попперовском смысле, но могут быть наполнены содержанием, если возникает эмпирическая гипотеза менее общего характера.
«Метафизические» теории такого рода играют в познании чисто регулятивную роль. Это методологические предписания под видом фактуальных предписаний. Они направляют ученого к поискам определенного явления, хотя и утверждают, что такое явление есть на самом деле и его надо только обнаружить. Они больше похожи на «порядок битвы, чем на описание поля боя». Метафизические теории рассматриваются с точки зрения их формальной структуры как «синтаксически метафизические теории». С этой точки зрения утверждение «все явления имеют причину» равноценно утверждению «все металлы растворимы в кислотах». В разряд метафизических попадают и идеи атомизма, и теория поля, и учение о причинности; к «метафизике» П. относит и общенаучные теории, и спекулятивные предположения частного характера, и философские принципы. Своеобразие философского знания, его познавательные особенности в доктрине П. не стали предметом рассмотрения, философия получает право на существование как элемент теоретического знания, существующего автономно по отношению к эмпирическому. Проблема метафизики как «начальной науки» решается в том же роде: «выбор логической формы тории зависит от состояния нашего знания; метафизическое «all some» с изменением уровня теорий наблюдения завтра станет научным «all statement».
Отношение к позитивизму как к концепции, трактующей «технические» проблемы науки как вечные и абсолютные, сочетается с крайне узкой, специальной оценкой метафизики как системы высказываний особой логической формы. Вместе с тем привлечение внимания к взаимодействию философии с постоянно меняющимся массивом научных знаний – необходимое условие более содержательного исследования. «Открытость» П., способность ассимилировать самые разнообразные элементы культуры есть свидетельство принадлежности П. к «постклассическому мышлению».
Источник: Краткий философский словарь.
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
совокупность концепций в философии и методологии науки, возникших как критическая реакция на программу эмпирического обоснования науки, выдвинутой логическим эмпиризмом (неопозитивизмом), а с распадом этой программы пришедших ей на смену. В значительной степени эта реакция была инициирована идеями К. Поппера, выраженными в его книге «Logik der Forschung» (1934), которая появилась в период, когда неопозитивизм имел преобладающее влияние, и сыграла едва ли не решающую роль в его критике. Сам Поппер заявлял, что он «убил логический позитивизм» (Popper К. Intellectual Autobiography.— В кн.: The Philosophy ofKari Popper. La Salle, 1974, p. 69). «Убийство», однако, направлялось благими намерениями: Поппер полагал, что ему удалось выполнить задачу, поставленную его оппонентами из Венского кружка: создать теорию научной рациональности, опирающуюся на эмпиризм и логику, которая позволила бы строго разделить науку и ненаучные формы мыслительной активности (см. Демаркации проблема). Судьба распорядилась иначе: критика позитивистской программы вызвала «цепную реакцию», приведшую в итоге к ревизии практически всех основных понятий философии науки, в первую очередь понятия «научной рациональности», к изменению самого образа науки и понимания ее роли в культуре. Постпозитивизм эволюционировал от альтернативных решений проблем, поставленных позитивистами, к признанию этих проблем неразрешимыми или бессмысленными и формированию новой проблемной сферы.
Прежде всего это относится к проблеме взаимоотношения между наукой и философией. Отталкиваясь от позитивистского лозунга «Наука — сама себе философия» и третирования «метафизики» как совокупности положений, не имеющих научного смысла, постпозитивизм вначале признал эвристическую ценность философской онтологии для науки (Поппер), затем нашел сходство между философскими дискуссиями и конкуренцией научных «парадигм» в «кризисные периоды» истории науки (Т. Кун), далее взял курс на «реабилитацию» метафизики, которая должна была осуществляться теми же аналитическими методами, с помощью которых неопозитивисты пытались ее дискредитировать (У. ван О. Куайн, У. Селларс, Дж. Смарт и др.), обнаружил, что защита «твердого ядра» научно-исследовательской программы от опровержений («негативная эвристика») в периоды, когда эта программа обеспечивает прирост эмпирического содержания, делает это «ядро» методологически неотличимым от метафизики (И. Лакатос), выяснил мифогенную и метафизическую «родословную» фундаментальных научных понятий — пространства, времени, причины, вероятности и др.) (К. Хюбиер), наконец, вообще признал «псевдопроблемой» поиск каких бы то ни было «демаркации» между наукой, мифом или метафизикой (П. Фейерабенд).
В отличие от неопозитивистов, уповавших на установление несомненных оснований научного знания на почве чуветвенного опыта, постпозитивизм объявил «эмпирический базис» науки продуктом рациональной конвенции, выявил неустранимую «теоретическую нагруженность» (т. е. смысловую зависимость от научных теорий, используемых в исследовательских процессах) терминов языка науки; тем самым была снята (или значительно ослаблена) дихотомия «теоретических» и «эмпирических» терминов языка науки (см. Стандартная концепиця науки). Постпозитивизм фактически отказался от различения контекста обоснования и контекста открытия (Рейхенбах) как от методологически бесплодного; напротив, именно методология, приближенная к реальной практике науки, обязана объяснить возникновение новых научных теорий и процессы их принятия научными сообществами (Лакатос, Агасси, К. Хукер, Э. Захар).
Унаследовав от неопозитивизма проблему «рациональной реконструкции» истории науки (т. е. объяснения исторической эволюции научного знания с помощью «нормативных» методологических концепций), постпозитивизм затем пришел к плюрализму методологий, к ияее принципиальной ущербности любых попыток «втиснуть» историю науки в какую-то единую методологическую схему, наконец, к «дескриптивизму», т. е. сведению задач методолога к описанию конкретных приемов, методов, условий, которыми направляются научноисследовательские действия, приводящие ученых к успеху Тем самым постпозитивизм отказался видеть в методологических нормах универсальные критерии научной рациональности. Лакатос объявил историю науки «пробным камнем» методологической концепции; при последовательном развитии этой мысли история науки должна рассматриваться как «резервуар» поучительных (как для ученых, так и для методологов) примеров, а не развернутая во времени реализация универсального научного метода. Отсюда — постепенный отход постпозитивизма от свойственных критическому рационализму установок на нормативную методологию и усиление интереса к «ситуационному анализу» (case study) этих примеров с привлечением социологических, социально-психологических и др. факторов, не принимавшихся в расчет методологами-нормативистами; сюда же относится проект «натурализованной эпистемологии» (Куайн), согласно которому задача эпистемологии состоит в Изучении психологических закономерностей науаю-иссяедовательских процессов; тем самым эпистемология выступает как раздел когнитивной психологии.
От критики индуктивизма и кумулятивизма, свойственной неопозитивизму, постпозитивизм перешел к радикальному пересмотру представлений о науке как целенаправленном поиске истин. Само понятие «истины» либо вовсе устранялось из методологических рассуждений, либо подвергалось специфической интерпретации, приспособленной к антикумулятивистским, «дискретным» моделям эволюции науки. В этих моделях история науки распадалась на ряд «несоизмеримых» периодов, связь между которыми устанавливается не логикометодологическими, а историко-научными методами в сочетании с социологическими и культурологическими экскурсами. В свяжи с этим подверглись ревизии представления о научной рациональности; это понятие стало трактоваться как исторически относительное, «гибкое», включающее в свое содержание ценностные и культурные ориентиры. Вместе с понятиями «истины» и «рациональности» было пересмотрено и понятие «прогрессивного развития научного знания»: под «прогрессом» стали понимать не целенаправленное «приближение» к истине (подобный «телеологизм» был объявлен пережитком устаревшей метафизики), а «увеличение эмпирического содержания», т. е. способности научных теорий объяснять и предсказывать научные факты (Лакатос), или расширение возможностей разрешать теоретические проблемы (Л. Лаудан); по словам Куна, «науки не нуждаются в прогрессе иного рода» (Кун Т. Структура научных революций. М., 1975, с. 214), и это стало общим местом философии науки постпозитивизма. Если «критические рационалисты» еще говорили о «росте» научного знания и искали методологические критерии такого роста, то их оппоненты (Кун, Фейерабенд и др.) предпочитали говорить только об «изменении» научного знания, в связи с чем был остро поставлен вопрос о самой природе последнего, разделивший постпозитивизм на сторонников научного реализма и инструментализма.
Постпозитивизм отказался от неопозитивистского идеала научного знания как логически систематизированного множества высказываний, образцами которого считались теории математического естествознания; анализ был переориентирован на динамику научного знания, которое стало трактоваться как жизнь «популяции» понятий в интеллектуальной среде (Тулмин), конкуренция научных сообществ (Кун), «пролиферация» научных теорий в атмосфере безграничной свободы интеллектуального соперничества ученых (Фейерабенд). Само понятие «научного знания» подверглось принципиальной дифференциации: напр., Полани рассматривал «невербализуемое», личностное, или «периферийное», знание как важнейшую составную часть стиля научного мышления.
Одной из основных тенденций постпозитивизма стало «коллективистское» понимание субъекта научного познания: «стиль мышления», включающий ценностные ориентации наряду с понятийными «каркасами», детерминируется научным «сообществом» и выступает как «априорное» условие всякой научно-познавательной деятельности. Научные коммуникации, институциональная организация науки, научные традиции, профессиональное обучение — все то, что способствует формированию стиля мышления, научных «парадигм», вошло в предметный круг философии науки, которая, т. о., во все большей степени превращается в междисциплинарную область исследований. Значительное внимание стало уделяться «этнометодологическим» исследованиям, которые ранее относились исключительно к компетенции социологии науки. Это означало уже полный отход от проблемного поля неопозитивизма, и, следовательно, наименование «постпозитивизм» стало терять свое исходное значение.
С эволюцией от неопозитивизма к постпозитивизму связано изменение некоторых мировоззренческих установок философии науки — разочарование в безусловных, рационалистически трактуемых ориентирах культуры (в т. ч. в доминирующей роли науки и научного знания) и склонность к мозаичному, калейдоскопическому и плюралистическому видению мира и места человека в нем, акцент на относительности, исторической обусловленности познавательных ценностей и результатов. Безусловно, это изменение не является ни всеохватным, ни необратимым; критический анализ связанных с ним процессов является необходимым условием дальнейшего развития философии науки.
Лит.: Структура и развитие науки. М„ 1978; Философия и методология науки. М., 1996; Никифоров А. Д. Философия науки: истории и методология. М., 1998. См. тайкелит. кет. Философия науки.
В. Н. ПоруЕ
Прежде всего это относится к проблеме взаимоотношения между наукой и философией. Отталкиваясь от позитивистского лозунга «Наука — сама себе философия» и третирования «метафизики» как совокупности положений, не имеющих научного смысла, постпозитивизм вначале признал эвристическую ценность философской онтологии для науки (Поппер), затем нашел сходство между философскими дискуссиями и конкуренцией научных «парадигм» в «кризисные периоды» истории науки (Т. Кун), далее взял курс на «реабилитацию» метафизики, которая должна была осуществляться теми же аналитическими методами, с помощью которых неопозитивисты пытались ее дискредитировать (У. ван О. Куайн, У. Селларс, Дж. Смарт и др.), обнаружил, что защита «твердого ядра» научно-исследовательской программы от опровержений («негативная эвристика») в периоды, когда эта программа обеспечивает прирост эмпирического содержания, делает это «ядро» методологически неотличимым от метафизики (И. Лакатос), выяснил мифогенную и метафизическую «родословную» фундаментальных научных понятий — пространства, времени, причины, вероятности и др.) (К. Хюбиер), наконец, вообще признал «псевдопроблемой» поиск каких бы то ни было «демаркации» между наукой, мифом или метафизикой (П. Фейерабенд).
В отличие от неопозитивистов, уповавших на установление несомненных оснований научного знания на почве чуветвенного опыта, постпозитивизм объявил «эмпирический базис» науки продуктом рациональной конвенции, выявил неустранимую «теоретическую нагруженность» (т. е. смысловую зависимость от научных теорий, используемых в исследовательских процессах) терминов языка науки; тем самым была снята (или значительно ослаблена) дихотомия «теоретических» и «эмпирических» терминов языка науки (см. Стандартная концепиця науки). Постпозитивизм фактически отказался от различения контекста обоснования и контекста открытия (Рейхенбах) как от методологически бесплодного; напротив, именно методология, приближенная к реальной практике науки, обязана объяснить возникновение новых научных теорий и процессы их принятия научными сообществами (Лакатос, Агасси, К. Хукер, Э. Захар).
Унаследовав от неопозитивизма проблему «рациональной реконструкции» истории науки (т. е. объяснения исторической эволюции научного знания с помощью «нормативных» методологических концепций), постпозитивизм затем пришел к плюрализму методологий, к ияее принципиальной ущербности любых попыток «втиснуть» историю науки в какую-то единую методологическую схему, наконец, к «дескриптивизму», т. е. сведению задач методолога к описанию конкретных приемов, методов, условий, которыми направляются научноисследовательские действия, приводящие ученых к успеху Тем самым постпозитивизм отказался видеть в методологических нормах универсальные критерии научной рациональности. Лакатос объявил историю науки «пробным камнем» методологической концепции; при последовательном развитии этой мысли история науки должна рассматриваться как «резервуар» поучительных (как для ученых, так и для методологов) примеров, а не развернутая во времени реализация универсального научного метода. Отсюда — постепенный отход постпозитивизма от свойственных критическому рационализму установок на нормативную методологию и усиление интереса к «ситуационному анализу» (case study) этих примеров с привлечением социологических, социально-психологических и др. факторов, не принимавшихся в расчет методологами-нормативистами; сюда же относится проект «натурализованной эпистемологии» (Куайн), согласно которому задача эпистемологии состоит в Изучении психологических закономерностей науаю-иссяедовательских процессов; тем самым эпистемология выступает как раздел когнитивной психологии.
От критики индуктивизма и кумулятивизма, свойственной неопозитивизму, постпозитивизм перешел к радикальному пересмотру представлений о науке как целенаправленном поиске истин. Само понятие «истины» либо вовсе устранялось из методологических рассуждений, либо подвергалось специфической интерпретации, приспособленной к антикумулятивистским, «дискретным» моделям эволюции науки. В этих моделях история науки распадалась на ряд «несоизмеримых» периодов, связь между которыми устанавливается не логикометодологическими, а историко-научными методами в сочетании с социологическими и культурологическими экскурсами. В свяжи с этим подверглись ревизии представления о научной рациональности; это понятие стало трактоваться как исторически относительное, «гибкое», включающее в свое содержание ценностные и культурные ориентиры. Вместе с понятиями «истины» и «рациональности» было пересмотрено и понятие «прогрессивного развития научного знания»: под «прогрессом» стали понимать не целенаправленное «приближение» к истине (подобный «телеологизм» был объявлен пережитком устаревшей метафизики), а «увеличение эмпирического содержания», т. е. способности научных теорий объяснять и предсказывать научные факты (Лакатос), или расширение возможностей разрешать теоретические проблемы (Л. Лаудан); по словам Куна, «науки не нуждаются в прогрессе иного рода» (Кун Т. Структура научных революций. М., 1975, с. 214), и это стало общим местом философии науки постпозитивизма. Если «критические рационалисты» еще говорили о «росте» научного знания и искали методологические критерии такого роста, то их оппоненты (Кун, Фейерабенд и др.) предпочитали говорить только об «изменении» научного знания, в связи с чем был остро поставлен вопрос о самой природе последнего, разделивший постпозитивизм на сторонников научного реализма и инструментализма.
Постпозитивизм отказался от неопозитивистского идеала научного знания как логически систематизированного множества высказываний, образцами которого считались теории математического естествознания; анализ был переориентирован на динамику научного знания, которое стало трактоваться как жизнь «популяции» понятий в интеллектуальной среде (Тулмин), конкуренция научных сообществ (Кун), «пролиферация» научных теорий в атмосфере безграничной свободы интеллектуального соперничества ученых (Фейерабенд). Само понятие «научного знания» подверглось принципиальной дифференциации: напр., Полани рассматривал «невербализуемое», личностное, или «периферийное», знание как важнейшую составную часть стиля научного мышления.
Одной из основных тенденций постпозитивизма стало «коллективистское» понимание субъекта научного познания: «стиль мышления», включающий ценностные ориентации наряду с понятийными «каркасами», детерминируется научным «сообществом» и выступает как «априорное» условие всякой научно-познавательной деятельности. Научные коммуникации, институциональная организация науки, научные традиции, профессиональное обучение — все то, что способствует формированию стиля мышления, научных «парадигм», вошло в предметный круг философии науки, которая, т. о., во все большей степени превращается в междисциплинарную область исследований. Значительное внимание стало уделяться «этнометодологическим» исследованиям, которые ранее относились исключительно к компетенции социологии науки. Это означало уже полный отход от проблемного поля неопозитивизма, и, следовательно, наименование «постпозитивизм» стало терять свое исходное значение.
С эволюцией от неопозитивизма к постпозитивизму связано изменение некоторых мировоззренческих установок философии науки — разочарование в безусловных, рационалистически трактуемых ориентирах культуры (в т. ч. в доминирующей роли науки и научного знания) и склонность к мозаичному, калейдоскопическому и плюралистическому видению мира и места человека в нем, акцент на относительности, исторической обусловленности познавательных ценностей и результатов. Безусловно, это изменение не является ни всеохватным, ни необратимым; критический анализ связанных с ним процессов является необходимым условием дальнейшего развития философии науки.
Лит.: Структура и развитие науки. М„ 1978; Философия и методология науки. М., 1996; Никифоров А. Д. Философия науки: истории и методология. М., 1998. См. тайкелит. кет. Философия науки.
В. Н. ПоруЕ
Источник: Новая философская энциклопедия
ПОСТПОЗИТИВИЗМ
общее название, используемое в философии науки для обозначения совокупности философско-методологических концепций, пришедших на смену тем, которые были разработаны в рамках неопозитивизма. П. не представляет собой однородного философского течения или школы, он суть этап в развитии философии науки. Его наступление было ознаменовано выходом в 1959 англ. варианта основной методологической работы Поппера "Логика научного открытия", а также в 1963 кн. Куна "Структура научных революций". Характерная черта постпозитивистского движения - значительное разнообразие методологических концепций и их взаимная критика. Это и критический рационализм Поппера, и концепция научных революций Куна, и методология научно-исследовательских программ Лакатоса, и концепция неявного знания Полани, и методологические построения Фейерабенда, Тулмина, Агасси, У. Селларса и многих других. Авторы и защитники этих концепций создают весьма различные образы науки и ее развития, обсуждают специфические проблемы, встающие в рамках той или иной концепции, предлагают порой противоположные решения методологических проблем. Вместе с тем можно говорить об общих чертах, свойственных П. как определенному этапу в эволюции философии науки. Среди этих черт основными являются следующие.
П. отходит от ориентации на символическую логику и обращается к истории науки. В этой связи его сторонников иногда причисляют к "исторической школе в философии науки". Если в эпоху господства логического позитивизма образцом для методологических построений служили формально-логические конструкции, а основным средством методологических исследований был логический анализ языка науки и построение формальных моделей, то П. заботится не столько о формальной строгости своих построений, сколько о соответствии их реальному научному знанию и его истории.
В П. происходит существенное изменение проблематики методологических исследований: если неопозитивисты основное внимание обращали на анализ структуры научного знания, то постпозитивисты главной проблемой философии науки сделали понимание механизмов развития знания. Это привело к существенному изменению всего круга проблем философии науки. Напр., в работах представителей логического позитивизма долго обсуждался вопрос об эмпирическом базисе науки, его языковом выражении, его логической связи с теоретическим уровнем знания. Они тщательно разрабатывали гипотетико-дедуктивную модель научной теории, описывали ее элементы и их взаимосвязи; обсуждали вопросы эмпирической редукции теоретических терминов и предложений и т.п. Представители П. этими вопросами практически не занимаются. Их интересы концентрируются в основном вокруг иного круга проблем. Как возникает новая теория? Как она добивается признания? Каковы критерии сравнения и выбора конкурирующих научных теорий? Возможна ли коммуникация между сторонниками альтернативных теорий? Конечно, попытки ответить на эти вопросы приводят и к формированию определенных представлений о структуре научного знания (структура парадигмы у Куна, научно-исследовательской программы у Лакатоса и т.п.), но эти представления, как правило, носят производный характер от проблематики развития знания.
Для П. характерен отказ от жестких разграничительных линий, установлению которых позитивизм уделял большое внимание. Смягчается известная дихотомия эмпирического - теоретического, исчезает противопоставление фактов и теорий, контекста открытия и контекста обоснования. Вместо резкого противопоставления эмпирического знания как надежного, обоснованного, неизменного теоретическому знанию как ненадежному, необоснованному, изменчивому П. говорит о взаимопроникновении эмпирического и теоретического, о плавном переходе от одного уровня знаний к другому и даже об относительности самой этой дихотомии. Позитивисты были приверженцами эпистемологического фундаментализма, они резко отделяли факты науки как надежный, устойчивый базис научного познания от теорий, которые могут изменяться и часто служат лишь инструментами для получения новых фактов. В отличие от этого постпозитивисты отстаивают тезис о "теоретической нагруженности" фактов, они доказывают, что для установления фактов всегда требуется определенная теория, поэтому факты в определенной мере зависят от теории или даже детерминируются ею. Факты, устанавливаемые на основе одной теории, могут отличаться от фактов, открытых другой теорией. Поэтому смена теорий часто приводит и к смене фактуального базиса науки. Логические позитивисты отделяли процесс появления нового знания от процесса его обоснования. Первый они считали психологическим и оставляли за рамками методологического анализа. П. показал, что открытие нового знания и его обоснование - это единый процесс: возникновение и развитие новой научной теории является в то же время и ее обоснованием.
П. в своей эволюции постепенно отходил от идеологии демаркационизма, исповедуемой логическим позитивизмом. Представители последнего полагали, что можно и нужно установить четкую демаркационную линию между наукой и ненаукой, в частности философией (метафизикой). Опираясь на верификационную теорию значения, логические позитивисты отстаивали тезис о бессмысленности метафизических утверждений и одну из главных сво их задач видели в устранении метафизики из науки. П. отказывается видеть жесткие границы между нау кой и философией. Он признает осмысленность философских положений и неустранимость их из научного знания. Парадигма Куна опирается на ряд фундаментальных положений, неопровержимых по определению и, следовательно, носящих метафизический характер, "жесткое ядро" научно-исследовательской программы Лакатоса также состоит из метафизических утверждений. Более того, такие представители П., как Фейерабенд, вообще отказываются видеть существенные различия между наукой, мифом и философией.
Распространенной чертой постпозитивистских концепций является их стремление опереться на историю науки. Позитивизм не питал интереса к истории, он брал за образец научности теории математической физики и полагал, что все научное знание в конечном итоге должно обрести форму аксиоматических или гипотетико-дедуктивных теорий. Если какие-то дисциплины далеки от этого идеала, то это свидетельствует лишь об их незрелости. Представители П. объектом своего внимания сделали развитие знания, поэтому они вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий. Правда, следует заметить, что чаще всего материал истории используется в качестве иллюстраций для достаточно жестко построенных методологических схем. А поскольку в истории можно подобрать иллюстрации для самых разных идей, значимость этих иллюстраций всегда вызывает вопрос. Однако эта переориентация интересов стимулировала более глубокое изучение истории познания и породила моду на ситуационные исследования ("case studies"), на тщательный анализ отдельных эпизодов из истории науки.
Особенностью большинства постпозитивистских концепций является отказ от кумулятивизма в понимании развития знания. П. признал, что в истории науки неизбежны существенные преобразования, эпистемологические разрывы, научные революции, когда происходит пересмотр значительной части ранее признанного и обоснованного знания - не только теорий, но и фактов, методов, фундаментальных мировоззренческих представлений. Поэтому вряд ли можно говорить о линейном, поступательном развитии науки. В связи с этим многие представители П. предпочитают говорить не о развитии, а об изменении научного знания. И одной из важных проблем постпозитивистской философии науки стал вопрос о том, существует ли в этом изменении какое-либо накопление знания? Для логических позитивистов прогресс науки был чем-то несомненным, новое поколение философов науки подвергло сомнению данный постулат и поставило вопрос о доказательстве прогрессивного развития научного знания.
Таковы некоторые общие черты методологических построений П. Однако сам термин "постпозитивизм" указывает на еще одну важную характеристику, объединяющую рассматриваемые концепции. Все они в той или иной мере отталкиваются в своих аргументах, в постановке и решениях методологических проблем от позитивистской методологии и начинают, как правило, с ее критики. Неопозитивизм слишком долго господствовал в философии науки, и следы этого господства ощущались практически во всех вопросах, относящихся к анализу научного знания. Поэтому практически каждый философ науки должен был так или иначе выразить свое отношение к позитивистскому наследству. Это позволяет приблизительно обозначить и определенное завершение поспозитивистского этапа в философии науки. Когда накопилось достаточно нового материала и исследователи стали отталкиваться от критического осмысления и пересмотра результатов Поп-пера, Куна, Лакатоса и других критиков позитивизма, можно сказать, что уже не только логический позитивизм, но и сам П. отошел в прошлое. Это произошло на рубеже 70-80-х годов. Споры между сторонниками Поппера и Куна зашли в тупик. От многочисленных вновь созданных методологических концепций осталось множество новых проблем, но очень немного общепризнанных результатов. Постепенно стало осознаваться, что создание общепризнанной теории, описывающей строение и развитие науки, является делом маловероятным, если не безнадежным. Именно осознание этого обстоятельства и можно считать признаком заката П. Логический позитивизм был убежден в том, что философия науки сама является наукой, следовательно, в ней должна существовать одна общепризнанная методологическая концепция. П. породил множество таких концепций, однако долгое время сохранял позитивистское убеждение в том, что лишь одна из них может быть "правильной", адекватной и т.п., что в философии науки нужно стремиться к научной общезначимости. Однако зашедшие в тупик дискуссии в конце концов показали, что философия науки - это прежде всего философия, а не наука, что в ней не может быть общезначимых концепций и решений, что она неизбежно несет на себе отпечаток характерного для философии плюрализма. Так развеялась последняя иллюзия позитивизма, которую неявно наследовал П.
От характерного для "героического периода" создания "больших" методологических моделей философы науки обратились к более внимательному анализу отдельных методологических проблем. Среди важнейших из них можно отметить следующие.
Проблема фальсификации. Поппер полагал, что факт, противоречащий научной теории, фальсифицирует ее и вынуждает ученых от нее отказаться. Последователи и критики Поппера в процессе дискуссий выяснили, что процесс фальсификации вовсе не так прост.
Проблемы правдоподобия научных теорий и их онтологического статуса. В 80-90-е годы возобновились принципиальные дискуссии по эпистемологическим проблемам реализма, инструментализма, трактовкам истины применительно к научному знанию.
Проблема соизмеримости научных теорий. Кун и Фейерабенд выдвинули тезис о несоизмеримости конкурирующих научных теорий, об отсутствии общих для них стандартов сравнения (см.: Несоизмеримости теорий тезис). Этот тезис вызвал большую полемику.
Проблема рациональности. Узкое понимание рациональности как соответствия логико-методологическим стандартам подверглось критике и было вытеснено более расплывчатым понятием рациональности, значение которого до сих пор не вполне ясно. Произошел также заметный сдвиг интересов философов науки к выбору материала для исследований. Их внимание все больше стали привлекать не столько естественные, сколько социальные и гуманитарные науки, которым и неопозитивизм, и П. раннего периода не уделял особого внимания. В связи с этим возникла проблема о возможности применения наработанных методологических идей для анализа этого круга наук.
А.Л. Никифоров
В поисках теории развития науки. М., 1982; Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Структура и развитие науки. М., 1978; Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983; Полани М. Личностное знание. М., 1985; Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984; Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986; Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995; Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994.
П. отходит от ориентации на символическую логику и обращается к истории науки. В этой связи его сторонников иногда причисляют к "исторической школе в философии науки". Если в эпоху господства логического позитивизма образцом для методологических построений служили формально-логические конструкции, а основным средством методологических исследований был логический анализ языка науки и построение формальных моделей, то П. заботится не столько о формальной строгости своих построений, сколько о соответствии их реальному научному знанию и его истории.
В П. происходит существенное изменение проблематики методологических исследований: если неопозитивисты основное внимание обращали на анализ структуры научного знания, то постпозитивисты главной проблемой философии науки сделали понимание механизмов развития знания. Это привело к существенному изменению всего круга проблем философии науки. Напр., в работах представителей логического позитивизма долго обсуждался вопрос об эмпирическом базисе науки, его языковом выражении, его логической связи с теоретическим уровнем знания. Они тщательно разрабатывали гипотетико-дедуктивную модель научной теории, описывали ее элементы и их взаимосвязи; обсуждали вопросы эмпирической редукции теоретических терминов и предложений и т.п. Представители П. этими вопросами практически не занимаются. Их интересы концентрируются в основном вокруг иного круга проблем. Как возникает новая теория? Как она добивается признания? Каковы критерии сравнения и выбора конкурирующих научных теорий? Возможна ли коммуникация между сторонниками альтернативных теорий? Конечно, попытки ответить на эти вопросы приводят и к формированию определенных представлений о структуре научного знания (структура парадигмы у Куна, научно-исследовательской программы у Лакатоса и т.п.), но эти представления, как правило, носят производный характер от проблематики развития знания.
Для П. характерен отказ от жестких разграничительных линий, установлению которых позитивизм уделял большое внимание. Смягчается известная дихотомия эмпирического - теоретического, исчезает противопоставление фактов и теорий, контекста открытия и контекста обоснования. Вместо резкого противопоставления эмпирического знания как надежного, обоснованного, неизменного теоретическому знанию как ненадежному, необоснованному, изменчивому П. говорит о взаимопроникновении эмпирического и теоретического, о плавном переходе от одного уровня знаний к другому и даже об относительности самой этой дихотомии. Позитивисты были приверженцами эпистемологического фундаментализма, они резко отделяли факты науки как надежный, устойчивый базис научного познания от теорий, которые могут изменяться и часто служат лишь инструментами для получения новых фактов. В отличие от этого постпозитивисты отстаивают тезис о "теоретической нагруженности" фактов, они доказывают, что для установления фактов всегда требуется определенная теория, поэтому факты в определенной мере зависят от теории или даже детерминируются ею. Факты, устанавливаемые на основе одной теории, могут отличаться от фактов, открытых другой теорией. Поэтому смена теорий часто приводит и к смене фактуального базиса науки. Логические позитивисты отделяли процесс появления нового знания от процесса его обоснования. Первый они считали психологическим и оставляли за рамками методологического анализа. П. показал, что открытие нового знания и его обоснование - это единый процесс: возникновение и развитие новой научной теории является в то же время и ее обоснованием.
П. в своей эволюции постепенно отходил от идеологии демаркационизма, исповедуемой логическим позитивизмом. Представители последнего полагали, что можно и нужно установить четкую демаркационную линию между наукой и ненаукой, в частности философией (метафизикой). Опираясь на верификационную теорию значения, логические позитивисты отстаивали тезис о бессмысленности метафизических утверждений и одну из главных сво их задач видели в устранении метафизики из науки. П. отказывается видеть жесткие границы между нау кой и философией. Он признает осмысленность философских положений и неустранимость их из научного знания. Парадигма Куна опирается на ряд фундаментальных положений, неопровержимых по определению и, следовательно, носящих метафизический характер, "жесткое ядро" научно-исследовательской программы Лакатоса также состоит из метафизических утверждений. Более того, такие представители П., как Фейерабенд, вообще отказываются видеть существенные различия между наукой, мифом и философией.
Распространенной чертой постпозитивистских концепций является их стремление опереться на историю науки. Позитивизм не питал интереса к истории, он брал за образец научности теории математической физики и полагал, что все научное знание в конечном итоге должно обрести форму аксиоматических или гипотетико-дедуктивных теорий. Если какие-то дисциплины далеки от этого идеала, то это свидетельствует лишь об их незрелости. Представители П. объектом своего внимания сделали развитие знания, поэтому они вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены научных идей и теорий. Правда, следует заметить, что чаще всего материал истории используется в качестве иллюстраций для достаточно жестко построенных методологических схем. А поскольку в истории можно подобрать иллюстрации для самых разных идей, значимость этих иллюстраций всегда вызывает вопрос. Однако эта переориентация интересов стимулировала более глубокое изучение истории познания и породила моду на ситуационные исследования ("case studies"), на тщательный анализ отдельных эпизодов из истории науки.
Особенностью большинства постпозитивистских концепций является отказ от кумулятивизма в понимании развития знания. П. признал, что в истории науки неизбежны существенные преобразования, эпистемологические разрывы, научные революции, когда происходит пересмотр значительной части ранее признанного и обоснованного знания - не только теорий, но и фактов, методов, фундаментальных мировоззренческих представлений. Поэтому вряд ли можно говорить о линейном, поступательном развитии науки. В связи с этим многие представители П. предпочитают говорить не о развитии, а об изменении научного знания. И одной из важных проблем постпозитивистской философии науки стал вопрос о том, существует ли в этом изменении какое-либо накопление знания? Для логических позитивистов прогресс науки был чем-то несомненным, новое поколение философов науки подвергло сомнению данный постулат и поставило вопрос о доказательстве прогрессивного развития научного знания.
Таковы некоторые общие черты методологических построений П. Однако сам термин "постпозитивизм" указывает на еще одну важную характеристику, объединяющую рассматриваемые концепции. Все они в той или иной мере отталкиваются в своих аргументах, в постановке и решениях методологических проблем от позитивистской методологии и начинают, как правило, с ее критики. Неопозитивизм слишком долго господствовал в философии науки, и следы этого господства ощущались практически во всех вопросах, относящихся к анализу научного знания. Поэтому практически каждый философ науки должен был так или иначе выразить свое отношение к позитивистскому наследству. Это позволяет приблизительно обозначить и определенное завершение поспозитивистского этапа в философии науки. Когда накопилось достаточно нового материала и исследователи стали отталкиваться от критического осмысления и пересмотра результатов Поп-пера, Куна, Лакатоса и других критиков позитивизма, можно сказать, что уже не только логический позитивизм, но и сам П. отошел в прошлое. Это произошло на рубеже 70-80-х годов. Споры между сторонниками Поппера и Куна зашли в тупик. От многочисленных вновь созданных методологических концепций осталось множество новых проблем, но очень немного общепризнанных результатов. Постепенно стало осознаваться, что создание общепризнанной теории, описывающей строение и развитие науки, является делом маловероятным, если не безнадежным. Именно осознание этого обстоятельства и можно считать признаком заката П. Логический позитивизм был убежден в том, что философия науки сама является наукой, следовательно, в ней должна существовать одна общепризнанная методологическая концепция. П. породил множество таких концепций, однако долгое время сохранял позитивистское убеждение в том, что лишь одна из них может быть "правильной", адекватной и т.п., что в философии науки нужно стремиться к научной общезначимости. Однако зашедшие в тупик дискуссии в конце концов показали, что философия науки - это прежде всего философия, а не наука, что в ней не может быть общезначимых концепций и решений, что она неизбежно несет на себе отпечаток характерного для философии плюрализма. Так развеялась последняя иллюзия позитивизма, которую неявно наследовал П.
От характерного для "героического периода" создания "больших" методологических моделей философы науки обратились к более внимательному анализу отдельных методологических проблем. Среди важнейших из них можно отметить следующие.
Проблема фальсификации. Поппер полагал, что факт, противоречащий научной теории, фальсифицирует ее и вынуждает ученых от нее отказаться. Последователи и критики Поппера в процессе дискуссий выяснили, что процесс фальсификации вовсе не так прост.
Проблемы правдоподобия научных теорий и их онтологического статуса. В 80-90-е годы возобновились принципиальные дискуссии по эпистемологическим проблемам реализма, инструментализма, трактовкам истины применительно к научному знанию.
Проблема соизмеримости научных теорий. Кун и Фейерабенд выдвинули тезис о несоизмеримости конкурирующих научных теорий, об отсутствии общих для них стандартов сравнения (см.: Несоизмеримости теорий тезис). Этот тезис вызвал большую полемику.
Проблема рациональности. Узкое понимание рациональности как соответствия логико-методологическим стандартам подверглось критике и было вытеснено более расплывчатым понятием рациональности, значение которого до сих пор не вполне ясно. Произошел также заметный сдвиг интересов философов науки к выбору материала для исследований. Их внимание все больше стали привлекать не столько естественные, сколько социальные и гуманитарные науки, которым и неопозитивизм, и П. раннего периода не уделял особого внимания. В связи с этим возникла проблема о возможности применения наработанных методологических идей для анализа этого круга наук.
А.Л. Никифоров
В поисках теории развития науки. М., 1982; Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Структура и развитие науки. М., 1978; Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983; Полани М. Личностное знание. М., 1985; Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984; Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986; Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995; Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994.
Источник: Современная западная философия: словарь
