В древнегреческой мифологии Пирам (Пирам) – герой романтической легенды о двух ассирийских влюбленных, Пираме и, которые погибли, пав жертвой трагических обстоятельств.
Пирам и Фисба
(в изложении Генриха Штолля)
Пирам, прекраснейший из юношей и Фисба, прекраснейшая из девушек восточных стран, жили в Вавилоне, городе Семирамиды, в двух соседних домах. С ранней юности они знали и любили друг друга, и любовь их росла с годами.
Хотели они уже вступить в брак, но отцы воспретили им, однако не могли они воспретить им любить друг друга. Лишь только не было свидетелей, влюбленные говорили друг с другом знаками, и чем более приходилось им таить любовь свою, тем сильные она разгоралась в них. В стене, соединявшей оба соседних дома, давно была щель, которую никто не замечал, но чего не откроют очи любви! Пирам и Фисба избрали это отверстие посредником своих разговоров и часто шептались чрез него и говорили друг другу ласковые речи.
Часто жаловались они, что ревнивая стена разъединяет их, и сильное желание быть ближе друг к другу возрастало еще более от таких разговоров. Так сговорились они в одно утро, лишь только наступит ночь, тайком пробраться из дому, обмануть своих стражей и сойтись за городом, у гробницы ассирийского полководца Нина (см. эту статью) . Там, вблизи прохладного источника, стояло высокое шелковичное дерево, покрытое белоснежными плодами. Под его-то покровом и условились они встретиться.
Лишь только прошел этот длинный день, и ночь простерла свое черное крыло над землей, Фисба осторожно и тихо выскользнула из родительского дома и, закрыв лицо, понеслась одна, – любовь придала ей мужества, – к назначенному месту и там, сев под деревом, дожидалась своего милого. Но не долго просидела Фисба, как к ручью подошла утолить жажду львица, только что вернувшаяся из стада, где пожрала несколько телят. Свет месяца падал на львицу; девушка, увидев ее издали, быстро побежала в ближайшее безопасное место. В бегстве мешала ей, рвалась ее широкие одежды.
Львица, утолив свою жажду, хотела уже возвратиться назад в лес, но увидев на земле платье, она разорвала его своей окровавленной пастью.
Пирам, вышедший из города позднее Фисбы, только что пришел к назначенному холму. С ужасом видит он на песке следы хищного зверя, видит разорванное и запачканное кровью платье Фисбы и, полный ужаса, восклицает:
– Да будет же эта ночь для нас обоих последней в жизни! Я – виновник твоей смерти. Зачем заманил я тебя в эту пустыню и не пошел вместе с тобою!
Пирам поднял окровавленную одежду и понес ее под тень дерева, на условленное место. Он покрывал поцелуями и слезами платье и, воскликнув: «Обагрись теперь потоками моей крови!» – пронзил мечом себе грудь. Он упал на спину. При падении, меч выпал из дымящейся еще раны, кровь заструилась вверх, и струя ее достигла ветвей дерева. Белые плоды, обагренные кровью, потемнели, и смоченный кровью корень окрасил обильно висевшие ягоды шелковицы в красный цвет.
Но вот возвращается назад, еще полная ужаса Фисба, боясь обмануть своего милого. Ищет она его глазами и сердцем, желая поведать ему, какой великой опасности она только что избежала. Возвратившись снова на условленное место и увидев, что плоды на дереве приняли другой цвет, она остановилась, думая: то ли это место? И видит – на окровавленном лугу ложит трепещущее тело.
Побледнев от страха, хочет она бежать. Но не побежала Фисба. В сомнении, робко оглядывается назад и убеждается: это ее милый!
Бьет она себя в грудь, рвет волосы, обвивает руками тело Пирама и орошает его рану слезами. Мешаются слезы Фисбы с кровью ее милого. Покрывает она поцелуями холодное лицо Пирама и восклицает: «Услышь меня, Пирам, – твоя дорогая Фисба говорит с тобою; открой очи свои».
Долго взывала Фисба к юноше, но смерть уже навсегда сомкнула его очи. Только теперь увидала Фисба у него в руках свое окровавленное платье и ножны от меча и воскликнула:
– О горе! Несчастный, любовь заставила тебя умертвить себя своею собственной рукой! И мне любовь придаст мужества, чтобы нанести себе последний удар. Пускай смерть разлучила нас, но она и соединит нас. О, если бы исполнилось мое последнее желание: если бы родители наши погребли нас вместе в одном rpoбе; и ты, дерево, покрывающее ветвями одного, скоро прикроешь нас обоих. Будь же памятником нашей смерти; пусть плоды твои, прикрытые печальной темно-зеленой листвою, напоминают о нашей печальной судьбе.
Сказав это, Фисба вонзила в грудь свою еще дымящийся кровью меч Пирама. И, как желала она, так и исполнили боги и их родители: плоды шелковичного дерева, созревая, отныне чернеют, а прах Фисбы и Пирама покоится в одной урне.