ОТСТАВАНИЕ ЧЕЛОВЕКА ОТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

(a human lagging behind humanity). Один из основных векторов истории: возрастание диспропорции между человеческой индивидуальностью, ограниченной биологическим возрастом, и социально-технологическим и информационным развитием человечества, для которого нет видимого предела во времени. Увеличение возраста человечества не сопровождается столь же значительным увеличением индивидуальной продолжительности жизни. С каждым поколением на личность наваливается все более тяжелый груз знаний и смыслов, которые были накоплены предыдущими веками и которые она не в состоянии усвоить.
Основной закон истории по-разному формулировался у Вико и Мальтуса, у Гегеля и Маркса, у Шпенглера и Питирима Сорокина: как рост народонаселения или самопознание абсолютного разума, как усиление классовой борьбы или расцвет и увядание цивилизаций… В ряду самых общих закономерностей стоит и отставание человека от человечества.
Среди прежних попыток осмысления этой диспропорции – проблема отчуждения, поставленная XIX веком, и проблема утраты реальности, поставленная XX-м. Марксизм, экзистенциализм, постмодернизм, в сущности, решают одну проблему: растущую диспропорцию между человечеством и человеком, видом и индивидом, которая формулируется то как «отчуждение» и «проклятие частной собственности», то как «некоммуникабельность» и «царство абсурда», то как «гибель реального» и «царство симулякров». Постмодерн на исходе ХХ века снимает проблему отчуждения тем, что снимает саму проблему реальности: она не просто отчуждается или обессмысливается, но исчезает, а вместе с ней – и общий субстрат человеческого опыта, заменяясь множеством произвольных и относительных картин мира. Каждая раса, культура, пол, возраст, местность, индивид создают свою «реальность», точнее ее «симулякр».
И отчуждение реальности от человека и, далее, исчезновение самой реальности – ступени одного поступательного процесса, в котором сумма всей информации, выработанная человечеством, делается все менее доступна отдельному индивиду. Этот процесс совершается не в арифметической, а в геометрической прогрессии; развитие человечества – информационное, технологическое – непрерывно ускоряется по экспоненте. Та сумма знаний и количество «новостей», которые накапливались в течение всего XVI или XVII веков, теперь поставляются в одну неделю, то есть темп производства информации возрастает в тысячи раз, притом что и информация, накопленная всеми предыдущими временами, также непрерывно суммируется и обновляется в составе новых информационных ресурсов. Получается, что человек рубежа XX – ХXI столетий вынужден за свою жизнь воспринять в десятки тысяч раз больше информации, чем его предок всего лишь 300–400 лет назад. А ведь средняя продолжительность жизни за несколько последних веков увеличилась не геометрически, а всего лишь арифметически, не более чем вдвое [349]. По расчетам специалистов, тридцать лет назад объем знания, производимого человечеством, удваивался каждые восемь лет [350], а ныне – примерно каждый год. С введением «Интернета вещей» он будет удваиваться каждые двенадцать часов. Значит, индивид все более чувствует себя «калекой», который неспособен полноценно соотноситься с окружающей информационной средой. Это особого рода увечье, в котором человек лишается не внешних, а внутренних органов: зрение и слух принимают на себя нагрузку, которой не выдерживают мозг и сердце.
По Мальтусу, человечество как производитель отстает от себя же как потребителя, то есть речь идет о соотношении совокупной биологической массы и совокупного экономического продукта человечества. Но в состязании с самим собой у человечества все же гораздо лучшие шансы, чем у индивида в состязании со всем человечеством. Человечество может себя прокормить – но может ли оно себя понять, охватить разумом индивида то, что создано видовым разумом? Хватит ли человеку биологически отмеренного срока жизни, чтобы стать человеком? Индивид, даже интеллектуально развитый, перестает быть представителем человечества – и становится профессиональной особью, представляющей узкий класс «специалистов по третьему тому Гегеля», – а также этнической, сексуальной, расовой, классовой особью, представляющей мельчающие подклассы, отряды, семейства человеческого рода.
Одним из первых об опасности дезинтеграции человечества предупреждал немецкий философ Вильгельм Виндельбанд: «Культура слишком разрослась, чтобы индивид мог обозреть ее. В этой невозможности заключена большая социальная опасность. … Сознание единой связи, которая должна господствовать во всей культурной жизни, постепенно утрачивается, и обществу грозит опасность распасться на группы и атомы, связанные уже не духовным пониманием, а внешней нуждой и необходимостью. … Современный человек удовлетворяется поверхностным дилетантизмом, снимая со всего пену и не касаясь содержания» [351].
Мировые войны и революции XX века – следствие именно этого распада человечества. Причем угроза явилась из той страны, которая шла в авангарде культурного развития человечества – и по странному совпадению стала виновницей двух мировых войн. Как замечают Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно в связи с нацификацией Германии, «прогресс в направлении учреждения нового порядка в широкой мере поддерживался теми, чье сознание не поспевало за прогрессом, банкротами, сектантами, дураками» [352]. Это именно то, о чем предупреждал Виндельбанд за семьдесят лет до того, как «диалектика просвещения» повернулась к Германии своей темной стороной: «Наша культура стала настолько разветвленной, настолько многообразной, настолько противоречивой, что индивид уже не может полностью охватить ее» [353]. И тогда наступает пора насильственного упрощения культуры по линии националистического или классового подхода. Там, где рвется связь человека и человечества, наступает конец гуманизма. Можно только гадать, к каким социальным взрывам и потрясениям может привести тот информационный взрыв, в котором мы участвуем.
Любая диспропорция в развитии человечества рано или поздно находит насильственный и катастрофический выход, вслед за чем начинается пора отрезвления и мирного урегулирования социальных, демографических, а в будущем информационных кризисов. Если в XIX веке отверженными от материального прогресса и изобилия представали пролетарии, то как мы назовем эту растущую группу людей в XXI веке? Жертвами информационного взрыва? Юродивыми компьютерного века? Инфопролами? Глупость и ум, информационная насыщаемость сознания становятся более решающими факторами, чем материальная собственность. Бедные XXI века – это неспособные вобрать в себя то, что является общепризнанным капиталом человечества: знания, идеи, информацию. В силу ограниченного срока жизни и нарастающего отставания от человечества многие люди будут попадать в разряд бедных, которые могут попытаться отомстить человечеству за этот растущий разрыв.
В частности, резкий подъем религиозного фанатизма и фундаментализма в последние десятилетия, на первый взгляд, противоречит процессам глобализации, но может объясняться именно реакцией на ускоренное производство и обмен информацией в планетарном масштабе благодаря экспансии Интернета, мобильных телефонов и других коммуникативных сетей. Целые группы населения чувствуют себя обделенными, изолированными, «бедными» в обществе информационного изобилия. Информационный взрыв делает современный мир сложным для понимания и вызывает сопротивление в виде нового культа архаики и возврата к простым догматам веры.
Результатом такой растущей диспропорции между общечеловеческой культурой и формами индивидуального ее освоения будет информационная шизофрения, а возможно, и вымирание человечества, о чем предупреждал Р. Бакминстер Фуллер: «На своих передовых рубежах наука открыла, что все известные случаи биологического вымирания были вызваны избытком специализации, избирательной концентрацией немногих генов за счет общей адаптации. … Между тем, человечество лишилось всеобъемлющей способности понимать. … Только полный переход от сужающейся специализации ко все более всеохватному и утонченному всечеловеческому мышлению… может повернуть вспять курс человека на самоуничтожение…» [354]
Вполне реальна опасность того, что человечество, устоявшее перед ядерной бомбой, истребит себя бомбой информационной, разобьется на мельчающие информационные, а затем и техно-социально-генетические подвиды. На повестку XXI века встает закон ускоренного производства информации и как следствие его растущий разрыв между отдельными группами населения – и человечеством в целом.
*Всечеловек, Техногуманистика, Травма постмодерна
Информационный взрыв и травма постмодерна // Русский журнал. Октябрь 1998; Звезда. 1999. № 11. С. 216–227.
Постмодерн. С. 45–66.