От наукоучения — к логике культуры. Два философских

«ОТ НАУКОУЧЕНИЯ — К ЛОГИКЕ КУЛЬТУРЫ. ДВА ФИЛОСОФСКИХ ВВЕДЕНИЯ В ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВЕК» — Эта книга B.C. Библера (М., 1991) является вторым, значительно дополненным изданием его работы «Мышление как творчество: Введение в логику мысленного диалога», опубликованной в 1975. Побудительным мотивом к подготовке этого расширенного издания явилось желание автора обосновать идею, что социальные, духовные, исторические потрясения конца 20 в. могут быть поняты как смещение эпицентра всего человеческого бытия к полюсу культуры. Соответственно, мышление человека конца 20 в. может быть осмыслено в понятиях особого типа разумения — философской логики культуры.         Если в нововременной логике главным является отношение субъект—предмет, то логика у Библера сосредоточена на отношениях прежде всего диалогических, между субъектами. Да и любой предмет мира, понимаемый Биб-лером «как если бы он был произведением», воплощает в себе субъектные черты своего автора. Именно этим он интересен с логической точки зрения, а не тем, что может стать предметом познания. Однако отношение субъект-предмет не исчезает из философии, мышление должно быть предметным. Чем больше участников диалога, чем больше собеседников, «тем более несводим к той или иной логике бесконечно-возможный мир, тем более «колобок» бытия плотен, непоглощаем, загадочен, выталкиваем «во-вне» мысли» (С. 312).         В Новое время в системах философского обоснования познавательного научного мышления (Декарт, Спиноза, Кант, Гегель) субъект противостоял предмету. Познание стремится к абсолютной объективности. Но такой подход имеет реальный смысл только в том случае, если предполагается неизменность исходного предмета (и субъекта) познания. Бесконечная реальность мира — это не «Я». В Новое время, чтобы знать вещи, необходимо обнаружить в них нечто независимое от моих знаний о вещах и от самого моего бытия. В вещах надо обнаружить то, что они есть «сами по себе».         Взгляд из 20 в. делает эти особенности классического мышления даже более выпуклыми, четкими, многие из них проговариваются и фиксируются, между тем как в Новое время они воспринимались как нечто само собою разумеющееся и не требующее специальной логической интерпретации. Сегодня классическая наука предстает одной из форм актуализации возможного мира, тогда как культура — другая форма такой актуализации. Бесконечно-возможный мир всегда находится как бы накануне творения, его еще нет.         Суть научной революции 20 в. Библер видит, прежде всего, в том, что она радикально переформулировала логику построения классических теорий. В результате они обернулись своим «субъектным» определением и в этом качестве (как особый субъект теоретизирования) могли стать предметом преобразования. Ни нового субъекта, ни нового предмета еще нет, но появилось сомнение в единственности и непогрешимости классического субъекта (и предмета). Началом революции Библер считает осуществленную Бором трансформацию в концептуальном строе научного мышления. До Бора вопрос о том, что или кто есть «физик-теоретик» не имел никакого физического смысла. Этим могли интересоваться психолог, социолог, историк или сам ученый как любознательный человек, но к физической теории этот вопрос не имел никакого отношения; предметом физического исследования он быть не мог. Рассуждения о том, что индивидуальность автора теории может ощущаться только в ее недостатках (недостаточной точности, слабой формализации, логической неразработанности), носят явно послеборовский характер, пишет Библер. В 19 в. они были бы полной бессмыслицей. Что же изменилось в физической теории?         Предметом физического знания становится точка перехода, взаимопревращения теорий, из которой на классическую теорию можно посмотреть со стороны, извне. Такая возможность появляется в принципе соответствия в виде «предельного условия» формирования классической теории; оно же (предельное условие) — точка формирования неклассической теоретической системы. В этой точке нет самих теорий, есть только импульс, момент их обоснования. Классическая теория уже не воспринимается как нечто единственно возможное, что, однако, не делает ее менее значимой и с логической, и с физической точек зрения. Скорее, наоборот. Когда классическая физика понимается как единственно возможная, то предполагается, что существует некая единственная логика, записанная в книге мира и с переменным успехом расшифровываемая поколениями физиков. Их теоретические построения всегда оказываются несовершенными, недодуманными, лишь приблизительно истинными по отношению к логике мира и к последующим теориям. Теперь же, рассматриваемая из точки взаимоперехода теорий, в момент своего формирования, она предстает уже как итог целенаправленного построения, как реализация одной из возможных логик бытия. «Но там, где построение, там и строитель, по положению расположенный извне строящегося или перестраивающегося здания... Вопрос о субъекте (классического) теоретизирования становится отныне физически осмысленным, "трудным". Больше того, он становится логической проблемой» (С. 123).         Изменение отношения субъект—предмет в сторону усиления роли субъектных характеристик сближает науку с искусством, с культурой, позволяет говорить о результате научного исследования как о произведении, воплотившем в себе тем или иным способом какие-то черты своего создателя. В контексте библеровской философии это означает, прежде всего, самодетерминацию и диалогические отношения. И та, и другая характеристики демонстрируют в первую очередь особенность, индивидуальность, уникальность, свойственные произведению, будь то произведение искусства или произведение как результат научной деятельности. Самодетерминация, или обоснование собственными началами, предполагает ослабление и отход на второй план внешней детерминации из социума, истории, а в случае человеческого индивида — также и из физиологии, устройства мозга, биологических признаков человеческого организма.         В книге Библера содержится оригинальный подход к решению актуальной проблемы второй половины 20 в.: о роли субъекта в научном мышлении. На базе анализа изменения этой роли, в книге показана неизбежность формирования нового типа философской логики — логики культуры, приходящей на смену, по мнению автора, доминировавшей в Новое время логики познавательного мышления.         Л.А. Маркова