Experience and Nature. Chi., 1925) — книга Дж.Дьюи. Значительную ее часть составляет критика идеализма, спекулятивной метафизики, дуализма, поставлена задача обосновать эмпиризм в рамках натуралистической философии (свою позицию Дьюи именует «эмпирическим натурализмом» или «натуралистическим эмпиризмом»).
Книгу открывает глава «Опыт и философский метод», в которой методологический изъян всех прошлых форм эмпиризма (Локка, Беркли, Юма) связывается е тем, что опыт конструировался из чувственных «данных» на основе наблюдений своих психологических состояний, у рационалистов — из внутренних идей и с помощью априорных и дедуктивных методов. Кант птосеологизировал и формализовал опыт, в результате чего была потеряна его живая ткань и упущен важнейший признак: познавательный опыт есть только часть более широкого некогнитивного взаимодействия человека со средой. По Дьюи, «опыт в философии — не специфический предмет, а метод» (р. 10; все ссылки на изд. 1926)»
Традиционная философия противопоставляла опыт и природу, в результате чего было создано множество псевдопроблем и проведена пропасть между субъектом и объектом, физическим и метальным, индивидом и обществом, фактами и ценностями. Согласно эмпирическому натурализму Дьюи, опыт есть опыт о природе и сам находится в природе. Опыт — это «весь человек», его жизненный мир во взаимодействии с тем, что создано эволюцией природы, и с тем, что он вносит в него своей историей и собственной субъективностью. «Опыт относится к тому, что испытывается, — миру событий и личностей; он же обозначает схваченность мира в опыте, историю и судьбу человечества» (р. 28).
Опыт характеризуется целостностью и непрерывностью. У него нет «вещества», и его «ткань» творится во взаимопереходах физического и психического, природного и социального, индивидуального и социального. При холистическом понимании опыта дуализм сознания и тела теряет смысл: в контексте социобиологической эволюции и то и другое — способы ориентации и адаптации к среде. Понятия «материя», «сознание», «образы» должны использоваться контекстуально для обозначения событий, свойств, операций и функций. Понимая опасности панорганицизма и панпсихизма, Дьюи подчеркивал значимость языка и символических средств культуры в восприятии человеком своего опыта, но в то же время оговаривал, что в конечном итоге природа движет и направляет опыт. В главе «Природа, жизнь и телесное-духовное» Дьюи так поясняет эту мысль: такие качества, как боль, удовольствие, запахи, звуки, существуют только потенциально и для их объективизации требуется язык. «Такая «объективация» не есть мистическое переселение из организма или души во внешние вещи и не есть ошибочное приписывание психических сущностей физическим вещам. Качества никогда не были в организме, они всегда были качествами интеракции, в которой принимает участие как экстра-органическое, так и органическое» (р.259).
К существенным характеристикам опыта Дьюи относит длительность и становление. Ортодоксальный эмпиризм замораживал «данные» настоящего момента. Согласно Дьюи, опыт следует понимать как становление и творчество, в котором настоящее нагружено прошлым и содержит предвосхищение будущего. В его «событиях» проявляются не «вечные сущности» и не инвариантные законы природы, поскольку они — изобретенные нами инструменты для ориентации в среде, а только эстетическая уникальность и индивидуальность (в эстетическом опыте и его кульминации — произведениях искусства — наиболее полно выражена природа опыта). Холистское, процессуальное, организмическое понимание опыта делает элементаристские методологии непригодными, вместо них Дьюи предложил веер новых исследовательских методов — контекстуальный, функциональный, прагматический и др.
Книгу «Опыт и природа» называют «самой метафизической» работой Дьюи. Он доверял науке (у него был особый взгляд на науку, т. к. включал в нее не только естествознание, но и социальные исследования, психологию, медицину и др.) и был убежден, что в исследовании опыта философы должны полагаться на ее результаты и экспериментальные методы; всякое противопоставление науке особого философского знания или метафизики бытия несостоятельно. И все же специальных наук для исследования опыта недостаточно: чтобы освободиться от ложных посылок, вошедших в язык и породивших множество псевдопроблем, нужен философский инструментарий. Еще больше он нужен для исследования родовых признаков, присущих всем ситуациям.
«Мир случаен и рискован», — писал Дьюи, схватить его «Истину» невозможно, научные теории — инструменты для прагматической ориентации в среде, философские — идеализации социальных верований. Тем не менее опыт не хаотичен, ему присущи «общие черты», «которые можно выделить в любой теме дискурса, поскольку они — неустранимые черты природного существования» (р. 413) и проявляются в существованиях любого рода, безотносительно к их дифференциации на физическое и ментальное. Это — разнообразие, интеракция, трансакция, длительность, структура, качества, связи, референциальность, контекст и др. В опыте они сложно запутаны и для их распутывания нужна метафизика.
После выхода в свет «Опыта и природы» на Дьюи обрушился град критики. Его упрекали за неправомерность отождествления предложенных им методов, по существу разновидностей критической рефлексии, с научными методами. Говорили о противоречивости самой идеи «натуралистической метафизики» (Дж. Сантаяна). Много говорилось о том, что натуралистический тезис о включенности человеческого мира в систему природы не вызывает возражения, однако утверждение Дьюи, что природа всегда предстает в опыте в окультуренной форме, не стыкуется с утверждением, что черты и качества, характеризующие социальные условия человека, являются чертами и качествами природы. Колебания Дьюи между «природой как культурой» и «культурой как природой» определили уязвимость его толкования опыта (С. Хук). Серьезные нарекания вызвала идея непрерывности опыта (Б. Рассел, М. Р. Коэн): на словах не отождествляя условия чувствования с самим чувствованием, Дьюи фактически смешивал их. Говорили о том, что под дарвиновскими знаменами Дьюи по сути дела возвратился к локковскому способу мышления, не проводящему различия между каузальными условиями знания и его логическим содержанием, что он возрождает те контраргументы, которые в свое время были сформулированы Юмом, Кантом, Гегелем в отношении натурализма. В конце жизни Дьюи согласился, что термин «опыт» (как и термин «метафизика») оказался неудачным, и высказал намерение при подготовке нового издания книги «Опыт и природа» назвать ее «Природа и культура».
Тематику «опыта» он продолжал разрабатывать в книгах «Поиск достоверности»( 1929), «Искусство как опыт» (1934), «Опыт и образование» (1938) и других работах. Лит.: Wolslein В. Experience and Nature: a Study in John Deweys Naturalism. N. Y, 1949; Bernstein R. J. John Dewey: On Experience, Nature and Freedom. N.Y, 1960.
С. Юдина
ОПЫТ И ПРИРОДА
«ОПЫТ И ПРИРОДА»
Источник: Новая философская энциклопедия
Опыт и природа
«ОПЫТ И ПРИРОДА» — книга Джона Дьюи (Dewey J. Experience and Nature. Chicago, 1925). Книга вышла в свет, когда Дьюи было 66 лет и он был широко известен как теоретик образования, создатель оригинальной версии прагматизма — инструментализма, автор множества работ по психологии, этике, логике. Как и в предыдущем труде «Реконструкция в философии» (Reconstruction in Philosophy. Boston, 1920), значительную часть книги составляет критика идеализма, спекулятивной метафизики, дуализма. Если прежде главными были историцистские аргументы — показ социальных и психологических корней философских заблуждений, — то в данной работе автор в большей степени прибегает к теоретической критике. Главная ее конструктивная задача — обосновать эмпиризм в рамках натуралистической метафизики (свою позицию Дьюи часто именовал «эмпирическим натурализмом» или «натуралистическим эмпиризмом»). Книгу открывает глава «Опыт и философский метод», в которой анализируются методологические изъяны всех предшествующих исследований опыта. Главный их недостаток Дьюи видит в том, что анализ опыта проводился с помощью фрагментов того же опыта. Локк, Беркли, Юм конструировали опыт из чувственных «данных» и удостоверяли его наблюдениями своих собственных психологических состояний; у рационалистов опыт состоял из идей, представленных внутреннему оку сознания, и анализировался с помощью априорных и дедуктивных методов. Кант сделал шаг в сторону гносеологизации и формализации опыта, приведший к потере его живой ткани; был упущен тот факт, что когнитивный опыт составляет часть более широкой не-когнитивной интеракции человека со средой и природой. Следствием трактовок опыта, противопоставлявших его природе, стало создание мнимых пропастей между субъектом и объектом, физическим и ментальным, индивидом и обществом, фактами и ценностями, природой и культурой, а также изобретение множества псевдопроблем для их преодоления. Дьюи предлагает толковать опыт принципиально по-иному: опыт есть опыт о природе и в то же время он сам находится в природе. Опыт — это «весь человек», его жизненный мир во взаимодействии с тем, что создано эволюцией природы, и с тем, что сам он вносит в него собственной субъективностью, культурой и историей. «Опыт относится к тому, что испытывается, — к миру событий и личностей; он же обозначает схваченность мира в опыте, историю и судьбу человечества» (Р. 28). Опыт непрерывен, текуч и в то же время целостен. У него нет «вещества», его «ткань» сплетается во взаимопереходах физического и психического, природного и социального, индивидуального и социального. При холистическом понимании опыта дуализмы сознания и тела, субъекта и объекта теряют смысл: в глобальном масштабе биологической социальной эволюции и то, и другое — способы ориентации и адаптации к среде. Понятия «материя» и «сознание» имеют контекстуальный смысл и должны использоваться для обозначения событий, свойств, операций и функций опыта. Дьюи понимал опасности панорганицизма и панпсихизма, таящиеся в таком толковании опыта. У него есть много рассуждений о значимости языка и символических средств культуры для восприятия и оформления человеком своего опыта: он считал, что инструментальное толкование познавательных средств исключает сползание к наивному натурализму. В то же время он постоянно оговаривал, что в конечном итоге природа является инициатором разворачивания разных сторон опыта, она же осуществляет за этим контроль. В главе «Природа, жизнь и телесное-духовное» Дьюи так поясняет эту мысль: такие качества, как боль, удовольствие, запахи, звуки, существуют только потенциально и для их объективизации требуется язык. «Такая "объективация"...не есть ошибочное приписывание психических сущностей физическим вещам. Качества никогда не были "в" организме; они всегда были качествами интеракции, в которой принимает участие как экстра-органическое, так и органическое» (Р. 259). К существенным характеристикам опыта Дьюи относит длительность и становление. Со времен древних греков философы отдавали приоритет бытию перед становлением, неизменное ценили выше преходящего. У ортодоксального эмпиризма «чувственные данные» были заморожены, в них отсутствовала процессуальность. На самом же деле опыт есть процесс творчества; настоящее в нем нагружено прошлым и в то же время содержит в себе предвосхищение будущего. В «событиях» опыта мы наблюдаем не «вечные сущности» и не инвариантные законы природы (последние, по Дьюи, — только изобретенные нами инструменты для ориентации в среде), а только эстетику становления и уникальности. (Дьюи считал, что в эстетическом опыте и его кульминации — произведениях искусства — полнее всего выражена его природа.) Человек — это биосоциальное животное, чье мышление представляет собой естественную активность (органическую и социальную), служащую инструментом разрешения «неопределенных экзистенциальных ситуаций». Холистский, процессуальный, организмиче-ский характер опыта делает непригодными любые методологии, раскладывающие его на элементы. Вместо них Дьюи предложил целый веер новых исследовательских методов — контекстуальный, функциональный, прагматический и др. «Мир случаен и рискован (precarious andperilous)», — писал Дьюи, схватить его истину невозможно; научные теории — инструменты для прагматической ориентации в среде, философские — для идеализации социальных верований. Тем не менее опыт не хаотичен, ему присущи «общие черты», «которые можно выделить в любой теме дискурса, поскольку они — неустранимые черты природного существования» (р. 413). Они проявляются в существованиях любого рода, безотносительно к их дифференциации на физическое и ментальное. Это — разнообразие, интеракция, трансакция, длительность, структура, качества, связи, ре-ференциальность, контекст и др. В опыте они переплетены и для их распутывания одной науки недостаточно: нужна философская метафизика. При всем том, что Дьюи считал объективную истину недостижимой, он доверял и разуму, и науке (он включал в нее не только естествознание, но и социальные исследования, психологию, медицину, даже этику). Одним из его твердых убеждений было следующее: любая область знания, если в ней работают механизмы самокоррекции, является исследованием (inquiry), а всякое исследование распутывает сложные переплетения и взаимопереходы опыта, делая его более организованным и постижимым. После выхода в свет «Опыта и природы» на Дьюи обрушился град критики. Тезис о включенности человеческого мира в систему природы не вызывал возражений, однако с утверждением Дьюи, что социальные черты и качества человеческого бытия являются чертами и качествами природы, согласиться было трудно. Колебания Дьюи между «природой как культурой» и «культурой как природой» определили уязвимость всей его трактовки опыта (С. Хук). Говорили о противоречивости самой идеи «натуралистической метафизики» (Дж. Сантаяна). Книгу «Опыт и природа» называют «самой метафизической» работой Дьюи. И не без основания. По большому счету одной из главных ее проблем, к которой Дьюи обратился еще в молодые годы, занимаясь психологией, и над которой бился всю жизнь, была проблема стыковки биологического и социального в природе человека. Его усилия соединить органицистские идеи Дарвина, истори-цистские идеи Гегеля и Маркса, науку и здравый смысл были продиктованы желанием разгадать эту величайшую загадку. В конце жизни Дьюи более трезво оценивал масштабность проблемы, однако не переставал верить, что иного пути к ее разрешению, кроме обращения к исследованию опыта, нет. Тематику «опыта» он разрабатывал также в книгах «Поиск достоверности» (1929), «Искусство как опыт» (1934), «Опыт и образование» (1938) и во множестве других работ. Н.С. Юлина