ОБЕЗУМЛИВАНИЕ

(mad-making, maddening as interpretation). Метод интерпретации, гиперболически выявляющий потенциал безумия в какой-либо философской системе или художественном приеме при условии их доведения до крайней последовательности. Безумие методичнее здравомыслия, постоянно готового на логические послабления и увертки. Обезумливание сродни методу доведения до абсурда, но показывает ложность не отдельного суждения, а целого ума или направления мысли. Один из методов прочтения текста – угадывание тех зачатков безумия, которое могло бы развиться за его пределом. Платон сошел бы с ума иначе, чем Аристотель, Гегель иначе, чем Кант…
Основоположником этого метода можно считать Джонатана Свифта в «Сказке бочки» (1704), где он язвительно излагает системы Эпикура и Декарта «в виде теорий, для которых бедность нашего родного языка не придумала еще иных названий, кроме безумия или умопомешательства». И заключает: «Это безумие породило все великие перевороты в государственном строе, философии и религии» [128]. Для Свифта нет особой разницы между философской системой, государственной диктатурой и военной агрессией, поскольку в их основе лежит «бешенство» мысли. Любой идеологический или философский «изм» – это маленькое безумие, а некоторые из них – это большое безумие, которому удавалось сводить с ума целые народы на протяжении долгих эпох.
Один из самых острых литературных критиков начала ХХ века К. Чуковский толковал в «свифтовской» манере писателей-современников: Мережковского, Горького, Андреева, Сологуба – именно как умствующих безумцев, носителей идефикс. Так, Мережковский помешан на парности вещей, на идее двух бездн, верхней и нижней; у Л. Андреева – маниакальная одержимость одной гранью явления, которая оттесняет все остальные. Чтобы понять метод писателя, Чуковскому нужно гипотетически свести его с ума. Обезумливание выступает как гипербола истолкования – сгущение образа писателя в зеркале его возможного безумия. Пантеон тогдашних божеств, властителей дум, Чуковский превращает в паноптикум интеллектуальных маньяков и уродов, фанатиков одного приема или идеи.
Обезумливание как критический прием можно применять не только к отдельным авторам, но и к целым идеологиям и к идеологическому сознанию как таковому. Особенно приложим такой метод к тоталитарным идеологиям, где внутренняя последовательность и всеохватность одной идеи достигается ценой ее полного концептуального отрыва от реальности и практического разрушения.
Каждому мыслителю полезно применять метод обезумливания к самому себе. Размышляя о собственном уме – а какой ум может избежать такой самопроверки? – полезно представить ряд его самоповторов, образующих перспективу безумия. Интеллектуалу, производителю или распределителю идей нужна самокритика разума, способность опознавать искаженность своей модели мира прежде, чем она перерастет в полный бред. Умственному труженику необходимо задать себе вопрос: какoe безумие потенциально содержится в моем «последовательном» и «непогрешимом» методе?
*Гиперрациональность, Живоумие, Иноумие, Остранение остранения
Ирония. С. 294–306.
Methods of Madness and Madness as a Method // Madness and the Mad in Russian Culture / Ed. by Angela Britlinger and Ilya Vinitsky. Toronto, Buffalo, London: Univ. of Toronto Press, 2007. Р. 263–282.