небольшое по объему произведение Л.П.Карсавина, опубликованное в ж. «Мысль» (Петроград. 1922. № 3), в к-ром в наиболее полной и систематической форме раскрывается его нравственная философия. Основная идея статьи - метафизическое обоснование и оправдание всеединого добра. Нравственная тема занимала одно из главных мест в карсавинской «метафизике всеединства». Сама по себе нравственность, по мысли Карсавина, фиксирует и выражает момент разъединения твари с Творцом, представляя собой своего рода «индивидуализацию всеединства». Эту мысль Карсавин с неизменной последовательностью развивал во многих своих работах, и в особенности таких, как «Saligia», «О свободе», «О началах», «О личности». Но только в рассматриваемой статье он дал законченный очерк своей этики. Свое исследование Карсавин начинает с установления «основной апории этики», суть к-рой - в противоречии между субъективным и объективным добром.
С одной стороны, добро есть то, что я «одобряю» и признаю таковым в качестве добра. Но, с другой стороны, добро есть и нечто объективное, вынуждающее меня признать его в качестве образца, идеала добра. Карсавин анализирует различные варианты решения этой антиномии и приходит к выводу, что снятие противоречия возможно только с признанием того, что добро всеедино по своей природе, а я есть «несовершенная индивидуализация всеединого добра». Благодаря этому снимается противоречие между добром объективным и субъективным, абсолютным и относительным, лежащее в основе классической сократовско-аристотелевской традиции этики и определяющее сам предмет этики, обособленность последней в системе философских знаний. Идея всеединого добра вновь интегрирует этику в метафизику. Там, где нет противоречия между абсолютным и относительным, объективным и субъективным добром, стирается различие и между добром и злом (что и происходит в дальнейшем у Карсавина), там нет и этики как абстрактной теории морали. Не случайно, что всеединое добро в его индивидуализации и символах, по Карсавину, - не отвлеченно, а конкретно («Высшее выражение добра — не норма, а Иисус Христос»). Поэтому в строгом смысле слова у Карсавина, собственно, и нет этики как таковой. Его учение о добре и зле является органическим моментом его метафизической системы (что отразилось и в тематическом указателе В.В.Зеньковского к воззрениям рус. философов). От идеи всеединого добра Карсавин приходит к положению о тождестве добра и бытия, в свете к-рого он рассматривает проблему соотношения добра и зла. Согласно Карсавину, стержнем нравственной философии следует считать не принцип различения добра и зла, а принцип всеединства добра. Познавший зло, как отличное от добра бытие, подчеркивает Карсавин, потерял уменье отличать добро от зла и самого добра больше не видит. Для существования и опознания добра нет никакой необходимости во зле как в чем-то ином, добру противостоящем и его отрицающем. Не злом определяется добро, так же как не ложью — истина и не небытием - бытие. При этом добро сохраняется и без противопоставления злу — благодаря определению себя через самостановление как «еще не» и «уже не» добро.
В ограниченном материальном мире это становление может давать и такие ничтожно малые степени добра, к-рые люди в своем несовершенстве расценивают как «зло».
В этой части своего исследования Карсавин опирается на авторитет Григория Нисского, учившего, что «зло есть лишение добра». Развивая эту традицию, Карсавин делает вывод, что зло есть «недостаток бытия, или добра» и потому зло - ничто, ибо недостаток не может считаться бытием. Поэтому и конкретное, житейское зло является только недостаточным добром, обнаруживающим свою недостаточность через противопоставление полноте бытия. Конкретное зло при ближайшем рассмотрении распадается на нечто сущее, а потому и доброе (в силу тождества бытия и добра), и на ограниченность, неполноту, недостаточность выраженного в этом сущем всеединого добра.
В заключение Карсавин закономерно приходит к мысли о бессмысленности самой идеи «борьбы со злом»: ведь зла нет. Поэтому «борьба со злом» может заключаться только в «напряжении воли к добру, в росте причастия к бытию». Не обращаясь непосредственно к традиции непротивления злу насилием (и даже не упоминая нигде Л.Н.Толстого — см. «Не противься злому»), Карсавин самостоятельно приходит к оригинальному варианту «метафизики непротивления». Это самый глубокий и убедительный из возможных ответов на «метафизику сопротивления злу силой», разработанную такими рус. философами, как В.С.Соловьев, И.А.Ильин (см. «О сопротивлении злу силою»), Н.О.Лосский. Положение Карсавина о том, что зло есть «недостаток добра», весьма уязвимо для критики. Как заметил Лосский, такое истолкование зла резко противоположно реальной природе зла, содержание к-рого часто невозможно свести к недостатку (напр., личная ненависть не исчерпывается недостатком любви). Как бы предвидя основной удар критики, Карсавин пытается снять эту несообразность указанием на иерархическое подчинение «тела» «духу». Человек преодолевает ненависть не тем, что воздерживается от убийства, а только путем раскрытия своего истинного существа, к-рое от любви неотрывно. Тем не менее на эмпирическом уровне проблема обоснования зла как недостатка добра, как «еще не» или «уже не» добра остается по существу неразрешимой. Лит.: Карсавин Л. Л. О добре и зле // Карсавин Л.П. Малые сочинения. СПб.: Алетейя, 1994; ВеттерА. Л.П.Карсавин// Русская религиозно-философская мысль XX в.: Сб. статей / Под ред. Н.П.Полторацкого. Питтсбург: Отд. славянских яз. и лит-р Питтсбургского ун-та, 1975; Зеньковский В. В. История русской философии. Т. II. Л.: ЭГО, 1991. С. 147-157; Лосский И.О. История русской философии. М.: Сов. писатель, 1991. С. 348-366. В. Я. Назаров