Новый научный дух

«НОВЫЙ НАУЧНЫЙ ДУХ» («Le nouvel esprit scientifique») — программная работа Г. Башляра, вышедшая в свет в 1934. Она ориентирует эпистемологическую мысль на поиски новой динамической рациональности, формирующейся в революционных преобразованиях науки в первой трети 20 в.. Обретение такой рациональности невозможно, считает франц. философ, если не жить умом и сердцем в современной научной лаборатории. Задача, поставленная Башляром, определяется им как необходимость «продублировать проблемы науки проблемами психологии научного духа» (Bachelard G. Le nouvel esprit scientifique. P., 1934. P. 11). Иными словами, речь идет о том, чтобы определить те качества менталитета, которые необходимы как для понимания глубоких перемен в естествознании, так и для прорыва к новым горизонтам объективного знания. Но в свете каких философско-мировоззренческих предпосылок решает Башляр эту задачу? «У него нет проблемы Бога, нет проблемы мира, "Я", субъекта и ментальных интенций, — говорит его друг и ученик Р. Пуарье. — Но что же тогда остается на эпистемологическом уровне? Остается интеллектуальная антропология, описание и педагогика научного разума» (Poirier R. Autour de Bachelard epistemologue // Bachelard. Colloque de Cerisy. P., 1974. P. 22). Да, это действительно так, но психопедагогика научного разума не навязывается ему извне, а усматривается Башляром изнутри творческой рациональной активности в математике, физике, химии.         Башляр видит в теории относительности и в квантовой механике утверждение «нового научного духа». В частности, ситуация, возникшая в теории квантов, резюмируется им таким образом: «Опыт входит в состав определения Бытия» (Bachelard G. Le nouvel esprit scientifique. P. 45). Классический тезис о единственности онтологической картины мира сменяется у него идеей множественности «фракционных онтологии», высказанной им ранее в его докторской диссертации «Исследование приближенного познания» (1927). Так, напр., евклидова геометрия, инкорпорированная в механистическую картину мира, давала структурный каркас единственной онтологии априорного типа. Но теперь, обращает внимание Башляр, подобная установка превращается в «эпистемологическое препятствие». Привычка к моногеометрическому восприятию мира подлежит поэтому «терапии» с помощью своего рода «психоанализа объективного познания». Идея особой, психоаналитической по типу, коррекции научного духа развивается им в его следующей работе «Образование научного духа: к психоанализу объективного познания» (1938).         Концепция «нового научного духа» была выдвинута Башляром в рамках сложившегося к концу 20-х гг. 20 в. во франкоязычной философии науки движения «неорационализма» (Ф. Гонсет, Э. Дюпреель, Ж.-Л. Детуш и др.). Следует в этой связи отметить влияние на него идей Ф. Гонсета, на работу которого «Основания математики» (1926) он здесь ссылается. Новый рационализм, о котором говорит Башляр, это, во-первых, открытый рационализм, способный к радикальной проблематизации своих собственных оснований. И, во-вторых, это рационализм опережающей эксперимент абстрактной мысли, оформляемой математически. Как говорит Башляр, теперь «доказательство связности конкретного ищут в сфере абстракции» (Ibid. P. 40).         Важным понятием нового рационализма, выдвигаемого Башляром, выступает понятие «феноменотехники», характеризующее новый этап взаимоотношений разума и мира. Дело в том, что динамика этих взаимоотношений, как считает франц. философ, проходит через момент инверсии. Это означает, что если в классической науке разум формируется под определяющим воздействием мира, то в науке неклассической он уже сам, по своей собственной мерке, формирует свой мир. Поэтому на смену эпистемологической диаде «субъект— объект» приходит триада «субъект—проект—объект». В науке, говорит Башляр, «размышление субъекта об объекте всегда принимает форму проекта» (Ibid. P. 11). Рациональная технореальность уже ничем не похожа на мир обыденного опыта и классической науки. Новое соотношение разума и мира коррелирует с новым статусом математики, получающей в новой науке сертификат прямой онтологической значимости. «Тензорное исчисление, — говорит цитируемый Башляром П. Ланжевен, — лучше знает физику, чем сам физик» (Ibid. P. 54).         Др. собственностью фундаментального сдвига в науке выступает повышение онтологического статуса возможности и становления по отношению к бытию: «Возможное гомогенно бытию..., реальность обнаруживается как частный случай возможного» (Ibid. P. 56, 58). Аналогичным образом, считает Башляр, происходит и инверсия соотношения таких категорий, как вещь и отношение. Проводником возросшей познавательной и онтологической функции отношений выступает, по мысли эпистемолога, характерный для новой науки алгебраический дух, оттесняющий геометрическое мировйдение с его интуицией и воображением.         В истории эпистемологической мысли 20 в. идеи, высказанные Башляром в этой книге, значимы, прежде всего, тем, что они способствовали развитию исследований научного знания в реальном историческом контексте его возникновения и функционирования. Не прошли незамеченными и такие понятия Башляра-эпистемолога, как «эпистемологическое препятствия» и «эпистомологический разрыв», способствовавшие преодолению односторонности кумулятивистского подхода к истории и эпистемологии науки. Тем самым был открыт путь для эпистемологически углубленных исторических исследований науки, внесших свой вклад в философию науки 20 в.         В.П. Визгин         Лит.: Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987; Визгин В.П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М., 1996.