русский философ (Киев, 1874 — Кла-мар, 1948). Преподаватель филологического факультета в Москве (1920), был выслан советским правительством и поселился в Париже. Его рефлексия — критика рационализма и медитация на тему индивидуального существования в Свете христианской веры. Его произведения: «Философия свободы» (1911), «Смысл творчества» (1916), «Человек и машина» (1933), «О рабстве и свободе человека» (1946).
Николай Александрович Бердяев
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕРДЯЕВ
Источник: Философский словарь
Бердяев, Николай АЛЕКСАНДРОВИЧ
1874-1948) - русский философ-идеалист. Был в первой половине 90-х годов почти марксистом, но затем скатился к "мистическому неохристианству" (перешел, по его собственным словам, "от марксистской лже-соборности, от декадентско-романтического индивидуализма к соборности мистического неохристианства"). Сейчас Бердяев находится за границей, среди прочих белогвардейских профессоров. /Т. 2/
В конце своей жизни Бердяев еще больше углубился в православный мистицизм. Он приветствовал перерождение большевизма в сторону сильного национального государства и видел в экономическом и социальном развитии СССР следы божественной руки. (Смотрите например его книгу "Истоки и смысл русского коммунизма", написанную в 1946 году).
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
1874-1948) - рус. религ. философ-идеалист, один из идеологов богоискательства. С 1922 -в эмиграции. Философия Б., характеризуемая обычно как разновидность религ. экзистенциализма, является одной из форм обоснования и апологии религ. миросозерцания. По мнению Б., природа и история - формы проявления пер-вореальности, к-рую он называет духовно-иррациональным началом, несотворенной свободой. Эта свобода оказывается источником зла в мире. Гл. мысль теодицеи Б,: бог открывает себя миру, но не управляет им. Человек для своего спасения нуждается в боге, но и бог нуждается в человеке, к-рый преодолевает «падшее» бытие и приближает богочеловеч. идеал. Однако последний может быть реализован лишь в плане эсхатологии. Поэтому история обладает смыслом, лишь поскольку она, рождая христ. мессианское сознание, приходит к концу, после чего возникает иной мир (т. е. вечное царство духа, свободы, бессмертия). В обществ.-политич. взглядах Б. эволюционировал от «легального марксизма» к антимарксизму, антикоммунизму и антисоветизму. Осн. соч.: «Философия свободного духа» (1927), «О назначении человека» (1931), «Опыт эсхатологической метафизики» (1946), «Самопознание» (1949).
Источник: Атеистический словарь
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
(1874—1948) - реакц. русский философ, открытый враг Окт. революции, в 1922 высланный за границу. Свою деятельность начал с «легального марксизма». В 1902 выступил в сборнике «Проблемы идеализма» против материализма и атеизма. В дальнейшем Б. стал одним из лидеров богоискательства, сторонником «нового христианства», продолжателем религ.-мистич. философии В. С. Соловьева, участником религ.-филос. обществ. В период столыпинской реакции Б. в статье, помещенной в сб. «Вехи» (1909), цинично устанавливал прямую связь между религ. исканиями и контрреволюцией, за что получил благословение от известного монархиста архиеп. Антония. В своих кн. «Философия свободы» (1911), «Смысл творчества» (1916) и в особенности в работах эмигрантского периода «Новое средневековье» (1924), «О назначении человека» (1931), «Опыт эсхатологич. метафизики» (1947) и др. Б. противопоставлял научному коммунизму и материализму религ.-мистич. идеи о «христ. долге», тщетности земного существования, возвращении к периоду средневековья, конце мира. В трудах В. И. Ленина дана яркая критика контррев. деятельности Б. и его приверженцев. Реакц. идеологи бурж. Запада подымают Б. на щит. как «христ. философа» и «пророка нового времени».
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
русский философ, публицист, историк русской мысли. В качестве основных мотивов своего миропонимания Бердяев называл поиски смысла жизни, свободу, творчество, одиночество, тоску по вечности и Царству Божию, бунт против всякого авторитаризма, соборность. Тема свободы — центральная для творчества Бердяева. Он считал своим долгом бороться против всех социальных и политических тенденций современности, ведущих к порабощению свободного духа, в том числе против «буржуазности», материализма, техницизма и социализма, который, по его мнению, желает заменить естественный, возникший в согласии с божественным замыслом иерархический порядок вещей на порядок искусственный, ведущий к всеобщему уравниванию и созданный согласно ограниченному человеческому рассудку.
Даты жизни. Родился 6/18,3.1874 в Киеве. Учился в Киевском кадетском корпусе, затем в Киевском университете святого Владимира на естественном и юридическом факультетах. В 1898 за участие в студенческой демонстрации подвергся месячному тюремному заключению, был судим и выслан в Вологду (1901-1902). После ссылки жил в Житомире, Петербурге, Москве, где активно участвовал в общественной и философской жизни. В 1919 стал профессором философии Московского университета. В 1922 в числе других русских мыслителей и ученых был выслан из России. В 1947 стал доктором теологии Кембриджского университета. Умер 23.3.1948 в Париже.
Даты жизни. Родился 6/18,3.1874 в Киеве. Учился в Киевском кадетском корпусе, затем в Киевском университете святого Владимира на естественном и юридическом факультетах. В 1898 за участие в студенческой демонстрации подвергся месячному тюремному заключению, был судим и выслан в Вологду (1901-1902). После ссылки жил в Житомире, Петербурге, Москве, где активно участвовал в общественной и философской жизни. В 1919 стал профессором философии Московского университета. В 1922 в числе других русских мыслителей и ученых был выслан из России. В 1947 стал доктором теологии Кембриджского университета. Умер 23.3.1948 в Париже.
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
род. 6 марта 1874, Киев - ум. 23 марта 1948, Кламар, близ Парижа) - рус. религиозный философ; с 1922 в эмиграции, жил в Берлине, затем - в Париже. Находясь под сильным влиянием Маркса, Ницше, Ибсена, Канта и Карлейля, защищал идеи экзистенциализма, в которых преобладала проблематика философии, учил о примате свободы над бытием (свобода не может быть никем и ничем детерминирована, даже Богом; она уходит своими корнями в небытие), об откровении бытия через (богоподобного) человека, о разумном ходе истории, писал о христ. откровении, по вопросам социологии и этики. В девятнадцать лет, будучи студентом Киевского унта, он начал изучать теорию научного социализма; пройдя тюрьму и ссылку (в Вологде вместе с Луначарским, Богдановым и Б. Савинковым), он в годы первой революции утверждается в мысли о невозможности примирить материалистический взгляд на историю с идеалистическим взглядом на мир человеческой души. За полемику с теоретиками научного коммунизма он дважды подвергался аресту, а осенью 1922 был выслан за пределы родины в числе десятков ученых, писателей, публицистов. Характеристику творчества Бердяева дал один из западных философов: "Он был очень русским... однако достаточно много нерусских обнаружили, что его книги открыли перед ними новые горизонты мысли..." Осн. произв.: "Смысл творчества", 1916; "Смысл истории", 1923; "Новое средневековье", 1924; "О назначении человека", 1931; "Я и мир объектов", 1933; "Судьба человека в современном мире", 1934; "Дух и реальность", 1949; "Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого", 1951; "Царство духа и царство Кесаря", 1952; "Самопознание", 1953.
Источник: Философский энциклопедический словарь
Бердяев Николай Александрович
(1874—1948) — рус. буржуазный философ-мистик, экзистенциалист, основатель т. наз. «нового христианства», идеолог веховства. Начал с «легального марксизма»; к 1905 «критическое отношение» Б. к марксизму перерастает в открытую контрреволюционность, а неокантианские увлечения — в богоискательство, мистику. Классовой борьбе за освобождение трудящихся Б. противопоставляет «внутреннее», «духовное» освобождение личности на путях религии («Философия свободы», 1911; «Смысл творчества», 1916, и др.). После Октябрьской революции Б. (уже в эмиграции) приступает к выработке усовершенствованного «духовного вооружения», пытаясь толкнуть колеблющуюся интеллигенцию на путь мистики. Б. называет капитализм «бесчеловечным строем», старое,, христианство— «орудием эксплуатации», признает даже «правду коммунизма», состоящую в обобществлении производства. Вместе с тем Б. утверждает, что марксизм, якобы заслонивший человека классом, не способен решить проблему активности и свободы личности. Ее решает, по Б., христианский экзистенциализм (или персонализм). Единственной реальностью Б. объявляет «существование» субъекта, основа творчества к-рого — «абсолютная свобода», выводимая из «бездны» (заимствовано у Бёме); содержание этого творчества — т. наз. «диалектика богочеловечества», мистерия «рождения Бога в человеке и человека в Боге» (взято у Достоевского). Осуществление «богочеловеческого творчества» Б. переносит в т. наз. «новое средневековье», загробный мир «четвертого измерения», объявляя безнадежным земное творчество («Я и мир объектов», 1934; «Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация», 1947, и др.). Реакционность Б. особенно ярко засвидетельствована в его гл. работе — «Философия неравенства» (1918, изд. 1923), где социальное неравенство объявляется «благом, добром, правдой», а империалистические войны—основой творческого движения человечества.
Источник: Философский словарь. 1963
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
русский философ; p. 6.3.1874 (Киев) — ум. 24.3.1948 (Кламар, близ Парижа); в 1922 был выслан из России, до 1924 жил в Берлине, затем — в Кламаре. Находясь под сильным влиянием Маркса, Ницше, Ибсена, Канта и Карлейля, Бердяев защищал идеи экзистенциализма, в которых преобладала проблематика философии духа, учил о примате свободы над бытием (свобода не может быть никем и ничем детерминирована, в том числе и Богом, она уходит своими корнями в небытие), об откровении бытия через (богоподобного) человека, о разумном ходе истории, писал о христианском откровении, по вопросам социологии и этики. Осн. соч.: Смысл творчества, 1916, нем. изд. 1927; Смысл истории, 1923, нем. изд. 1925; Новое средневековье, 1924, 1950; Правда и ложь коммунизма, 1936, 1953; О назначении человека, 1931; Я и мир объектов, 1934, 1951; Судьба человека в современном мире, 1934; Cinq méditations sur l’existence, 1936; Дух и реальность, 1937; Slavery and freedom, 1944, нем. изд. 1954; Le sens de l’histoire, 1948; Почему Запад не понимает Советской России (Universitas, IV, 1949, на нем. яз.); Самопознание, 1949; Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого, 1952; Царство Духа и царство Кесаря, 1951; Das neue Mittelalter, 1958; Der Sinn der Geschichte. 1960. — Библиографию см.: T. Klépinine. Bibliographie des oeuvres de N. Berdiaeff, 1978. R. Kremser. N. B. s metaphys. Grundlegung der Geschichtsphilos, 1943; E. Porret. La philos, chrétienne en Russie: N.B., Neuchâtel, 1944, dt. 1950; O. F. Clarke. Introduction to B., London, 1950; G. Seaver. N. B. An Introduction to his Thought, New York, 1950; E. Porret, B., Prophète des temps nouveaux, Neuchâtel, 1951 ; R. Rössler. Das Weltbild N. B.s, 1956 (mit Bibi.); E. Klamroth. Der Gedanke der ewigen Schöpfung bei N. B., 1963; W. Dietrich. Provokation der Person. N. B. in den Impulsen seines Denkens, I—IV, 1975—1978; M. Markovic. La philos. de l’inégalité et les idées politiques de N. B., Paris, 1978; А. Köpcke-Duttler, N.B., 1981 (mit Bibi.).
Источник: Философский словарь [Пер. с нем.] Под ред. Г. Шишкоффа. Издательство М. Иностранная литература. 1961
БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
(1874—1948) — русский религиозный мыслитель, одним из первых обративший внимание на место техники в современном мире, на суть «технического мира». Этот мир, будучи необходимым в современных условиях, есть способ закабаления человека. Путь освобождения — индивидуальное религиозное действие личности. Народу лишь кажется, что он свободен в революциях. Свобода трудна, рабство же легко. Философия должна быть церковной, ибо только в Церкви — свобода, освобождение от рабства и необходимости. Через знание мир видимых вещей насильственно входит в человека. Доказательство, которым так гордится знание, есть насилие, принуждение. Наука бессильна решить вопрос о чуде, в возможность которого можно лишь верить. Но наука бессильна и отрицать чудесное в нашей жизни. Естествознание и техника обязаны своим развитием религии, но роль христианства еще не сыграна. В нем «вскрыты силы для нового одухотворения природы, для раскрытия тайн Божьего творения, живого, а не мертвого». Б. противопоставил свободу, дух, личность, творчество миру необходимости, в котором царствуют зло, рабство, страдание. Одну из форм несвободы он увидел в надвигающемся на человечество «техническом мире». Вера в бесконечные возможности техники стала «последней любовью человека». Но эта «любовь» должна быть осмысленной, ибо, сделавшись в «техническую эпоху» основным орудием производства вещей, производитель становится их рабом. Б. называет три стадии в истории человечества: природноорганическую, культурную и техническимашинную. Техника «разрушает» органический порядок природы, заменяет его «организованным» порядком общественной жизни. Она претендует на овладение духом, на превращение человека в автомат. Возникает естественная потребность в новой философии, которая должна ответить на вопрос, не происходит ли «гибель духа и духовности». Эсхатология техники предстает как «окончательное овладение миром и землей, окончательное господство техники над человеческой свободой». В этом смысле можно говорить о мире техники как космическом явлении.
Источник: Философский словарь инженера. 2016
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
(1874 - 1948) - философ и публицист. Учился в университете Св. Владимира (Киев). В1898 г. был исключен из университета за связь с «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса» и пропаганду марксизма. В 1900 г. выслан в Вологду, затем В Житомир. В 1904 - 1908 гг. жил в Петербурге, с 1908 г - в Москве. В первых литературных работах примыкал к «легальному марксизму», затем стал противником учения Маркса. Состоял в партии кадетов. Преподавал философию в Московском университете. В 1922 г. выслан за границу. С 1924 г. жил во Франции, был профессором Русской религиозно-философской академии в Париже. Основные произведения: «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» (1901), «Философия свободы» (191.1), «Смысл творчества» (1916), «Философия неравенства» (1923), «Новое средневековье» (1924), «Философия свободного духа» (1927 - 1928), «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931), «Русская идея» (1946), «Опыт эсхатологической метафизики» (1947). В «Смысле творчества» сформулирован взгляд Бердяева на человека как на принадлежащего к двум мирам. Это «мир» (мировая данность, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мир подлинный (мир без кавычек, «космос», идеальное бытие, где царствует любовь и свобода). Задача человека - освободить свой дух из этого плена, «выйти из рабства в свободу, из вражды «мира» в космическую любовь». Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Эти идеи получают развитие в последующих работах Бердяева, в том числе в тех, которые представляют один из первых в Европе вариантов христианского экзистенциализма. Главным субъектом бытия здесь становится дух. Объект - результат взаимодействия направленности духа на самого себя («к миру подлинно сущего, к царству свободы») и направленности вовне - «к порабощающему миру объемности, к царству необходимости». Рождение мира объектов есть «объективация», для которой характерна отчужденность объекта от субъекта, поглощенность неповторимо-индивидуального безлично-универсальным, социализация человека и его мнений, уничтожающая оригинальность. Религия в мире объективации - сложное социальное явление, гае чистое откровение соединено с коллективной человеческой реакцией на него. Конец истории Бердяев понимает как преодоление объективации, переход мира на качественно новый уровень существования. Бердяев считал, что особую роль в деле спасения человечества призвала сыграть Россия.
Источник: Краткий философский словарь 2004
БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
1874-1948) – крупный русский мыслитель, обративший внимание на социальные функции техники и проблемы воздействия техники на социальное бытие современного человека. Отдельные высказывания о роли техники можно найти практически во всех работах Бердяева, включая его знаменитую книгу «Смысл истории», вышедшую в 1923 году. Концентрированное изложение своих мыслей по этим проблемам он дал в большом очерке «Человек и машина», опубликованном в журнале «Путь» за 1933 год. Специально технике посвящена одна из глав последнего, изданного посмертно, крупного произведения Бердяева – «Царство духа и царство Кесаря». Кроме того, социальные и философские аспекты техники рассмотрены в статье «Человек и техническая цивилизация», вышедшей в последний год его жизни. Он подчеркивал, что вопрос о технике стал в начале XX в. вопросом о судьбе человека и судьбе культуры. Бердяев считал, что власть техники родилась в капиталистическом мире, а сама техника стала наиболее эффективным средством развития капиталистической системы хозяйства. При этом коммунизм перенял от капиталистической цивилизации ее беспредельный гипертехницизм, и создал религию машины, которой он поклоняется как тотему. Тем самым обнаруживается глубокое внутреннее родство между атеистической верой коммунизма и безрелигиозностью современного мира. Бердяев полагал, что господство техники открывает новую ступень действительности: «новая реальность», воплощением которой является машина, по своей сути отличается от природной как неорганической, так и органической реальности. Специфический характер реальности, созданной машинной технологией, виден в том воздействии, которое последняя оказала, с одной стороны, на жизнь человека, а, с другой, – на окружающую среду. Это воздействие является результатом нового типа организации, которую Бердяев называл «техносистемой» и рассматривал как совокупность экономических, промышленных и технологических организаций, распространяющих свое влияние на весь мир. Различные элементы техносистемы не имеют общего управления, действуя отчасти в конкуренции, а отчасти – в кооперации друг с другом. Ими руководят не столько конкретные личности, сколько с трудом опознаваемые анонимные и безличные управляющие силы. Деятельность техносистемы ведет к интеграции и унификации в масштабах земного шара различных укладов жизни, человеческих ожиданий и потребностей. Именно в этом смысле можно рассматривать техносистему, как «новую ступень действительности». Таким образом, современная техника, и, прежде всего, техническое знание, неразрывно связаны с развитием науки. Однако в истории развития общества соотношение науки и техники постепенно менялось.
Источник: Философия науки и техники: словарь
Бердяев, Николай Александрович
(Berdyaev, Nikolai Aleksandrovich, 1874 1948).
Русский философперсона лист и богослов. Родился в Киеве, в 1898 г. был сослан царским правительством в Вятку за участие в марксистких кружках. После Октябрьской революции Бердяев профессор философии Московского университета. В 1922 г. советская власть высылает его на Запад за христианский социализм. Бердяев жил во Франции, где возглавил Религиознофилософскую академию, был редактором жла "Путь" и организовал издательство "YMCA Press". Накануне Первой мировой войны Бердяев вошел в Русскую православную церковь и, несмотря на то что отк рыто критиковал ее, сознательно оставался ее членом и принимал участие в экуменических конгрессах. Однако, по его собственному признанию, его мысль не характерна для православия, несмотря на близость к Оригену и Григорию Нисскому.
В более чем 20 книгах и десятках статей Бердяева нет стройной системы. Они полны разрозненных мыслей и многочисленных афоризмов, к рые скорее затемняют, чем проясняют концепции автора, утверждавшего, что его призвание провозглашать взгляд, а не учение. Бердяев охотно признавал, что его богословие антропоцентрично, поскольку считал, что человек обожился через боговоплощение.
Богословие Бердяева является достаточно обычным тринитарным богословием, богословием воплощения и искупления: второе лицо Троицы вочеловечилось, чтобы освободить человечество от зла и преобразить все творение, приблизив его к Царству Божьему. Отличительная черта богословия Бердяева роль свободы и творчества. Он говорил о свободе " несотворенной ", не зависящей от Бога и вечной. Бог создал свое благое творение из "ничто", "неисследимой бездны"; отсюда же проистекает зло, а значит боль и страдание. Творчество означает богоподобие человека,созданного по образу Божьему и получившего свободу через воплощение для того, чтобы осуществить свое призвание. Богочеловек Христос уничтожил пропасть, лежащую между человеком и Богом, и соединил их для преображения злого и больного мира.
Так рождается бердяевская эсхатология, взыскующая абсолютной правды человеческого существования. Но в отличие от марксизма, к к-ром у он относился сочувственно, Бердяев говорил о недостижимости этого идеала в пределах истории, поскольку всякое общество, основанное на чисто человеческих принципах, неизбежно губит свободу и творчество. Цель истории лежит за ее пределами и связана с богочеловеческим предназначением: человек призван Богом к свободному творчеству, это его долг перед Богом. Всякий творческий акт наносит удар по злу, порабощающему человека, и соединяет его с Богом. Истинное отношение человека к Богу не объективный акт поклонения, а субъективный союз двоих, осуществляемый в творческом акте.
Бердяев олицетворяет духовный поворот многих русских интеллектуалов, отошедших на рубеже веков от натурализма. Этот поворот принято называть русским религиозным возрождением. Сочинения Бердяева способствовали религиозному возрождению в России, пробудили интерес у части новой советской интеллигенции к духовным вопросам, в особенности к православию.
P. D. Stf.hvcs (пер. А. К.)
Библиография: Berdyacv, Dream and Reality: An Essay in Autobiography kind Truth and Revelation; O. F. Clarke, Introduction to Berdyaev; M. Vallon,/!"
Apostle of Freedom; N. Zernov, The Russian Religious Renaissance of the Twentieth Century.
См. также: Православие.
Русский философперсона лист и богослов. Родился в Киеве, в 1898 г. был сослан царским правительством в Вятку за участие в марксистких кружках. После Октябрьской революции Бердяев профессор философии Московского университета. В 1922 г. советская власть высылает его на Запад за христианский социализм. Бердяев жил во Франции, где возглавил Религиознофилософскую академию, был редактором жла "Путь" и организовал издательство "YMCA Press". Накануне Первой мировой войны Бердяев вошел в Русскую православную церковь и, несмотря на то что отк рыто критиковал ее, сознательно оставался ее членом и принимал участие в экуменических конгрессах. Однако, по его собственному признанию, его мысль не характерна для православия, несмотря на близость к Оригену и Григорию Нисскому.
В более чем 20 книгах и десятках статей Бердяева нет стройной системы. Они полны разрозненных мыслей и многочисленных афоризмов, к рые скорее затемняют, чем проясняют концепции автора, утверждавшего, что его призвание провозглашать взгляд, а не учение. Бердяев охотно признавал, что его богословие антропоцентрично, поскольку считал, что человек обожился через боговоплощение.
Богословие Бердяева является достаточно обычным тринитарным богословием, богословием воплощения и искупления: второе лицо Троицы вочеловечилось, чтобы освободить человечество от зла и преобразить все творение, приблизив его к Царству Божьему. Отличительная черта богословия Бердяева роль свободы и творчества. Он говорил о свободе " несотворенной ", не зависящей от Бога и вечной. Бог создал свое благое творение из "ничто", "неисследимой бездны"; отсюда же проистекает зло, а значит боль и страдание. Творчество означает богоподобие человека,созданного по образу Божьему и получившего свободу через воплощение для того, чтобы осуществить свое призвание. Богочеловек Христос уничтожил пропасть, лежащую между человеком и Богом, и соединил их для преображения злого и больного мира.
Так рождается бердяевская эсхатология, взыскующая абсолютной правды человеческого существования. Но в отличие от марксизма, к к-ром у он относился сочувственно, Бердяев говорил о недостижимости этого идеала в пределах истории, поскольку всякое общество, основанное на чисто человеческих принципах, неизбежно губит свободу и творчество. Цель истории лежит за ее пределами и связана с богочеловеческим предназначением: человек призван Богом к свободному творчеству, это его долг перед Богом. Всякий творческий акт наносит удар по злу, порабощающему человека, и соединяет его с Богом. Истинное отношение человека к Богу не объективный акт поклонения, а субъективный союз двоих, осуществляемый в творческом акте.
Бердяев олицетворяет духовный поворот многих русских интеллектуалов, отошедших на рубеже веков от натурализма. Этот поворот принято называть русским религиозным возрождением. Сочинения Бердяева способствовали религиозному возрождению в России, пробудили интерес у части новой советской интеллигенции к духовным вопросам, в особенности к православию.
P. D. Stf.hvcs (пер. А. К.)
Библиография: Berdyacv, Dream and Reality: An Essay in Autobiography kind Truth and Revelation; O. F. Clarke, Introduction to Berdyaev; M. Vallon,/!"
Apostle of Freedom; N. Zernov, The Russian Religious Renaissance of the Twentieth Century.
См. также: Православие.
Источник: Теологический энциклопедический словарь
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
1874-1948) - рус. религиозный философ, публицист. Сначала примыкал к «легальным марксистам», пытался сочетать нек-рые положения марксизма с кантианством, с идеями Ницше, дать этическое обоснование социализму. Враждебность к демократическому движению и материалистической теории вскоре привела его к богоискательству и мистицизму. Принимал участие в создании программных сборников рус. идеалистов - «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), названного В. И. Лениным энциклопедией либерального ренегатства (т. 19, с. 168), а также контрреволюционного сборника «Из глубины» (1918). Выступал против советского строя и в 1922 г. был выслан за границу. По своим взглядам Б. - религиозный экзистенциалист. Исходным в его концепции является утверждение (и здесь он идет за нем. мистиками XVI-XVII вв.), что свобода первичнее бытия, находится вне бога и коренится в «неизъяснимой глубине», в «ничто». Это осн. положение теодицеи Б.: оно позволяет «снять» с бога ответственность за мировое зло, источником к-рого объявляется «несотворенная свобода» - духовная «бесконечная потенция». Благодаря свободе дух может отпасть от бога. Вследствие «падшести» мир природы и истории (формы-проявления духовной первореальности) оказывается под властью объективации. Последняя означает господство отчуждения, Необходимости и детерминации, исчезновение индивидуального в общем, социализацию, уничтожающую человеческую оригинальность. Сфера объективации - сфера страдания и насилия. Здесь царствует «этика закона», чисто внешне она устанавливает различие добра и зла, делит людей на добрых и злых, держится на страхе перед законом и наказанием, а потому порождает фанатизм, формализм и лицемерие. Лишь «этика благодати», с ее принципом искупления вины и спасения всех (добрых и злых) Христом, и «этика творчества», снимающая оценку деяний с т. зр. добра или зла (здесь особенно очевиден субъективизм Б.), позволяют человеку ответить на зов бога, к-рый не управляет порабощенным миром, а открывается ему. В лоне истории развертывается диалектика отношений между свободой в боге и свободой в человеке, осуществляется их синтез, становление богочеловечества. Не только человек нуждается в боге, но и бог нуждается в человеке, каждый свободный акт творчества к-рого есть конец объективации и «прорыв» духовно-божественного в сферу объектов, есть богосозидание. Хотя, воплощаясь в предметах, творческая деятельность попадает во власть необходимости и несвободы (в этом смысле духовный опыт человека трагичен), она все же приближает богочеловеческий идеал, мыслимый Б. эсхатологически (Эсхатология). Реализация этого идеала означает конец истории и наступление вечного царства духа, свободы, бессмертия. Здесь осуществляется т. наз. религиозная коммюнотарность (соборность), т. е. добровольная общность людей, в личностно-индивидуальные качества их сохраняются, а отношения опосредствуются богом. Противопоставляя индивидуальное социальному, отождествляя личность с духовным началом, концепция Б. есть, по существу, одна из форм модернизации и одновременно апологии христианского учения. Совр. буржуазные идеологи используют ее в борьбе с марксистско-ленинской теорией. Критика идей Б. дана В. И. Лениным, Г. В. Плехановым и др. марксистами. Соч.: «Философия свободы» (1911). «Смысл творчества» (1916), «Философия свободного духа» (1927), «О назначении человека» (1931), «Опыт эсхатологической метафизики» (1941), «Самопознание» (1949) и др.
Источник: Словарь по этике
БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874—1948)
рус. философ-идеалист. Учился в Киеве: в кадетском корпусе, затем в ун-те. За связь с с.-д. партией и пропаганду марксизма был исключен из ун-та и сослан в Вологду. Период его увлечения “легальным марксизмом” был непродолжительным. Уже в ссылке начался поворот Б. от марксизма к “этическому социализму” и затем к религиозной идеологии. С начала 20 в.— один из гл. идеологов богоискательства. Участвовал в написании программных манифестов рус. идеализма: “Проблемы идеализма” (1902), “Вехи” (1909), “Из глубины” (1918). После Октября — проф. Московского ун-та; один из основателей Вольной академии духовной культуры. В 1922 выслан из СССР. Жил в Берлине, где создал Религиозно-философскую академию. Затем переехал в Париж, редактировал журнал “Путь” (1926—39). Здесь он создал ряд крупных произв., принесших ему мировую известность, философия Б. впитала в себя множество разнообразных источников. В различные периоды его вдохновляли Кант. Маркс, Беме. Шопенгауэр. Ницше. Из рус. мыслителей на него заметное влияние оказали Михайловский, Хомяков, Достоевский, Соловьев и др. Ранний Б. пытался сочетать гуманизм Маркса с антропологическим социализмом Михайловского и метафизикой неокантианства. Зрелые философские воззрения Б. представляют собой одну из первых в Европе разновидностей христианского экзистенциализма. Философия Б - антропоцентрична — проблемы духовности, свободы и творчества, судьбы, смысла жизни и смерти всегда были в центре его философских размышлении. По Б.. “личность вообще первичнее бытия”, бытие — воплощение причинности, необходимости. пассивности, дух — начало свободное, активное, творческое. Понятие объективного мира Б. заменяет термином “объективированный мир”, интерпретируя его как “объективацию реальности”. порожденную субъективным духом- Частично признавая социальную обусловленность бытия личности, он вместе с тем считает гл. в человеке то, что определяется его внутренним миром. а не внешним окружением. Личность, по Б-, прежде всего категория религиозного сознания, и поэтому проявление человеческой сущности, ее уникальности и неповторимости может быть понято лишь в ее отношении к богу. Религиозный персонализм дополнен у Б. учением о “коммюнотарности” — метафизической и мистической разновидности коллективизма, выработанной, по его мнению. рус. народной жизнью и философской культурой России, начиная со славянофилов. “Коммюнотарность” противопоставлена созданной Западом теории и практики индивидуализма, совр. дегуыаннзированной машинной цивилизации. Философия истории Б. проникнута мотивами эсхатологии: рассматривая три типа времени (космическое, историческое и экзистенциальное, или метаисторическое). Он гл. обр. озабочен предсказанием того. как “метаистория входит в историю”, обоснованием приближения конца истории. Эти мотивы особенно сильно проявились в его последних работах. Труды Б. содержали критику против социалистического преобразования России. Вместе с тем за рубежом он выступал и с позиций зашиты рус. культуры, против различных форм русофобии. Его перу принадлежат ценные работы о Хомякове, Леонтьеве, Достоевском и др. Осн. произв.: “Субъективизм и индивидуализм в общественной философии” (1901), “Философия свободы” (1911), “Смысл творчества” (1916), “Философия неравенства” (1923), “Новое средневековье” (1924), “Философия свободного духа” (1927— 28), “О назначении человека. Опыт парадоксальной этики” (1931), “Русская идей” (1946), “Опыт эсхатологической метафизики” (1947).
Источник: Философский энциклопедический словарь
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕРДЯЕВ
(6 марта 1874 – 23 марта 1948) – рус. бурж. философ-мистик, экзистенциалист, идеолог веховства, основатель т.н. "нового христианства". С 1922 – в эмиграции. Издатель журн. "Путь" (Париж, 1925–40). Б. начал с "легального марксизма", пытаясь подменить теорию Маркса "этическим социализмом" ("Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском", 1901). Система взглядов Б. окончательно складывается к 1905, когда "критическое" отношение к марксизму переросло в открытую контрреволюционность ("Философская истина и интеллигентская правда", сб. "Вехи", 1909), а неокантианские увлечения – в богоискательство, мистику [сб. "Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные (1900–1906 г.)", 1907, "Новое религиозное сознание и общественность", 1907, "Духовный кризис интеллигенции", 1910, и др.]. Классовой борьбе за освобождение трудящихся Б. противопоставляет "внутреннее", "духовное" освобождение личности, освобождение человека из "плена у необходимости". Эти идеи Б. развивает затем в кн.: "Философия свободы" (1911), "Смысл творчества. Опыт оправдания человека" (1916). После победы социалистич. революции в России Б. приступает к созданию "усовершенствованного умственного и духовного вооружения" (журн. "Путь", 1925, No 1). Начиная новую полосу заигрываний с марксизмом, он пытается толкнуть колеблющуюся интеллигенцию на путь мистики. Б. называет капиталистич. строй "бесчеловечным", "старое" христианство – "орудием эксплуатации", признает "правду коммунизма", состоящую в обобществлении производства и т.д., утверждая вместе с тем, что марксизм, якобы "заслонивший" человека классом, не способен решить проблему активности и свободы личности ("Судьба человека в современном мире. К пониманию нашей эпохи", 1934, "Христианство и классовая борьба", 1931, "Истоки и смысл русского коммунизма", 1937). Эту проблему может решить, по Б., т.н. "новое христианство", филос. основой к-рого является христианский экзистенциализм (или персонализм). Единств. реальностью Б. объявляет "существование" субъекта, основой творчества к-рого является "абсолютная свобода", выводимая из бездны (Ungrund – заимствовано у Беме); содержание этого творчества – т.н. "диалектика богочеловечества", мистерия "рождения Бога в человеке и человека в Боге" (заимствовано у Достоевского, В. Соловьева). Осуществление этого "богочеловеческого" творчества переносится в мир мистич. четвертого измерения – т. п. Новое средневековье, к-рое наступит после "конца света" ("Я и мир объектов", [1934]; "Новое средневековье", 1924; "Философия свободного духа", т. 1–2, [1927]; "О назначении человека", 1931; "О рабстве и свободе человека", 1939; "Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация", 1947; и др.). Б. объявил безнадежной любую попытку человека воплотить на земле свои идеалы ("Смысл истории", 1923). В демократизации культуры он усматривал гл. опасность для "иерархии духовных ценностей". Бурж. реакционность Б. обнажалась во все решающие моменты классовой борьбы и особенно выявилась в его гл. работе "Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии" (1918, изд. в 1923). Бурж. науку Б. объявлял "настоящей, объективной наукой" ("Вехи", с. 12), империалистич. войны – "основой творческого движения человечества", частную собственность и эксплуатацию – "вечными онтологическими основами", социальное неравенство – не только "необходимостью", но и "благом, добром, правдой" (см. "Философия неравенства...", с. 73, 93, 165, 190, 196, 200). Защита социального неравенства и есть, т.о., подлинное содержание реакц. "философии свободы" Б. Бердяевщина широко пропагандируется в совр. антикоммунистич. лит-ре. Лит.: Ленин В. И., О "Вехах", Соч., 4 изд., т. 16; его же, [Письмо] Г. В. Плеханову 30 июля 1901 г., там же, т. 34, с. 64–65; Аксельрод Л. И., Почему мы не хотим идти назад, в ее кн.: Философские очерки, 3 изд., ?.–?., [1924]; ее же, О "Проблемах идеализма", 2 изд., [Одесса], 1905; ее же, Г. Бердяев и моя бабушка, "Современный мир"; 1912, No 6; Засулич В., Элементы идеализма в социализме, в кн.: "Сборник статей В. И. Засулич", т. 2, СПБ, [б. г.]; Луппол И., Новое средневековье, "Под знаменем марксизма", 1926, No 12; Lampert E., Nicolas Berdyaev and the new middle ages, L., [1940]; R?sslerR., Das Weltbild Nikolai Berdjaiews, G?ttingen, 1956. Ю. Карякин, Е. Плимак. Москва
Источник: Философская Энциклопедия. В 5-х т.
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
6(18).3.1874, Киев - 24.3.1948, Кламар, Франция], рус. религ. философ, представитель персонализма. На рубеже 1900х гг. находился под воздействием идей марксизма и неокантианства, примыкал к т. н. легальному марксизму, в дальнейшем обратился к религ. философии; испытал влияние Достоевского, Вл. Соловьева, В. И. Несмелова, позднее - Беме. Участвовал в сб. «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), в деятельности религ.-филос. об-ва им. Вл. Соловьева, был инициатором создания Вольной Акад. духовной культуры (1918-22). В 1922 выслан из СССР. С 1924 жил во Франции; издавал религ.-филос. журн. «Путь» (Париж, 1925-40).
Отказываясь монистически строить свою философию, выводить ее из единого принципа, Б. развертывает ее как совокупность неск. независимых идейных комплексов, каждый из к-рых вырастает из определ. первичной интуиции: идея свободы, определяющая всю онтологию Б.; идея творчества и объективации; идея личности, лежащая в основе антропологии, социальной философии и этики; наконец, идея «метаисторич.» эсхатологич. смысла истории, Общей основой этих идей служит дуалистич. картина реальности, в к-рой взаимно противопоставляются два ряда начал: свобода, дух (бог), ноумен, субъект (личность, «Я») - с одной стороны, необходимость, мир, феномен, объект - с другой. Оба ряда характеризуют два различных рода реальности, взаимодействующих между собой. Эта картина, по Б., близка метафизике Канта, однако осн. понятия последней здесь переосмысливаются: ноуменом, или «вещью в себе», оказывается у Б. субъект - «существа и их существование»: только в субъекте, в личности заключена, по Б., непостижимая внутр. глубина, коренящаяся в свободе.
В учении о безосновной и безначальной свободе как первоистоке, рождающем лоне бытия Б. следует Беме, воспринимая его понятие Ungrunda - «неисследимой бездны», существующей до времени и бытия, некоего «ничто», тяготеющего к тому, чтобы превратиться в «нечто». Б. сближает Ungrund с понятием «меона» в антич. философии, он «первичнее бога и вне бога», свобода же тождественна ему. Понятие объективации, описывающее «ниспадение» свободы в необходимость при ее проявлениях в «здешнем» мире, связано с гегелевскими понятиями объективации и отчуждения, однако выражает у Б. идею «падшего» характера «здешнего» бытия, восходящую к раннехрист. и гностич. (см. Гностицизм) мысли. В «падшем» мире результаты действия, самовыражения духа в субъекте принимают форму мертвых продуктов, объектов, отчужденных от субъекта и подчиняющихся необходимости - законам пространства и времени, причинно-следств. ряда, формальной логики. В противоположность Гегелю объективация у Б. есть не столько раскрытие духа, сколько его искажение, «закрытие». Мир объектов лишен духовности и свободы, его закон - страдание, рабство, зло, коренящиеся в объективация; ей противостоит в мире творчество, преодолевающее отчуждение и внеположность объектов человеку: творящий субъект включает мир в себя, в свою внутр. жизнь, открытую для свободы, и тем преображает его. И хотя результаты творч. акта впоследствии окажутся в сфере объективации, сам он есть акт свободы, как бы прорыв духа в объектный феноменальный мир.
Смысл истории - в избавлении от объективации, к-рая связана, однако, с неустранимыми свойствами здешнего бытия (само историч, время - существование разделенных между собой прошлого, настоящего и будущего - есть, по Б., «распад времени» и следствие объективации); поэтому достижение этого смысла мыслится в мистич. философии Б. лишь как конец истории, как радикально иной мир, эон за пределами историч. времени, отождествляемый Б. с евангельским царством божиим, а также с миром свободного духа. Этот метаисторич. эон не находится в будущем, но существует извечно в некоем ином, «эсхатологич.» плане, к-рый в любое время может соприкасаться со здешним миром. Такие соприкосновения совершаются в актах творчества, к-рые суть явления смысла в истории, предстающей, т. о., как дискретный творч. процесс. Б. отвергает здесь как идею прогресса и представления о целенаправленности и осмысленности истории в каждом ее моменте, так и доктрину божеств. провидения: бог открывает себя миру, но не управляет им.
Личность в концепции Б. не совпадает с эмпирич. индивидуальностью; она мыслится как средоточие всех духовных и душевных способностей человека, его «внутр. экзистенциальный центр», осуществляющий связь человека с миром творчества и свободы. Конфликт между личностью и объективацией - гл. содержание учения Б. о человеке и обществе. Объективация стремится сделать личность частью общества и тем поработить ее. Преодоление объективации предполагает примат личного начала над безличноуниверсальным (коллективным, родовым) во всех его формах, что, по Б., не должно означать индивидуализма и эгоцентризма, ибо личность по самой своей природе входит в общность с другими (общество, по Б., есть часть личности). Свободная социальность, положенная личностью изнутри, наз. в религ. философии Б. «соборностью», ей противостоит принудит. социальность, к-рой соответствуют порожденные объективацией эмпирич. социальные институты - классы, нации, партии, церкви. В своем отношении к христианству Б. резко критикует искажение его «вечной правды» эмпирич. церковью (неизбежное, согласно теории объективации), однако связывает смысл творчества и истории с «завершением христ. откровения» и созданием обновленного «эсхатологич. христианства».
Восприняв марксистскую критику бурж. общества, Б. в то же время выступал как идейный противник марксизма и идеолог антикоммунизма; призывая к «персоналистич. революции», он отвергал революцию социальную как самоцель и называл себя сторонником «персоналистич. социализма». Идеи Б. оказали значит. влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-филос. концепции «новых левых» течений во Франции 1960- 1970-х гг.
Отказываясь монистически строить свою философию, выводить ее из единого принципа, Б. развертывает ее как совокупность неск. независимых идейных комплексов, каждый из к-рых вырастает из определ. первичной интуиции: идея свободы, определяющая всю онтологию Б.; идея творчества и объективации; идея личности, лежащая в основе антропологии, социальной философии и этики; наконец, идея «метаисторич.» эсхатологич. смысла истории, Общей основой этих идей служит дуалистич. картина реальности, в к-рой взаимно противопоставляются два ряда начал: свобода, дух (бог), ноумен, субъект (личность, «Я») - с одной стороны, необходимость, мир, феномен, объект - с другой. Оба ряда характеризуют два различных рода реальности, взаимодействующих между собой. Эта картина, по Б., близка метафизике Канта, однако осн. понятия последней здесь переосмысливаются: ноуменом, или «вещью в себе», оказывается у Б. субъект - «существа и их существование»: только в субъекте, в личности заключена, по Б., непостижимая внутр. глубина, коренящаяся в свободе.
В учении о безосновной и безначальной свободе как первоистоке, рождающем лоне бытия Б. следует Беме, воспринимая его понятие Ungrunda - «неисследимой бездны», существующей до времени и бытия, некоего «ничто», тяготеющего к тому, чтобы превратиться в «нечто». Б. сближает Ungrund с понятием «меона» в антич. философии, он «первичнее бога и вне бога», свобода же тождественна ему. Понятие объективации, описывающее «ниспадение» свободы в необходимость при ее проявлениях в «здешнем» мире, связано с гегелевскими понятиями объективации и отчуждения, однако выражает у Б. идею «падшего» характера «здешнего» бытия, восходящую к раннехрист. и гностич. (см. Гностицизм) мысли. В «падшем» мире результаты действия, самовыражения духа в субъекте принимают форму мертвых продуктов, объектов, отчужденных от субъекта и подчиняющихся необходимости - законам пространства и времени, причинно-следств. ряда, формальной логики. В противоположность Гегелю объективация у Б. есть не столько раскрытие духа, сколько его искажение, «закрытие». Мир объектов лишен духовности и свободы, его закон - страдание, рабство, зло, коренящиеся в объективация; ей противостоит в мире творчество, преодолевающее отчуждение и внеположность объектов человеку: творящий субъект включает мир в себя, в свою внутр. жизнь, открытую для свободы, и тем преображает его. И хотя результаты творч. акта впоследствии окажутся в сфере объективации, сам он есть акт свободы, как бы прорыв духа в объектный феноменальный мир.
Смысл истории - в избавлении от объективации, к-рая связана, однако, с неустранимыми свойствами здешнего бытия (само историч, время - существование разделенных между собой прошлого, настоящего и будущего - есть, по Б., «распад времени» и следствие объективации); поэтому достижение этого смысла мыслится в мистич. философии Б. лишь как конец истории, как радикально иной мир, эон за пределами историч. времени, отождествляемый Б. с евангельским царством божиим, а также с миром свободного духа. Этот метаисторич. эон не находится в будущем, но существует извечно в некоем ином, «эсхатологич.» плане, к-рый в любое время может соприкасаться со здешним миром. Такие соприкосновения совершаются в актах творчества, к-рые суть явления смысла в истории, предстающей, т. о., как дискретный творч. процесс. Б. отвергает здесь как идею прогресса и представления о целенаправленности и осмысленности истории в каждом ее моменте, так и доктрину божеств. провидения: бог открывает себя миру, но не управляет им.
Личность в концепции Б. не совпадает с эмпирич. индивидуальностью; она мыслится как средоточие всех духовных и душевных способностей человека, его «внутр. экзистенциальный центр», осуществляющий связь человека с миром творчества и свободы. Конфликт между личностью и объективацией - гл. содержание учения Б. о человеке и обществе. Объективация стремится сделать личность частью общества и тем поработить ее. Преодоление объективации предполагает примат личного начала над безличноуниверсальным (коллективным, родовым) во всех его формах, что, по Б., не должно означать индивидуализма и эгоцентризма, ибо личность по самой своей природе входит в общность с другими (общество, по Б., есть часть личности). Свободная социальность, положенная личностью изнутри, наз. в религ. философии Б. «соборностью», ей противостоит принудит. социальность, к-рой соответствуют порожденные объективацией эмпирич. социальные институты - классы, нации, партии, церкви. В своем отношении к христианству Б. резко критикует искажение его «вечной правды» эмпирич. церковью (неизбежное, согласно теории объективации), однако связывает смысл творчества и истории с «завершением христ. откровения» и созданием обновленного «эсхатологич. христианства».
Восприняв марксистскую критику бурж. общества, Б. в то же время выступал как идейный противник марксизма и идеолог антикоммунизма; призывая к «персоналистич. революции», он отвергал революцию социальную как самоцель и называл себя сторонником «персоналистич. социализма». Идеи Б. оказали значит. влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-филос. концепции «новых левых» течений во Франции 1960- 1970-х гг.
Источник: Советский философский словарь
Николай Александрович Бердяев
(1874–1948)
«Свобода, Человечество, Россия, Христос»
Жизнь. Один из наиболее известных и плодовитых русских философов, Николай Александрович Бердяев родился в Киевской губернии. Обучение проходил сначала в кадетском корпусе, а затем в Киевском университете на юридическом факультете. Правда, закончить учебу он так и не смог, т. к. был арестован и сослан в Вологду за участие в социалистическом движении (за связь с социалдемократической партией и пропаганду марксистских идей). Однако вскоре после ареста и ссылки, находясь под влиянием трудов Вл. Соловьева, Бердяев начинает внимательно изучать основы христианской философии.
Вся дальнейшая философская судьба Бердяева была тесно связана с попытками обоснования и создания самостоятельного христианского мировоззрения. Так, например, в 1903 г. они совместно с С. Булгаковым пытались основать журнал «Вопросы жизни», который, к сожалению, просуществовал всего один год. Академическая карьера Бердяева долгое время была связана с Московским университетом. После октябрьского переворота Бердяев становится одним из основателей т. н. Вольной академии духовной культуры, просуществовавшей вплоть до 1922 г., когда советское правительство изгнало из страны свыше сотни академических профессоров и писателей. В их числе оказался и Бердяев, обосновавшийся сначала в Берлине, а затем переехавший в Париж. В Париже и прошла вся оставшаяся часть его активной плодотворной жизни. Он становится редактором религиознофилософского журнала «Путь», сотрудничает с Христианским союзом молодежи (YMCA). За это время им было написано огромное количество книг, статей и очерков в основном на религиознофилософские темы. Скончался Бердяев 24 марта 1948 г. во время работы, прямо за письменным столом.
Основные работы. «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», «Философия свободы», «Смысл творчества», «Философия неравенства», «Новое средневековье», «Философия свободного духа», «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики», «Русская идея», «Опыт эсхатологической метафизики», «Новое религиозное сознание и общественность», «Смысл истории», «Я и мир объектов», «Свобода и дух».
Экзистенциализм Бердяева. Философские идеи Бердяева можно обозначить как первый в Европе опыт христианского экзистенциализма. В центре его мировоззрения стоят такие общечеловеческие проблемы, как духовность, личная свобода, творческая активность, смысл и содержание человеческой жизни и т. п. экзистенциальные вопросы. Главное в человеке – это его богатейший внутренний мир, представляющий собой настоящий микрокосм, а не внешний – чуждый, враждебный, разъединяющий. Высшим же миром является, по Бердяеву, подлинный мир идеального бытия, мир свободы, добра и любви. Это – мир Бога, который есть Дух, поэтому и личность является не просто духом, но и самой свободой, жизнью, творчеством. Физическая же природа пассивна, неподвижна, скована, безжизненна.
Бердяев о свободе. Одной из главных идей философии Бердяева является его учение о свободе. Он различает три вида духовной свободы личности:
1. Первичная иррациональная свобода. Произвольность намерений и действий.
2. Рациональная свобода. Осмысленное исполнение человеком своего морального долга.
3. Свобода, пронизанная божественной любовью. Ничем не ограниченная внутренняя свобода личности.
Бердяев о природе человека. Природа человека совершенно извращена, считает Бердяев, ибо он в процессе созидания технократической цивилизации полностью отрешился от Бога. Печальным результатом этого стала абсолютная духовная самоизоляция человечества, в силу чего человек стал воспринимать мир не таким, каким его создал Бог, а в преломленном, искаженном свете. Наука здесь ничем человеку помочь не в силах, ибо оперирует такими же искаженными данными. В результате человек считает реальностью то, что таковой не является, поэтому участь человека – находиться между двумя мирами – подлинным, божественным и ненастоящим, человеческим.
Бердяев о коммюнотарности человека. Человеку необходимо стремиться к тому, чтобы преодолеть свою разобщенность с Богом. Правда, делать это он должен не в одиночку, а всем миром, ибо истинно «свободный дух общителен и не является индивидуалистически изолированным». В этом смысле человечество представляет собой соборное единство, призванное совместными усилиями вернуться к Богу. Такое духовное единение всех людей Бердяев противопоставляет существующей на Западе теории и практике индивидуализма и обозначает его новым термином – коммюнотарность. Согласно его воззрениям, коммюнотарность, как особый вид коллективного сознания, всегда была присуща именно русскому народу, с его общинным, соборным духом. Именно поэтому русскому народу и России в целом Бердяев отводил ведущую роль в деле спасения всего человечества.
Бердяев о социалистической идее. Коммюнотарность нельзя путать с социализмом по Марксу, в отношении которого Бердяев непримирим: такой социализм никогда не достигнет своей заявленной цели, ибо будет осуществляться насильственным, принудительным путем. Он никогда не установит подлинного равенства людей, не даст им богатства и счастья, не объединит их на духовной основе. Ликвидация голода и нищеты по Марксу не имеет никакого отношения к духовным запросам человечества, человечество все равно останется «лицом к лицу, как и раньше, с тайной смерти, вечности, любви, познания и творчества». В силу этого попытки механического решения внешних, только материальных проблем жизни без учета духовных потребностей и запросов, обречены на провал, считает Бердяев. «Трагический конфликт между личностью и обществом, личностью и космосом, личностью и смертью, временем и вечностью – будет возрастать по своей напряженности».
Бердяев о конце истории. Вся философия Бердяева проникнута идеей конца времени и мировой истории. Его эсхатология носит ярко выраженный религиозный характер. Конец истории видится ему в виде пришествия Иисуса Христа на землю и установления нового божественного порядка. В этот момент мир перейдет на качественно новый уровень бытия, вместе с чем произойдет изменение всего человечества, всего мироздания. Таким образом завершится история земная, и начнется история божественная – метаистория, как называет ее Бердяев.
«Свобода, Человечество, Россия, Христос»
Жизнь. Один из наиболее известных и плодовитых русских философов, Николай Александрович Бердяев родился в Киевской губернии. Обучение проходил сначала в кадетском корпусе, а затем в Киевском университете на юридическом факультете. Правда, закончить учебу он так и не смог, т. к. был арестован и сослан в Вологду за участие в социалистическом движении (за связь с социалдемократической партией и пропаганду марксистских идей). Однако вскоре после ареста и ссылки, находясь под влиянием трудов Вл. Соловьева, Бердяев начинает внимательно изучать основы христианской философии.
Вся дальнейшая философская судьба Бердяева была тесно связана с попытками обоснования и создания самостоятельного христианского мировоззрения. Так, например, в 1903 г. они совместно с С. Булгаковым пытались основать журнал «Вопросы жизни», который, к сожалению, просуществовал всего один год. Академическая карьера Бердяева долгое время была связана с Московским университетом. После октябрьского переворота Бердяев становится одним из основателей т. н. Вольной академии духовной культуры, просуществовавшей вплоть до 1922 г., когда советское правительство изгнало из страны свыше сотни академических профессоров и писателей. В их числе оказался и Бердяев, обосновавшийся сначала в Берлине, а затем переехавший в Париж. В Париже и прошла вся оставшаяся часть его активной плодотворной жизни. Он становится редактором религиознофилософского журнала «Путь», сотрудничает с Христианским союзом молодежи (YMCA). За это время им было написано огромное количество книг, статей и очерков в основном на религиознофилософские темы. Скончался Бердяев 24 марта 1948 г. во время работы, прямо за письменным столом.
Основные работы. «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», «Философия свободы», «Смысл творчества», «Философия неравенства», «Новое средневековье», «Философия свободного духа», «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики», «Русская идея», «Опыт эсхатологической метафизики», «Новое религиозное сознание и общественность», «Смысл истории», «Я и мир объектов», «Свобода и дух».
Экзистенциализм Бердяева. Философские идеи Бердяева можно обозначить как первый в Европе опыт христианского экзистенциализма. В центре его мировоззрения стоят такие общечеловеческие проблемы, как духовность, личная свобода, творческая активность, смысл и содержание человеческой жизни и т. п. экзистенциальные вопросы. Главное в человеке – это его богатейший внутренний мир, представляющий собой настоящий микрокосм, а не внешний – чуждый, враждебный, разъединяющий. Высшим же миром является, по Бердяеву, подлинный мир идеального бытия, мир свободы, добра и любви. Это – мир Бога, который есть Дух, поэтому и личность является не просто духом, но и самой свободой, жизнью, творчеством. Физическая же природа пассивна, неподвижна, скована, безжизненна.
Бердяев о свободе. Одной из главных идей философии Бердяева является его учение о свободе. Он различает три вида духовной свободы личности:
1. Первичная иррациональная свобода. Произвольность намерений и действий.
2. Рациональная свобода. Осмысленное исполнение человеком своего морального долга.
3. Свобода, пронизанная божественной любовью. Ничем не ограниченная внутренняя свобода личности.
Бердяев о природе человека. Природа человека совершенно извращена, считает Бердяев, ибо он в процессе созидания технократической цивилизации полностью отрешился от Бога. Печальным результатом этого стала абсолютная духовная самоизоляция человечества, в силу чего человек стал воспринимать мир не таким, каким его создал Бог, а в преломленном, искаженном свете. Наука здесь ничем человеку помочь не в силах, ибо оперирует такими же искаженными данными. В результате человек считает реальностью то, что таковой не является, поэтому участь человека – находиться между двумя мирами – подлинным, божественным и ненастоящим, человеческим.
Бердяев о коммюнотарности человека. Человеку необходимо стремиться к тому, чтобы преодолеть свою разобщенность с Богом. Правда, делать это он должен не в одиночку, а всем миром, ибо истинно «свободный дух общителен и не является индивидуалистически изолированным». В этом смысле человечество представляет собой соборное единство, призванное совместными усилиями вернуться к Богу. Такое духовное единение всех людей Бердяев противопоставляет существующей на Западе теории и практике индивидуализма и обозначает его новым термином – коммюнотарность. Согласно его воззрениям, коммюнотарность, как особый вид коллективного сознания, всегда была присуща именно русскому народу, с его общинным, соборным духом. Именно поэтому русскому народу и России в целом Бердяев отводил ведущую роль в деле спасения всего человечества.
Бердяев о социалистической идее. Коммюнотарность нельзя путать с социализмом по Марксу, в отношении которого Бердяев непримирим: такой социализм никогда не достигнет своей заявленной цели, ибо будет осуществляться насильственным, принудительным путем. Он никогда не установит подлинного равенства людей, не даст им богатства и счастья, не объединит их на духовной основе. Ликвидация голода и нищеты по Марксу не имеет никакого отношения к духовным запросам человечества, человечество все равно останется «лицом к лицу, как и раньше, с тайной смерти, вечности, любви, познания и творчества». В силу этого попытки механического решения внешних, только материальных проблем жизни без учета духовных потребностей и запросов, обречены на провал, считает Бердяев. «Трагический конфликт между личностью и обществом, личностью и космосом, личностью и смертью, временем и вечностью – будет возрастать по своей напряженности».
Бердяев о конце истории. Вся философия Бердяева проникнута идеей конца времени и мировой истории. Его эсхатология носит ярко выраженный религиозный характер. Конец истории видится ему в виде пришествия Иисуса Христа на землю и установления нового божественного порядка. В этот момент мир перейдет на качественно новый уровень бытия, вместе с чем произойдет изменение всего человечества, всего мироздания. Таким образом завершится история земная, и начнется история божественная – метаистория, как называет ее Бердяев.
Источник: Философия. Краткая история.
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
6 (18) марта 1874, Киев—23 марта 1948, Кламар, близ Парижа] — русский философ, публицист. Воспитывался в Киевском кадетском корпусе. С 1894 учился на естественном, потом на юридическом факультете университета Св. Владимира (Киев). Увлечение марксизмом, участие в социал-демократическом движении стали причиной ареста Бердяева и исключения его из ун-та (1898). Правда, уже в первой крупной работе «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском»
(1901) признание марксистского историзма соседствует с критическими характеристиками «философского материализма». Участие Бердяева в сб. «Проблемы идеализма»
(1902) ознаменовало окончательный переход мыслителя на позиции метафизики и религиозной философии. В 1904— 05 он редактирует религиозно-философские журналы «Новый путь» и «Вопросы жизни». В годы после первой рус. революции выступает против российского радикализма как «левого», так и «правого» толка (ст. «Философская истина и интеллигентская правда» в сб. «Вехи», 1909; «Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии», 1910). Главными в этот период для определения философской позиции Бердяева стали книги «Философия свободы» (1911) и «Смысл творчества» (1916). Отношение к февральской революции у него было двойственным: падение монархии он считал неизбежным, но и «вступление в великую неизвестность» послереволюционного будущего воспринималось им как чреватое хаосом, падением в «пучину насилия». Последние настроения вскоре возобладали: на первый план в его размышлениях выходит тема революции, приводящей к разрушению органической иерархии общества, «низвержению расы лучших», уничтожению культурной традиции («Философия неравенства», 1923 и др.). Неприятие Октябрьской революции и большевизма не мешало Бердяеву проявлять исключительную активность: он выступал с публичными лекциями, преподавал в университете, организовал Вольную академию духовной культуры, вел семинар о творчестве Достоевского. В 1922 за антиреволюционную деятельность был выслан за границу. Европейскую известность принесла ему работа «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы» (Берлин, 1924). Осмысление трагического опыта русских революций и тенденций европейского развития привело Бердяева к мысли о завершении «безрелигиозной», «гуманистической эпохи» и о вступлении человечества в «сакральную» эпоху «нового средневековья», характеризующуюся религиозным возрождением и религиозными конфликтами, столкновением христианских и антихристианских идей. В идейной борьбе 20 в., по его мнению, любая значимая идея неизбежно приобретает религиозный смысл. Это касается и коммунизма: «коммунистический интернационал есть уже явление нового средневековья». С 1925 по 1940 Бердяев был редактором журнала «Путь» — ведущего издания религиозно-философской мысли русского зарубежья, где публиковали свои статьи и видные представители европейской религиозной философии (Ж. Маритен, П. Тиллих и др.). В эмиграции Бердяев стал активным участником европейского философского процесса, поддерживая отношения со многими западными мыслителями: Э. Мунье, Г. Марселем, К. Бартом и др. Своими наиболее значительными трудами эмигрантского периода мыслитель считает «Философию свободного духа» (ч. 1 и 2, 1927—28), «О назначении человека» (1931), «О рабстве и свободе человека» (1939), «Опыт эсхатологической метафизики» (1947). Уже после смерти философа увидели свет его книги: «Самопознание. Опыт философской автобиографии» (1949), «Царство Духа и царство Кесаря» (1949), «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1952) и др. В 1947 Бердяеву было присуждено звание доктора теологии honoris causa Кембриджского ун-та.
Своеобразие религиозной философии Бердяев видел в том, что она не сводится к системе понятий и представляет собой не столько «знание-дискурс», сколько «знание-созерцание», говорящее на языке символов и мифов. Из символов его собственной философии ключевая роль принадлежала свободе и творчеству, с которыми в конечном счете связаны все прочие идеи-символы: дух, чье «царство» онтологически противостоит «царству природы», объективация—мир жесткой необходимости, обусловливающий драматизм судьбы человека, не способного на путях истории и культуры выйти из пределов «царства природы», трансцендирование — творческий прорыв, преодоление, хотя бы лишь на миг, оков природно-исторического бытия, экзистенциальное время—духовный опыт личной и историко-социальной жизни, имеющий метаисторический, абсолютный смысл и сохраняющий его даже в эсхатологической перспективе. При этом именно свобода определяет содержание «царства» духа, противостоит «царству» объективации. Творчество же, которое всегда имеет своей основой и целью свободу, для Бердяева фактически исчерпывает «позитивный» аспект человеческого бытия. И в этом отношении оно не знает границ, ибо возможно не только в опыте художественном и философском, но также и в религиозно-духовном и моральном опыте личности, в ее исторической и общественной активности. Специфика персонализма мыслителя заключается в том, что он придал свободе метафизический и онтологический статус, признав ее первичность в отношении природного и человеческого бытия и даже независимость от бытия божественного. Свобода угодна Богу, но в то же время она не от Бога. Существует «первичная», «несотворенная» свобода, над которой Бог «не властен», которая «коренится в Ничто извечно». Эта же свобода порождает зло. Тема свободы, по Бердяеву, важнейшая в христианской мистерии. Иррациональная, «темная» свобода «изнутри» преображается Божественной любовью, жертвой Христа. С проблемой свободы связаны и бого-человеческие отношения: свобода человека имеет абсолютное значение, ее судьбы в истории — это не только человеческая, но и божественная трагедия. В неспособности воспринять глубочайший трагизм христианства философ был склонен усматривать коренной недостаток «традиционных» теологических систем, постоянно указывая на их чрезмерный рационализм и оптимизм. Наиболее близкими себе религиозными мыслителями прошлого он считал Экхарта, Баадера, позднего Шеллинга и особенно Беме. Основное же направление европейской метафизики, восходящей к Платону, находится, по его мнению, в русле онтологического монизма, поскольку утверждает фундаментальную первичность бытия (в его различных формах) и поэтому враждебно идее человеческой свободы и соответственно персонализму. «Нужно выбирать между двумя философиями—философией, признающей примат бытия над свободой, и философией, признающей примат свободы над бытием... Персонализм должен признать примат свободы над бытием. Философия примата бытия есть философия безличности» («О рабстве и свободе человека». Париж, 1939, с. 65). С этой позицией было связано критическое отношение Бердяева к современному «онтояогизму» и, в частности, к фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Концепции же сциентистского типа всегда рассматривались им как не имеющие отношения к философскому опыту.
(1901) признание марксистского историзма соседствует с критическими характеристиками «философского материализма». Участие Бердяева в сб. «Проблемы идеализма»
(1902) ознаменовало окончательный переход мыслителя на позиции метафизики и религиозной философии. В 1904— 05 он редактирует религиозно-философские журналы «Новый путь» и «Вопросы жизни». В годы после первой рус. революции выступает против российского радикализма как «левого», так и «правого» толка (ст. «Философская истина и интеллигентская правда» в сб. «Вехи», 1909; «Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии», 1910). Главными в этот период для определения философской позиции Бердяева стали книги «Философия свободы» (1911) и «Смысл творчества» (1916). Отношение к февральской революции у него было двойственным: падение монархии он считал неизбежным, но и «вступление в великую неизвестность» послереволюционного будущего воспринималось им как чреватое хаосом, падением в «пучину насилия». Последние настроения вскоре возобладали: на первый план в его размышлениях выходит тема революции, приводящей к разрушению органической иерархии общества, «низвержению расы лучших», уничтожению культурной традиции («Философия неравенства», 1923 и др.). Неприятие Октябрьской революции и большевизма не мешало Бердяеву проявлять исключительную активность: он выступал с публичными лекциями, преподавал в университете, организовал Вольную академию духовной культуры, вел семинар о творчестве Достоевского. В 1922 за антиреволюционную деятельность был выслан за границу. Европейскую известность принесла ему работа «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы» (Берлин, 1924). Осмысление трагического опыта русских революций и тенденций европейского развития привело Бердяева к мысли о завершении «безрелигиозной», «гуманистической эпохи» и о вступлении человечества в «сакральную» эпоху «нового средневековья», характеризующуюся религиозным возрождением и религиозными конфликтами, столкновением христианских и антихристианских идей. В идейной борьбе 20 в., по его мнению, любая значимая идея неизбежно приобретает религиозный смысл. Это касается и коммунизма: «коммунистический интернационал есть уже явление нового средневековья». С 1925 по 1940 Бердяев был редактором журнала «Путь» — ведущего издания религиозно-философской мысли русского зарубежья, где публиковали свои статьи и видные представители европейской религиозной философии (Ж. Маритен, П. Тиллих и др.). В эмиграции Бердяев стал активным участником европейского философского процесса, поддерживая отношения со многими западными мыслителями: Э. Мунье, Г. Марселем, К. Бартом и др. Своими наиболее значительными трудами эмигрантского периода мыслитель считает «Философию свободного духа» (ч. 1 и 2, 1927—28), «О назначении человека» (1931), «О рабстве и свободе человека» (1939), «Опыт эсхатологической метафизики» (1947). Уже после смерти философа увидели свет его книги: «Самопознание. Опыт философской автобиографии» (1949), «Царство Духа и царство Кесаря» (1949), «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1952) и др. В 1947 Бердяеву было присуждено звание доктора теологии honoris causa Кембриджского ун-та.
Своеобразие религиозной философии Бердяев видел в том, что она не сводится к системе понятий и представляет собой не столько «знание-дискурс», сколько «знание-созерцание», говорящее на языке символов и мифов. Из символов его собственной философии ключевая роль принадлежала свободе и творчеству, с которыми в конечном счете связаны все прочие идеи-символы: дух, чье «царство» онтологически противостоит «царству природы», объективация—мир жесткой необходимости, обусловливающий драматизм судьбы человека, не способного на путях истории и культуры выйти из пределов «царства природы», трансцендирование — творческий прорыв, преодоление, хотя бы лишь на миг, оков природно-исторического бытия, экзистенциальное время—духовный опыт личной и историко-социальной жизни, имеющий метаисторический, абсолютный смысл и сохраняющий его даже в эсхатологической перспективе. При этом именно свобода определяет содержание «царства» духа, противостоит «царству» объективации. Творчество же, которое всегда имеет своей основой и целью свободу, для Бердяева фактически исчерпывает «позитивный» аспект человеческого бытия. И в этом отношении оно не знает границ, ибо возможно не только в опыте художественном и философском, но также и в религиозно-духовном и моральном опыте личности, в ее исторической и общественной активности. Специфика персонализма мыслителя заключается в том, что он придал свободе метафизический и онтологический статус, признав ее первичность в отношении природного и человеческого бытия и даже независимость от бытия божественного. Свобода угодна Богу, но в то же время она не от Бога. Существует «первичная», «несотворенная» свобода, над которой Бог «не властен», которая «коренится в Ничто извечно». Эта же свобода порождает зло. Тема свободы, по Бердяеву, важнейшая в христианской мистерии. Иррациональная, «темная» свобода «изнутри» преображается Божественной любовью, жертвой Христа. С проблемой свободы связаны и бого-человеческие отношения: свобода человека имеет абсолютное значение, ее судьбы в истории — это не только человеческая, но и божественная трагедия. В неспособности воспринять глубочайший трагизм христианства философ был склонен усматривать коренной недостаток «традиционных» теологических систем, постоянно указывая на их чрезмерный рационализм и оптимизм. Наиболее близкими себе религиозными мыслителями прошлого он считал Экхарта, Баадера, позднего Шеллинга и особенно Беме. Основное же направление европейской метафизики, восходящей к Платону, находится, по его мнению, в русле онтологического монизма, поскольку утверждает фундаментальную первичность бытия (в его различных формах) и поэтому враждебно идее человеческой свободы и соответственно персонализму. «Нужно выбирать между двумя философиями—философией, признающей примат бытия над свободой, и философией, признающей примат свободы над бытием... Персонализм должен признать примат свободы над бытием. Философия примата бытия есть философия безличности» («О рабстве и свободе человека». Париж, 1939, с. 65). С этой позицией было связано критическое отношение Бердяева к современному «онтояогизму» и, в частности, к фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Концепции же сциентистского типа всегда рассматривались им как не имеющие отношения к философскому опыту.
Источник: Новая философская энциклопедия
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
(1874— 1948) — рус. философ, публицист, историк рус. мысли, представитель персонализма и экзистенциализма. Обучаясь в Киевском ун-те св. Владимира, участвовал в социал-демократич. движении (как следствие — месячное тюремное заключение, 1898 г., суд и ссылка в Вологду, 1901—1902 гг.). В 1904—08 гг. жил в Петербурге; с 1908 г. — в Москве. Увлекался марксизмом как методологией соц. анализа, к-рую стремился соединить с неокантианской этикой. В первых лит. работах примыкал к «легальному марксизму», но с 1903 г. встает на путь «от марксизма к идеализму», по к-рому прошли такие «критические марксисты», как П.Б.Струве, С.Н.Булгаков, С.Л.Франк; состоял в партии кадетов; публиковался в изв. сб. «Проблемы идеализма», «Вехи» и др. Чл. Религ.-филос. об-ва им. Вл.Соловьева, организатор Вольной академии духовной культуры в Москве (1919). Преподавал в Моск. унте; в 1922 г. выслан за границу. После краткого пребывания в Берлине, где преподавал в Рус. науч. инте, с 1924 г. живет во Франции (Кламар, пригород Парижа), проф. Рус. религ.-филос. академии; основал и редактировал филос. журнал «Путь» (Париж, 1925—0), редактор изд-ва ИМКА-Пресс (YMCAPress). Осн. соч: «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» (1901); «Философия свободы» (1911); «Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности» (1918); «Философия неравенства» (1921); «Миросозерцание Достоевского» (1923); «Смысл истории» (1924); «Философия свободного духа» (1927); «Я и мир объектов» (1932); «Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация» (1947); «Самопознание» (1948); «Царство духа и царство кесаря» (1949); «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1952). В.В.Зеньковский, имея в виду мировоззренческие ориентиры Б., разделяет его творчество на 4 периода: увлечение этикой (хотя Б. был выраженным моралистом на протяжении всей жизни); религ.-мистические искания; историософские и эсхатологические опыты; интерес к персонализму (к данному периоду примыкают и две «центр.» идеи в его творчестве: принцип объективации и «примат свободы над бытием»). В.В.Розанов определяет присущий Б. стиль мышления как «высказывание», в противоположность «доказыванию». Здесь сказывается установка на мистический внутр. опыт как аутентичный источник философствования. В опыте такого рода Б. видел возможность ухода от «внешности» и неподлинности бытия, к-рое именно в этом своем «состоянии» и требует логически последовательного, силлогистического развертывания мысли, отчужденной от своего собств. содержания. Освобождение от онтологизма, характерное для Б. в поздний период его творчества, оборачивается экзистенциальным опытом «беспочвенного», внеиерархического существования, обретающего свою опору в «Царстве Духа» — в личности. Первичность персональной «свободы» по отношению к «бытию» утверждается в кач-ве принципа философствования. Становление экзистенциально ориентированной философии происходит в контексте дискуссий совр. европ. мысли. Б. критически откликается на идеи Н.Гартмана, М.Шелера, Э.Гуссерля, М.Хайдеггера; особой темой становится критический анализ марксизма как философии и тотального мировоззрения. Б. видел свою задачу в необходимости раскрыть зап. миру такие кач-ва рус. религ.-филос. мысли, как экзистенциальность, эсхатологизм, религ. анархизм, одержимость идеей «Богочеловечества». В философии культуры Б. можно выделить след. узловые моменты: 1) вслед за П.Чаадаевым Б. пытался ответить на вопрос: что такое рус. народ среди европ. народов, каковы его культ.-истор. и психол. особенности; 2) выявил давние духовные истоки рус. революции и их воздействие на судьбы нац. культуры; 3) в условиях вражды между «капитализмом» и «социализмом» сделал попытку объективно оценить, насколько и та, и другая формы сознания отвечают религ. идеалу человечества; 4) разрабатывал такие основополагающие темы, как нация и культура, общечел. и нац. в культуре, культура и цивилизация, война и культура и др. Специфику «рус. души» Б. объяснял, прежде всего, огромными пространствами, утверждая, что «пейзаж» рус. души соответствует «пейзажу» рус. земли с ее широтой, безграничностью и устремленностью в бесконечность. С этим он связывал и такие особенности народа, как склонность к бюрократической централизации власти, стихийность и иррациональность полит. жизни, слабая способность к самоорганизации. В рус. народе, писал Б., «есть вечная мистическая реакция против всякой культуры, против личного начала, против прав и достоинств личности, против всяких ценностей». И в то же время он отмечает, что «Россия все еще остается страной безличного коллектива». Это явление в религ. среде получило название «соборности», т.е. добровольного соединения индивидов на основе любви к Богу и друг к другу, в отличие от принудительного социалистического коллективизма. Отмечал он и еще одну характерную черту — нац. склонность к «шараханью» от одной крайности к др., «контрастность» поведения; наряду с низкопоклонством и рабством в рус. народе обнаруживается бунтарь и анархист. Но на нац. недостатки Б. делал акцент с целью их истор. преодоления. Он высоко ценил рус. душевность, сердечность, непосредственность, поиск смысла жизни, нравств. беспокойство. И все рос. реформы и революции — неизбежное следствие самого характера народа, всей его противоречивой истории. Поэтому и разгром духовной культуры, произошедший после Октября 1917 г., был только «диалектич. моментом» в ее судьбе, в конечном счете, духовная жизнь не м.б. угашена, она бессмертна. Как и мн. рус. философы Б. подчеркивал различие между «культурой» и «цивилизацией»; он считал, что культура аристократична, она может возникнуть только в узком, избранном кругу элиты, в то время как цивилизация демократична, стремится к равенству, однородности. Философ особо подчеркивал духовную сторону феномена культуры. Он писал: «Всякая культура (даже материальная) есть культура духа; всякая культура имеет духовную основу — она есть продукт творч. работы духа над природными условиями». Б. верил, что в марксизме есть здоровое, вполне согласное с христианством понимание жизни как служения сверхличностной цели, как служение не себе, а «великому целому». Но его философия ставила во главу угла не об-во и классы, а отдельно взятого человека, его духовный суверенитет и ценность, ибо только они несут в себе образ Бога. Б. неизменно выступал последовательным сторонником единства и духовного суверенитета народов, был убежденным демократом и противником всякого насилия. Свою философию он называл персоналистической, экзистенциальной, поск. в центре всех его филос. исканий — чел. личность и ее существование. Соч.: Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989; Русская идея // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990; Судьба России. М., 1990; Смысл истории. М., 1990; Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии. М., 1991; Н.А.Бердяев о русской философии: В 2 т. Екатеринбург, 1991; Самопознание. Опыт философской автобиографии. М., 1992; Философия свободного духа. М., 1994; Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. Лит.: Емельянов Б.В. Три века русской философии (XVIII—XX вв.). Нижневартовск, 1997; Н.А.Бердяев: Pro et Contra. СПб., 1993; Черный Ю.Ю. Философия пола и любви Н.А.Бердяева. М., 2004. М.М.Новикова, А.А.Исаев
Источник: История и философия науки. Энциклопедический словарь
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
(1874–1946) – русский религиозный мыслитель, развернувший систему своих идей в философию свободы и творчества экзистенциального типа, которую сам в ранний период называл «философским спиритуализмом», а позже – «эсхатологической метафизикой», т. е. философией, обсуждающей проблемы конечных перспектив человека в пределах этого мира. Наиболее важные для понимания его концепции произведения: «Философия свободы», «Смысл творчества», «Философия неравенства», «Смысл истории», «Новое Средневековье», «О назначении человека», «Опыт эсхатологической метафизики». За немногим исключением, философские труды Б. написаны неакадемическим языком, смысл используемых им понятий выявляется только в контексте целого.
Небольшая статья «К философии трагедии» (1902) является ключевой для понимания направления эволюции взглядов Б., бросающего вызов духу времени – господству рассудка, расчета и материального интереса. У одной части общества стал преобладать «гедонистический идеал земного удовольствия», а у другой части усиление социального гнета вызвало сознание необходимости «материального» переустройства мира. Этот момент, по мысли Б., «нашел свое гениальное выражение в учении Маркса». Однако и марксизм, и позитивизм, и сциентизм, верящие в достижение счастья либо с помощью политической борьбы, либо благодаря развитию науки и техники, есть иллюзии мышления, «внешний» человек в этих концепциях торжествует над «внутренним». Но средства к жизни не могут стать ее целями. Для конкретного человека главное – не улаживание социальных и научных противоречий, но проблема собственного существования, поиск смысла в «абсурде жизни». Б. вводит понятие «антроподицеи» (оправдания временного присутствия человека в мире).
Б. отказывается от решения традиционного круга проблем, характерных для философии прошлых веков: его не интересуют ни гносеология (учение о познании), ни онтология как учение о материальном бытии; даже социальные проблемы он отказывается считать для себя главными. В центре его внимания – задача совершенствования человека, постоянное преодоление им собственной культурной ограниченности. Такое «творчество будущего», по мнению Б., может опираться на «реализм» социального движения, получившего обоснование в марксизме, и на «идеализм», который вносит в это движение «духовная аристократия». Б. сам определил источники своих идей – философский идеализм Канта, социально-преобразовательный пафос марксизма и дух творчества, непримиримость к рутине повседневности Ницше.
Точкой отсчета философии Б. является проблема смысла человеческого существования. Критикуя состояние современной культуры с ее тиранией рассудка и традиционной морали, Б. считает необходимым пересмотреть решение проблемы соотношения свободы и морали в христианстве. Он развивает идею немецких мистиков (Экхарт, Я. Бёме ) о несотворенности свободы Богом, ее принадлежности великому Ничто, из которого сотворен мир и которое не зависит от Творца. Бог не создал свободу, она «предвечна» миру, как и он сам. Следовательно, Творец никакой ответственности за действия человека не несет. Тем самым Б. снимает проблему теодицеи (оправдания Бога за существующее в мире зло) и перекладывает всю полноту ответственности на плечи самого человека.
Свобода есть чистая возможность, которая в момент совершения поступка становится реальностью добра или зла. Это означает, что нет запредельного «рая» и «ада»; единственная реальность в мире – человек, создающий себя и мир культуры. Человек сам должен ценностно иерархизировать мир, построить для себя шкалу высших ценностей. Эта неимоверно трудная задача обрекает человека на одиночество, неотделимое от страха и страдания. Б. далек от благоговения перед всяким страданием. Страданию пассивному, «примиряющему» человека с жизнью, он противопоставляет страдание «активное», сопутствующее творчеству и самостоятельному утверждению высших ценностей.
Нравственное сознание – это сознание творческое, поэтому оно стоит «по ту сторону добра и зла». Такое сознание – это не сознание фанатика-моралиста и не сознание человека, лишенного морального чувства. Оно требует от человека неизмеримо больше по сравнению с требованиями традиционной морали, оно заставляет человека брать на себя ответственность за всё зло мира. Свою мысль Б. облекает в афористичную форму: «Нравственное сознание началось с Божьего вопроса: «Каин, где брат твой Авель?» Оно закончится вопросом: «Авель, где брат твой Каин?»
Продолжая традиции специфически «русской» темы – религиозного смысла истории и человеческого бытия, Б. развивает свое понимание христианского образа мира. Для человека и человечества существуют два пути – или смерть личности, господство безличности в жизни, или «воскрешение человечества», имя которому будет Богочеловечество как новая разновидность человеческого рода. Богочеловечество – это предельный символ человеческих возможностей, образ-мечта, сопровождающий человечество, стремящееся к «истине-смыслу» собственного существования и свободе. Образ Богочеловечества – это способ выхода за рамки объективного мира, это обретение знания о «лжи» повседневной жизни. Для Б. истина – это не результат познания объективного мира, но, напротив, победа над вещностью мира объектов и раскрытие в них духовных смыслов, источником которых является человек. Обосновывая свою эсхатологию (учение о конечных судьбах мира и человека), ведущую к возникновению Богочеловечества, Б. доказывает, что сам процесс познания далек от традиционно принятой схемы субъект-объектных отношений, погружающей человека в мир объектов. Напротив, считает Б., этот процесс возвышает человека над миром, в который он вносит смысл, определяет направление развития.
Главным предметом философии является человек, загадывающий и отгадывающий загадку собственного существования в мире объектов. По мнению Б., философия «Я» начинается с Сократа и Платона: вершиной ее был немецкий идеализм, открывший мир высших идей ориентиров – трансценденций. Однако «реализм» повседневного сознания формируется под влиянием существующих в мире объектов и ориентирован на них. Для обычного сознания истинно лишь то, обо что можно «разбить свой лоб». Так появляется, считает Б., философия материалистического детерминизма и вместе с ней – «греховное рабство» человека, абсолютизирующего эмпирический мир и растворяющегося в нем.
Осознавая противоречивость этих двух тенденций в осознании мира, Б. предлагает собственную интерпретацию взаимоотношений мира «вещей в себе», мира ноуменального с «вещью для нас» – миром феноменальным. Главным является не мир феноменов, в которых уже «застыла» человеческая свобода, и не непостижимый «мир-икс», мир ноуменов, но тот «зазор», который существует между ноуменом (вещью в себе) и феноменом (вещью для нас). Это пространство зазора – «порядок свободы и есть Existenz». Для Б. онтология – это не описание мира объектов, но расширение пространства человеческой свободы в момент встречи с объектом.
Б. трансформирует кантовский дуализм в свою «эсхатологическую метафизику» – «монизм наступления Царства Божьего», которое осуществимо с возникновением Богочеловечества. Пока, говорит он, в этом феноменальном мире, мире явлений есть лишь прорывы духа в область сущностей, абсолютных истин. Когда мир сущностей раскроется до конца – тогда наступает конец феноменального мира, мира «объективаций» и наступление Царства Божьего. Но оно приходит незаметно, поскольку его мы «касаемся в каждом творческом акте духа»; это не революция и не эволюция, а «неприметный процесс», нуждающийся в вере. Постоянный прорыв к истине, добру, красоте и есть становление Богочеловечества как цели существования земного мира.
Небольшая статья «К философии трагедии» (1902) является ключевой для понимания направления эволюции взглядов Б., бросающего вызов духу времени – господству рассудка, расчета и материального интереса. У одной части общества стал преобладать «гедонистический идеал земного удовольствия», а у другой части усиление социального гнета вызвало сознание необходимости «материального» переустройства мира. Этот момент, по мысли Б., «нашел свое гениальное выражение в учении Маркса». Однако и марксизм, и позитивизм, и сциентизм, верящие в достижение счастья либо с помощью политической борьбы, либо благодаря развитию науки и техники, есть иллюзии мышления, «внешний» человек в этих концепциях торжествует над «внутренним». Но средства к жизни не могут стать ее целями. Для конкретного человека главное – не улаживание социальных и научных противоречий, но проблема собственного существования, поиск смысла в «абсурде жизни». Б. вводит понятие «антроподицеи» (оправдания временного присутствия человека в мире).
Б. отказывается от решения традиционного круга проблем, характерных для философии прошлых веков: его не интересуют ни гносеология (учение о познании), ни онтология как учение о материальном бытии; даже социальные проблемы он отказывается считать для себя главными. В центре его внимания – задача совершенствования человека, постоянное преодоление им собственной культурной ограниченности. Такое «творчество будущего», по мнению Б., может опираться на «реализм» социального движения, получившего обоснование в марксизме, и на «идеализм», который вносит в это движение «духовная аристократия». Б. сам определил источники своих идей – философский идеализм Канта, социально-преобразовательный пафос марксизма и дух творчества, непримиримость к рутине повседневности Ницше.
Точкой отсчета философии Б. является проблема смысла человеческого существования. Критикуя состояние современной культуры с ее тиранией рассудка и традиционной морали, Б. считает необходимым пересмотреть решение проблемы соотношения свободы и морали в христианстве. Он развивает идею немецких мистиков (Экхарт, Я. Бёме ) о несотворенности свободы Богом, ее принадлежности великому Ничто, из которого сотворен мир и которое не зависит от Творца. Бог не создал свободу, она «предвечна» миру, как и он сам. Следовательно, Творец никакой ответственности за действия человека не несет. Тем самым Б. снимает проблему теодицеи (оправдания Бога за существующее в мире зло) и перекладывает всю полноту ответственности на плечи самого человека.
Свобода есть чистая возможность, которая в момент совершения поступка становится реальностью добра или зла. Это означает, что нет запредельного «рая» и «ада»; единственная реальность в мире – человек, создающий себя и мир культуры. Человек сам должен ценностно иерархизировать мир, построить для себя шкалу высших ценностей. Эта неимоверно трудная задача обрекает человека на одиночество, неотделимое от страха и страдания. Б. далек от благоговения перед всяким страданием. Страданию пассивному, «примиряющему» человека с жизнью, он противопоставляет страдание «активное», сопутствующее творчеству и самостоятельному утверждению высших ценностей.
Нравственное сознание – это сознание творческое, поэтому оно стоит «по ту сторону добра и зла». Такое сознание – это не сознание фанатика-моралиста и не сознание человека, лишенного морального чувства. Оно требует от человека неизмеримо больше по сравнению с требованиями традиционной морали, оно заставляет человека брать на себя ответственность за всё зло мира. Свою мысль Б. облекает в афористичную форму: «Нравственное сознание началось с Божьего вопроса: «Каин, где брат твой Авель?» Оно закончится вопросом: «Авель, где брат твой Каин?»
Продолжая традиции специфически «русской» темы – религиозного смысла истории и человеческого бытия, Б. развивает свое понимание христианского образа мира. Для человека и человечества существуют два пути – или смерть личности, господство безличности в жизни, или «воскрешение человечества», имя которому будет Богочеловечество как новая разновидность человеческого рода. Богочеловечество – это предельный символ человеческих возможностей, образ-мечта, сопровождающий человечество, стремящееся к «истине-смыслу» собственного существования и свободе. Образ Богочеловечества – это способ выхода за рамки объективного мира, это обретение знания о «лжи» повседневной жизни. Для Б. истина – это не результат познания объективного мира, но, напротив, победа над вещностью мира объектов и раскрытие в них духовных смыслов, источником которых является человек. Обосновывая свою эсхатологию (учение о конечных судьбах мира и человека), ведущую к возникновению Богочеловечества, Б. доказывает, что сам процесс познания далек от традиционно принятой схемы субъект-объектных отношений, погружающей человека в мир объектов. Напротив, считает Б., этот процесс возвышает человека над миром, в который он вносит смысл, определяет направление развития.
Главным предметом философии является человек, загадывающий и отгадывающий загадку собственного существования в мире объектов. По мнению Б., философия «Я» начинается с Сократа и Платона: вершиной ее был немецкий идеализм, открывший мир высших идей ориентиров – трансценденций. Однако «реализм» повседневного сознания формируется под влиянием существующих в мире объектов и ориентирован на них. Для обычного сознания истинно лишь то, обо что можно «разбить свой лоб». Так появляется, считает Б., философия материалистического детерминизма и вместе с ней – «греховное рабство» человека, абсолютизирующего эмпирический мир и растворяющегося в нем.
Осознавая противоречивость этих двух тенденций в осознании мира, Б. предлагает собственную интерпретацию взаимоотношений мира «вещей в себе», мира ноуменального с «вещью для нас» – миром феноменальным. Главным является не мир феноменов, в которых уже «застыла» человеческая свобода, и не непостижимый «мир-икс», мир ноуменов, но тот «зазор», который существует между ноуменом (вещью в себе) и феноменом (вещью для нас). Это пространство зазора – «порядок свободы и есть Existenz». Для Б. онтология – это не описание мира объектов, но расширение пространства человеческой свободы в момент встречи с объектом.
Б. трансформирует кантовский дуализм в свою «эсхатологическую метафизику» – «монизм наступления Царства Божьего», которое осуществимо с возникновением Богочеловечества. Пока, говорит он, в этом феноменальном мире, мире явлений есть лишь прорывы духа в область сущностей, абсолютных истин. Когда мир сущностей раскроется до конца – тогда наступает конец феноменального мира, мира «объективаций» и наступление Царства Божьего. Но оно приходит незаметно, поскольку его мы «касаемся в каждом творческом акте духа»; это не революция и не эволюция, а «неприметный процесс», нуждающийся в вере. Постоянный прорыв к истине, добру, красоте и есть становление Богочеловечества как цели существования земного мира.
Источник: Краткий философский словарь.
Николай Александрович Бердяев (1874-1948)
крупнейший русский философ первой половины XX в. Он родился в Киевской губернии. Поступил на юридический факультет Киевского университета, но в 1898 г. был арестован как участник социалистического движения. В молодости - марксист, но вскоре разочаровался в Марксе и заинтересовался философией Вл. Соловьева, а затем разработал свое собственное миросозерцание. В 1922 г. по идеологическим причинам был выслан из Советской России за границу, вместе с другими представителями русской интеллигенции. После этого жил в Берлине, затем переехал в Париж. В 1926 г. основал журнал "Путь" и был его главным редактором до 1939 г. Бердяев написал огромное количество книг и статей. Библиография его произведений сама составляет целый том объемом в 10 печатных листов. Наиболее значительные философские произведения Бердяева следующие: "Субъективизм и идеализм в общественной философии. Критический этюд о Н.К. Михайловском" (1900), "С точки зрения вечности" (1907), "Философия свободы" (1911), "Смысл творчества. Опыт оправдания человека" (1916), "Философия неравенства" (1923), "Смысл истории" (1923), "Философия свободного духа, христианская проблематика и апологетика" (1929), "Судьба человека (опыт парадоксальной этики)" (1931), "Русская мысль: главные проблемы русской мысли в девятнадцатом я начале двадцатого столетия" (1946), "Опыт эсхатологической метафизики" (1947). Его произведения переведены на многие языки мира. Основная тема трудов Бердяева - духовное бытие человека. По его мнению, духовность человека тесно связана с божественной духовностью. Его учению противоположны концепции теизма и пантеизма, являющиеся выражением натуралистической религиозной философии. В основе определенного мировоззрения, по мысли Бердяева, лежит соотношение духа и природы. Дух - это название для таких понятий, как жизнь, свобода, творческая деятельность, природа - это вещь, определенность, пассивная деятельность, неподвижность. Дух не представляет собой ни объективную, ни субъективную реальность, его познание осуществляется с помощью опыта. Природа же - нечто объективное, множественное и делимое в пространстве. Поэтому к природе относится не только материя, но и психика. Бог выступает как духовное начало. Божественное иррационально и сверх рационально, оно не нуждается в рациональном доказательстве своего существования. Бог находится за пределами естественного мира и выражается символически. Бог сотворил мир из ничто. Ничто - это не пустота, а некий первичный принцип, который предшествует Богу и миру и не содержит никакой дифференциации, первичный хаос (Ungrund). Это понятие Бердяев заимствовал у Якоба Беме, отождествляя его с божественным ничто. Порождение мира у Бердяева тесно связано с его решением проблемы свободы. Для Бердяева существует три вида свободы: первичная иррациональная свобода (произвольность), рациональная свобода (исполнение морального долга), свобода, пронизанная любовью к Богу. Иррациональная свобода содержится в "ничто", из которого Бог создал мир. Бог-творец возникает из божественного ничто, а уже потом Бог-творец создает мир. Поэтому свобода не создается Богом, так как она коренится уже в божественном ничто. Бог-творец не ответственен за ту свободу, которая порождает зло. "Бог- создатель, - пишет Бердяев, -является всемогущим над бытием, над сотворенным миром, но у него нет власти над небытием, над несотворенной свободой". Во власти свободы создавать и добро и зло. Поэтому, по мнению Бердяева, действия человека абсолютно свободны, так как неподвластны Богу, который не может даже их предвидеть. Бог не оказывает никакого влияния на волю человеческих существ, поэтому не обладает всемогуществом и всеведением, а лишь помогает человеку в том, чтобы его воля становилась добром. Если бы дело обстояло не таким образом, то Бог был бы ответственным за зло, совершаемое на земле и тогда бы теодицея не была бы возможна. Религиозная философия Бердяева тесно связана с его социальными концепциями, а связующим звеном выступает личность и ее проблемы. Поэтому в своих произведениях Бердяев много внимания уделяет рассмотрению места личности в обществе и теоретическому анализу всего того, что связано с личностью. Для Бердяева личность не является частью общества, наоборот, общество - часть личности. Личность - это такой творческий акт, в котором целое предшествует частям. Основа человеческой личности - бессознательное, восходящее через сознательное к сверхсознательному. В человеке постоянно существует божеское, а в Божестве - человеческое. Творческая деятельность человека - это дополнение к божественной жизни. Человек представляет собой "двойственное существо, живущее как в мире феноменов, так и в мире ноуменов" [Опыт эсхатологической метафизики. С. 79]. Поэтому и возможно проникновение ноуменов в феномены, "мира невидимого - в мир видимый, мир свободы - в мир необходимости" [С. 67]. Это означает победу духа над природой; освобождение человека от природы - это победа его над рабством и смертью. Человек - прежде всего духовная субстанция, которая не является объектом. Человек имеет большую ценность, чем общество, государство, нация. И если общество и государство ущемляют свободу личности, то его право оградить свою свободу от этих посягательств. Бердяев рассматривает существующую в обществе этику как узаконенные нравственные правила, которым подчиняется повседневная жизнь человека. Но эта узаконенная этика, "этика закона", этика узаконенного христианства наполнена условностями и лицемерием. В этике он видит садистские наклонности и нечистые подсознательные мотивы своих требований. Поэтому не отменяя и не отбрасывая эту повседневную этику, Бердяев предлагает более высокую стадию нравственной жизни, которая основывается на искуплении и любви к Богу. Эта этика связана с появлением Богочеловека в мире и проявлением любви к грешникам. В мире существует иррациональная свобода, которая коренится в Ungrund, а не в Боге. Бог вступает в мир, в его трагедию и хочет помочь людям своей любовью, стремится добиться единства любви и свободы, что должно преобразовать и обожествить мир. "Бог сам стремится к тому, чтобы страдать с миром" [Т. l.C. 251]. По Бердяеву, исторический процесс развития общества - это борьба добра и иррациональной свободы, это - "драма любви и свободы, развертывающаяся между Богом и Его другим Я, которое он любит и для которого Он жаждет взаимной любви" [Смысл истории. С. 52]. "Три силы действуют во всемирной истории: Бог, судьба и человеческая свобода. Вот почему история является столь сложной. Судьба превращает человеческую личность в арену иррациональных сил истории... Христианство признает, что судьба может быть преодолена только через Христа" [Опыт эсхатологической метафизики]. Победа иррациональной свободы приводит к распаду действительности и возвращению к первоначальному хаосу. Выражение победы иррациональной свободы - революции, которые представляют собой крайнюю степень проявления хаоса. Революции не создают ничего нового, они лишь разрушают уже созданное. Только после совершения революции, в период реакции происходит процесс творческого преобразования жизни, но любые проекты, основанные на принуждении, терпят провал. В современную эпоху, стремящуюся к освобождению творческих сил человека, природа рассматривается как мертвый механизм, который следует подчинить себе. Для этого используются все достижения науки и техники. Машинное производство поставлено на службу человеку с целью борьбы с природой, но эта машинная техника разрушает также и самого человека, потому что он утрачивает свой индивидуальный образ. Человек, руководствуясь нерелигиозным гуманизмом, начинает терять свою человечность. Если человек отвергает более высокий нравственный идеал и не стремится к осуществлению в себе образа Бога, то становится рабом всего низменного, превращается в раба новых форм жизни, основанных на принудительном служении личности обществу для удовлетворения своих материальных нужд, что достигается при социализме. В принципе Бердяев не против социализма, но он за такой социализм, при котором "будут признаны высшие ценности человеческой личности и ее право на достижение полноты жизни" [Бердяев Н.А. Проблемы человека]. Но это всего лишь социалистический идеал, отличающийся от реальных проектов построения социализма, которые при их осуществлении порождают новые противоречия в общественной жизни. Тот реальный социализм, который стремятся претворить в жизнь, по мнению Бердяева, никогда не приведет к установлению прокламируемого им равенства, наоборот, породит новую вражду между людьми и новые формы угнетения. При социализме, даже если он устранит голод и нищету, никогда не будет решена духовная проблема. Человек все равно будет "лицом к лицу, как и раньше, с тайной смерти, вечности, любви, познания и творчества. Действительно, можно сказать, что более рационально устроенная общественная жизнь, трагический элемент жизни - трагический конфликт между личностью и смертью, временем и вечностью - будет возрастать по своей напряженности" [Он же. Дух и реальность]. Много внимания в своих произведениях Бердяев уделял России. Он писал что "самим Богом предназначено, чтобы Россия стала великим целостным единством Востока и Запада, но по своему действительному эмпирическому положению она представляет собой неудачную смесь Востока и Запада". Для Бердяева беды России коренятся в неправильном соотношении в ней мужского и женского начал. Если у западных народов мужское начало возобладало в основных силах народа, чему способствовал католицизм, который воспитал дисциплину духа, то "русская душа оставалась неосвобожденной, она не осознавала каких-либо пределов и простиралась беспредельно. Она требует всего или ничего, ее настроение бывает либо апокалипсическим, либо нигилистическим, и она поэтому неспособна воздвигать половинчатое "царство культуры". В книге "Русская мысль" Бердяев описывает эти черты национальной русской мысли, которые направлены на "эсхатологическую проблему конца", на апокалипсическое чувство надвигающейся катастрофы. Философия Бердяева представляет собой наиболее яркое выражение русской философии, в которой сделана очередная попытка выразить христианское мировоззрение в своей оригинальной форме.
Источник: Краткий словарь философских персоналий
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕРДЯЕВ
(1874-1948) философ, литератор, публицист, обществ. деятель. Один из “властителей дум” 20 в., экзистенциальный мыслитель, страстно отзывающийся на глубинные сдвиги в человеч. духе; христ. гуманист, наследник Вл. Соловьева, чувствующий свою ответственность за судьбу человека в совр. мире. В 1894 поступил на физ-мат. ф-т Киев. ун-та, через год перешел на юридический; штудировал немецкую философию и своих “вечных спутников” — Достоевского и Льва Толстого; увлекался Ибсеном, Метерлинком и Ницше. В ун-те окунулся в марксистскую среду; при посредничестве М.И. Туган-Барановского стал активно сотрудничать в журн. “Мир божий” (1898-1904). В 1897-1898 за участие в студенч. демонстрациях арестован, затем исключен из ун-та; в 1898 снова последовал арест. В 1899 дебютировал статьей “Ф.А. Ланге и критич. философия” (опубл. на нем., затем на рус. яз. в 1900), содержащей предпосылки его эволюции от марксизма к идеализму. После возвращения из ссылки (Вологда, 1900-1902, затем Житомир) в Киев (1903) наступил “ставрогинский период” в жизни Б. — пропагандиста революции, не верящего в свое дело. Разочаровавшись в полит. деятельности, Б. сосредоточился на религиозно-культурном просвещении. В к. 1902 знакомится с Л. Шестовым (с С.Н. Булгаковым познакомился до ссылки). С окт. 1904 Б. в Петербурге, соредактор, совм. с Булгаковым, журн. “Новый путь”, а с янв. 1905 “Вопросов жизни”. Б. поначалу ощущал себя соратником Мережковского (см. Мережковский) и его единомышленников (“О новом религ. сознании”, 1905); но вскоре отходит от них (“Декадентство и мистический реализм”, 1907); статьей “Трагедия и обыденность” Б. откликнулся на книгу Шестова “Достоевский и Ницше. Философия трагедии” (1903). Параллельно Б. сотрудничал в “Полярной звезде”, “Вопросах философии и психологии”, “Голосе Юга”, “Моск. еженед.”, “Книге”. Большинство эссе этих лет вошло в сб. “Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные (1900-06)” (1907), отражающий сложный путь от имманентного идеализма, критич. марксизма и эстетич. модернизма к христианству нового сознания. С янв. 1909 начался моск., “религ.” этап жизни и творчества Б.: он входил в среду “правосл. возрождения”, участвовал в Религ.-филос. об-ве, в деятельности изд-ва “Путь”, печатался в его сб-ках. Изучал рус. религ. мысль, вост. патристику, аскетич. лит-ру. В центре его размышлений на этом этапе — послерев. “кризис духа” и проблема ответственности за него опр. обществ. сил (“Духовный кризис интеллигенции. Ст. по обществ. и религ. психологии”, 1907-1910). Критика церкви шла у Б. в русле идей B.C. Соловьева; интеллигенцию Б. обвинял в подчинении “утилитарно-обществ. целям”, в измене бескорыстной истине и “метафизич. духу великих рус. писателей” и призывал ее порвать с радикализмом (“Филос. истина и интеллигентская правда”, вошедшая в знаменитый сб. “Вехи”, 1909). Зимой 1911 Б. уехал в Италию; происходит окончат. творч. самоопределение — новое религ. сознание Б. расщепилось: его филос. интуиция вылилась в метафизику свободы в духе Я. Беме и нем. мистиков (“Философия свободы”, 1911). Его профетич. реформаторство, направлявшееся ранее на “общественность”, оформилось в экстатич. утопию творчества. Манифест Б. “Смысл творчества. Опыт оправдания человека” (1916) Вяч. Иванов оценил как “покорительно талантливую”, но в то же время “опрометчиво своевольную” книгу. В 1912 Б. вышел из “Пути” и Религ.-филос. об-ва. Опыт своих блужданий и встреч Б. в своей обычной полемич. манере обобщил в серии статей “Типы религ. мысли в России” (1916). Он борется против идущих в 10-е гг. на смену “декадентству” оккультных увлечений. Первонач. подъем духа у Б. во время Февр. революции 1917, вызванный “вступлением в великую неизвестность” и бескровным “падением священного рус. царства”, к-рое приравнивалось им к “падению Рима и Византии”, сменился страхом перед нараставшей стихией насилия. В “стихии коммунистич. революции”, к-рую он считал возмездием за пороки старого об-ва и противником к-рой он был как враг насилия, и в годы сов. власти Б. переживал “чувство наибольшей остроты и напряженности жизни”, вылившееся в разнообразную активность: Б. читал лекции, выступал в Клубе анархистов, проводил у себя дома лит.-филос. “вторники” (1917-22), участвовал в кооперативной Лавке писателей. В 1918 Б. был избран вице-пред. Всерос. союза писателей. В 1920 Б. — проф. Моск. ун-та. Зимой 1918/19 Б. организовал Вольную акад. духовной культуры, где читал лекции на филос.-ист. и филос.-религ. темы, вел семинар по Достоевскому, в результате чего родилась кн. “Миросозерцание Достоевского” (Прага, 1923), во многом определившая восприятие писателя на Западе. В 1920 был арестован и допрошен Дзержинским, к-рому Б. высказал все, что он думает о коммунистич. идеологии и новом режиме. В 1922 последовал второй арест, а в сентябре высылка из России с известной группой интеллигенции. Уезжал в тоске, но с провиденциальным предчувствием начала новой “творч. эпохи”. До сер. 1924 Б. в Берлине, где учреждает Русский научный ин-т, а при поддержке амер. организации ИМКА открывает Религиозно-филос. академию, продолжавшую программу московской ВАДК; он читает лекции по истории рус. мысли и этике; участвует в первом съезде РСХД в г. Пшерове (окт. 1923), редактирует альманах “София”. Дом его становится центром оживленных лит. собраний не только рус. эмиграции, но и нем. интеллигенции. Краткий берлин. период творчества Б. можно назвать историософским: продумываются мысли о путях рус. и мировой истории, родившиеся прежде всего в революц. пожаре, но также навеянные углубляющейся секуляризацией духа и наступлением массового об-ва в Европе (Смысл истории. Опыт человеч. судьбы, Берлин, 1923; Новое средневековье: Размышление о судьбах России и Европы, 1924). Не позже осени 1924 благодаря хлопотам Шестова Б. переезжает в Париж и окончательно поселяется в Кламаре, в доме, подаренном ему одной англ. поклонницей, где жизнь его приняла по-европейски размеренный оборот при обширной лит., научно-лекционной и редакторско-издат. деятельности. В ноябре 1924 он открывает париж. отделение РФА, основывает и возглавляет журн. “Путь” (1925-40), изд-во ИМКА-пресс. Вместе с Маритеном и о. С. Булгаковым становится одним из инициаторов экуменич. движения. С к. 20-х гг. выступает с докладами на европ. конгрессах, участвует в “Декадах Понтиньи”, на к-рых устанавливаются постоянные связи с М. Бубером, Г. Марселем (см. Марсель), Э. Мунье, Р. Фернандесом, А. Жидом, Р. Мартен дю Гаром, А. Моруа, Ф. Мориаком, К. Бартом, А. Мальро; выступает одним из основателей “Лиги православной культуры” (1930), журн. “Esprit” (1932), соредактором ежеквартальника “Orient et Occident” (1929-34), читает лекции в “Русском центре” и прославленном Богословском ин-те (1934). Дом Б. в Кламаре становится центром притяжения интеллектуальной элиты Франции и местом регулярных коллоквиумов. Париж. этап жизни Б. богат собственно филос. творчеством, развитием идей его экзистенциалистской метафизики (Философия свободного духа, 1927; О назначении человека, 1931; О рабстве и свободе человека, 1931; Я и мир объектов, 1934; Дух и реальность, 1935 и др.). Б. выступает и как культурно-истор. публицист, выделяющий центр. явления в жизни духа, творчества, церкви, об-ва в “Пути”, “Новом граде”, “Совр. записках”, “Возрождении”, “Рус. записках”, “Новоселье”, “Рус. новостях”, “Последних новостях”, “Рус. патриоте”. В центре всегда остается судьба России: он раздумывает над ее истор. предназначением, над ее нац. лицом и духовным складом (Русская идея, 1946), никогда не забывая о случившейся с ней катастрофе. Однако Б., не перестававший до конца дней заявлять о “правде коммунизма”, а также не вполне изживший в себе марксизм, трактует Октябрьскую революцию прежде всего как “национальную”, списывая издержки марксистской идеи за счет нац. почвы, подставляя на место “пролетарского мессианизма” будто бы действующий в революции некий “мессианизм рус. народа”. Этот дезориентирующий миф получил затем широкую популярность благодаря сочинению Б. “Истоки и смысл русского коммунизма” (на нем. и англ. яз., 1937; на франц. и исп., 1938 и 1939, на рус., 1955). Во время Второй мир. войны Б. пережил патриотически-ностальгич. настроения, его идейная неприязнь к советскому гос-ву потускнела, что до крайности обострило отношения с эмиграцией. Однако по окончании войны Б. испытал разочарование в своих надеждах на близкое либеральное перерождение советского режима, однако окончательно их не утратил (“Истина и откровение”, 1996). Умер Б. за письменным столом, завершая работу над кн. “Царство Духа и царство Кесаря” (1949). Похоронен на старом кладбище в Кламаре. Верующий вольнодумец, Б. не нашел себе места ни в одном стане “рус. ренессанса”: в лит.-модернист. кругах он оказался посторонним как христ. моралист, а в православных как непреклонный индивидуалист. Первонач. увлечение синтезом христианства и язычества (“О новом религ. сознании”) переходит затем у Б. в осуждение его принципиальной двусмысленности; его отталкивал эстетически-эротич. уклон у Мережковского (нехватка “нравств. твердости”), родовой и бытовой — у Розанова; магический — у Флоренского (см. Флоренский). В критике совр. искусства Б., будучи персоналистом, прежде всего улавливал признаки дегуманизации, что в итоге перевешивало симпатию Б. к модернист. течениям, “освобождающимся от материи” (Футуризм, Кубизм); ужас от “складных чудовищ” Пикассо побеждал спиритуалистич. веру Б. в правоту разоблачения материальных иллюзий; “растерзание” человеч. образа в “Петербурге” Белого мешало Б. признать роман полноценным прообразом “нового” искусства. Опасный отказ от личного начала Б. находил в “Серебряном голубе”, где автор, открыв в рус. народе экстатич. стихию, сам “растворяется” в безличной тотальности. В “двоящуюся атмосферу” расслабляющей мечтательности погружена, по Б., символист. поэзия с ее подменами мистич. опыта поэтическим, чаемого откровения — текущей эмпирикой (“Двенадцать” Блока он характеризует как “почти гениальную ... но кощунственную вещь”, “Мутные лики” // сб. “София”, 1923). Он сетует на утрату блестящим серебряным веком существенности, “необыкновенной правдивости и простоты рус. лит-ры” 19 в., к-рая осталась уникальной для Б. ценностью, возраставшей в его глазах по мере знакомства с зап., гл. обр. франц., романом 20 в., с его “фактографич.” правдой, отсутствием духовной позиции у автора (Л. Селин, А. Мальро, Д. Лоренс) и распадом Я в “плавучем мире ощущений” (М. Пруст, А. Жид). Рус. классика с ее “больной совестью” и “нравств. гениальностью” защищает метафизич. права личности и одарена ист. провидением: “пневматолог” Достоевский, по Б., возвратил человеку его “духовную глубину”, уловил “подземные сдвиги” в человеч. душе и показал “человека, отпущенного на свободу”, чем и предвозвестил судьбу совр. человечества (Миросозерцание Достоевского); эта трактовка не обходится, однако, у Б. без избыточного упора на “безосновную свободу”. Его собств. философия творчества унаследована от рус. символизма как теургич. идея спасающего искусства, к-рая претерпевает радикальные изменения в религ. экзистенциализме Б. с его антиномией между христ.-позитивным “мир во зле лежит”, и его надо спасать, и неоромантически-бунтарским “мир есть зло”, и его надо упразднить. Упор на переживание необъективируемого творч. подъема открывает у Б. за истиной спасения мира психологию спасения от мира с его тоскливой обыденностью. Б. оказал влияние на европ. критич. культурфилософию своей профетической концепцией заката европ. цивилизации (Конец Ренессанса, 1922; Предсмертные мысли Фауста, 1922; Новое средневековье, 1924 и др.), на франц. экзистенциализм и Персонализм. Б. принадлежит около 40 книг и 500 статей; его работы переведены на более полутора десятка языков, о нем написано более десятка монографий. По свидетельству зап. наблюдателей, Б. оказался самым известным русским философом, чей труд явился связующим звеном между Востоком и Западом, между христианами и нехристианами, между нациями, между прошлым и будущим, между философией и теологией, между видимым и невидимым (Д. Лоури); одним из величайших философов и пророков нашего времени, сравнимым с Ницше, Гегелем и даже Аристотелем. Соч.: Собр. соч. Т. 1-3. Париж, 1989; Соч. М., 1994; Судьба России. М., 1918; Воля к культуре и воля к жизни // Шиповник. Сб. 1, М., 1922; Предсмертные мысли Фауста // Освальд Шпенглер и закат Европы. М., 1922; Константин Леонтьев: Очерк из истории русской религиозной мысли. Париж, 1926; В защиту А. Блока // Путь. Париж, 1931, N 26; Кризис интеллекта и миссия интеллигенции // Нов. град, Париж, 1938, № 13; Эрос и личность: Философия пола и любви. М., 1989; Судьба человека в современном мире // Новый мир, 1990, № 1; Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991; О русских классиках. М., 1993; О назначении человека. М., 1993; Философия творчества, культуры и искусства. Т. 1-2. М., 1994. Лит.: Шестов Л. Николай Бердяев: Гнозис и экзистенциальная философия//Совр. записки. 1938. № 67; Вадимов А. Жизнь Бердяева: Россия – Berk., 1993; Н.А. Бердяев: pro et contra: Антология: В 2 кн. Т. 1. СПб., 1994; Н.А. Бердяев о русской философии. Ч. 1-2. Свердловск, 1994; Гальцева Р.А. Очерки русской утопической мысли XX в. М., 1992; Porret E. Berdiaeff, prophete des temps nouveaux. Neuchatel, 1951; Lowrie D.A. Rebellious Prophet: A Life of N. Berdyaev. N.Y., 1960; Bibliographic des oeuvres de N. Berdiaev. P., 1978; Clement O. Berdiaev. P., 1991. P.A. Гальцева. Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996
БЕРДЯЕВ Николай Александрович
6(18).03. 1874, Киев - 23.03.1948, Кламар, близ Парижа) - философ, публицист. Учился в Киевском кадетском корпусе, в 1894 г. поступил на естественный ф-т ун-та Св. Владимира, через год перевелся на юридический. В ун-те под руководством Челпанова начались его систематические занятия философией. Тогда же Б. включился в с.-д. работу, став пропагандистом марксизма, за что при разгроме Киевского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" в 1898 г. был арестован и исключен из ун-та. Работа "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском" (1901) была снабжена предисловием П. Б. Струве и знаменовала решительный поворот т. наз. "критических марксистов" к идеализму, закрепленный несколько позже, в 1902 г., участием Б. в сб. "Проблемы идеализма". С 1901 по 1903 г. Б. находился в административной ссылке сначала в Вологде, а затем в Житомире, где отошел от социал-демократии и примкнул к либеральному "Союзу освобождения". В 1904 г. Б. входил в редакцию журн. "Новый путь", а в 1905 г. вместе с Булгаковым руководил журн. "Вопросы жизни". Стал публицистом и теоретиком "нового религиозного сознания". (См. кн. Б. "Новое религиозное сознание и общественность" (1907) и "Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные" (1907).) В 1908 г. Б. переехал в Москву. Принимал участие в сб. "Вехи" (1909). Поиск собственного философского обоснования "неохристианства" завершился кн. "Философия свободы" (1911) и, в особенности, "Смысл творчества. Опыт оправдания человека" (1916), к-рую Б. ценил как первое выражение самостоятельности своей философии. 1-я мировая война была воспринята Б. как завершение гуманистического периода истории с доминированием западноевропейских культур и начало преобладания новых исторических сил, прежде всего России, исполняющей миссию христианского соединения человечества (см. сб. "Судьба России", 1918). Б. приветствовал народный характер Февральской революции и вел большую пропагандистскую работу (выступления в журн. "Русская свобода", "Народничество") по предотвращению "большевизации" революционного процесса, с тем чтобы направить его в "русло социально-политической эволюции". Октябрьскую революцию расценил как национальную катастрофу. В советский период жизни Б. создал Вольную академию духовной культуры, участвовал в создании сб. "Из глубины. Сборник статей о русской революции" (1918), "Освальд Шпенглер и закат Европы" (1922). В этих работах, а также в вышедших за границей - кн. "Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии" (1923), "Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы" (1923), "Миросозерцание Достоевского" (1923) - рус. революция рассматривается как продукт развития западноевропейского светского гуманизма и, с другой стороны, как выражение религиозной психологии рус. народа. В 1922 г. Б. был выслан из Советской России. В 1922-1924 гг. жил в Берлине. Выход в свет его эссе "Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы" (1924) принес Б. европейскую известность. В 1924 г. Б. переехал в Кламар под Парижем, где прожил до конца своих дней. Он вел активную творческую, общественно-культурную и редакционно-издательскую работу. Самыми важными для понимания его философии он считал книги, написанные им в годы вынужденной эмиграции: "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931) и "О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии" (1939). Книгой, к-рая в наибольшей степени выражала его метафизические представления, он считал "Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация" (1947). После смерти Б. вышли: "Самопознание. Опыт философской автобиографии", "Царство Духа и царство Кесаря" (1949) и "Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого" (1952). В 1954 г. на фр. языке вышла его кн. "Истина и откровение. Пролегомены к критике откровения", еще не изданная на рус. языке. Б. принимал участие в деятельности издательства YMCA-Press, известного своими изданиями рус. религиозно-философской литературы, был редактором журн. "Путь", участвовал в съездах Русского студенческого христианского движения, в "Православном деле" матери Марии, движении "новоградства", включался в различные общественно-политические и общественно-церковные дискуссии в эмигрантской среде, осуществлял в своем творчестве связь рус. и западноевропейской философской мысли. В годы 2-й мировой войны Б. занял ясно выраженную патриотическую позицию, а после победы над гитлеровской Германией надеялся на некую демократизацию духовной жизни в СССР, чем и объясняется, в частности, его "советский патриотизм". Последнее вызвало негативную реакцию со стороны непримиримой эмиграции, постоянно обвинявшей Б. в "левизне" его общественно-политической позиции. В 1947 г. Б. присуждено было звание д-ра Кембриджского ун-та. Главная проблема философии Б. - смысл существования человека и в связи с ним смысл бытия в целом. Ее принципиальное решение, считал он, может быть только антропоцентрическим - философия "познает бытие из человека и через человека"; смысл бытия обнаруживается в смысле собственного существования. Осмысленное существование - это существование в истине, достижимое им на путях спасения (бегства от мира) или творчества (активного переустройства мира культурой, социальной политикой). Присущая человеку способность к творчеству божественна, и в этом состоит его богоподобие. Со стороны Бога высшая природа человека показывается Иисусом Христом, Богом, принявшим человеческий облик; со стороны человека - его творчеством, созданием "нового, небывшего еще". Философия христианского творческого антропологизма получила свое первое развернутое выражение в кн. "Смысл творчества". Этот этап завершается работой "Философия свободного духа. Проблематика и апология христианства" (ч. I и II, 1927-1928). Субъектом бытия в ней выступает личность как "качественно своеобразная духовная энергия и духовная активность - центр творческой энергии" (Ч. 1. С. 42). Личность (дух) есть единство двух природ - Божественной и человеческой; "Духовный мир есть место встречи природы Божественной и природы человеческой. Эта встреча и есть духовный первофеномен" (Там же. С. 71), что и определяет христианство как религию Богочеловека и Богочеловечества. Т. обр., на этом этапе эволюции Б. субъектом бытия выступает двуединство Бога и человека. В последующих работах "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931), "Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения" (1934) и "Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности" (1937) значение пневмо (духовно) центрического момента усилено. Для выражения этой изменившейся роли личностного духа Б. использует методологию экзистенциальной философии. Главным субъектом бытия становится дух как экзистенциальный субъект. Объект есть результат взаимодействия двух интенций духа - интериоризации и экстериоризации. Первая обозначает направленность духа на самого себя, т. е. "к миру подлинно сущему, к царству свободы" (Опыт эсхатологической метафизики. С. 61). Здесь происходит самоуглубление жизни духа. Вторая интенция - "к порабощающему миру объектности, к царству необходимости" (Там же): экстериоризацией обозначается "недолжное" состояние духа, и результатом ее является рождение мира объектов, объективация, к-рая представляет тот же дух, но в состоянии "падшести", "утери свободы". Характеризуя мир объективации, Б. устанавливает такие его признаки: "1) отчужденность объекта от субъекта; 2) поглощенность неповторимо-индивидуального, личного, общим, безлично-универсальным; 3) господство необходимости, детерминации извне, подавление и закрытие свободы; 4) приспособление к массивности мира и истории, к среднему человеку, социализация человека и его мнений, уничтожающая оригинальность" (Там же. С. 63). Об-во как объективация предстает господством коллектива, где положение человека опосредствовано безличными нормами и законами, исключающими"свободную интимность", а отношение человека к человеку определяется через его отношение к коллективу. Высшим проявлением антиперсоналистского духа об-ва является государство, занявшее место субъекта социальной жизни. Будучи не в силах решить проблему теодицеи, т. е. примирить зло мира (объективацию) с существованием Бога, Б. в качестве возможного источника зла допускает добытийственную иррациональную свободу, к-рая коренится в безосновной бездне - Ungrund, существующей до бытия и времени. Он определял свободу как ничем не обусловленную творческую мощь, как возможность новизны. При этом творчество может быть направлено как во имя добра (его образец - Сын Божий), так и во имя зла. Термин "Ungrund" Б. заимствовал у нем. мистика кон. XVI - нач. XVII в. Я. Беме. В Ungrund рождается Бог, к-рый из этой добытийственной основы бытия творит мир и человека. Метафизика Богочеловека, выражаемая в терминах экзистенциальной философии, стала основанием для иных аспектов философствования Б. - гносеологических вопросов, понимания истории и культуры, природы человеческого существования. Имеется два рода познания, полагал он, - свободное, необъективированное (вера) и принудительное, объективированное (наука). Высший уровень познания - религиозный - возможен на высочайшем уровне духовной общности. В своем отношении к религии Б. скорее равнодушен к богословским догматическим, церковным вопросам. Его интересует не столько сохранение христианства, сколько его реформация в целях превращения его в действительную силу современности. Последнее возможно на путях сакрализации творческой способности человечества. Модернизация христианства не пугает Б.: по его мнению, "религия в мире объективации есть сложное социальное явление", в к-ром чистый и первичный феномен откровения соединен с коллективной человеческой реакцией на него. Что касается науки, то хотя она "познает падший мир под знаком падшести", тем не менее научное познание полезно, поскольку способствует созданию общения между людьми в нем. Высшая же общность людей достигается в Боге. Она представляет собой соборность как внутреннее духовное об-во людей. Философская антропология Б. покоится на идее богоподобия человека и вочеловечивании Бога. Если это так, то человек призван к соучастию в Божественном творчестве и история есть продолжение миротворения. Б. различает летописную, земную и небесную историю, метаисторию. Земная история, т. е. события, следующие в необходимом порядке исторического времени, создана грехопадением человека, катастрофой падения изначальной свободы. Символической реальностью метаистории выступает библейская мифология, осн. события к-рой (грехопадение, явление Иисуса Христа, Страшный суд) выступают организующими моментами земной истории. Проблема смысла истории сопряжена с проблемой исторического времени. Если оно бесконечно, то оно бессмысленно. Тогда "история мира и история человечества имеет смысл лишь в том случае, если она кончится" (Опыт эсхатологической метафизики. С. 198). Так в историософию Б. вводит принципиальное положение о конце истории. Однако конец истории он мыслит не как космическую или социальную катастрофу, а как преодоление объективации, т. е. отчужденности, вражды и безличное. Поэтому, хотя управляющими историей силами выступает Бог, историческая необходимость и человек как носитель свободы, главная роль принадлежит последнему. Он "завершает" историю всякий раз в акте творчества - внося в историю новизну, преодолевает дурную бесконечность исторического времени, око-нечивает его, делая возможным осмысление, "просветление" истории. Перманентная эсхатология завершится полным преображением "плоти" мира, когда он перейдет на качественно новый уровень существования, окончательного "преодоления объективации, т. е. преодоления ...отчужденности, необходимости, безличности, вражды" (Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. С. 237). В истории особое внимание Б. привлекают два переломных момента: возникновение христианства и возникновение гуманизма. Христианство внесло в сознание понятие свободы как творчества добра или зла. Однако оно попало под знак объективации и было воспринято как религия послушания необходимости. Полнота откровения о человеке как творческом начале истории осталась за пределами религиозного сознания. В новое время получила развитие гуманистическая мировоззренческая установка - вера в "самобытные силы" человека, "не ведомого уже никакой высшей силой". Это привело к появлению "ложных центров" человеческого бытия: ее природно-органические и технические основания и средства выступают в качестве ее целей. С XVIII в. на авансцену истории вышла принципиально новая реальность - техника, к-рая радикально изменяет условия человеческого существования. В работах "Человек и машина" (1933), "Судьба человека в современном мире" (1934), "О рабстве и свободе человека" (1939) Б. рисует впечатляющую картину отчуждения, дегуманизации человека. Он пишет о возрастании духовного одиночества человека при его социализации, о безмерной власти об-ва (коллектива) над личностью, о господстве фетишей государства и нации, заместивших христианство. Он считает, что процесс дегуманизации человека зашел настолько далеко, что вопрос о том, возможно ли будет называть человека человеком, становится весьма актуальным. По географическим, историческим и религиозным обстоятельствам в процессе спасения человечества от грозящей катастрофы особую роль призвана сыграть, по мнению Б., Россия. Рус. народ, в силу антиномичности (противоречивости) своего психологического склада и исторического пути, соблазнился буржуазными началами зап. цивилизации (рационалистические и атеистические учения, включая марксизм). Россия стала местом, где происходит последнее испытание гуманизма. Б. выражал надежду на то, что в постсоветской России будет создан иной, более справедливый, чем просто буржуазный, строй и она сможет выполнить предназначенную ей миссию - стать объединительницей вост. (религиозного) и зап. (гуманистического) начал истории.
Источник: Русская философия: словарь
БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874-1948)
русский философ и публицист. В 1898 за участие в социал-демократических студенческих беспорядках исключен из Киевского университета. В 1900 выслан на 3 года в Вологодскую губернию. Состоял в партии кадетов. Выступал в сборниках "Проблемы идеализма" (1902), "Вехи" (1909), "Из глубины" (1918). Организатор Вольной академии духовной культуры в Москве (1918-1922). Преподавал философию в Московском университете. Арестовывался, в 1922 выслан за границу. После краткого пребывания в Берлине, где преподавал в Русском научном институте, с 1924 жил во Франции (Кламар, пригород Парижа), профессор Русской религиозно-философской академии в Париже. Основатель и редактор русского религиозно-философского журнала "Путь" (Париж, 1925-1940), а также редактор издательства ИМКА-ПРЕСС. Огромное литературное и философское дарование, религиозные искания плодотворно и богато отразились в творчестве Б., вобравшем в себя также и плоды его сомнений и трагических конфликтов с самим собой. В работах "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии" (1901), "Философия свободы" (1911), "Смысл творчества. Опыт оправдания человека" (1916), "Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности" (1918), "Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы" (1923), "Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии" (1923), "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики" (1931), "Основная антиномия личности и общества" (1931), "Генеральная линия советской философии и воинствующий атеизм" (1932), "Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы" (1934), "Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения" (1934), "Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности" (1937), "Человеческая личность и сверхличные ценности" (1937), "Истоки и смысл русского коммунизма" (1937), "О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии" (1939), "Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX-XX века" (1946), "Самопознание. Опыт философской автобиографии" (1949), "Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого" (1952) и др. Б. исследовал проблемы свободы и кризиса культуры, размышлял над путями русской и всемирной истории двадцатого столетия, осуществлял изыскания историософского характера. Эволюцию философских идей Б. можно разделить (В.В. Зеньковский) на четыре периода, каждый из которых определяется по тому акценту, который его характеризует. В первый период Б. выдвигает на первый план этическую проблематику. Второй период отмечен религиозно-мистическим переломом в мировоззрении Б. Третий период определяется акцентом на историософских вопросах (включая и характерный для последних лет Б. интерес к эсхатологии). Четвертый период связан с его персоналистическими идеями. Философские воззрения Б. базировались на ряде автономных идейно-ценностных комплексов, отражавших его индивидуальные предпочтения и приоритеты: своеобычная трактовка личности, оригинальная концепция свободы, идея метаисторического эсхатологического "смысла" исторического процесса. Противополагая объекты, феномены, мир, необходимость и дух (Бога), свободу, ноуменальную реальность, Б. именно последнюю трактовал как подлинную "вещь в себе" — именно в структурах субъекта, личности и коренится потенциал человеческой духовной свободы. Посюсторонний мир у Б. — продукт "нисхождения", "ниспадения" безосновной, безначальной свободы — самоосуществление духа в субъекте результируется, по Б., в отчужденных объектах, подчиненных необходимости. Объективация духовного начала, согласно Б., искажает его, лишь творческие усилия людей преодолевают отчужденную внеположность объектов человеку. Достижение состояния всеобъемлющего избавления от объективированности феноменов мира через прорыв свободы в эту сферу, конституирование радикально иного "внеисторического" бытия — смысл истории у Б. Различение мира призрачного (это "мир" в кавычках, мировая данность, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мира подлинного ("мир" без кавычек, "космос", идеальное бытие, где царствует любовь и свобода) — одно из оснований миропредставления Б. Человек, его тело и дух находятся в плену у "мира", призрачного бытия — это есть следствие грехопадения человека, описанного в Библии. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, "выйти из рабства в свободу", из вражды "мира" в "космическую любовь". Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: "Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность". Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Б. таких глубинных вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Критикуя ханжеское отношение к этим вопросам современного ему общества и церкви, Б. подчеркивает, что "это мучительнейший вопрос для каждого существа, для всех людей он также безмерно важен как вопрос о поддержании жизни и смерти. Это — проклятый, мировой вопрос, и каждый пытается в уединении, тщательно скрываясь, таясь и стыдясь, точно позора, победить половое разъединение мира, эту основу всякого разъединения, последний из людей пытается любить, хотя бы по звериному". Глубинное основание полового влечения Б. видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности божественной. Это воссоединение в любви есть одновременное творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости, в космос, царство свободы. Любовь творит иную, новую жизнь, вечную жизнь лица. "В творческом акте любви раскрывается творческая тайна лица любимого. Любящий знает о лице любимого то, чего весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир". По мнению Б., нет общественного прогресса — смысл истории в обретении людьми в собственной эволюции ипостаси обитателей "мира свободного духа", находящегося вне реального исторического времени, в ином ("эсхатологического характера") измерении. Соприкасание мира посюсторонней истории и "царства божия" вкупе с его подлинной духовностью потенциально осуществимо в любой момент времени: Бог, дух являют себя миру, не корректируя его. Созданная Б. система новых мировоззренческих ориентации в миро- и человековедении была связана с выбором им жестко определенной системы гуманистических координат, осознанием и пониманием того, что по сравнению с человеческой личностью весь мир — ничто, "все внешнее, предметное, материальное есть лишь символизация свершающегося в глубине духа, в Человеке". Наиболее полно основополагающее значение моральной, истинно человеческой сферы в творчестве Б. прозвучало в книге "Смысл творчества". Вся эта работа есть апофеоз человека, его моральное возвеличение, при котором основной задачей человека становится творчество. "Цель человека не спасение, а творчество", — пишет Б. "Не творчество должны мы оправдывать, а наоборот — творчеством должны мы оправдывать жизнь". Для Б. "творческий акт задерживается в мире искуплением", а в моральном сознании, по Б., открывается внутренняя двойственность: "христианство, как мораль искупления, не раскрыло морального творчества". Нельзя жить в мире и творить новую жизнь, пишет Б., с одной моралью послушания. А это уже попытка найти новую "этику творчества", возлагающую на человека ответственность за его судьбу и судьбу мира). Апофеоз творчества связывается с персоналистической метафизикой, которую развивал Б. в книгах "О рабстве и свободе человека" и "Я и мир объектов", с учением об "объективации духа". По словам Б., в нем всегда была "влюбленность в высший мир", а к "низшему миру — только жалость", т.е. жалость к миру, который есть лишь "объективация духа", а не подлинное бытие, не первореальность. По Б., есть два пути самореализации личности: "объективация", или принятие "общеобязательных" форм жизни, и путь "трансцендирования", или "жизнь в свободе". Объективация всегда "антиперсоналистична", ибо обезличивает человека, создает "рабью" психологию. Личность в своем подлинном и творческом движении стеснена, как считает Б., неотвратимой и роковой объективацией, поэтому — "быть в мире есть уже падение". Идея об объективации служит тому, чтобы отделить личность от мира, вобрать творчество вовнутрь человека. Но тогда творчество, которое стремится "овладеть" миром, теряет свой смысл, так как результаты творчества снова связывают нас с "падшим" миром. Понимая, что персонализм, отчуждая личность от мира, провозглашает не просто трагичность творчества, но и обессмысливает его, Б. ввел новое понятие "экспрессивности", которая призвана стать на место "объективации". "Экспрессивность" вводит нас в творчество и во внешний мир, но "сохраняет" и то, что было в личности. Однако, преодолеть противоречивость концепции, которая формировалась всю жизнь, Б. так и не удалось: творчество у него неизбежно ведет к "объективации", хотя оно же назначено ее разрушить. Признание примата личностного над социальным позволило Б. выступить против практики тотального подчинения индивида общественно-утилитарным целям и провозгласить свободу человека в качестве самодовлеющей ценности. Последовательно выступая против "разжигания инстинктов" масс и разгула стихии насилия, Б. стремился понять причины и механизмы несвободы человека и отчужденный характер создаваемой им культуры. По мысли Б., несмотря на героическую борьбу людей за свою свободу на протяжении почти всей своей истории, они все же остаются несвободными и в лучшем случае в результате всех своих усилий меняют одну несвободу на другую. В своей исторической судьбе, с точки зрения Б., человек проходит разные стадии, и всегда трагична эта судьба. В начале человек был рабом природы, и он начал героическую борьбу за свое сохранение, независимость и освобождение. Он создал культуру, государства, национальные единства, классы. Но он стал рабом государства, национальности, классов. Ныне, — утверждал Б., — вступает он в новый период. Он хочет овладеть иррациональными общественными силами. Он создает организованное общество и развитую технику, делает человека орудием организации жизни и окончательного овладения природой. Но он становится рабом организованного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек. Тревога и печаль Б. по поводу неизбывности человеческого рабства побуждали его обратить внимание на комплекс освободительных и псевдоосвободительных идей, циркулировавших в то время в общественном сознании. Б. отдав дань увлечению марксовой философско-социологической парадигмой, отвергнул ее затем из-за неприятия идеи пролетарского мессианизма, а также вследствие собственной ориентации на рассмотрение человека, его культуры и деятельности в контексте не столько "частичных", идеологизированных, сколько универсальных критериев. В этой связи блестящий русский интеллектуал Струве, комментируя книгу Б. "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии", подчеркивал, что истина и идеал у автора не заимствуют своего достоинства от классовой точки зрения, а сообщают ей это достоинство. Такова точка зрения философского идеализма. Принципиально же, это — внеклассовая, общечеловеческая точка зрения, и было бы нечестно и смешно, по Струве, утаивать это. Отдавая должное марксизму как социологической доктрине, Б. отрицал его притязания на статус философии истории, ибо данному учению присуще отождествление духовного существа, "общечеловека" и человека классового, группового и эгоистичного с прагматичными и узкими целями и ценностями. Марксизм, по Б., выступая как объяснительная модель социологического уровня при анализе общественно-экономических процессов, не способен наполнить историю имманентным смыслом, сформулировав для человечества действительный идеал исторического развития. В дальнейшем Б. обратился к задаче выработки нового религиозного сознания, которое должно было содействовать прояснению существа человека, духа, свободы и современной социальной ситуации. Именно с этих позиций Б. осуществил исследование одной из наиболее запутанных и идеологизированных проблем социологического и социально-философского теоретизирования последних веков — проблемы равенства. Подвергая критике идею равенства как "метафизически пустую идею", ведущую к энтропии и гибели социального мира, Б, провозгласил особую ценность свободы, любви к свободе и, в конечном счете, значимость права на неравенство. Б. был, пожалуй, одним из первых социальных философов, обративших внимание на формирование отчужденного характера социальных ценностей и социальных движений своего времени. В частности, Б. зафиксировал и дал своеобычную интерпретацию определенного рода трансформационным процессам в учении и политической практике социализма. По мысли Б., социалистическая идея как результат теоретической и практической деятельности людей обретает некую самостоятельную и самодовлеющую сущность, приобретающую при всей своей антирелигиозной направленности отчетливо выраженную телеологическую, мессианскую и религиозную окраску. В социализме, как религии, — утверждал Б., — проявляется что-то сверхчеловеческое, религиозно-тревожное и в социалистически-религиозном пафосе чувствуется уже сверхисторическое начало. Социализму как особой лже-ре-лигии, согласно Б., присущи свои святыни ("народ", "пролетариат"), свое учение о грехопадении (появление частной собственности), культ жертвенности (счастье будущих поколений как смысл существования людей), экстремально-эсхатологическое переживание истории, которая должна завершиться установлением "рая на земле". Но это, по Б., демоническая религия. Основатели теории научного социализма, с его точки зрения, не интересовались тем, как их идеи трансформируются в психиках миллионов индивидов. Еще в 1907 Б. предупреждал, что в границах социалистического сознания рождается культ земной материальной силы, нарастает процесс гипостазирования общественных универсалий, порождающий устремление к сверхчеловеческому — к "новому земному богу", возвышающемуся на груде человеческих трупов и развалинах вечных ценностей. Анализируя "истоки и смысл русского коммунизма", Б. квалифицировал его как "неслыханную тиранию" и вскрыл людоедскую сущность большевизма, основанного на принципах антигуманизма, антидемократизма, отрицания свободы и прав человека, постоянно приносящего людей и их интересы в жертву ненасытному государству. Подвергая критическому анализу разнообразные концепции социального прожектерства и социального утопизма, Б. констатировал, что утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем до сих предполагалось. Это суждение Б., беспощадная глубина которого быть может не вполне осознавалась даже им самим, стало апокалипсическим знамением многострадального 20 в. Предельно негативно оценивая разнообразные социологические версии учения об общественном прогрессе, Б. настаивал на признании абсолютной и непреходящей ценности всякого поколения людей и всякой культуры. По Б., данное учение "заведомо и сознательно утверждает, что для огромной массы человеческих поколений и для бесконечного ряда времен и эпох существует только смерть и могила... Все поколения являются лишь средством для осуществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, которое должно явиться в каком-то неведомом и чуждом для нас грядущем". Нравственный смысл и пафос этого тезиса Б. противостояли ре-волюционистским риторикам, постулирующим пренебрежение человека к собственной судьбе, его самоуничижение ввиду принадлежности к "менее совершенному" поколению либо "менее прогрессивной" культуре. Одновременно Б. отвергал и цели тех реформаторов истории, которые видят смысл жизни поколений настоящего главным образом как процесс обеспечения достойной жизни грядущим поколениям. Размышляя в последние годы жизни о трагических судьбах России, Б. был твердо убежден в том, что обновление и освобождение Родины явится результатом не какого-то давления извне, а произойдет от имманентных импульсов, "от внутренних процессов в русском народе". Возрождение прерванных культурных ценностей, принципов самоценности и суверенности личности, идеалов духовной свободы может и должно, по Б., выступить основанием для этого процесса. Будучи по существу романтиком и мало интересуясь реальностью, Б., мысль которого работала очень интенсивно, постоянно находился под властью своих исканий. Самое глубокое в нем было связано с его этическими поисками, с его публицистическими темами; все его метафизическое дарование здесь проявлялось с огромной силой. В этой сфере Б. по праву имел мировое значение; к его голосу прислушивались во всем мире. Наиболее значительный вклад Б. в диалектику русской и мировой мысли определялся его философскими построениями в сфере морали. Идеи Б. сказали значительное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции "новых левых" течений во Франции 1960-1970-х.
А.А. Грицанов, В.И. Овчаренко
А.А. Грицанов, В.И. Овчаренко
Источник: Новейший философский словарь
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕРДЯЕВ
1874–1948) Российский религиозный философ. От марксизма перешел к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Свобода, дух, личность, творчество противопоставлял необходимости, миру объектов, в котором царствуют зло, страдание, рабство. Смысл истории, по Бердяеву, мистически постигается в мире свободного духа, за пределами исторического времени. Основные сочинения «Смысл творчества» (1916), «Миросозерцание Достоевского» (1923), «Философия свободного духа» (т 1–2, 1927–1928), «Русская идея» (1948), «Самопознание» (1949). Николай Александрович Бердяев — один из наиболее блистательных представителей второго поколения философского ренессанса. На Западе он оказался наиболее известным из русских мыслителей. Его называли «русским Гегелем XX века», «одним из величайших философов и пророков нашего времени», «одним из универсальных людей нашей эпохи», «великим мыслителем, чей труд явился связующим звеном между Востоком и Западом, между христианами разных исповеданий, между нациями, между прошлым и будущим, между философией и теологией и между видимым и невидимым». Николай Александрович Бердяев родился 6 (18) марта 1874 года в Киеве. Отец его происходил из рода малороссийских помещиков. По этой линии почти все предки были военные, и сам отец был кавалергардским офицером, а впоследствии — председателем правления Земельного банка Юго-Западного края. Мать — урожденная княжна Кудашева — была в родстве с магнатами Браницкими, в имении которых в детстве гостил Бердяев. Прабабушка по материнской линии была француженка, графиня де Шуазель. Бердяев далеко отошел от родовых традиций, но многие черты его личности, пожалуй, легче всего объяснять, вспоминая о рыцарской крови и дворянской чести. Отец хотел также видеть сына военным и отдал его в кадетский корпус. Но сын пробыл там недолго. Увлекся философией. В четырнадцать лет он читал Шопенгауэра, Канта и Гегеля. В альбом кузины, в которую был влюблен, Бердяев писал не стихи, как было принято в его кругу, а цитаты из «Философии духа». В течение шести лет Бердяев получал образование в Киевском кадетском корпусе, но неприязнь к этой стезе взяла свое, и в конце концов он в 1894 году поступил на естественный факультет Киевского университета, а в 1895-м перешел на юридический. Довольно быстро он включился в молодежное революционное движение. Бердяев стал марксистом. «Маркса я считал гениальным человеком и считаю сейчас», — писал он в «Самопознании». Плеханов был его наставником, Луначарский — товарищем по борьбе. «Разрыв с окружающей средой, выход из мира аристократического в мир революционный — основной факт моей биографии». В 1898 году за участие в акциях студенческой социал-демократии его арестовывают, исключают из университета и ссылают в Вологду. За годы ссылки будущий философ формируется как полемист и публицист. Вернувшись в Киев из Вологодской ссылки (1898–1901), Бердяев сближается с Сергеем Булгаковым, который тогда принадлежал к так называемым легальным марксистам. Вместе они переживают новый духовный кризис — возвращение в лоно церкви. В 1901 году выходит первая книга Бердяева «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском». В 1904 году Бердяев женится на Лидии Юдифовне Трушевой, которая, как и он, участвовала в революционном движении, а затем прониклась идеями православия. Лидия и ее сестра Евгения были самоотверженными ангелами-хранителями Бердяева до последних лет его жизни. В том же году он переезжает в Петербург, где вступает в кружок Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского, поставивший перед собой задачу сближения интеллигенции и церкви. Знаменитые религиозно-философские собрания, с диспутами богословов и философов, просуществовали недолго и были запрещены, но они сыграли большую роль в деле кристаллизации нового духовного направления, которое осуществило переход «от марксизма к идеализму». Активнейшими участниками этого процесса были Бердяев и Булгаков. Их работа в журналах «Новый путь» и «Вопросы жизни» заложила основы так называемого нового религиозного сознания, для которого были характерны синтез высокой гуманитарной культуры и постановка религиозно-экзистенциальных проблем, от которых открещивалась позитивистская и социалистическая интеллигенция предыдущего поколения. В журнале сотрудничали Д. Мережковский, В. Розанов, Вяч. Иванов, Ф. Сологуб, А Блок, В Брюсов, А. Белый, Л. Шестов, С. Франк, П. Новгородцев, А. Ремизов — цвет литературы и философии «серебряного века». В 1908 году Бердяев переезжает в Москву и, разумеется, оказывается в центре идейной жизни. Он активно сотрудничает с философами, объединившимися вокруг издательства «Путь» (основанного Е. Трубецким и М. Морозовой) и Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева. Поездки во Францию и Италию расширяют его кругозор. В 1911 году выходит знаменитая «Философия свободы» — первый опыт построения оригинальной бердяевской философии. Перед самой мировой войной Бердяев завершает вторую свою большую книгу «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1916). К тому времени Бердяев уже был автором большого числа публицистических работ, собранных в ряд отдельных изданий «Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные. 1900–1906» (1907), «Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии. 1907–1909 гг.» (1910) и др., а также публиковался в сборниках «Проблемы идеализма» (1902) и «Вехи» (1909). Все это сделало его одним из самых авторитетных мыслителей серебряного века. «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» — работа, которая принесла Бердяеву известность философа. «Книга эта была написана единым, целостным порывом, почти в состоянии экстаза. Книгу эту я считаю не самым совершенным, но самым вдохновенным своим произведением, в ней впервые нашла себе выражение моя оригинальная философская мысль. В нее вложена моя основная тема». Эта тема — эсхатология, «конец света». Смысл любого творческого акта — не в накоплении культурного потенциала самого по себе, а в приближении «конца», или, точнее, преображения мира. «Творческий акт в своей первоначальной чистоте направлен на новую жизнь, новое бытие, новое небо и новую землю». О новом небе и новой земле речь идет в Апокалипсисе. Вслед за Н. Федоровым, к которому он относился с большим пиететом, Бердяев толкует «Откровение святого Иоанна» как предостережение человечеству: «конец мира» должен обернуться не гибелью его, а восхождением на новую ступень, которую человечество призвано достичь своими усилиями, но по воле Господа. В годы первой мировой войны Бердяев выступил с серией статей о русском национальном характере, которые затем собрал в книге «Судьба России» (1918). Он говорил об «антиномичности» России: это самая анархичная, самая безгосударственная страна и одновременно самая бюрократическая, обожествляющая государство и его носителей; русские — самый «всемирно-отзывчивый», нешовинистический народ, и одновременно у русских дикие проявления национальной ограниченности. Наконец, — свобода духа; русские вольнолюбивы и чужды мещанской ограниченности, и вместе с тем Россия — «страна неслыханного сервилизма». Из этого круга есть только один выход: раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного светоносного начала. Не надо призывать «варягов», искать себе на стороне вождей, ждать из-за кордона руководящей помощи, только пробуждение национального самосознания спасет Россию. И еще одна беда России — устремленность к крайнему, предельному. «А путь культуры — средний путь. И для судьбы России самый жизненный вопрос — сумеет ли она себя дисциплинировать для культуры, сохранив все свое своеобразие, всю независимость своего духа». Бердяев мыслит национальными категориями: национальное единство, по его мнению, глубже, прочнее единства партий, классов и всех других преходящих исторических образований. Национальность мистична, таинственна, иррациональна, как и всякое индивидуальное бытие. А индивидуальность, личность для Бердяева главное. Поэтому он отвергает космополитизм. «Космополитизм и философски, и жизненно не состоятелен, он есть лишь абстракция или утопия, применение отвлеченных категорий к области, где все конкретно. Космополитизм не оправдывает своего наименования, в нем нет ничего космического, ибо и космос, Мир есть конкретная индивидуальность, одна из иерархических ступеней. Образ космоса также отсутствует в космополитическом сознании, как и образ нации… К космической, вселенской жизни человек приобщается через жизнь всех индивидуальных иерархических ступеней, через жизнь национальную… Кто не любит своего народа и кому не мил конкретный образ его, тому не мил и конкретный образ человечества». Вполне естественно, что Бердяев не мог остаться в стороне от великих и трагических событий 1917 года. Февральская революция инициировала новый всплеск его публицистической деятельности: статьи Бердяева в газете «Русская свобода» — интереснейший документ эволюции интеллигентского сознания в этот период от эйфории к острому разочарованию. Однажды, когда на усмирение народа были брошены войска, философ обратился к солдатам с призывом не стрелять, его послушались. Бердяев много выступает перед самой пестрой аудиторией, пользуется колоссальным успехом, он — один из организаторов возникшей в 1918 году Вольной Академии Духовной Культуры, а в 1920 году даже становится профессором Московского университета. На Октябрьский переворот он откликнулся статьей «Духи русской революции» в знаменитом сборнике «Из глубины» (1918) и книгой «Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии», написанной в 1918 году, но вышедшей лишь через пять в Берлине. Эта книга — первая в серии глубоких и мучительных размышлений о крахе освободительного движения в России, размышлений, которые не оставляли Бердяева до самой смерти, приобретая разную окраску. Бердяев не боролся с большевиками, но они боролись с ним. Он вел интенсивную духовную работу, ему мешали. Писал книгу «Смысл истории». Создал «Вольную академию духовной культуры» (зарегистрированную в Моссовете), которая первоначально заседала в квартире философа, а затем — где попало. В 1920 году он был избран профессором МГУ. В том же году был арестован. На Лубянке Бердяева допрашивал сам Дзержинский. Не дожидаясь вопросов, Бердяев прочитал целую лекцию о своих взглядах. Говорил он минут сорок пять. Дзержинский внимательно слушал. Затем приказал своему заместителю освободить Бердяева и доставить домой на автомобиле. В 1922 году его опять арестовали. На этот раз дело обернулось высылкой из страны. Осенью в составе большой группы ученых (не только философов) Бердяев выехал за границу. В Берлине Бердяев много пишет, выступает, создает с единомышленниками Русский научный институт и становится деканом его отделения. Участвует в создании Религиозно-философской академии. Постепенно он отдаляется от белой эмиграции. Происходит фактический разрыв с ее главным философским авторитетом — П. Б. Струве. Бердяева, по его словам, отталкивала «каменная нераскаянность» эмиграции, ее неспособность извлечь уроки из прошлого. В свою очередь эмигрантская интеллигенция не могла простить Бердяеву попыток найти глубинный смысл в социалистических идеях, сблизить христианские и коммунистические идеалы, очистив последние от лжетолкований и извращений. Важнейшие публикации этого периода: «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы» (Берлин, 1923) и «Миросозерцание Ф. М. Достоевского» (Прага, 1923). Неожиданно большой, всеевропейский резонанс вызвала брошюра, которой сам автор не придавал слишком большого значения: «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы» (Берлин, 1924). Она сделала Бердяева самым известным представителем нашей философской эмиграции на Западе (Любопытный эпизод в годы фашистской оккупации в Париже Бердяев ждал ареста после первого визита немцев, но все обошлось, по слухам, из-за того, что среди нацистских «бонз» нашелся старый почитатель этой статьи.). Среди знакомств этого времени особенно важной была встреча с Максом Шелером, крупнейшим представителем немецкого философского «авангарда». Берлинский период (1922–1924) закончился переездом в Париж. В Париже продолжалась деятельность в Религиозно-философской академии, которая была туда перенесена. С 1926 года Бердяев был в течение 14 лет редактором журнала «Путь», объединившего философов-эмигрантов. Он был лояльным, склонным к диалогу редактором, и это позволило журналу выжить, несмотря на атмосферу жестких споров и размежеваний. Бердяев собрал вокруг себя «левые христианские элементы» и боролся с реакционерами, придавая особое значение сражению за умы молодежи. Дом Бердяева в Кламаре (пригород Парижа) становится своеобразным клубом французской интеллигенции, где собираются блестящие умы: Мунье, Маритен, Марсель, Жид и др. Последователи отмечают большое влияние Бердяева на представителей левой католической молодежи, собравшихся вокруг философа-персоналиста Э. Мунье. Сам Бердяев говорил, что он принес на Запад эсхатологическое чувство судеб истории, сознание кризиса исторического христианства, конфликта личности и мировой гармонии, русскую экзистенциальность мышления и критику рационализма, религиозный анархизм и идеал религии Богочеловечества. Нельзя сказать, что отношения Бердяева и французской культуры были безоблачными. Французов настораживала страстная категоричность его проповедей, Бердяеву же не нравилась у французов «закупоренность в своем типе культуры». Но в то же время мало кого из русских философов-эмигрантов можно хотя бы сравнить с Бердяевым по глубине воздействия на довоенную европейскую культуру. Годы войны Бердяев провел в оккупированной Франции, ненавидел захватчиков, но активного участия в Сопротивлении не принимал. Остро переживал судьбу России, радовался ее победе над Гитлером. Одно время намеревался вернуться на родину, но разгул сталинизма отпугнул его. Тяжелое впечатление произвела на него история с Ахматовой и Зощенко. В 1947 году Кембриджский университет, отвергнув кандидатуры К Барта и Л. Маритена, удостоил Бердяева степени почетного доктора. До него такой чести из русских удостоились только И. Тургенев и П. Чайковский. Через год Бердяева не стало. Незадолго до кончины он писал: «Я очень известен в Европе и Америке, даже в Азии и Австралии, переведен на много языков, обо мне много писали. Есть только одна страна, в которой меня почти не знают, — это моя родина. Это один из показателей перерыва традиции русской культуры. После пережитой революции вернулись к русской литературе, и это факт огромной важности. Но к русской мысли еще не вернулись…». Из важнейших публикаций 1930-х — 1940-х годов надо отметить любимую книгу Бердяева «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (Париж, 1931) и «Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация» (Париж, 1947). Последние многочисленные публикации у нас работ Бердяева, издания его коллег по эмиграции — свидетельство возвращения страны к прерванной философской традиции. Умер Бердяев 23 марта 1948 года. Бердяев — один из последних самостоятельных мыслителей. Написал он много (453 работы, не считая переводов на другие языки). Вступительный раздел в одной из поздних своих работ он назвал — «О противоречиях в моей мысли». Есть философы — создатели систем, которым они сохраняют верность как своим избранницам. «Я никогда не был философом академического типа… Моя мысль всегда принадлежала к типу философии экзистенциальной… Экзистенциальность же противоречива. Личность есть неизменность в изменении… Философ совершает измену, если меняются основные темы его философствования, основные мотивы его мышления, основоположная установка ценностей». В одной из последних своих работ Бердяев писал: «Я определяю свою философию как философию субъекта, философию духа, философию свободы, философию дуалистически-плюралистическую, философию творчески-динамическую, философию персоналистическую, философию эсхатологическую». Духовность человека — свидетельство бытия Бога. Свое доказательство бытия Божия Бердяев именует антропологическим. Как и немецкие мистики, он не видит Бога вне человека. Бог — не абсолютный монарх, не первопричина мира; понятие детерминизма, как и другие понятия, к Богу не приложимы, Бог существует «инкогнито». Только наличие духа в человеке говорит о том, что Бог есть, ибо он смысл и истина жизни. Бог — не творец мира, до Бога была некая «Бездонность», первичная свобода. Свобода, по Бердяеву, первична и… трагична. Свобода есть основное условие нравственной жизни, не только свобода добра, но и свобода зла. Без свободы зла нет нравственной жизни. Это делает нравственную жизнь трагической. Смысл зла — испытание свободы. Учитывая различные концепции свободы, Бердяев говорит о трех ее видах. Помимо первичной, формальной свободы «по ту сторону добра и зла», есть два варианта содержательной свободы, один — творить зло («дьявольская свобода»), другой — творить добро («высшая», божественная свобода). Любовь есть содержание такой свободы. Когда Бердяева называли «пленником свободы», речь шла именно о втором ее варианте. Направление подвига — преодоление смерти. Философская идея естественного бессмертия, выводимая из субстанциальности души, бесплодна. Ибо она проходит мимо трагизма смерти. Бессмертие должно быть завоевано. Борьба со смертью во имя вечной жизни есть основная задача человека. Основной принцип этики может быть сформулирован следующим образом: поступай так, чтобы всюду во всем и в отношении ко всему утверждать вечную и бессмертную жизнь, побеждать смерть. Так, перефразируя категорический императив Канта, формулирует Бердяев центральную идею русской философии — идею смысла жизни. Бердяев — противник революции. Всякая революция — беда, смута, неудача. Удачных революций не бывает. Ответственность за революцию несут и те, кто ее совершил, и те, кто ее допустил. Успех революции и ее подавление одинаковы по последствиям: упадок хозяйства и одичание нравов. В стихии революции нет места для личности, в ней господствуют начала безличные, это стихийное бедствие, как эпидемия и пожар. Каким он видит будущее России? Возврата к старому нет и быть не может. Невозможен для России и «западный» вариант. «Не может хотеть русский человек, чтобы на место коммунизма пришел европейский буржуа». Между тем именно коммунисты толкают страну к буржуазному образу жизни. Страшно именно то, что в коммунистической революции Россия впервые делается буржуазной, мещанской страной. Ловкие, беззастенчивые и энергичные дельцы мира сего выдвинулись и заявили свои права быть господами. В России появился новый антропологический тип. Дети этих молодых людей будут вполне солидными буржуа. Эти люди свергнут коммунистическое господство, и дело может «обернуться русским фашизмом». К социализму и демократии Бердяев относился резко отрицательно. Социализм — буржуазная идея. Для социалистов, как и для буржуа, характерен культ собственности. Социализм завершает дело, начатое демократией, дело окончательной рационализации человеческой жизни. Это принудительное, безличное братство, лжесоборность, сатанократия. Социализм — освобождение не труда, а освобождение от труда. Между тем надо увеличивать производство, а не заниматься перераспределением произведенного богатства, — эту мысль Бердяев отстаивал в своей статье, опубликованной в сборнике «Вехи». Критикуя социализм, Бердяев не выступает сторонником капитализма. На страницах «Философии неравенства» появляется термин — «хозяйственный универсализм». Последний одинаково должен быть противоположен «и капитализму, и социализму». Хозяйство должно развиваться только как иерархическая система; одухотворенное отношение к земле, любовь к ней и орудиям труда возможны только при индивидуальной собственности. Необходимо стремиться к синтезу аристократического принципа личности и социалистического принципа справедливости, братского сотрудничества людей. В 1939 году («О рабстве и свободе человека») Бердяев вспомнил о своих ранних убеждениях: «Круг моей мысли в социальной философии замкнулся. Я вернулся к той правде социализма, которую исповедовал в юности, но на почве идей и верований, выношенных в течение всей моей жизни. Я называю это социализмом персоналистическим, который радикально отличается от преобладающей метафизики социализма, основанного на примате общества над личностью». Бердяев смолоду увлекался Достоевским. Он публиковал статьи о своем «духовном отце», в годы революции в ВАДК вел семинар по Достоевскому, а в 1923 году в Праге выпустил итоговую работу «Миросозерцание Достоевского». Для Бердяева Достоевский — «не только великий художник, но великий философ». Он — гениальный диалектик, «величайший русский метафизик». Все в нем огненно и динамично, все в движении, в противоречиях и борьбе. Значительное место в философском наследии Бердяева занимают проблемы отечественной культуры, изложенные в книге «Русская идея», а также в ряде монографий, посвященных выдающимся русским умам (Хомякову, Леонтьеву, Достоевскому). Плоть от плоти русской судьбы, он не мог не интересоваться своей духовной родословной. Историю русской идеи, поборником которой он себя видел, Бердяев начинает с древности. В русской религиозности всегда был виден эсхатологический элемент, а это — родная стихия Бердяева. Русская антиномичность проявилась в противостоянии двух мыслителей — Нил Сорский и Иосиф Волоцкий. «Нил Сорский — предшественник вольнолюбивого течения русской интеллигенции. Иосиф Волоцкий — роковая фигура не только в истории православия, но и в истории русского царства… Вместе с Иоанном Грозным его следует считать главным обоснователем русского самодержавия». Раскол лишь выявил те тенденции, которые существовали задолго до этого. В основу раскола легло сомнение в том, что русское царство истинно православное. Раскольники почуяли измену в церкви и государстве, идея богооставленности царства была главным мотивом раскола. Уже в Алексее Михайловиче видели слугу антихриста. Что касается Петра Первого, то этот «большевик на троне» воспринимался в народе как антихрист собственной персоной. Бердяев тонко подметил характерную черту русского Просвещения «В России нравственный элемент всегда преобладал над интеллектуальным. Это относится и к последующему периоду. Нравственными поисками отмечена деятельность масонов (Новиков), мистиков из окружения Александра I, вольнолюбивого русского офицерства, вынесшего из Европы идеи всеобщего братства и так неудачно попытавшегося его осуществить в декабре 1825 года. Великие русские писатели XIX века будут творить не от радостного творческого избытка, а от жажды спасения народа, человечества и всего мира».
Источник: 100 великих мыслителей