История всякого явления духовной культуры начинается исходя из его понятия, однако понятия науки и философии не имеют общезначимых определений. Оба понятия могут трактоваться как более широким, так и более узким образом. Мы ограничимся узким толкованием, выделив теоретическую природу философии и науки.
Первоначально указанные понятия были неразрывно взаимосвязаны между собой. Наука трактовалась в качестве наиболее достойного и совершенного средства достижения мудрости: «Все науки служат мудрости, но мудрость не служит никакой из них» (Аристотель). На протяжении двух тысячелетий европейской культуры наука была лишь высшей формой философии. В средние века философию толковали как совершенное знание основных наук – «свободных искусств», которые включали три гуманитарные науки: грамматику, диалектику (= логику)27 , риторику и четыре области математизированного (астрономия и музыка исследовались математически начиная с Пифагора) знания: арифметику, геометрию, астрономию и музыку.
Кто хорошо знал эти науки, тот и был философом; научная степень магистра философии присуждалась после успешного обучения на факультете искусств. Более высокой научной степенью была степень доктора богословия, присуждаемая на богословском факультете. Верно и обратное: философия как «первая философия» (все остальные науки тоже философия), которая в античности именовалась теологией, а с приходом христианства была переименована в метафизику, также трактовалась как наука о первоосновах природы. Метафизика как наука о первоосновах (= теология античных философов, исследующих природу) стала противопоставляться новой, христианской теологии в значительной степени в силу того, что христианское вероучение изначально противопоставляло себя философии (исторически понятие «христианская философия» – нонсенс). Метафизика остается наукой и в Новое время. Рене Декарт еще ничем не отличается от Аристотеля, когда включает метафизику («корни») в свое древо наук, наряду с физикой («ствол») и прочими дисциплинами («ветви»). Вопрос о разграничении (в смысле разделения, размежевания) философии и науки для него еще лишен какого бы то ни было смысла. Размежевание философии и науки было инициировано возникновением и развитием экспериментального естествознания Нового времени. Институционально же данное разграничение оформилось лишь в ХIХ веке .
В европейских университетах возник автономный и наделенный собственным предметом и задачами философский факультет. Идеологическое обоснование его автономии и специфических задач наиболее интенсивно разрабатывалось в философии неокантианства. И не случайно, – ведь И. Кант был первым, кто попытался проанализировать и обосновать вопрос о научной недостаточности современной ему метафизики. Неокантианцы же полагали, что предметом философии являются не факты (как у прочих наук о действительности), а объективно существующие в мире ценности (мир шире, чем действительность – Г . Риккерт).
Понятие философии науки становится осмысленным лишь после указанного разграничения понятия философии и понятия науки. При этом из содержания понятия философии исключаются все конкретные дисциплины. Можно говорить и об отделении (= рождении) наук из ствола общей теоретической рациональности и даже о кризисных изменениях в самой рациональности, связанных с данным отделением (Э. Гуссерль). Рождается непростая проблема взаимосвязи и взаимодействия философии и науки (конечно, для тех философов, кто данное разграничение так или иначе признает). Если считать данную проблему лишь следствием институциональных фактов, то придется отказаться от собственной разумности и от самоуважения в качестве философов. Требуется теоретическое обоснование разделения и на этой основе взаимосвязи философии и науки. Существуют многочисленные интерпретации указанной проблемы. Вслед за приведенной выше неокантианской версией, можно отметь позицию одного из лидеров неопозитивизма – Морица Шлика. Шлик утверждает, что философия не наука, а что она – Царица всех наук. Науки занимаются описанием фактов, а философия описывает язык наук, занимается анализом смысла всех научных высказываний. М. Шлик, вслед за Л. Витгенштейном, полагал, что философия не образует системы правил особого языка, но остается лишь особой деятельностью с языком науки. Однако для большинства философов неопозитивистов (Р. Карнап, О. Нейрат и др.) философия (но не метафизика) сама есть теоретическая наука, отличающаяся от науки по языковому уровню. Аналогично тому, как в науках есть объектный язык (эмпирический, протокольный и т. д.) и метаязык (теоретический, логика и математика), так и философия сама есть теоретическое (а не только на уровне деятельности) описание языка науки, т. е. столь значительное и важное, что ее, как и раньше, можно удостоить звания Царицы Наук. Ибо нигде не записано, что Царица Наук сама должна быть наукой» (Шлик М. Поворот в философии // Аналитическая философия: Избранные тексты. М .: МГУ, 1993. С. 30–31) 32 «Научное миропонимание... во -первых, является эмпиристским и позитивистским... во -вторых, ...характерно применение метода логического анализа... Если бы такой анализ был осуществлен для всех понятий, то они тем самым были бы упорядочены в некоторую систему сводимости, «конструктивную систему». Исследования направленные на создание такой конструктивной системы, «конструктивная теория», образуют таким образом рамки применения логического анализа, характерного для научного миропонимания» (Карнап Р., Нейрат О. Научное миропонимание. М.: Erkenntnis, 2006. Т. 1 . С. 65–66). метаязык второго уровня, или металогика33.
Таким образом, философия есть логический анализ языка науки. С точки же зрения феноменологии можно дать следующее истолкование интересующего нас различия: всякая теория неизбежно опирается на рефлексию – хотя бы для того, чтобы отграничить объективное от субъективного в познании. В области собственно научной теории господствует простая («эйдетическая») рефлексия над полученными результатами познания. Тогда как философии преимущественно принадлежит область вторичной рефлексии (здесь можно также вспомнить и привлечь понятие «второй навигации» из философии Платона). Не следует забывать, что институционально-дисциплинарное деление не всегда соответствует предметному делению познания, поэтому преувеличивать его не стоит, в том числе и для разграничений между философией и науками. Поэтому пытаться отыскать в институциональных границах сущность границ самого предмета – значит предаваться пустой и бессмысленной схоластике. Д. В. Анкин