МОДАЛЬНЫЕ ЧУВСТВА И ДЕЙСТВИЯ

(modal feelings and actions). Чувства и действия, которые характеризуются модальными предикатами: возможного, невозможного, необходимого. Многие чувства обращены на такие объекты или события, которые имеют вероятностный характер, не актуальны, а чисто потенциальны. Возможность нищеты или болезни часто производит страх несравнимо больший, чем сами эти состояния. У страха, как и у надежды, глаза велики, и многие эмоции усиливаются по мере перехода явлений в разряд возможных. Страх есть переживание возможной боли или утраты; желание – возможного наслаждения, надежда – переживание возможной радости. Вера, в отличие от достоверного опыта, направлена на то, что может быть (вера в спасение), или то, чего не может не быть (вера в Бога). Решимость обращена на действие, которое необходимо совершить; отчаяние – на опасность или беду, которую невозможно предотвратить; подозрительность – на обстоятельства, которые могут нести угрозу или причинить вред. Если отнять у этих чувств модальное измерение, они исчезнут. Исполнившаяся надежда переходит в радость и удовлетворение; исполнившаяся вера – в опыт и знание; исполнившийся страх – в боль и страдание. В темноте мы боимся появления незнакомца; когда он появляется, мы боимся, что он заговорит с нами; когда он заговаривает, мы боимся, что он ударит нас; когда он наносит удар, мы боимся, что он нас убьет… По выражению французского мыслителя Алена, болезнь лечит человека от страха заболеть. Сама специфика модальных чувств, а также их сила, страстность, напряженность определяются тем, что человек обитает в *потенциосфере и представляет собой *возможностное существо, для которого «может быть» или «не может не быть» более эмоционально действенно, чем само бытие или небытие.
Этот же критерий модальности определяет и специфику многих физических состояний и интеллектуальных действий. Например, «желать» отличается от «хотеть» своей направленностью на возможное и вместе с тем невозможное, на то, что не доступно для полной реализации, чего никогда не бывает «вдоволь». Желание свободы, любви, счастья, славы, бессмертия само потенциирует свой предмет как бесконечно желаемый и лишь частично воплотимый, тогда как объект хотения – нечто актуальное, то, чем оно вполне может удовлетворить себя: пища, питье, соитие (см. *Модальность). Примерно так же соотносятся мышление и знание. Знание актуально объемлет свой предмет, «знает» его, тогда как мышление – это модальное действие, которое потенцирует множество *смыслов, соотносимых не с актуальностью предмета, а с возможностью или необходимостью его преобразования, построения мыслимых предметов. В отличие от знания и хотения, мышление и желание сами создают свои предметы, а не находят их готовыми в бытии, в природе. Каждый акт мышления или желания – это новая возможность, которая открывается по ту сторону наличного, в бесконечности созидающей воли (интеллектуальной или чувственной). Отсюда и хитрость мышления: оно старается избежать тех вопросов, на которые у знания уже есть ответы; оно уклоняется от прямых путей знания, как желание – от прямых путей хотения. Если *хитрость желания состоит в том, чтобы усиливаться и «разжигать себя», уклоняясь от простой разрядки, то хитрость мышления – в том, чтобы не совпадать с наличным знанием и не противоречить ему, но, взаимодействуя с фактами, порождать новые *смыслы. Если предмет желания – не утоление, а сама способность желания, то предмет мышления – сама способность мышления: познавать неизвестное для того, чтобы обнаруживать новую неизвестность в познанном. Мышление лишь отчасти опирается на факты, но вместе с тем уводит далеко от них, в область смыслов, ментальных конструктов, которые подлежат не познанию, но осуществлению, то есть дополняют существующее возможным и необходимым. Если отнять у мышления и желания это модальное измерение, они утратят свою конструктивность и сольются со знанием и хотением, которые направлены на сущее.
Возможное глубинно неосуществимо: не только потому, что оно может и не осуществиться, но и потому, что в определенном смысле оно вообще не может осуществиться, не утратив своей особой модальности. Свойство возможного – оказывать воздействие на действительность именно в меру своей недействительности, невоплощенности. Поль Валери дает парадоксальную характеристику своему интеллектуальному alter ego господину Тэсту: «Почему г-н Тэст невозможен? … Ибо он не что иное, как демон возможного» [159]. Этот демонизм возможного, которое жаждет и бежит воплощения, то есть становится невозможным именно для того, чтобы оставаться возможным, и составляет двусмысленность, «взрывчатость» модальных чувств и действий. И надежда, и страх, и желание, и мышление обладают сильнейшим эмоциональным и интеллектуальным потенциалом именно в силу своей потенциальности, которая исчезает при реализации. Желание и мышление в принципе неостановимы, ибо желаемое и мыслимое простираются за горизонт наличного, в бесконечную область возможного-невозможного. Реальность многих чувств и состояний исчезает, если отнять у них их же фиктивность.
*Возможностное, Гипотетизм, Модальность, Мыслезнание, Потенциальные сообщества, Потенциация, Потенциосфера, Смысл, Хитрость желания