методология гуманитарных наук
методология гуманитарных наук
МЕТОДОЛОГИЯ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК - относительно новая область философского познания, возникшая и формирующаяся наряду с методологией социальных наук и такой фундаментальной сферой исследования, как методология естественных наук. Еще в 19 в. В. Дильтей, стремившийся понять особенности «наук о духе» и осуществить «критику исторического разума», в работе «Введение в науки о духе» (1883) размышлял о трудностях и неудачах знаменитой исторической школы (ее представителями были Б. Нибур, Я. Гримм, Ф. Савиньи и А. Бек), которая, опираясь на чисто эмпирические методы исследования, не смогла создать объяснительного метода и «выстроить самостоятельную систему наук о духе». Сопротивляясь перенесению на историю естественнонаучных принципов и методов, как это делали О. Конт, Дж.С. Милль и Г. Бокль, историческая школа не пошла дальше бессильных протестов, хотя и стремилась к воззрению более жизненному и глубокому. Дильтея также не удовлетворяла причинно-следственная модель сознания, мир научных абстракций, из которого исключен сам человек; не удовлетворял и сконструированный Д. Локком, Д. Юмом и И. Кантом субъект, в жилах которого течет «разжиженный сок разума как голой мыслительной деятельности». Он стремился к «человеку как целому», в многообразии его сил и способностей, как «воляще-чувствующе-представляющему существу» и принимал в качестве метода опыт, в котором каждая составная часть абстрактного мышления соотносится с целым человеческой природы, как она предстает в языке и в истории. Преобладание у Дильтея герменевтического подхода к категории жизни и к жизнеосуществлению проявилось во введении новых понятий, поскольку эти явления «непроницаемы» для языка естествознания. Это категории значения в связи с пониманием ценности, цели, развития и идеала, индивидуального целого (целое действия), экспрессии (экстериоризации) и темпоральности жизни; были обновлены понятия репрезентации, действия, энергии, становления, длительности. Размышляя о том, что было сделано Дильтеем для становления М. г. н., известный франц. философ, создатель критической философии истории Р. Арон отмечал, что, в отличие от наук о природе, конструирующих искусственные системы и поэтому имеющих последовательный, линейный характер, науки о духе зависят друг от друга; здесь целое имманентно частям, исследование идет по кругу от части к целому, от целого к части. Невысоко оценивая такую «круговую методологию», он был вынужден признать, что для наук о духе она необходима, поскольку предполагается «рефлексия человека над самим собой, рефлексия, которая сопровождает прожитую жизнь»; иными словами, «науки о духе служат выражением сознающей себя жизни». Развитию методологии научного знания и, в частности, гуманитарного способствовали идеи Э. Гуссерля о «жизненном мире» и причинах «кризиса европейских наук». Естествознание как наука, полагал Гуссерль, ничего не может сказать нам о наших жизненных нуждах, о смысле или бессмысленности всего человеческого существования; забыт смысловой фундамент естествознания, человеческого знания вообще — «жизненный мир» как мир «субъективно-соотносительного», в котором присутствуют наши цели и устремления, обыденный опыт, культурно-исторические реалии, не тождественные объектам естественнонаучного анализа. Стремление обратиться к «точке зрения жизни» привело к постижению «жизни сознания», его отдельных переживаний, а также скрытых интенциональностей сознания как целостности во всей ее бытийной значимости. В целом, идеи герменевтики и феноменологии стали важным философским фундаментом для становления М. г. н. В 20 в. развитие М. г. н. происходило в различных направлениях. На Западе разрабатывались структуралистский и постструктуралистский, деконструктивистский подходы; в отечественной философии науки проблемы исследовались в традиционной субъектно-объектной парадигме. Главные методологические установки и принципы анализа структурализма: Женевская школа лингвистики Ф. де Соссюра, рус. формализм, пражский структурализм, амер. школа семиотики Ч. Пирса и Я. Морриса, структурная антропология К. Леви-Строса, концепции Г Г. Шпета, Р. Якобсона, М. Фуко и др. Исследования имели преимущественно лингвистическую ориентацию и опирались на главное понятие — структуру, т.е. на модель, создаваемую в соответствии с условиями целостности, трансформации на основе правил порождения и саморегулирования, а также понятия диахронии и синхронии, внутреннего смыслопорождения, эпистемы (М. Фуко), семиотики, теории речевых актов (Дж. Остин). Постструктурализм в сочетании с постмодернизмом, подвергнув критике классический структурализм — иная трактовка знаковости, структурности, коммуникативности — продолжил отчасти разработку его идей, в частности концепций о «смерти субъекта», через которого «говорит язык», «смерти автора» ( Р. Барт), «смерти читателя» с его «текстом-сознанием». Тексты, дискурсы, стили письма рассматриваются теперь вне целостности, «принципиально необобщаемыми», и литературоведение скрещивается с философией, которая трактуется как разновидность литературного письма. В этом случае подключаются деконструктивизм Ж. Деррида, Фуко, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Делеза, Ж. Лакана и др. как основной принцип работы с текстом. В целом, формализм, структурализм и постструктурализм, как считает Н.С. Автономова, исчерпали себя, и наметился поворот к новым культурным формам упорядочения. Особенность М. г. н. в традиционном контексте субъектно-объектной парадигмы определяется, прежде всего, спецификой объекта — человека в обществе. Конкретная история индивидуализирована, реальная история каждой страны уникальна и представляет собой бесконечное изменение, развитие, смену поколений; нет абсолютной повторяемости, трудно уловить закономерность, устойчивость. Очевидно, что общественные процессы и явления нельзя исследовать в «чистом виде», в лабораторных условиях — возможности эксперимента в культуре и социуме ограничены. Др. особенностью наук о духе и о культуре является вхождение в объект-общество самого субъекта, наделенного сознанием и активно действующего, как определяющей компоненты исследуемой социальной реальности и «мира человека». Из этого следует, что методолог имеет дело с реальностью особого рода — со сферой объективации содержания человеческого сознания, областью смыслов и значений, требующих специальных методологических приемов, отсутствующих в арсенале естественных наук. Третья особенность гуманитарных наук: исследование объекта всегда осуществляется субъектом, сформированным в культуре и социуме, с определенных ценностных позиций, установок и интересов. Здесь неотъемлемо ценностное отношение субъекта к объекту, предполагается иная, нежели в естествознании, объективно складывающаяся ситуация: объект не только познается, но одновременно и даже в первую очередь оценивается. Определение ценности происходит как соотнесение объекта с некоторыми образцами (идеалом, эталоном, нормой), которые формируются в культуре. В процедуре оценивания, в выборе целей и идеалов ярко выражены социокультурные предпочтения, волевые моменты, избирательная активность субъекта, которые могут включать и интуитивные, иррациональные и прочие моменты. Проблема состоит в нахождении способа введения ценностей в познание.в определение грани, меры, формы синтеза абстрактного и чувственно-конкретного, обоснования «интервала» абстракции. Особые методологические проблемы возникают в связи с тем, что сама действительность в гуманитарном знании представлена в форме вербальных текстов; именно текст является «первичной данностью» для «всего гуманитарно-филологического мышления, в том числе даже богословского и философского мышления в его истоках» (М.М. Бахтин). Поэтому в состав методологических норм и принципов входят и определенные требования к культуре работы с текстами, прежде всего — это целостность и историзм. Целостный подход дает возможность выявить и учесть имплицитные компоненты текста, среди которых важнейшие — философско-мировоззренческие предпосылки и основания, а также неявные требования и регулятивы, порождаемые коммуникативной (диалоговой) природой текста, а также его включенность в социально-исторические условия, в культуру общества в целом. Текст, независимо от содержания, предстает пусть косвенным, но объективным «свидетелем», выразителем менталитета эпохи, реального положения самого человека. Тем самым принцип историзма не просто предпосылается, но обретает методологические, эвристические функции в исследовании и объяснении. М. г. н. включает в себя также исследование особенностей и роли языка не только в плане когнитивных и коммуникативных возможностей морфологии, семантики, словарного и категориального содержания языка, письменного текста, — но и с учетом тех явно не обозначенных представлений о мире (картины мира), традиций культуры, менталитета говорящих и мыслящих на этом языке, которые проявляются в самом говорении как живом знании и общении, т.е. в реальной жизни языка и человека в нем. И тогда на первое место выходят не только формально и достаточно жестко организованные свойства и параметры языка, но и его неопределенные, стихийные, подразумеваемые и неявные смыслы и значения, что так значимо для гуманитарного знания. Гуманитарные науки, сочетая денотативное и нарративное знание и соответствующие языки, имеют свои критерии оценки «научности» и признают ее различные типы. Определенная доля методологизма и аналитики успешно сочетается с нарративностью, «рассказом» как свободным размышлением, и происходит это на пересечении различных «горизонтов» культуры, науки и искусства. Примером может служить исследование форм жизненного уклада и форм мышления в книге «Осень средневековья» голланд. ученого И. Хейзинги, сочетающее в себе не только значительную долю «рассказа», поэзии, эмпирического материала, но и элементы глубокого методологического анализа. Особая проблема в гуманитарном знании — введение и дефиниция научного термина, который может иметь форму «контекстуального определения». Нельзя начинать исследование с «провозглашения всепожирающей универсалии», под которую стремятся подвести конкретный историко-литературный процесс, именно это считая разрешением проблемы. Невозможно в этих случаях дать «простое» формально-логическое определение, поскольку предельно сложное, постоянно меняющееся, исторически обусловленное, многофакторное явление «не вмещается» ни в одно из них. Необходимо теоретическое видение целого, которое включает и логику истории, и логику науки, и благодаря этому соразмеряет литературно-исторические пласты, соограничивает, соопределяет их. Примерами этому могут служить введенные М.М. Бахтиным понятия «текст», «хронотоп», новое осмысление термина «поэтика» в работах Д.С. Лихачева, С.С.Аверинцева. В М. г. н. решаются и проблемы, сходные с проблемами методологии естествознания, разумеется, с помощью переосмысления и определенной адаптации. Так, базовая проблема — научная картина мира в познании — предстает как роль языковой картины мира в интеграции сфер и универсалий культуры, жизнедеятельности человека в целом. Она составляет основание человеческого познания, поведения, типа хозяйствования, образа жизни, «логики» мировидения и мировосприятия. Это особо значимо для историко-культурных исследований: историк культуры не может полагаться только на воображение и интуицию, но должен обращаться к научным методам, гарантирующим объективный подход. Важнейший из них — выявление таких универсальных(«космических» и социальных) категорий языка, как время, пространство, изменение, причина, судьба, свобода, право, труд, собственность и др. Эти универсалии образуют «сетку координат», своего рода «модель», или картину мира, при помощи которой воспринимается действительность и строится образ мира в сознании человека. Продуктивность данного подхода доказана целой серией фундаментальных работ известного историка А.Я. Гуревича, осуществившего анализ ментальности — умственных установок, общих ориентации и привычек сознания — средневекового человека с помощью понятия картины мира и категорий культуры. Др. конкретная программа, начало которой положил Бахтин, создавая историческую поэтику, — это переосмысление категорий пространства и времени в гуманитарном контексте и введение понятия хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации. Осмысление этого опыта может существенно обогатить арсенал эпистемологии, философии познания в целом, помочь понять, как возможна теория и методология реального познания, являющегося культурно-историческим процессом. Л.А. Микешина Лит.: Дильтей В. Введение в науки о духе. Опыт полагания основ для изучения общества и истории // Собрание сочинений. Т. 1. М., 2000; Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004; Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. СПб., 1994; Автононова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Микешина Л.А. Философия познания: Полемические главы. М., 2002.