ЛАПШИН Иван Иванович
ЛАПШИН Иван Иванович
(1870 - 1952) - философ, специалист по истории философии и теории творчества. Окончил Петербургский университет. С 1887 г. - доцент, с 1913 по 1922 гг. - профессор этого университета. За труд «Законы мышления и формы познания» в 1906 г. удостоен звания доктора философии минув степень магистра. В 1922 г. выслан из страны. Профессор Русского юридического факультета в Праге. Основные работы: «О вселенском чувстве» (СПб, 1911); «Гносеологические исследования» (Пг., 1917); «Философия изобретения и изобретение в философии (Т. I - II, Пг., 1922) и др. Лапшин развивает критическую философию Канта, по-своему истолковывая некоторые ее моменты, в частности в вопросе о возможности применять законы мышления за пределами опыта. Согласно Лапшину, познаны могут быть лишь объекты с чувственным содержанием, имеющие пространственную, временную и иные категориальные формы. Много внимания уделял Лапшин вопросам творчества в различных областях человеческой деятельности. Он создал работы, посвященные литературному, музыкальному творчеству, проблемам научного открытия и воображения.
Источник: Краткий философский словарь 2004
ЛАПШИН Иван Иванович
(р. 1870) – рус. философ-идеалист и психолог, ученик А. Введенского, сторонник неокантианства. Преподавал логику в Александровском лицее, был проф. Петерб. ун-та. Д-р философии (с 1906). Белоэмигрант (с 1922). В отличие от зап.-европ. неокантианцев (напр., Когена), Л. допускал возможность обсуждения вопроса о приложимости законов мышления к "вещам в себе". Он утверждал, что вне опыта (в кантовском его понимании) законы мысли никакой силы не имеют. Законы формальной логики зависят, по Л., от форм интуиции. Противоречивость филос. взглядов Л. – своеобразное доказательство несостоятельности имманентной философии, к-рую он пытался защищать. Соч.: Филос. значение психологич. воззрений Джэмса, в кн.: Джэмс У., Психология, пер. с англ. Лапшина, СПБ, 1896; Законы мышления и формы познания, СПБ, 1906; Проблема "чужого Я" в новейшей философии, СПБ, 1910; О вселенском чувстве, СПБ, 1911; Неокритицизм Шарля Ренувье, в сб.: Новые идеи в философии, сб. 13, СПБ, 1914; Психология эмоцион. мышления Гейнриха Майера, там же, сб. 16; Гносеологич. исследования, вып. I – Логика отношений и силлогизм, П., 1917; Мистич. рационализм С. Л. Франка, "Мысль", 1922, No 3; Опровержение солипсизма, в сб.: Тр. рус. ученых за границей, вып. I, Отдел историко-филологич., Прага, 1923; Философия изобретения и изобретение в философии, [т. ] 1–2, 2 изд., Прага, 1924. Лит.: Лосский Н. [О. ], И. Лапшин. Законы мышления и формы познания (рец.), "Вопр. филос. и психологии", 1907, кн. 88, май–июнь; Jakovenko В., Dejiny rusk? filosofie, Praha, 1938, с. 284–89. Л. Суворов. Москва.
Источник: Философская Энциклопедия. В 5-х т.
ЛАПШИН Иван Иванович
11 (23) октября 1870, Москва — 17 ноября 1952, Прага] — русский философ-неокантианец, ученик А-ра И. Введенского. Учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, после защиты докторской диссертации «Законы мышления и формы познания» (СПб., 1906) становится в 1913 экстраординарным профессором, а позднее заведующим кафедрой философии Петербургского университета. В 1922 вместе с группой ученых выслан из Советской России, жил в Чехии.
Для философских взглядов Лапшина характерна жесткая антиметафизическая направленность, приводящая к отказу переносить законы мышления на вещи вне всякого отношения к нашему сознанию. Познаваемы лишь предметы, обладающие чувственным содержанием, оформленные временем, пространством и др. категориями, т. е. явленные в опыте. Метафизические построения и проблемы (в т. ч. и проблема «чужого я») есть лишь «рабочие гипотезы», имеющие эвристическую ценность. Творчество, изобретение, имея истоком «философскую страсть удивления», осуществляются за счет идейной и стилистической комбинаторики.
Соч.: Проблема «чужого я» в новейшей философии. СПб.. 1910; Гносеологические исследования, в. 1, Логика отношений и силлогизм. Пг., 1917; Художественное творчество. Пг, 1922; Философия изобретения и изобретение в философии, т. 1—2. Пг., 1922; Философские взгляды Радищева. Пг, 1922; Эстетика Достоевского. Берлин, 1923; Феноменология. Прага, 1937; Спор о свободе воли в современной философии. Прага, 1941; О своеобразии русского искусства. Прага, 1944; Римский-Корсаков и его значение в истории русской музыки. Прага, 1945; La synergie spirituelle. Praha, 1935. Лит.: Зеньковскчй В. В. История русской философии, т. 2, ч. I. Л., 1991 ; Лосский Н, О. История русской философии. М., 1994.
О. В. Марченко
Для философских взглядов Лапшина характерна жесткая антиметафизическая направленность, приводящая к отказу переносить законы мышления на вещи вне всякого отношения к нашему сознанию. Познаваемы лишь предметы, обладающие чувственным содержанием, оформленные временем, пространством и др. категориями, т. е. явленные в опыте. Метафизические построения и проблемы (в т. ч. и проблема «чужого я») есть лишь «рабочие гипотезы», имеющие эвристическую ценность. Творчество, изобретение, имея истоком «философскую страсть удивления», осуществляются за счет идейной и стилистической комбинаторики.
Соч.: Проблема «чужого я» в новейшей философии. СПб.. 1910; Гносеологические исследования, в. 1, Логика отношений и силлогизм. Пг., 1917; Художественное творчество. Пг, 1922; Философия изобретения и изобретение в философии, т. 1—2. Пг., 1922; Философские взгляды Радищева. Пг, 1922; Эстетика Достоевского. Берлин, 1923; Феноменология. Прага, 1937; Спор о свободе воли в современной философии. Прага, 1941; О своеобразии русского искусства. Прага, 1944; Римский-Корсаков и его значение в истории русской музыки. Прага, 1945; La synergie spirituelle. Praha, 1935. Лит.: Зеньковскчй В. В. История русской философии, т. 2, ч. I. Л., 1991 ; Лосский Н, О. История русской философии. М., 1994.
О. В. Марченко
Источник: Новая философская энциклопедия
ЛАПШИН Иван Иванович
1870-17. И. 1952, Прага ) - философ, ученик и последователь А-а И. Введенского. Учился на историко-филологическом ф-те Петербургского ун-та, по окончании к-рого был командирован за границу. С 1897 г. - приват-доцент, с 1913 г. - экстраординарный проф. Петербургского ун-та, преподавал логику в Александровском лицее. В 1922 г. выслан вместе с группой философов из России. Поселился в Чехословакии, был проф. Русского юридического ф-та в Праге. Главным трудом Л. является кн. "Законы мышления и формы познания" (Спб., 1906), за к-рую он получил степень доктора философии. В ней он занимает позицию кантовского критицизма, провозглашает полный отказ от метафизики, к-рая своими догматами стесняет свободу мысли. Метафизический дуализм "вещей в себе" и "познающего субъекта" он считает "фальшивым". "Мы отказываемся переносить законы мышления на вещи вне всякого отношения к нашему сознанию", - пишет Л. (Законы мышления и формы познания. С. 135). Для Л. познаваемы лишь те предметы, к-рые обладают чувственным содержанием, оформлены временем, пространством и др. категориями, т. е. в опыте. Большую роль отводит Л. применению к познаваемым предметам закона противоречия, к-рый находится в необходимой связи с формой времени и пространства. Объект может иметь противоречивые свойства в разное время, но это невозможно в одно и то же время. Этот закон неприменим к "вещам в себе", и о них нельзя сказать, существуют они или нет. Отвергая все виды догматической метафизики, Л. тем не менее рассматривает их как "рабочие гипотезы", имеющие в руках наиболее даровитых мыслителей известную эвристическую ценность, "определенный коэффициент полезного действия". Изучая проблему "чужого я", Л. пришел к выводу, что последнее есть гипотетическая конструкция, что "трансцендентная реальность чужого я недоказуема" и можно говорить лишь об имманентной реальности чужого я (благодаря представлению о "плюрализме сознаний"). Несомненный интерес представляет работа Л. "Философия изобретения и изобретение в философии" (Пг.,1922, т. 1-2; 2-е изд. Прага, 1924), в к-рой он всесторонне разбирает внешние и внутренние условия творчества. При этом он исходит из следующих идей, в к-рых выражается его общая философская система: 1) философия есть особая наука, не совпадающая по своему содержанию ни с одною из положительных наук; 2) прогресс философии теснейшим образом связан с эволюцией специальных областей научного знания; 3) изучение научного, технического и философского творчества может оказывать полезное влияние на сам процесс изобретения. Л. отграничивает философское творчество от религиозного. Философия есть научная область духовной деятельности, сфера познавательного, а не эмоционального мышления. В силу этого нельзя, по Л., говорить о философии и как об искусстве. По мере восхождения к более высоким и тонким потребностям человека, каковыми являются религия, искусство, наука и философия, формы изобретения углубляются, но механизм изобретательности в осн. чертах остается тем же. Исходным пунктом для философской изобретательности (творчества) является "великая философская страсть удивления" человека перед фактом его бытия, перед загадками познания и деятельности, перед вопросом о сущности мира и цели бытия. Л. выявляет "философскую потребность" в изобретении. Она состоит в том, чтобы дать разумные ответы на 3 вопроса, поставленные в древности Пирроном и повторенные в измененном виде И. Кантом: "Из чего состоят вещи?", "Какое отношение мы должны себе к ним усвоить?", "Какую выгоду получат те, которые выполнят это?" (по Канту: "Что я могу знать?", "Что я должен делать?", "На что я могу надеяться?"). "Подталкивающим импульсом" к поискам новой концепции мысли является для Л. страдание, недовольство "привычной стороной ранее принятого мировоззрения". Кроме "подталкивающего импульса", в процессе изобретения играет роль и "притягивающий мотиву - "тяга к интеллектуальной гармонии, смутное прозрение в сферу нового миропонимания, более истинного". Изобретение, по Л., осуществляется за счет "комбинаторики фактов", "комбинаторики мыслей", "комбинаторики точек зрения" и "комбинаторики форм выражения" (т. е. экспериментов в области стиля, с тем чтобы выработать "ясную и отчетливую терминологию для передачи своих совершенно новых мыслей"). Все 4 типа комбинаторики (или "поля испытаний") действуют в творческом духе ученого или философа под "непрестанным контролем мысли". Творчество для Л. есть сочетание "упорного труда и свободной и непринужденной игры".
Источник: Русская философия: словарь
ЛАПШИН Иван Иванович (1870-1952)
русский философ, психолог, ученик и последователь А.И. Введенского. Учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, по окончании которого был командирован за границу. Работал в Британском музее, специализировался по кантианству в английской философии, с 1897 - приват-доцент, с 1913 - экстраординарный профессор Петербургского университета, преподавал логику в Александровском лицее. В 1906, минуя степень магистра, защитил докторскую диссертацию ("Законы мышления и формы познания"). В 1922 выслан из России. Был профессором Русского юридического факультета в Праге. Главный труд - "Законы мышления и формы познания" (1906). Л. также автор работ: "Проблема "чужого я" в новейшей философии" (1910); "Гносеологические исследования. Вып. 1. Логика отношений и силлогизм" (1917); "Философия изобретения и изобретение в философии" (тт. 1-2, 1922); "Художественное творчество" (1922); "Философские взгляды Радищева" (1922); "Эстетика Достоевского" (1923); "Феноменология" (1937) и др. Обосновывая систему абсолютного имманентизма, Л. полностью отрекается от метафизики, стесняющей своими догматами свободу мысли. Обладая обширной эрудицией, Л. в своих работах систематично разобрал основные метафизические построения западной и российской философий, показав, что во всех них речь идет о "проблематических объектах мысли". Метафизический дуализм "вещей в себе" и "познающего субъекта" Л. называет "фальшивым", "фикцией" и т.п., за ним стоит "мышление в несобственном смысле слова". Гармония духа как цель критической философии недостижима на почве метафизики. Познаваемы только те предметы, которые обладают чувственным содержанием, будучи оформлены временем, пространством и другими категориями, т.е. даны в опыте. За "вещь в себе", считает Л., принимают неисчерпаемость явлений. Показать это и призвана философия, которая должна первоначально доказать изначальную слитость и взаимопроникновение форм познания и законов мышления. Законы познания - суть законы мира, "потому, что самый мир мне дан как представление и, следовательно, a priori подчинен логическим условиям представимости - категориям". В свою очередь, субъективность сводима к логическому единству сознания. Основной закон - закон противоречия, который (как и другие законы мышления) не обладает онтологическим статусом, неприменим вне опыта, а следовательно, и к "вещам в себе", о которых нельзя сказать, существуют они или нет. Л. вводит понятие сплошного опыта, в котором неразличимы ощущения, формы созерцания и категории. Только те или иные интенции сознания актуализируют определенные сегменты опыта, перадресовывая на них внимание. Ощущения, созерцание, опыт в целом даются нам через акты суждения, обусловлены ими в силу единства самосознания. С этих позиций Л. дана критика баденского неокантианства (Виндельбанда) за его попытку разделения законов природы и законов истории. Познание идет через постепенную выработку в сознательном понятии апостериорным путем априорных форм, которые, хотя и присущи человеческому сознанию извечно, раскрываются ему не сразу. В ходе познания будут вскрываться понятия, уже заданные самой структурой сознания (важно их "усмотреть"). Таким образом, законы мышления находятся "виртуально" в тесной связи с материалом чувственного познания. Отсюда определение Л. своей позиции как "виртуального априоризма" и тезис об оправданности для имманентизма эмпирического реализма. Метафизике в этих построениях нет места, и ее появление свидетельствует, согласно Л., о редукции философии к мифологии (в этом ключе Л. был проделан анализ гносеологического символизма, рассматривающего явление как символ "вещи в себе"). Однако в этом пункте размышлений для него встает проблема реальности "чужого я", так как чужая душа и "дана" и "не дана нам". Будучи имманентна нашему сознанию, она всегда и запредельна ему, что противоречит исходным принципам Л., - "чужое я" есть тогда лишь гипотетическая конструкция: мы постоянно переживаем иллюзию непосредственной данности "чужого я", в основе которой - склонность к "эстетической перевоплощаемости". Фактически же я познаю лишь непрерывные подстановки душевных состояний в "чужом я". Трансцендентное "чужое я" заменяется имманентным представлением о плюрализме сознаний. Во многом сложность этой проблемы для философии Л. объясняется невыраженностью у него традиционной для кантианства моральной проблематики (его интересы смещены в эстетическую сферу) и его активным неприятием того, что он называл "интеллектуальной трусостью". Под последней он имел в виду непоследовательность в мышлении, возникающую из-за боязни утратить такие ценности, как, например, вера в Бога, что вытекает из последовательного отрицания метафизики. Последние работы Л. (пражского периода) были посвящены, главным образом, вопросам творчества в области философии, науки и, в первую очередь, искусства, а также изучению русской и чешской культур (прежде всего, музыки).
В.Л. Абушенко
В.Л. Абушенко
Источник: Новейший философский словарь
ЛАПШИН Иван Иванович (1870-1952)
- философ Окончил историко-филол. ф-т Санкт-Петербург, ун-та; с 1897 - приват-доцент, с 1913 - проф. этого ун-та; в 1920-22 - проф. Петроград, ин-та истории искусств; в 1922 выслан из Советской России. В Праге работал на рус. юрид. ф-те и в ряде научных об-в.
Л. - видный деятель рос. проф. "университетской" филос. культуры первых двух десятилетий 20 в. и культуры рус. зарубежья в годы эмиграции. Опубликовал около сотни работ, в т.ч. полтора десятка крупных (книги и брошюры) по проблемам теории познания, логики, психологии, теории и психологии творчества, истории педагогики, теории и истории рус. искусства и эстетики.
Л. примыкал к тому течению в широком и неоднородном неокантианском движении, к-рое, стремясь к автономии философии, сближалось тем не менее с позитивизмом. Отталкиваясь от критицизма, рационализма и феноменологизма Канта, Л. отвергал все виды догматич. филос. метафизики, оставляя за ними, однако, роль рабочих гипотез, имеющих нек-рую эвристич. ценность и опр. коэффициент полезного действия.
Л. не занимался общими проблемами теории культуры, но во всех его трудах четко просматриваются культурологич. аспекты: любые метафизич. убеждения и этич. идеалы он рассматривал как культурные явления, анализируя, наряду с биол., психол., истор. и социальными факторами, также специфич. культурные предпосылки возникновения и функционирования филос., научных и иных идей.
Постепенно у Л. созревал обобщающий вывод о наличии в каждую эпоху истории человеч. культуры известного единства стиля, соответствия между разл. сторонами духовной жизни - философией, поэзией, музыкой, изобразит, искусствами и т.д., а также о взаимосвязи и взаимозависимости между наукой, искусством и моралью, об общем консенсусе европ. культуры в мировом и нац. масштабе.
Л. проявлял особый интерес к проблематике творчества в науках и философии, но не к рез-там творч. работы, а именно к процессу открытия, назвав этот процесс (правда, не очень удачно) "изобретением мысли", "конструкцией нового научного понятия". При этом Л. интересовал не столько механизм творчества, сколько его аксиологич. смысл. В представлении Л., все формы человеч. творчества постепенно дифференцировались из первобытного религиозно-магич. отношения к миру. "Филос. изобретение" является самым поздним плодом человеч. культуры.
Сквозь призму истории культуры Л. анализировал проблемы педагогики. Отказываясь искать зачатки теории воспитания в низших ступенях развития культуры, он связывал появление теорий воспитания в собств. смысле слова с Др. Грецией, где уже появились наука и философия. Вслед за Виндельбандом Л. называл смелость и независимость научного духа оригинальным свойством греч. культуры, предопределившим появление теорий воспитания.
В условиях первых десятилетий 20 в., когда в России широкое распространение получила т.н. религ. философия, актуально прозвучали мысли Л. о принципиальных различиях между богословскими и филос. "изобретениями". В богословской мысли есть своя внутр. логика и свое диалектич. развитие, но в самой ее природе ей положена известная граница: богословие не может не признавать чудо, тайну, авторитет: логика разума при этом подменяется логикой чувств. И поэтому смешение богословского и филос. творчества недопустимо.
Частью общей теории творчества ("философии изобретения") у Л. выступает его концепция худож. творчества, особенно музыкального и литературного. Очень тонко, не впадая в вульгарный социологизм, Л. анализировал влияние на творч. самочувствие рус. композиторов социальной и, в частности, музыкально-худож. атмосферы, в к-рой они жили. Помимо воли и сознания музыканта, в силу принадлежности его к одной с поэтами и философами культурной среде между их муз. творчеством и господствующими настроениями и идеями возникает "предустановленная гармония". Весьма оригинальна проведенная Л. параллель между рус. обществ, и филос. мыслью, тяготеющей к гармонич. объединению коллективизма и индивидуализма, проявившегося у народников, и коллективизмом, дружеской взаимопомощью, "соборностью сознания" в творчестве рус. муз. школы, при полном сохранении "яркой особенности" каждого художника.
Л. - чуть ли не единственный из рус. философов, кто систематически занимался труднейшей и деликатнейшей темой "музыка и философия". Он был противником навязывания музыкантам сознат. стремления проводить в их музыке те или иные филос. идеи по примеру, скажем, нем. вагнеристов, что представлялось ему искусственной литературщиной в музыке, хотя и признавал наличие и более прямых связей между философией и музыкой, музыкантами и философами.
Наиболее существ, гносеологич. идеей, позволявшей Л. объяснить символизм в музыке, стала впервые сформулированная мало известным нем. философом Р. Фишером концепция эстетич. "вчувствования", к-рая составляла часть подробно разрабатывавшейся Л. проблемы "чужого Я". Согласно этой концепции, Я объективирует, или проектирует, в предмет себя, переносит свою психику на изображаемые объекты. Музыкальный символизм, по Л., - главное орудие для проекции наших чувствований на природу и обратно для ассимиляции внешних впечатлений.
Велик вклад Л. также в анализ литературно-эстетич. и филос. наследия рус. писателей: здесь особенно выделяются работы об эстетике Пушкина и Достоевского, о метафизике Достоевского и Л. Толстого. В соответствии со своей общей концепцией соотношения мировоззрения художника и философа, Л. настаивал на том, что о метафизике Толстого или Достоевского можно и должно писать в ином смысле, нежели о метафизике Аристотеля или Спинозы, акцентируя в них познание особого рода, мирочувствование в противоположность мировоззрению философа. В эстетич. же своих штудиях Л. обращал внимание в первую очередь на проблемы, поднимаемые его теорией творчества.
В 1944 Л. публикует сделанный в работавшем тогда в Праге кружке по истории рус. культуры доклад "О своеобразии рус. искусства", к-рый можно считать обобщающим не только искусствоведч., но культурологич. трудом. Нек-рые исходные установки и выводы доклада Л. и сейчас сохраняют свою актуальность. В противовес Шпенглеру, осуждавшему Петра I за то, что он своими реформами якобы исказил рус. народный инстинкт, отделявший Европу от "матушки России", Л. развивал мысль, что в Новое время рус. искусство развивалось в тесной связи с зап.-европ. искусством, что обособление России от Европы находится в резком противоречии со всей историей рус. культуры, что Россия есть часть цельной христ. культуры Европы, что оригинальность рус. худож. творчества находится в тех же рамках, что и оригинальность герм., франц., итал., англ. и исп. искусства. Некоторых преувеличений в оценке мирового значения рус. искусства Л. не избежал. Признавая его плотью от плоти, костью от кости европ. христ. культуры, он квалифицировал его не только как дополнение и углубление, но и как завершение зап. искусства.
Переосмысливая высказывания зап.-европ. и рус. мыслителей (Гегеля, Прудона, Ницше, Шпенглера, Герцена, Тургенева, Достоевского и др.) о конце искусства и особенно мысль П.Л. Лаврова о несовместимости научного прогресса с действительным преуспеванием искусства, Л. чисто теоретически примкнул к его "предречению" об умирании искусства. Но за более чем полувековую свою деятельность в сфере теории и истории искусства Л. сделал очень много для того, чтобы этот, по меньшей мере преждевременный, тезис фактически опровергнуть и войти в историю рус. культуры не только в качестве философа, но и выдающегося культуролога.
Соч.: О возможности вечного мира в философии: Введение в курс истории философии XIX в. СПб., 1898; Законы мышления и формы познания. СПб., 1906; Н.А. Римский-Корсаков. Филос. мотивы в его творчестве. // Русская мысль. М., 1910. Кн. 10. [Отд. 2]; Вселенское чувство. Спб.; М., 1911; Проблема "чужого я" в новейшей философии. СПб., 1910; История пед. теорий. СПб., 1912; Философия изобретения и изобретение в философии: Введение в историю философии. Т. 1-2. Пг., 1922; Художественное творчество. Пг., 1922; Философские взгляды А.Н. Радищева. Пг., 1922; Эстетика Достоевского. Берлин, 1923; Умирание искусства // Воля России. Прага, 1924. № 16-17; Метафизика Достоевского // Там же. 1931. № 1-2; La synergie spirituelle. Praha, 1935; An Essay on the Russian Actor: a Psychological and Aesthetical Study. Praha, 1939; О своеобразии рус. искусства. Прага, 1944; Миф и диалектика в философии Платона // Филос. науки. 1991. № 4; Опровержение солипсизма // Там же. 1992. № 3.
Лит.: Лосский Н.0. Рец. на кн.: Лапшин И. Законы мышления и формы познания // Вопр. философии и психологии. М., 1907. Кн. 88, май-июнь; Зеньковский В.В. История рус. философии. Т. 2. Париж, 1950; Малинин В.А. "Университетское" неокантианство // История философии в СССР. Т. 4. М., 1971; Лосский Н.0. История русской философии. М., 1991.
В. Ф. Пустарнаков
Источник: Культурология. XX век. Энциклопедия