р. 1940) - франц. философ, представитель постструктурализма, содиректор Центра философских исследований в парижской Эколь Нормаль. В центре внимания Л.-Л. - проблемы репрезентации. Он предпринимает переинтерпретацию философии Хайдеггера с позиций деконструкции, опираясь при этом также на теорию мимесиса Жирара. Л.-Л. нацелен на реабилитацию понимания истины как "соответствия" и на восстановление в правах "субъекта философии", "изгнанного" из философии структурализмом Фуко. Л.-Л. предложил новое прочтение Фрейда, подвергнув критике концепцию Лакана. Л.-Л., в частности, показывает, что "воображаемое" одновременно и строит субъекта, и разрушает его, непрестанно искажая то, что созидает. "Субъект в зеркале" - это субъект "отрекающийся" - "де-зистирующий", а не "экзистирующий". Субъект "дезистирует", поскольку сталкивается с двумя образами или с двойственным образом. Дестабилизирующее членение "образного" смешивает различие между "воображаемым" и "символическим" и подрывает всю трехчленную структуру "строев" Лакана. Подобная "(де)конституция" субъекта есть бесконечный ритм "вписывания", "типографии" (противопоставляемой им "онтотипологии" Хайдеггера), "ритмотипии", рассекаемый абсолютно аритмичной "цезурой", чуждой всякому отрицанию, негативности, всякой диалектике и всякому "спекулятивному". Этот ритм подчиняется не логике оппозиций, отождествлений, интериоризаций, а "гипербо-логике" миметических двойных узлов. "Стоянию" так называемого "здесь-бытия", его "консистенции", экзистенции и сущности предшествует ритмическая "дезистенция". Деконструкция метафизики от Ницше до Хайдеггера характеризуется неизбежным непризнанием изначального мимесиса как "дезистенции". С его точки зрения как ницшеанство, так и хайдеггерианство все еще придерживаются платонического понимания мимесиса и не выходят за пределы западной "онто-миметологии". Вывод Л.-Л.: мимесис "предшествует" истине, изначально дестабилизируя ее, он обусловливает желание "соответствия", которое Хайдеггер всегда считал вторичным определением истины. Это "соответствие", в свою очередь, смещается, выпадая из горизонта "очевидности" (зрения-знания), оказываясь нестабильной, непрестанно циркулирующей от "несоответствующего сходства к схожему несоответствию".
Typographies. I. Le Sujet de Ia philosophie. P., 1979; L&Imitation des modernes. P., 1986; La Fiction du politique: Heidegger, l&art et la politique. P., 1988.
ЛАКУ-ЛАБАРТ Филипп
ЛАКУ-ЛАБАРТ (Lacoue-Labarthe) Филипп
Источник: Современная западная философия: словарь
ЛАКУ-ЛАБАРТ Филипп
p. 1940, Typ) — французский философ, разработавший свою уникальную версию деконструкции. Профессор философии и эстетики Страсбургского университета гуманитарных наук, а также приглашенный профессор Калифорнийского университета (г. Беркли). В 1988—89 возглавлял Международный философский колледж. Является членом Международного парламента писателей.
Философская позиция Лаку-Лабарта связана с возобновлением интереса к субъективности, якобы утраченной в структуралистских анализах Фуко. Однако это не реабилитация субъекта, не попытка восстановить его в своих правах. Если он и обращается к субъекту, то «дезистирующему» («отрекающемуся») или такому, чье конституирование происходит посредством де-конституции. «Дезистенция» — это род нехватки, то, что, предшествуя любому «само-обладанию», есть поражение субъекта в субъекте или в качестве субъекта. Это в сущности «утрата» субъекта. «Дезистирует» такой субъект, который лишен «собственного образа», поскольку не существует единства фигуры, как не существует и сущности воображаемого. Разрушая столько же, сколько оно помогает выстроить, последнее постоянно меняет выстраиваемое — вот почему субъект вынужден иметь дело по крайней мере с двумя образами (либо двойственным образом), колеблясь между одним и другим. Деконструкция определяется им через его постоянную соотнесенность с М. Хайдеггером. Однако хайдеггеровская «деструкция» дополняется анализом того, что для Хайдеггера составляет фигуру умолчания, — «немыслимого», «субъекта высказывания», или «письма», которого нельзя отождествить с субъектом «метафизики субъективности». Говоря шире, речь идет о мимесисе, чью недооценку Платоном Хайдеггер безоговорочно разделяет, отказываясь сделать мимесис и истину как «сходство или соответствие» (homoiosis) (в отличие от истины как «установления» — aletheia) предметом своих размышлений.
Но именно такой мимесис, «вытесняемый» всей философской традицией, и становится ключевым для Лаку-Лабарта. «Aletheia» проникается несоответствием и нестабильностью, имеющими отношение к «homoiosis»y, в свою очередь непрерывно смещаемому в сторону от всякой очевидности. «Изначальный», или «дезистирующий», мимесис «предшествует» в каком-то смысле истине; заранее дестабилизируя ее, он создает желание «соответствия» и позволяет объяснить не только это соответствие, но и его разнообразные эффекты, включая самого «субъекта». Т. о., «неудача» философии, ее «провал» мыслятся Лаку-Лабартом позитивно: в них заключена возможность мысли как таковой.
С понятием мимесиса у философа связано столь же «маргинальное» для истории метафизики понятие ритма. «Характер», им предписываемый или вычерчиваемый («типография»), — отнюдь не атрибут нашего существования. Скорее это «условие возможности субъекта». В этом смысле ритм не является чувственно воспринимаемым. Цезура, вокруг которой выстраивается ритм, хотя и не принадлежит порядку ритмического, тем не менее создает условия для различимых смысла и значения, оставаясь посторонней любым оппозициям, противоречию и диалектике. Поворот Лаку-Лабарта к ритму обусловлен стремлением избежать привычных детерминации субъекта, относимых в первую очередь к самости и представлению, а также произвести двойную деконструкцию как визуального (его гегемонии), так и дискурсивного. Все это имеет своим следствием высвобождение целого ряда областей, которые перестают быть частными онтологиями. Его по-прежнему интересуют, но уже совсем по-другому, субъект и политика, художественный и театральный вымысел (в частности, то, что он называет спекулятивным анализом трагедии), поэтический опыт (как опыт преодоления опасности, как полный риска переход), наконец, автобиография. Осмысление связи искусства и философии сблизило Лаку-Лабарта с его соавтором, Ж.-Л. Нанси, и обеспечило влияние его философии как во Франции, так и за ее пределами.
Соч.: Пазолини, импровизация.— «Киноведческие записки», 1996/97, № 32; Трансценденция кончается в политике. — В кн.: Социо-Логос постмодернизма. S/L 97. М., 1996; Фигуры Вагнера: Адорно.— «Комментарии». М.—СПб., 1997, № 13; Le Titre de la lettre (avec Jean-Luc Nancy). P., 1972; LAbsolu litteraire (avec Jean-Luc Nancy). P., 1978; Le Sujet de la philosophie (Typographies I). P., 1979; LImitation des modernes (Typographies II). P., 1986; La Poesie comme experience. P., 1986; La Fiction du politique: Heidegger, lart et la politique. P., 1987; Musica ficta (Figures de Wagner). P., 1991; Le Mythe nazi (avec JeanLuc Nancy), La Tour dAigues, 1991; Pasolini, une improvisation. Bordeaux, 1995; Retreating the Political (with Jean-Luc Nancy). L.—N.Y, 1997; Metaphrasis suivi de Le Theatre de Holderlin. P., 1998.
E, В. Петровская
Философская позиция Лаку-Лабарта связана с возобновлением интереса к субъективности, якобы утраченной в структуралистских анализах Фуко. Однако это не реабилитация субъекта, не попытка восстановить его в своих правах. Если он и обращается к субъекту, то «дезистирующему» («отрекающемуся») или такому, чье конституирование происходит посредством де-конституции. «Дезистенция» — это род нехватки, то, что, предшествуя любому «само-обладанию», есть поражение субъекта в субъекте или в качестве субъекта. Это в сущности «утрата» субъекта. «Дезистирует» такой субъект, который лишен «собственного образа», поскольку не существует единства фигуры, как не существует и сущности воображаемого. Разрушая столько же, сколько оно помогает выстроить, последнее постоянно меняет выстраиваемое — вот почему субъект вынужден иметь дело по крайней мере с двумя образами (либо двойственным образом), колеблясь между одним и другим. Деконструкция определяется им через его постоянную соотнесенность с М. Хайдеггером. Однако хайдеггеровская «деструкция» дополняется анализом того, что для Хайдеггера составляет фигуру умолчания, — «немыслимого», «субъекта высказывания», или «письма», которого нельзя отождествить с субъектом «метафизики субъективности». Говоря шире, речь идет о мимесисе, чью недооценку Платоном Хайдеггер безоговорочно разделяет, отказываясь сделать мимесис и истину как «сходство или соответствие» (homoiosis) (в отличие от истины как «установления» — aletheia) предметом своих размышлений.
Но именно такой мимесис, «вытесняемый» всей философской традицией, и становится ключевым для Лаку-Лабарта. «Aletheia» проникается несоответствием и нестабильностью, имеющими отношение к «homoiosis»y, в свою очередь непрерывно смещаемому в сторону от всякой очевидности. «Изначальный», или «дезистирующий», мимесис «предшествует» в каком-то смысле истине; заранее дестабилизируя ее, он создает желание «соответствия» и позволяет объяснить не только это соответствие, но и его разнообразные эффекты, включая самого «субъекта». Т. о., «неудача» философии, ее «провал» мыслятся Лаку-Лабартом позитивно: в них заключена возможность мысли как таковой.
С понятием мимесиса у философа связано столь же «маргинальное» для истории метафизики понятие ритма. «Характер», им предписываемый или вычерчиваемый («типография»), — отнюдь не атрибут нашего существования. Скорее это «условие возможности субъекта». В этом смысле ритм не является чувственно воспринимаемым. Цезура, вокруг которой выстраивается ритм, хотя и не принадлежит порядку ритмического, тем не менее создает условия для различимых смысла и значения, оставаясь посторонней любым оппозициям, противоречию и диалектике. Поворот Лаку-Лабарта к ритму обусловлен стремлением избежать привычных детерминации субъекта, относимых в первую очередь к самости и представлению, а также произвести двойную деконструкцию как визуального (его гегемонии), так и дискурсивного. Все это имеет своим следствием высвобождение целого ряда областей, которые перестают быть частными онтологиями. Его по-прежнему интересуют, но уже совсем по-другому, субъект и политика, художественный и театральный вымысел (в частности, то, что он называет спекулятивным анализом трагедии), поэтический опыт (как опыт преодоления опасности, как полный риска переход), наконец, автобиография. Осмысление связи искусства и философии сблизило Лаку-Лабарта с его соавтором, Ж.-Л. Нанси, и обеспечило влияние его философии как во Франции, так и за ее пределами.
Соч.: Пазолини, импровизация.— «Киноведческие записки», 1996/97, № 32; Трансценденция кончается в политике. — В кн.: Социо-Логос постмодернизма. S/L 97. М., 1996; Фигуры Вагнера: Адорно.— «Комментарии». М.—СПб., 1997, № 13; Le Titre de la lettre (avec Jean-Luc Nancy). P., 1972; LAbsolu litteraire (avec Jean-Luc Nancy). P., 1978; Le Sujet de la philosophie (Typographies I). P., 1979; LImitation des modernes (Typographies II). P., 1986; La Poesie comme experience. P., 1986; La Fiction du politique: Heidegger, lart et la politique. P., 1987; Musica ficta (Figures de Wagner). P., 1991; Le Mythe nazi (avec JeanLuc Nancy), La Tour dAigues, 1991; Pasolini, une improvisation. Bordeaux, 1995; Retreating the Political (with Jean-Luc Nancy). L.—N.Y, 1997; Metaphrasis suivi de Le Theatre de Holderlin. P., 1998.
E, В. Петровская
Источник: Новая философская энциклопедия