термин др.-греч. (в перв. очередь стоической) этики, введенный Зеноном из Китиона. Термин (лат. версия Цицерона) стал одним из ключевых терминов средневековых и новоевропейских этикоправовых теорий. До Зенона глагол каблксо и его производные не имели терминологического статуса и использовались, гл.о., в обиходных значениях «прохождения» («простирания») — «следования» — «наступания», «соответствия» — «подобания» без отчетливо выраженных этических коннотаций (напр., Anab. Ill 4,24; Hell. V 4,17; Hist. anim. VI 18, 573a 30; Polit. VII 2,10 1325a 13;Strab. VII 6a). K. Зенон производил от «налегать на что-либо»; но, возможно, имелось в виду и другое значение глагола каЭлксо — «обязывать коголибо к чему-либо») определялось как действие, к-рое «имеет убедительное обоснование» (D.L. VII 107-108). Деятельность живого существа подчинена обязательности, «налагаемой» на все живые организмы: «убедительное обоснование», действия состоит в его соответствии тому «долгу» перед природой (в первую очередь, самосохранения и самовоспроизводства), к-рый живым существам «подобает» выполнять в силу их организации. Понятие «К.», т.о., значительно шире, чем внутреннее долженствование разумного индивида, и не может переводиться как «моральный долг».
С т.з. конечной моральной цели (добродетели) «надлежащее» тождественно сфере внешней мотивации, т.е. «безразличного» (см. Адиафора): лат. термин probabilis ratio (может переводиться и как «вероятное обоснование») хорошо передает смысл «небезусловности» совершаемых в этой сфере действий (напр., сохранять здоровье, заботиться о близких, добывать средства к жизни и т.п.), к-рые при всей естественности не ведут непосредственно к достижению конечной моральной цели. Сфера К. столь же условно помещается «между» добродетельными и порочными действиями, как «безразличное» — между благом и злом. Именно в этом смысле оно называется «средним надлежащим». Нравственная (в собственном смысле) обязательность действия в стоицизме передается термином костбрвшца (recte factum в пер. Цицерона : Dc fin. Ill 59; Ac. post. I 37) и определяется как «действие согласно добродетели» (Eel. II р. 85,13 W.), совершаемое по требованию нравственного закона (vouo\) гсрбатауца - St. rep. 11, 1037с), т.е. морально законодательствующего разума, а не «природы» в широком смысле. Синонимически употребляется термин «совершенное надлежащее». Патристика приспособила К. к христианской морали, постепенно «стирая» специфически-стоические оттенки смысла (в т.ч. принципиальное различие между двумя уровнями долженствования) и подчеркивая момент нравственной обязательности. Эта тенденция отчетливо прослеживается в восточной патристике начиная с Климента Александрийского (напр., Paed. I 13,102) вплоть до Василия Великого, Григория Нисского и Иоанна Златоуста.
В западной патристике трактат Цицерона послужил образцом для сочинения Амвросия Медиоланского «Об обязанностях священнослужителей» (De ofllciis ministrorum). Отвергая стоическую мораль, Амвросий сохраняет терминологическое различие между olTicium perfectum и medium: высшая моральная «обязанность» состоит в обретении христианского совершенства и любви к ближнему, «средняя» — в избежании греха и исполнении заповедей (I 11,36—37). Сочинение Амвросия зафиксировало те понятийные рамки, в к-рых бывший стоический термин существовал в европейской традиции вплоть до Канта, и во многом способствовало формированию мотива нравственно-правовой «обязательности» в европейской культуре. Лит.: Nebel G. Der BegrifT des KA6HKON in der Alten Stoa // Hermes 70, (Wiesbaden: Steiner), 1935. S. 439-469; Kilb G. Ethische GrundbcgrifTe der alten Stoa und ihre Ubcrtragung bei Cicero im dritten Buch de finibus bonorum et malorum. Freiburg: Herder, 1939. Л.Л.Столяров