ИСКУССТВО И НАУКА
НАУКА И ИСКУССТВО
Если наука объясняет мир на языке категорий,абстрактных понятий, законов и теорий, то искусство это делает при помощи естественного языка, отражая мир в художественных образах, а знание, добытое искусством, постигается человеком чувственно-эмоциональ-ным путем, что не требует профессионального навыка. Поэтому гениальные произведения часто дают более глубинные знания о человеке и обществе, нежели наука. Не случайно писателей называют «инженерами человеческих душ». Но знание, добытое искусством, нельзя сопоставить по масштабам и объему с системными знаниями науки.
Источник: Философия науки и техники: словарь
ИСКУССТВО И НАУКА
чрезвычайно часто проводимое противопоставление И. и н., обычно используемое для критики науки, которой, мол, в отличие от искусства недостает жизненности. Отметим со всей определенностью, что рассматриваемое противопоставление, своеобразное идеологическое клише, несостоятельно. Оно является прежде всего результатом недопонимания статуса науки. В любой области деятельности люди непременно выступают как существа, руководствующиеся концептами, а значит, и теориями. Недопустимо противопоставление сферы деятельности человека науке, ибо она всегда является ее концептуальным содержанием. Искусство как область деятельности людей включает искусствознание, научной формой которого выступает искусствоведение. Без искусствознания нет искусства. Можно противопоставлять донаучное искусствознание и научное, но не И. и н. Известный герой Мольера не знал, что он говорит прозой. К сожалению, многие деятели искусства, равно как мыслители, считающие его масштабом философии, недопонимают, что им суждено либо говорить языком науки, либо культивировать суррогаты знания. См. искусствоведение.
Источник: Философия науки. Краткий энциклопедический словарь. 2008 г.
ИСКУССТВО И НАУКА
два спо соба освоения человеком мира, взаимосвязанные и взаимодействующие друг с другом на протяжении всей истории культуры. И. и н. сближаются тем, что отражают действительность и познают ее, различаются же они по истокам и по своему предмету, по способу отражения мира и по психологическим механизмам, по социальным функциям и законам развития. Сложность и изменчивость взаимоотношений между И. и н. объясняют крайнюю разноречивость теоретического осмысления их связи и различий — от фактического их отождествления, сводившего их различия только к форме познания, абстрактно-логической у науки и картинно-образной у иск-ва (Гегель, Белинский, представители гносеологической трактовки И. в советской эстетике), до их абсолютного противопоставления (романтизм, субъективно-идеалистические и формалистические направления в эстетике XX в., Р. Гароди и близкие ему теоретики а эстетике). Маркс наметил диалектическое решение данной проблемы, различив два способа освоения человеком мира, теоретический и практически духовный, связан с первым научное познание, а со вторым — мифологическое (Мифология), худож., религиозное отражение реальности (т. 46, ч. I, с. 38). Действительно, если худож. творчество вырастает из мифологического сознания первобытного человека со свойственной ему нерасчлененностью объекта и субъекта, синкретичностью мышления, переживания и воображения, то Н. порождается трудовой практикой, в к-рой возникают и потребность в знании объективных закономерностей природы, и удовлетворяющая эту потребность способность абстрагирования объективного от субъективного. Если предметом научного познания оказалась, следовательно, объективная реальность, а его продуктом — отражающая ее объективная истина (Ленин), то предмет худож. освоения — объективный мир в его неразрывной связи с духовностью субъекта, т. е. мир ценностей. Если решение научной задачи т-ребует от деления.абстрактно-логических операций мышления от игры фантазии и, эмоциональных реакций психики, то познавательная ориентация И. на мир ценностей может обеспечиваться только целостно-недифференцированными действиями переживания — фантазирования —мышления. Худож. освоение мира осуществляется образным мышлением (Мышление художественное), а научное — абстрактным, понятийно-логическим, в силу чего отношения» И. и н. следует понимать как взаимно дополнительные, а не как связь однородных и лишь внешне различающихся форм отражения. Если функция Н.— опосредствовать .добываемыми ею знаниями совершенствование материального производства, а затем: и социально-организационной деятельности и процесса социализации индивида, то гл. функция И.— целенаправленно расширять жизненный опыт человека, дополняя его иллюзорным опытом жизни личности в созидаемой И. «худож. реальности», и таким способом формировать, развивать, совершенствовать духовный мир-человека в его многосторонней целостности — в его мировоззренческом, нравственном, гражданственно-политическом, эстетическом содержании. Все эти различия объясняются тем, что природа Н. чисто познавательная, а И. включает познание в многогранную структуру своих эстетических отношений к действительности— познавательных, оценочных, творчески-созидательных, игровых. Наконец, если Н., как и техника, развивается, поднимаясь с более-низкой ступени на более высокую, то в истории И., как показал Маркс (т. 46, ч. I, с. 47— 48), действуют иные законы, рождающиеся из сопряжения познания и ценностного осмысления мира. Поэтому И-каждой эпохи продолжает жить в последующие времена, ценимое именно в силу его неповторимости. Прогресс в истории И. оказывается не абсолютным, а относительным, поскольку достижения, .обретаемые-на каждом новом этапе его развития, противоречиво связаны с невосполнимыми утратами. Взаимоотно-. шения И. и н. исторически изменчивы и культурно обусловлены: они обратно пропорциональн-ы связям искусства и религии и непосредственно зависят- от авторитета Н. в культуре, от роли, к-рую она играет в общественном развитии. Вот почему особенно близкими и разносторонними эти связи оказываются в худож. культуре XIX—XX вв. Есть основание; полагать, что они будут расширяться и углубляться в дальнейшем. Вместе с тем контакты. И. и н. зависят от особенностей как различных областей научного знания, так и видов искусства. Связь с Н. худож- лит-ры — И, слова, работающего теми же средствами, что и Н., несравненно более тесная, нежели музыки, а у архитектуры — более близкая, чем у скульптуры. С др. стороны, обществознание, гуманитарные науки соприкасаются с И. более органично, чем естествознание и Н. технические, ибо гл. предметом худож. познания является человек, человеческие отношения, жизнь человека в об-ве. В целом же взаимоотношения И. и н. могут расцениваться как .благотворные для них обоих, если они не ведут, разумеется, к подавлению специфических законов худож. освоения действительности и ее научного познания.
Источник: Эстетика: Словарь
НАУКА И ИСКУССТВО
формы духовной деятельности человека, связанные с познанием и осмыслением мира. В отличие от науки, оперирующей преимущественно понятиями и использующей формализованные методы исследования, искусство постигает действительность посредством художественных образов, в создании и восприятии которых оказывается задействованным весь спектр духовных возможностей человека, включая чувства, эмоции, ценностное отношение к миру. Соотношение науки и искусства, их сходство и различие с точки зрения статуса и основных функций неоднозначно и меняется в зависимости от культурно-исторического контекста. В античной культуре наука и искусство не разделены четкими границами и выступают, скорее, в виде различных сторон единой деятельности, направленной на гармонизацию сущего или на устроение единого и упорядоченного Космоса. «Субъектом» этого устроения является не столько отдельный человек, сколько разумное начало, присущее самому Космосу, в силу чего творческая мощь и законосообразность оказываются неразделимыми.
В средневековой христианской культуре наука и искусство (в той мере, в какой можно говорить об их самостоятельном существовании) оказываются подчиненными единой цели – обретению спасения и соответственно в равной степени наделяются сакральным смыслом. Эта равнозначность науки и искусства оказывается более выраженной по сравнению с Античностью в силу того, что панрационализм и пантеоретизм, характерные для античной культуры, оказываются невозможными в контексте представления о несоизмеримости божественного и человеческого ума. Историки-медиевисты выделяют ряд черт, в равной степени характеризующих как средневековую науку, так и средневековое искусство: господство традиции и авторитетного знания, неизменные приемы деятельности, передающиеся из поколения в поколение, практика овладения этими приемами путем передачи от учителя к ученику. Подобная взаимопроницаемость границ науки и искусства становится еще более очевидной в ренессансной культуре, основным действующим лицом которой становится личность, синтетически соединяющая в себе черты поэта, художника, философа и естествоиспытателя. Четкое различение и постепенное отчуждение друг от друга науки и искусства связано прежде всего с возникновением в XVII в. экспериментального естествознания. Главные постулаты и методологические принципы последнего (объективность, дискурсивная рациональность, системность и проверяемость получаемого знания и т. п.), составившие систему оснований классической новоевропейской науки, на протяжении более чем двух столетий рассматривались в качестве отличительных признаков науки как таковой. Поскольку именно наука оказалась своего рода «несущей конструкцией» новоевропейской культуры, постольку искусство в рамках последней неизбежно занимает периферийное положение. В иерархии ценностей европейской культуры Нового времени красота оказывается менее значимой, нежели истина, а искусство трактуется как «низшая познавательная способность» (А. Баумгартен) по сравнению с постижением истины средствами науки. В качестве наиболее последовательного и выразительного образца подобной трактовки соотношения науки и искусства можно назвать гегелевскую концепцию, в которой искусству отводится место низшей ступени самопознания Абсолютной Идеи, а безусловный духовный приоритет оказывается за философией как «наукой наук». Вместе с тем это взаимное обособление научно-познавательной и художественно-эстетической деятельности, их распределение по разным «этажам» ценностной иерархии отнюдь не устраняет очевидного параллелизма, отличающего основные тенденции развития науки и искусства в Новое время. Здесь достаточно указать на то обстоятельство, что именно в период идейного господства классической науки с ее установкой на открытие наиболее общих законов объективной действительности в художественном творчестве преобладает реализм, предполагающий изображение наиболее «типичного».
Однако в силу того, что ведущим типом духовной деятельности в нововременной европейской культуре выступает деятельность научно-познавательная, роль искусства в этом контексте чаще всего трактуется как выполнение ряда вспомогательных функций – эстетической, утешительно-компенсаторной, воспитательной и т. п.
Своеобразная реабилитация искусства по отношению к науке предпринимается в Новое время в рамках немецкого романтизма, философии жизни, а в XX в. – философии экзистенциализма и философской герменевтике. Оформление неклассической и в особенности постнеклассической научных парадигм сопровождается существенным пересмотром взглядов на соотношение науки и искусства. Такие особенности современной (постнеклассической) науки, как ослабление оппозиционного противостояния субъекта и объекта, переключение исследовательского внимания с области общего на область индивидуальных или даже уникальных явлений, открытие временного, или событийного, характера реальности и в особенности признание зависимости того или иного научного образа мира от конкретной ситуации встречи познающего и познаваемого позволяют говорить о новом сближении науки и искусства. Последнее, являясь, по выражению X. Г . Гадамера, способом «приращения бытия» и создания «коммуникативной общности», перестает рассматриваться в качестве периферийного вида духовной деятельности с учетом оформляющихся представлений о «человекоразмерности» познания, неизбежно включающего в себя ценностноэмоциональные моменты. В этом контексте становится очевидным, что потенциал искусства выходит далеко за рамки трактуемых утилитарно-практическим образом задач развлечения, утешения или воспитания. В свете переосмысления рациональности как принципиально открытого феномена художественное творчество с его экзистенциальной захваченностью и установкой на целостное постижение действительности оказывается равноправным партнером науки в деле познания-ос воения мира. Е. В. Бакеева
В средневековой христианской культуре наука и искусство (в той мере, в какой можно говорить об их самостоятельном существовании) оказываются подчиненными единой цели – обретению спасения и соответственно в равной степени наделяются сакральным смыслом. Эта равнозначность науки и искусства оказывается более выраженной по сравнению с Античностью в силу того, что панрационализм и пантеоретизм, характерные для античной культуры, оказываются невозможными в контексте представления о несоизмеримости божественного и человеческого ума. Историки-медиевисты выделяют ряд черт, в равной степени характеризующих как средневековую науку, так и средневековое искусство: господство традиции и авторитетного знания, неизменные приемы деятельности, передающиеся из поколения в поколение, практика овладения этими приемами путем передачи от учителя к ученику. Подобная взаимопроницаемость границ науки и искусства становится еще более очевидной в ренессансной культуре, основным действующим лицом которой становится личность, синтетически соединяющая в себе черты поэта, художника, философа и естествоиспытателя. Четкое различение и постепенное отчуждение друг от друга науки и искусства связано прежде всего с возникновением в XVII в. экспериментального естествознания. Главные постулаты и методологические принципы последнего (объективность, дискурсивная рациональность, системность и проверяемость получаемого знания и т. п.), составившие систему оснований классической новоевропейской науки, на протяжении более чем двух столетий рассматривались в качестве отличительных признаков науки как таковой. Поскольку именно наука оказалась своего рода «несущей конструкцией» новоевропейской культуры, постольку искусство в рамках последней неизбежно занимает периферийное положение. В иерархии ценностей европейской культуры Нового времени красота оказывается менее значимой, нежели истина, а искусство трактуется как «низшая познавательная способность» (А. Баумгартен) по сравнению с постижением истины средствами науки. В качестве наиболее последовательного и выразительного образца подобной трактовки соотношения науки и искусства можно назвать гегелевскую концепцию, в которой искусству отводится место низшей ступени самопознания Абсолютной Идеи, а безусловный духовный приоритет оказывается за философией как «наукой наук». Вместе с тем это взаимное обособление научно-познавательной и художественно-эстетической деятельности, их распределение по разным «этажам» ценностной иерархии отнюдь не устраняет очевидного параллелизма, отличающего основные тенденции развития науки и искусства в Новое время. Здесь достаточно указать на то обстоятельство, что именно в период идейного господства классической науки с ее установкой на открытие наиболее общих законов объективной действительности в художественном творчестве преобладает реализм, предполагающий изображение наиболее «типичного».
Однако в силу того, что ведущим типом духовной деятельности в нововременной европейской культуре выступает деятельность научно-познавательная, роль искусства в этом контексте чаще всего трактуется как выполнение ряда вспомогательных функций – эстетической, утешительно-компенсаторной, воспитательной и т. п.
Своеобразная реабилитация искусства по отношению к науке предпринимается в Новое время в рамках немецкого романтизма, философии жизни, а в XX в. – философии экзистенциализма и философской герменевтике. Оформление неклассической и в особенности постнеклассической научных парадигм сопровождается существенным пересмотром взглядов на соотношение науки и искусства. Такие особенности современной (постнеклассической) науки, как ослабление оппозиционного противостояния субъекта и объекта, переключение исследовательского внимания с области общего на область индивидуальных или даже уникальных явлений, открытие временного, или событийного, характера реальности и в особенности признание зависимости того или иного научного образа мира от конкретной ситуации встречи познающего и познаваемого позволяют говорить о новом сближении науки и искусства. Последнее, являясь, по выражению X. Г . Гадамера, способом «приращения бытия» и создания «коммуникативной общности», перестает рассматриваться в качестве периферийного вида духовной деятельности с учетом оформляющихся представлений о «человекоразмерности» познания, неизбежно включающего в себя ценностноэмоциональные моменты. В этом контексте становится очевидным, что потенциал искусства выходит далеко за рамки трактуемых утилитарно-практическим образом задач развлечения, утешения или воспитания. В свете переосмысления рациональности как принципиально открытого феномена художественное творчество с его экзистенциальной захваченностью и установкой на целостное постижение действительности оказывается равноправным партнером науки в деле познания-ос воения мира. Е. В. Бакеева
Источник: История философии науки и техники.