ИРОНИЯ в литературоведении и лингвистике

В совр. лингвистике И. рассматривается как стилист. фигура и как коммуникационное явление. Содержательная двуплановость, иносказательность определила рассмотрение И. в сопряжении с метафорой, к-рая в своем нарочитом неправдоподобии вовлекает в себя гиперболу (нарочитое преувеличение), литоту (нарочитое преуменьшение) и гипостазирование (вера вопреки неправдоподобию). И. сопрягается фигурами двусмысленной речи — антифразисом, каламбуром, цитацией, парадоксом, противоречием, эвфемизмом. Ироническая полифония, выступающая разновидностью импликации, когда подразумеваемый смысл образуется при помощи переносного употребления слов или особой их расстановки, обнаруживается посредством особых маркеров, к к-рым относятся риторические вопросы, лексические повторы, хезитационные паузы, говорящие имена, цитация и интонация. Отсюда необходимость введения термина «иронический смысл», отражающего специфику всех этапов акта коммуникации. Обозначенные аспекты изучения объединены представлением о языковой игре как о форме лингвокреативного мышления, к-рое предполагает творч. подход к способам выражения самосознания личности. Понятие И. как эстетич. категории видоизменялось. Сократовская И. — духовная позиция мудреца, никогда не называвшего свой метод И. Его даймонион — гений, внутр. голос — запрещал действие самому слышащему его Сократу, а также распространялся на всех, кто находился рядом. Любя красоту, Сократ в то же время ни во что не ставит ее, равно как богатство и иные качества людей, превознесенные толпой, над к-рой он возвышается, притворно самоуничижаясь. Соглашаясь с собеседником, мудрец приводил его к ощущению и признанию собств. неправоты. Позиция Сократа — это и игра изощренного ума, и удовольствие от диалектики мышления, и поиск истины. Абсолютизацию И. получает в эстетике романтизма. Раннеромантическая И. (см. Иенская романтическая школа), согл. Ф.Шлегелю, исходила из И. Сократа: бесконечное продуцирование субъекта — следование к абсолюту — сопрягалось с осознанием границ его деятельности. Обе модификации И. возникают в результате культ.-истор. перелома, сопряженного с возрастанием интереса к личности. Сократ, иронизируя, формировал новую личность; романтик созидал собств. мир — продукт бесконечного развития самосознания, явл. универсумом, «хаосом идей». «Хаос идей» предполагал свободное сосуществование противоположностей, И. свободы как позицию отсутствия выбора. В стремлении обрести недосягаемый абсолют осуществлялось романтическое духовное странствие — естественное состояние субъекта, отличное от блужданий Сократа, желающего исправлять нравы. В раннем романтизме странствие венчает любовь; И. любви сопряжена с ощущением субъективной конечности, противостоящей бесконечности, заложенной в изначальном божеств. чувстве. Отсюда понимание смерти как романтизированного принципа жизни (Новалис). И. состояла в раскрытии жизненной сути через смерть; смерть наполнялась в итоге б?льшим жизнеутверждением, чем сама жизнь, — так реализовывала себя раннеромантическая И. жизни. Вслед за Сократом, романтики культивировали ироническое умолчание как способ проникновения в высшую тайну мира, делающий излишним ее вербальное воплощение. Любовь к прихотливой игре элитарного ума, эстетич. любование парадоксальными ситуациями иенские романтики противопоставили филистерской конечности. Важнейший аспект романтической И. связан с проблематикой смешного, теоретически осмысленной Жан-Полем (1763—1825). Театр К.Гоцци открыл романтическому сознанию возможность преодоления конечности «Я» и мира через радостный жизнеутверждающий смех. Гегель скептически отнесся к романтической иронии, усмотрев в ней симптом разрушения субъективно-артистического мира с его фихтеанским культом всесильного «Я», играющего представлениями о добре, зле, нравственности и превращающего мир в иллюзию, конструируемую субъективным сознанием. Ему была ближе концепция К.В.Ф.Зольгера (1780— 1819), открывшего, что познаваемое и переживаемое реальное бытие и есть подлинное иск-во, в лоне крого сосредоточен центр, где действует И., — самое совершенное создание худ. разума. Она возникает в момент претворения идеи в особенное, явленное в сфере преходящей действительности. Разрушение бесконечности идеи, принявшей конечную форму, и есть И. — всеохватный взгляд творца, его земное познание бесконечности. В позднем романтизме иронич. «хаос идей», титаническая сила гения, конструирующего универсум в лоне красоты, сменяется осознанием тотальной двойственности человека и мира. Позднеромантическая И. предстает в свете тотального распада романтического универсума, проявляя себя как: 1) И. отрицания, переходящая в саркастическую И., подвергающую глумлению раннеромантические ценности; 2) трагическая И. судьбы, приносящая волящего человека в жертву слепой необходимости («Эликсиры дьявола» Гофмана, «Ночные бдения» Бонавентуры). И раннему, и позднему романтизму присуща самоирония, позволяющая субъекту обрести собств. «Я» в себе. Для Кьеркегора И. не только речевой прием, а характеристика существования (постоянное странствие души), вызов к движению в бесконечное, способ выражения и сокрытия собств. «Я». Иронизирующий, живущий на земле, делает все, что желает. Эпическая И. (Т.Манн) была необходима для создания монументальных реалистич. полотен, спокойного оценивающего взгляда «сверху». Совр. наука конституирует И. как стратегию эстетич. завершения — модус художественности (В.И.Тюпа), в поле действия к-рого способны попадать все эмоционально-ценностные ориентиры, т.к. И. абсолютно антидогматична, свободна и подвижна. Лит.: Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л., 1983; Блок А.А. Ирония // Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5; Ботникова А.Б. Романтическая ирония и преодоление монологизма // Филологические записки Воронежского гос. ун-та. 2000. Вып. 14; Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург, 1996; Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М., 1981; Зольгер К.В.Ф. Эрвин. Четыре диалога о прекрасном и об искусстве. М., 1978; Кьеркегор С. О понятии иронии // Логос. 1993. № 4; Лосев А.Ф. Ирония античная и романтическая // Эстетика и искусство. М., 1966; Лосев А.Ф., Шестаков В.Н. Ирония // История эстетических категорий. М., 1965; Пигулевский В.О., Мирская Л.А. Символ и ирония: Опыт характеристики романтического миросозерцания. Кишинев, 1990; Осиновская И.А. Поэтика иронии // Труды чл. Рос. филос. об-ва. М., 2002; Рорти Р. Случайность. Ирония. Солидарность. М., 1996; Походня С.И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев, 1989; Пивоев В.М. Ирония как феномен культуры. Петрозаводск, 2000; Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999; Тюпа В.И. Художественность литературных произведений. Вопросы типологии. Красноярск, 1987; Янкелевич В. Ирония. Прощение. М., 2004. Т.Л.Шумкова