ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СТРАСТИ

как движущие силы и инструменты истории. Моралисты различают страсти, которые скорее можно назвать хорошими, и страсти, которые можно отнести к плохим (скупость, ненависть), в зависимости от их объекта: вдохновенные страсти, порождающие энтузиазм (от греч. entheos — быть в Боге) и творчество, и слепые страсти, приносящие с собой фанатизм. Психологи здесь различают тех одержимых страстью, что не воспринимают ничего за пределами своей страсти, от фанатика, который хочет заставить другого разделить его страсть любым путем, будь то даже насилие. Социолог заметит здесь, что всякая страсть, стесняющая жизнь в обществе, будет считаться плохой либо даже безумием, тогда как тот одержимый страстью человек, что служит обществу или его изменению, будет квалифицирован как «человек, служащий идеалу». Всегда оказывается так, что «ничего великого в мире не совершается без страсти» (Гегель, «Разум в истории», 1830) и
что страсти являются движущими силами истории: «Итак мы утверждаем, что ничто не совершается, не будучи поддержанным интересом тех, кто в этом участвует. Этот интерес мы называем страстью, когда, вытесняя все прочие интересы или цели, вся индивидуальность целиком проецирует себя на определенную цель всеми внутренними фибрами своей воли и концентрирует на этой цели свои силы и все свои потребности» (там же). Все индивиды обладают своими частными страстями, самые распространенные из которых деньги, почести и власть (примеры Канта в «Идее всеобщей истории с космополитической точки зрения», 1784), но за «этой сумятицей, царящей на поверхности... совершается молчаливая и тайная работа, в которой сохранится вся сила феноменов» (Гегель, там же). Во всеобщей истории «страсти составляют активный элемент», но за ними и с их помощью реализует себя Идея, т.е. общая эволюция мира в направлении лучшего общественного устройства. Частные страсти будут в таком случае бессознательными инструментами осуществления разума в истории.