HOMO VIATOR. ПРОЛЕГОМЕНЫ К МЕТАФИЗИКЕ НАДЕЖДЫ

(Homo viator. Prolegomenes a une metaphysique de l'esperance. Paris, Aubier: Ed. Montaigne, 1944; pyc.nep. 1998) — книга Г.Марселя, создававшаяся в годы оккупации Франции. Обращаясь в предисловии ко второму ее изданию к понятию надежды, Марсель замечает: «Мы очень точно знали тогда, на что надеялись. Можно ли сказать, что так же обстоит дело и сегодня?».
В этой книге, как и в своей философии экзистенции в целом, Марсель руководствуется осознанием «трудности жить» как фундаментальным условием человеческого существования — condition humaine, осознанием индивидуального опыта потерь, испытаний, надежды. Требование воплощения, инкарнации (в этимологическом, а не теологическом значении слова) всего человеческого, экзистенции и ее мира, определяет и характер этического учения Марселя. Философ решительно отмежевывается от кантовских постулатов, касающихся, по его убеждению, лишь чистого субъекта, изолированного от условий его включенности в варьирующийся до бесконечности конкретный опыт: «Эти постулаты не действительны вне определенного морального формализма, очевидным образом игнорирующего именно то, что есть нередуцируемого в человеческой драме, в том факте, что вся человеческая жизнь разворачивается наподобие драмы» (Введение. С. 9). Несмотря на общность исходных позиций экзистенциализма (основы к-рого во Франции были заложены Марселем в 20-е гг.), радикальное неприятие Марселем требований, к-рые предъявлял к нравственной позиции человека Ж П.Сартр исходя из идеи о его богооставленности и одиночестве и к-рые Марсель расценивал как чреватые нигилизмом (гл. «Бытие и ничто»), побудило его порвать с экзистенциализмом Сартра. Гораздо больше общего обнаруживается у него с К.Ясперсом и М.Хайдеггером, особенно с творчеством последнего в 50-е гг. Однако в отличие от Хайдеггера для Марселя обращение к онтологии не есть трансцендирование, преодоление сферы нравственного.
В экзистенции граничат, соприкасаются онтологическое и моральное; мысль о бытии, не включающая в себя специфику человеческого существования, остается в глязах Марселя пустой абстракцией. Марсель защищает моральное не только от возможного нигилизма.
В главе «Опасная ситуация этических ценностей» он подчеркивает недопустимость сложившегося положения, когда метафизика веры возникает на руинах гуманизма. Даже с самой ригористичной христианской т.з. нельзя жертвовать этикой; между тем непризнание за этическими ценностями подлинности и собственной специфики ведет к тому, что они могут оказаться «задушенными между теологией и социологией». Будучи религиозным мыслителем, католиком, Марсель тем не менее с полным основанием называет себя «философом порога»; он выступает против любых форм религиозного догматизма, полагая, что истина и справедливость должны быть главными ориентирами в любой религии.
В отношении христианина к ближнему недопустим патернализм: самое большее, что он может сделать — это пробудить в ближнем чувство, что он — дитя Божие, выказывая ему благоговение и сострадание, т.е. проявляя в отношении него те черты, к-рыми он и был положен Творцом как человек. Благоговение (piete) перед живым, жизнью, сострадание (charite) к живому — это для Марселя всеобъемлющая форма морали. Причину переживаемого миром кризиса Марсель видит в значительной мерс в исчезновении былого — спонтанного и метафизического — доверия к жизни. Не случайно в течение долгих лет самым родственным Марселю по духу художником и мыслителем остается Р.М.Рильке, с орфическими настроениями его «Элегий» и «Сонетов», с величайшим пиететом ко всему сотворенному как Творцом, так и человеком, к «вещи» (Ding) и образу. Проблемы жизни и смерти как метаморфоз, атмосферы неопределенности, небезнадежности, превращения в тонкой поэтической интерпретации Рильке всецело захватили философа (гл. «Рильке, свидетель духовного». 1,11). Ценность может мыслиться как реальность, лишь если она соотносится с сознанием, к-рому дано бессмертие. Ценность может быть только воплощенной; нельзя умереть за идею, идея к этому безразлична, — умирают за людей, к-рыс к тебе взывают, за освобождение своей страны из-под ига. Следует восстановить традиционное понимание личности, се достоинства, не сводя обоснование к сугубо рациональному, почитая в человеке и то, что выходит за эти пределы: прежде всего заложенную в нем способность к святости. Не случайно основные ценности, по Марселю, - это мужество и жертвенность в сочетании с духом истины (esprit de la verite). Сама истина не тождественна ценности, однако нравственное значение «духа истины» очень велико, поскольку он противостоит такой деформирующей реальность склонности человека, как самоугожденпс, потворство себе, самообман. Дух истины (он же - дух верности) требует от нас отрицания смерти: речь идет не о «смерти вообще», что было бы абсурдом, и не о собственной смерти, а о смерти близких, которые только и доступны нашему духовному взору, именно их мы постигаем и любим как бытие, оно дано нам преимущественно в них. Хайдеггеровское zum Tode sein является в глазах Марселя искажением смысла существования. Сама проблема жизни и смерти встает в философии Марселя прежде всего по отношению к существованию дорогого человека. Любить — значит говорить другому: ты не умрешь. (Перестать верить в это — значит предать, в каком-то смысле заранее согласиться, примириться с его смертью.) Любить - означает ожидать от человека чего-то, пределы чего заранее очертить невозможно; это значит одновременно дать ему возможность ответить на эти ожидания. Проблема «Я и Другой» (см. одноименную главу в «H.v.») - одна из важнейших в современной философии: ее разрабатывали М.Бубер, Ясперс, Э.Левинас и др. Но, в отличие от Левинаса (исходящего из сознания изначальной вины Я перед Другим, служения Другому), в философии Марселя, также строящейся на идее мшюсердия, сострадания, любви, обращенность на Другого не умаляет достоинства и значимости Я, не снимает проблемы взаимности, хотя главным критерием человечности индивида является его disponibilite (открытость, «расположенность») - важнейшая категория этики Марселя. Это - позиция деятельного сознания. Быть disponible - значит, по Марселю, отдавать себя и связывать себя этим дарением. Надежда —другое существеннейшее понятие в философии Марселя — также не эгоцентрична, ее следует решительно отличать от желания или стремления, чаяния; в ней сочетаются открытость навстречу будущему, расположенность, способность превратить внешние обстоятельства в ситуацию для душевной деятельности, сочетание терпения, приятия (по Марселю, это ценности, игнорируемые современными философами) с активной вовлеченностью творчества. Формула надежды, по Марселю: «Я верю в тебя — ради нас» (гл. «Очерк метафизики и феноменологии надежды»).
В концепции надежды особенно заметно проявляется характерное для философии Марселя объединение двух планов мировосприятия: христианского мира благодати (grace) и философского сократовского мира вопрошания, диалога, отсутствия конечных истин. Лит.: Марсель Г. Homo viator. Пролегомены к метафизике надежды. Введение. Я и Другой // Философия культуры. Пер. с фр. Г.Тавризян. М.: ИНИОН РАН, 1998. С. 167-185; Марсель Г. Homo viator. Рильке, свидетель духовного. Лекция II // Вопр. филос. 1998. № 1.С. 135-159; Пер. с фр. и предисловие Г.Тавризян. Г.М. Тавризян