(настоящее имя – Беньямин Векслер; 1898, Яссы, Молдавия – 1944, Освенцим, Польша) – поэт, драматург, философ, последователь Л. Шестова, создавший оригинальный вариант экзистенциальной философии. Ф. происходил из образованной еврейской семьи и был воспитан в традициях хасидизма. Он начал поэтическое творчество в 1912: еще будучи лицеистом, публиковал свои произведения в румынских журналах под псевдонимом Барбу Фундояну. На родине Ф. участвовал в жизни еврейской интеллигенции, сотрудничая с журналами «Хатиквах», «Люмеа Еврее», «БарКохба», «Хасмонаеа». Позднее он стал активным членом авангардистской группы в Бухаресте, где испытал серьезное влияние символизма. В Румынии он ставил первые пьесы в театре, созданном совместно с сестрой Линой и ее мужем Арманом Паскалем. Ф., эмигрировавший во Францию в 1923, не собирался становиться философом. Но встреча в 1924 с Л. Шестовым и дальнейшее их сближение привели к тому, что в стремлении защитить свою поэзию Ф. начал писать философские статьи, а затем эссе. К собственно философским произведениям Ф. можно отнести эссе «Несчастное сознание» (La Conscience malheureuse, 1936), «Экзистенциальный понедельник и воскресенье истории» (Le Lundi existentiel et le dimanche de l’histoire, 1945), а также ряд статей, публиковавшихся в журнале «Южные тетради» под общим названием «Живая философия» (La philosophie vivante). Однако в других своих произведениях он, наряду с проблемами литературного творчества, рассматривает и чисто философские вопросы. Это связано прежде всего с ярко выраженным гуманистическим характером всех произведений Ф., которые направлены на защиту человека от рационализма современной ему западной культуры. Первое крупное критическое произведение Ф. – эссе «Рембо-проходимец» (Rimbaud le voyou, 1933), само название которого содержит провокацию. Незадолго до этого вышло исследование Андре Роллана де Реневилля «Рембо – ясновидец» (Rimbaud le voyant), где знаменитый поэт изображается как ясновидец-эзотерик, близкий к восточной традиции. Понимание Рембо как ясновидца содержится и в творчестве А. Бретона. Ф. же воспринимает эзотерическую традицию как вид познания, находящийся в одном ряду с западным рационализмом. Поэтому для Ф. Рембо – безумец и бунтарь, пытающийся раскрыть всю полноту человеческой натуры, включая «низкие» ее стороны. Его бунт обусловлен бессилием разума и бессилием слов, которые не могут выполнить полностью эту задачу, хотя поэзия, как и экзистенциальная философия, наиболее близко подходит к ее выполнению. Теоретическое обоснование взглядов Ф. на природу поэтического творчества содержит «Ложный трактат об эстетике» (Faux Traité d’esthétique, 1938). Ф. полагает, что любая рационализация поэтического творчества, стремление к идеальной форме уводят поэта от реальности и делают саму поэзию пустой, бесплодной, в то время как она должна защищать человека от Ничто, производимого западной культурой и уничтожающего саму экзистенцию. Это произведение было написано в полемике с приверженцами теории поэтического творчества, подчиненного законам рационализированной эстетики, выразителем которой, в частности, был Поль Валери. Отражение экзистенции в поэзии, по мнению Ф., должно быть спонтанным, предельно искренним, не оглядывающимся на схемы и замыслы, не заботящимся о совершенстве формы. Оно ни в коем случае не должно следовать логическим законам или законам эстетики. Первое собственно философское произведение Ф. – сборник эссе «Несчастное сознание» – посвящено творчеству Ф. Ницше, А. Жида, Э. Гуссерля, А. Бергсона, З. Фрейда, М. Хайдеггера, С. Кьеркегора и Л. Шестова. Название самого сборника восходит к «Феноменологии духа» Г.В.Ф. Гегеля. Но если у Гегеля несчастное сознание – этап развития субъективного духа, снимающегося в процессе его развития, то для Ф. это состояние постоянное, обусловленное человеческим уделом. Это постоянная раздвоенность, которая возникает из противоречия чувственного и рассудочного и соответствующих им типов мышления, наличествующих в сознании, из самой конечности человека, бунтующей против своей ограниченности. Среди философских понятий, характеризующих мировоззрение Ф., выделяются понятия ничто и бездна, отражающие положение человека, восстающего против очевидностей. «Ничто» не является понятием онтологической пустоты, относящейся к реальному миру. Это своего рода коэффициент иллюзорности, который лишает человека действительной реальности и подменяет ее реальностью рационализированной культуры. Эту реальность Ф. называет зачарованным миром или сном. Экзистенциальная философия, как и поэзия, борется с этим Ничто, пытаясь вернуть человеку уничтожаемую реальность. Понятие бездны формируется в создававшемся между 1940 и 1944 и изданном посмертно, в 1947, эссе «Бодлер и опыт бездны» (Baudelaire et l’expérience du gouffre). Бездна возникает как символ кризиса оснований познания. Это некое видение, разрушающее все существовавшие убеждения человека, которому необходимо отказаться от рационального познания. Он должен покориться некоей разновидности колдовства, без которой мир невозможно объяснить. Диалектическое, динамическое понятие бездны показывает, с одной стороны, несостоятельность рационализированной западной культуры, а с другой – сопротивление этой культуре. Бездна – характеристика невыносимого напряжения между силами культуры, которые ориентированы на идеалистические ценности, стремящиеся к самоотречению «я», и живыми внутренними силами, утверждающими всемогущество «я». Объединяя ранее выработанные Ф. термины, понятие бездны отражает катастрофичность ситуации, в которой существует современный человек. Последнее опубликованное при жизни автора философское эссе «Экзистенциальный понедельник и воскресенье истории» можно назвать своеобразным философским завещанием Ф. Здесь содержится квинтэссенция его многолетних размышлений над судьбой человека в современном мире и ее осмыслением в экзистенциальной философии. В последней Ф. выделяет «старую» философию, начиная с Библии и кончая Кьеркегором, Ницше и Шестовым, и «новую», т.е. собственно экзистенциализм, и прежде всего Хайдеггера, Ж.П. Сартра и А. Камю. Ф. полагает, что вторая, новая экзистенциальная философия не обладает такой спекулятивной отвагой, как старая, и в конечном счете приходит к оправданию Универсального разума, а значит, отдает экзистенцию на откуп Ничто, которое является производным этого разума. Рассуждая на тему евангельского «Человек для субботы или суббота для человека», он приходит к выводу, что современный человек становится лишь незначительной частью Истории, которой придается разумный характер, что особенно ярко проявляется в философии Гегеля как квинтэссенции западного рационализма. Единственное, что можно противопоставить такому принижению человека, – философия Библии, где человек ставится выше закона, даже закона, установленного Богом. Перефразируя Шестова, Ф. пишет: «Не человек создан для истины, но истина создана для человека». Универсальный разум, рациональное познание рассматриваются здесь как плод грехопадения, т.е. восходят не к Богу, а к змию. Философия Ф. оказывается полностью сосредоточенной на критике рационализма западной культуры, которая уничтожает, унижает и нивелирует человека. Вместе с тем для нее были характерны поиски новых подходов к познанию, которые Ф. находит в работах знаменитого этнолога Л. Леви-Брюля и ученого и философа С. Лупаско. В работах Леви-Брюля Ф. привлекает его представление о пралогичности первобытного сознания, а также «закон сопричастности», выражающийся в том, что мышление так называемых примитивных народов, близкое к первобытному, является не рациональным, а таким, которое воспринимает мир во всей его полноте, не исключая мистической составляющей. Ф. находит такое понимание близким к библейскому. С. Лупаско предпринял попытку создать свой вариант логики, не исключающей противоречивости бытия и сознания, что также, несомненно, импонировало Ф. И.Б. Сазеева Антропологические воззрения Ф. базируются на классическом для западной философии противопоставлении разума и веры, рационального познания и экзистенциальной надежды. Каждый человек, считает Ф., является носителем «несчастного сознания» – двойственного, расколотого, ощущающего в себе незавершенность и внутренний разлад, который возникает в силу того, что в нем уживаются два взаимоисключающих принципа: с одной стороны, принцип реальности, или покорности и подчинения, навязанный индивиду разумом и утверждающий вечность и неустранимость страданий, с другой стороны – принцип надежды, или свободы, предполагающий, что страдание возможно отменить, а все человеческие чаяния будут удовлетворены. Разум понимается Ф. в духе Л. Шестова как результат грехопадения, отпадения человека от Бога, он противостоит жизни. Состояние сознания до грехопадения Ф. описывает в терминах антропологии Л. Леви-Брюля как примитивное, пралогическое, чуждое представлению о каузальности. Примитивное сознание не предполагает разрыва между реальностью и теорией, между субъектом и объектом, тогда как рациональное мышление, абстрагируясь от непосредственной действительности, отходит от личного переживания реальности, деиндивидуализирует знание и создает субъект-объектную оппозицию. Реальность дана «несчастному сознанию» и как экзистенция, и как размышление о ней, – как бесконечная возможность, и как знание. При этом ни знание, ни экзистенция не могут «устранить» друг друга. Истина этого мира предстает как конфликт и противоречие; реальность обнаруживается в невозможности осмыслить ее, а логическое единство бытия оказывается иллюзорным. Тем не менее, в истории человеческого духа предпринимались попытки разрушить это трагическое противоборство.
Так, считает Ф., Хуан де ла Крус, Петр Дамиани пытаются отменить разум; Э. Гуссерль, напротив, утверждает абсолют теоретического, устраняя экзистенциальное. По мнению Ф., традиционная (умозрительная) философия оказалась неспособна выразить проблему индивидуального существования: она либо игнорирует вопрос о смысле человеческого страдания, волнующий человека больше других, либо утверждает его неустранимость и неизбежность. Первая и главная ошибка умозрительной философии, согласно Ф., заключается в том, что она принесла в жертву человека, который хочет быть, человеку, который хочет знать. Во-вторых, философия отождествила понимание реальности с природой реальности самой по себе, представляя ее тем, что мы думаем о ней, а не тем, что она есть. Нужна философия, которая сможет иметь дело с реальностью самой по себе. На смену традиционной философии должна прийти экзистенциальная философия. Ф. проводит границу между экзистенциализмом, к которому относит Хайдеггера, Камю, Сартра, и экзистенциальной философией Шестова. По мысли Ф., экзистенциализм есть лишь одна из ветвей умозрительной философии, поскольку представляет собой рефлексию об экзистенции, в то время как философия экзистенциальная неразрывно связана с индивидуальным опытом, пережитым мыслителем. Ф. утверждает необходимость наступления новой эры в философии, когда она сбросит свои спекулятивные одежды и начнет использовать другие средства выражения. Это позволит ей подойти к тому, что является «самым главным» в философии, – к вопросам человеческого существования. К.В. Ворожихина
Соч.: Ulysse // Cahiers du Journal des Poètes. Bruxelles, 1933; Rimbaud le voyou. P., 1933 (1980, 1989); La Conscience malheureuse. P., 1936 (1979); Le Mal des fantômes. P., 1980 (1996; 2006); Rencontres avec Léon Chestov. P., 1982. Лит.: Jutrin, M. Benjamin Fondane ou le périple d’Ulysse. P., 1989; Lescure, J. Fondane, le gouffre et le mur. P., 1999; Lucescu-Boutcher, A. Rediscovering Benjamin Fondane. N.Y., 2003; Salazar-Ferrer, O. Benjamin Fondane. P., 2004.