ФИЛОСОФИЯ ЮРИСПРУДЕНЦИИ

метанаука, предметом которой является правоведение. Первые этапы развития юриспруденции — это античная юриспруденция, куда включается и знаменитое римское право, а также средневековая юриспруденция с ее явной теократической ориентацией. В центре античной и средневековой юриспруденции находится феномен справедливости. В юриспруденции Нового времени (XVII— XVIII вв.) выделяются два течения. Англофранцузская ветвь юриспруденции Нового времени (Гоббс, Локк, Монтескье, Руссо) значительно более эмпирична ее немецкой составляющей, тяготеющей к ярко выраженному рационализму (Кант) и историзму (Гегель). Характерная особенность нововременной юриспруденции — центральное положение в ней не концепта справедливости, а свободы.
Значительным новшеством второй половины XIX в. является решительное отделение права от морали, сопровождавшееся формированием юридического позитивизма. Юридический позитивизм XIX в. основывался на идеях т. наз. «первого» и «второго» позитивизма (И. Вентам, Дж. Остин). В XX в. благодаря работам в первую очередь Г. Харта и Г. Кельзена юридический идеализм переводится на рельсы неопозитивизма с его центральным концептом верификации (подтверждение истинности предложения фактами) [1—2].
В XX в. юриспруденция развивалась в очень многих направлениях. Но ее главенствующая философская ориентация, дополненная целым рядом прагматических моментов, оставалась в своих основных чертах неопозитивистской. Пожалуй, лишь герменевтическая юриспруденция (Э. Бетти, А. Кауфман) составляет юридическому позитивизму более или менее достойную конкуренцию. На наш взгляд, правоведение приобрело по- настоящему научный статус во второй половине XLX в. прежде всего благодаря юридическому позитивизму. Как уже отмечалось, до указанного периода право было тесно переплетено с моралью. В этих условиях правоведение не представляло собой теорию с четко выраженным концептуальным основанием. Выводу о конституировании научного правоведения в XIX в. вроде бы противоречит прецедент знаменитого римского частного права. По мнению Ч. Санфилиппо, «научная разработка права достигла у римлян такой идейной глубины», которая «не была превзойдена вплоть до настоящего времени» [3. С. 6]. К сожалению, он не разъясняет, в чем именно состоит научность права, в т.ч. римского частного права. А потому тезис о научном статусе римского частного права приходится считать не более чем декларацией. Как вообще можно определить степень научного статуса того или иного правоведения? Существуют ли на этот счет какие-либо критерии? Как нам представляется, такие критерии существуют. Их содержание вытекает из специфики юридической науки. Здесь следует иметь в виду, что юриспруденция относится к типу наук, для которых в соответствии с содержанием прагматического метода решающее значение приобретает критерий эффективности. Более истинным является то правоведение, которое более эффективно. Судить о научности правоведения можно лишь в горизонтах исторического времени.
Кстати, строго говоря, критерий научности и истинности относятся не к праву, а к его теории, т.е. к правоведению. Когда мы говорим о научности римского частного права, то мы делаем уступку принятому в юриспруденции лексикону. Если бы римское частное право обеспечило бы подданным Римской империи и их потомкам процветание до наших дней, то это обстоятельство указывало бы на его значительный научный вес, но, как известно, уже в III в. Римская империя оказалась в глубоком кризисе, что привело в итоге к ее последующему крушению. Обнищание рядовых граждан, раздоры богатых, ущемление достоинства других народов — все это явилось следствием культивирования римского частного права. Добавим к этому, что оно было перегружено различного рода догматическими и авторитарными положениями, часто провозглашавшимися от имени стоицизма и теологии. Бесспорно, римское частное право ознаменовало собой существенный прорыв к научной юриспруденции. Это, безусловно, должно было быть поставлено ему в заслугу.
Итак, по нашему мнению, юридическая наука сложилась окончательно лишь во второй половине XIX в. Обратимся теперь к особенностям теоретического понимания права. Интересную попытку их классификации предпринял X. Кленнер [4. С. 369]. Он полагает, что обоснование права осуществляется либо в нем самом, либо извне его. В первом случае приходится различать нормативизм, деционизм, психологизм и социологизм, во втором — инструментализм, функционализм, топику, герменевтику, антропологизм и христианское естественное право. Выделенные Кленнером способы интерпретации права комментируются нами ниже с позиции прагматического метода. Согласно нормативизму легитимность права предполагает его чрезвычайно корректную формулировку. Нормативизм характерен для представителей юридического позитивизма с их высокой требовательностью к логике текстов. Достижения логики актуальны для любой науки, в т.ч. и для юриспруденции. Недостаток нормативизма состоит в его приверженности к семантике. Как правило, нормативисты подменяют прагматический метод семантическим (описательным).
Деционизм настаивает на конституировании права в судах или других государственных органах. Право действительно должно вырабатываться в определенных органах, в которых принимают участие представители государства. Деционисты встречается, однако, с трудностями при контроле за деятельностью государственных органов.
Сторонники юридического психологизма видят природу права в его соответствии сознанию простых людей. Выдвигаемое ими требование актуально, но часто оно сопровождается забвением научного статуса юриспруденции. Приверженцы юридического социологизма видят природу права в господствующих в обществе привычках и обычаях. Правда социологистов состоит в том, что эффективность права в случае отсутствия его корреляции с господствующими в обществе привычками и обычаями резко падает, но отождествление норм права с привычками и обычаями не обеспечивает его прогрессивной поступи. Сторонники инструментализма понимают право как средство достижения определенных целей. В инструментализме прагматическая направленность права получает непосредственное выражение, но необходимо учитывать, что сама постановка целей должна проводится не в отрыве от правоведения, а на его основе.
Согласно функционализму право должно выступать интегративным механизмом существования социальной системы. И эта мысль правильна, но функционалисты часто оставляют без внимания вопрос о трансформации целевых установок членов общества. Функционализм делает упор на настоящем, забывая о будущем. Юридическая топика видит путь обоснования права в тщательном, дискуссионном обсуждении его положений. Она сохраняет теснейшую преемственность с лингвистической философией в ее различных вариантах. В топике часто не учитываются следующие два обстоятельства. Во-первых, нельзя упускать из вида, что в дискуссиях в первую очередь происходит обоснование актуальности тех или иных ценностей. Во-вторых, следует учитывать, что языковые баталии не исчерпывают собой процесс обоснования юридических положений. Он непременно предполагает также определенные действия.
Юридическая герменевтика считает право формой понимания. Оно интерпретируется как понимание либо изначально заданного текста (Э. Бетти (см.)), либо сути дела, о которой право само по себе может сообщить немногое (Х.-Г. Гадамер (см.)). Даже в герменевтике бытия Гадамера прагматический характер правоведения не получает достаточно отчетливого выражения. Юридический антропологизм выводит право из природы человека, которая часто интерпретируется со ссылками на его божественное происхождение. Антропологизму присущи по крайней мере два существенных недостатка. Во-первых, он проходит мимо общественного характера права, которое всегда, как и мораль, имеет дело с большими массами людей. Во-вторых, антропологизм не учитывает изменчивости общественных отношений, его часто замечают в грехе абсолютизации относительного. Сторонники христианского естественного права стремятся внести в юриспруденцию теологические аргументы. Далеко не всегда эти аргументы беспочвенны, но очень часто они либо учитывают достоинства гуманитарных наук поверхностно, либо вообще никак не согласуются с ними.
Итак, в той или иной фирме все интерпретации природы права актуальны, т.е. так или иначе они выражают его прагматическую направленность, но ни в одной из них прагматическая природа права не получает адекватного выражения. Да это и не удивительно: осознание сути юридико-прагматического метода происходит лишь в наши дни.