одно из направлений в современной культурологии и социологии, предметом которого являются методы и принципы изучения и интерпретации способов организации, взаимодействия и речевого общения в повседневной жизни различных народов и общностей.
ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ
Этнометодология
Источник: Философия науки. Эпистемология. Методология. Культура
ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ
социологич. дисциплина, исследующая процессы становления и функционирования нормативных моделей и структур в ходе социального взаимодействия; один из новейших вариантов феноменологической социологии.
Теоретич. основы Э. впервые были сформулированы амер. социологом X. Гарфинкелом. Им же введен и термин «Э.», образованный по аналогии с этнографич. термином «этнонаука», т. е. знания о мире, фигурирующие в примитивных обществах. Соответственно центральным в Э. стало изучение «этнометодов» - способов интерпретации объектов и явлений окружающего мира, применяемых участниками взаимодействия с целью представить свое поведение согласующимся с лежащей в основе взаимодействия нормативной моделью. Но, по Гарфинкелу, свойственное индивидам представление о существовании нормативной модели до факта взаимодействия ошибочно. Лишь само взаимодействие есть одновременно и процесс созидания этой модели, т. е. она оказывается тождественной методам, применяемым участниками взаимодействия для интерпретации объектов и явлений окружающего мира. Принятие этого, по терминологии Гарфинкела, феномена «рефлексивности» приводит его и его сторонников (П. МакХью, А. Блам, А. Сикурел и др.) к крайне субъективистскому и релятивистскому истолкованию социальной реальности, при к-ром социальное отождествляется с представлением о нем, а социальная жизнь оказывается лишенной объективного основания. Вместе с тем проводимые в рамках Э. конкретные исследования приносят определенные положительные результаты при изучении обыденного сознания, общения, идеологии, морали.
Теоретич. основы Э. впервые были сформулированы амер. социологом X. Гарфинкелом. Им же введен и термин «Э.», образованный по аналогии с этнографич. термином «этнонаука», т. е. знания о мире, фигурирующие в примитивных обществах. Соответственно центральным в Э. стало изучение «этнометодов» - способов интерпретации объектов и явлений окружающего мира, применяемых участниками взаимодействия с целью представить свое поведение согласующимся с лежащей в основе взаимодействия нормативной моделью. Но, по Гарфинкелу, свойственное индивидам представление о существовании нормативной модели до факта взаимодействия ошибочно. Лишь само взаимодействие есть одновременно и процесс созидания этой модели, т. е. она оказывается тождественной методам, применяемым участниками взаимодействия для интерпретации объектов и явлений окружающего мира. Принятие этого, по терминологии Гарфинкела, феномена «рефлексивности» приводит его и его сторонников (П. МакХью, А. Блам, А. Сикурел и др.) к крайне субъективистскому и релятивистскому истолкованию социальной реальности, при к-ром социальное отождествляется с представлением о нем, а социальная жизнь оказывается лишенной объективного основания. Вместе с тем проводимые в рамках Э. конкретные исследования приносят определенные положительные результаты при изучении обыденного сознания, общения, идеологии, морали.
Источник: Советский философский словарь
ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ
направление социологического конструктивизма, артикулирующее конститутивный характер социальной реальности как продукта повседневных символических взаимодействий и интерпретаций. Этнометодология использует методологический опыт этнографического исследования примитивных культур для «понимающего» изучения различных сфер современной социальной реальности—от поведения масс в мегаполисах до описания повседневных взаимодействий в научной лаборатории. Предпосылкой этнометодологического анализа любого взаимодействия является представление о системе социально-объективированных значений, объединяющих индивидов в группу. Этнометодологическое изучение образцов социальной деятельности подобно этнографическому исследованию чужой культуры: ее методологическим императивом является воздержание от привнесения в исследуемую ситуацию «чужих» смыслов, порожденных повседневностью исследователя (постулат чистоты метода). Этнометодология науки исследует способы конституировании и интерпретации научных фактов и схем деятельности в повседневной научной практике (Б. Латур, С. Уолгар).
Этнометодологическая программа родилась в трудах Г. Гарфинкеля и развивалась в работах Г. Сакса, А. Сикурела, Дж. Дугласа, Э. Блума, П. Мак-Хью, Дж. Маккини, М. Поллнера как преимущественно социолингвистическая конкретизация идей, развитых в рамках социальной феноменологии. Опираясь на социально-феноменологические представления об объекте как универсуме социально объективированных значений и правила их трансляции, этнометодология редуцирует исследование социальной коммуникации до уровня речевой, отождествляя структурную организацию разговора с синтаксисом повседневной речи. Базовая идеализация социальной феноменологии — ситуация «лицом-к-лицу» — конкретизируется как «говорящий—слушающий». Разговорный язык выступает в роли социального конструктура, «творящего» социальную ситуацию как подуниверсум интерсубъективных значений посредством типизации, объективирующих личный опыт ее участников. Артикуляция социально-конституирующих функций языка методологически означает, с одной стороны, что объективность любых социальных феноменов считается человечески продуцированной, обусловленной типизирующими свойствами естественного языка, с другой — что социальный ученый должен учитывать зависимость научных суждений от воплощенного в языковых типизациях здравого смысла. Граница между научными суждениями и здравым смыслом подвижна: она определяется степенью нагруженности контекстуально относительными индексными выражениями (индексами). В роли индексов выступают указательные и личные местоимения, пространственно и темпорально относительные выражения типа «здесь», «там», «далеко», «близко», «раньше», «позже», «сегодня» и т. д., понятными лишь для вовлеченного в ситуацию. Основываясь на данных логики и лингвистики о невозможности полного перевода индексных выражений в объективные («деконтекстуализация индексов»), этнометодология исследует правила приписывания значений («рационализация индексов») посредством анализа неявного, «фонового знания» контекста как непроговариваемого культурного фундамента любого социального взаимодействия, обеспечивающего возможность взаимопонимания и коммуникации.
Смирнова
Этнометодологическая программа родилась в трудах Г. Гарфинкеля и развивалась в работах Г. Сакса, А. Сикурела, Дж. Дугласа, Э. Блума, П. Мак-Хью, Дж. Маккини, М. Поллнера как преимущественно социолингвистическая конкретизация идей, развитых в рамках социальной феноменологии. Опираясь на социально-феноменологические представления об объекте как универсуме социально объективированных значений и правила их трансляции, этнометодология редуцирует исследование социальной коммуникации до уровня речевой, отождествляя структурную организацию разговора с синтаксисом повседневной речи. Базовая идеализация социальной феноменологии — ситуация «лицом-к-лицу» — конкретизируется как «говорящий—слушающий». Разговорный язык выступает в роли социального конструктура, «творящего» социальную ситуацию как подуниверсум интерсубъективных значений посредством типизации, объективирующих личный опыт ее участников. Артикуляция социально-конституирующих функций языка методологически означает, с одной стороны, что объективность любых социальных феноменов считается человечески продуцированной, обусловленной типизирующими свойствами естественного языка, с другой — что социальный ученый должен учитывать зависимость научных суждений от воплощенного в языковых типизациях здравого смысла. Граница между научными суждениями и здравым смыслом подвижна: она определяется степенью нагруженности контекстуально относительными индексными выражениями (индексами). В роли индексов выступают указательные и личные местоимения, пространственно и темпорально относительные выражения типа «здесь», «там», «далеко», «близко», «раньше», «позже», «сегодня» и т. д., понятными лишь для вовлеченного в ситуацию. Основываясь на данных логики и лингвистики о невозможности полного перевода индексных выражений в объективные («деконтекстуализация индексов»), этнометодология исследует правила приписывания значений («рационализация индексов») посредством анализа неявного, «фонового знания» контекста как непроговариваемого культурного фундамента любого социального взаимодействия, обеспечивающего возможность взаимопонимания и коммуникации.
Смирнова
Источник: Новая философская энциклопедия
Этнометодология
одно из направлений в совр. культурологии и социологии, продолжающее традиции феноменологич. подхода к изучению социальной реальности. Основатель Э. — амер. социолог Г. Гарфинкель, автор книги “Исследования по этнометодологии”, 1967. С тех пор Э. превратилась в развитое теор. течение с весьма специфич. предметом и своеобр. методами исследования. Этнометодологич. исследования развертываются в рамках микросоциол. анализа и направлены на изучение структур повседневной реальности и социального взаимодействия. Резко критикуя “традиц.” (гл. обр. позитивистскую и неопозитивистскую) социологию за ограничение предмета исследования “экстраординарными” (самоочевидно важными) событиями и действиями социальной жизни, Э. снимает разграничение “экстраординарных” и ординарных событий и декларирует свой метод как радикальную альтернативу всей предшествующей социологии, проявляя особый интерес к самым будничным, тривиальным, “сущностно неинтересным”, самоочевидным и незамечаемым аспектам повседневной жизни. Э. обнаруживает в этих будничных действиях “систематич. и организованный характер”, являющийся рез-том упорядочения людьми своих взаимодействий в ходе выработки их описаний. Самым обыденным взаимодействиям присуща рациональность (рефлективность); вырабатывая описания своего опыта во взаимодействиях, люди систематизируют этот опыт, тем самым конструируя общие смысловые контексты и социальные структуры. Этнометодологич. анализ взаимодействия, концентрированный гл. обр. на изучении разговорного взаимодействия, показал, что оно строится на основе общих, самоочевидных, принимаемых на веру, само собой разумеющихся, “нетематизируемых” далее представлений (“фоновых ожиданий”), к-рые могут стать доступны наблюдению и рефлексии только путем создания “антропологически чуждой” среды, т.е. путем разрушения привычных структур взаимодействия. Для этой цели этнометодологами были проведены серии экспериментов с использованием метода, иногда называемого “гарфинкелинг”. Предметом изучения Э. сделала “этнометоды”, т.е. методы, посредством к-рых участники взаимодействий создают и поддерживают “фоновые ожидания”, т.е. повседневную рациональность. Изучая речевое общение, этнометодологи обратили внимание на тот факт, что вербальные выражения не исчерпывают всего содержания коммуникации и что в речевом взаимодействии гораздо больше молчаливо подразумеваемого, чем высказываемого вслух. Э. провела различие между двумя типами выражений: “индексичными” и “объективными”. Индексичные выражения описывают объекты с т.зр. их особенных качеств и тесно связаны с ситуационным контекстом, объективные описывают общие (типич.) свойства объектов и свободны от контекста (внеситуационны). Задачей социологии является замена индексичных выражений объективными, однако традиц. социология, с т.зр. Э., не выполнила этой задачи, поскольку строила свои обобщения и теории на некритически принимаемых предпосылках обыденного знания, принимая их на веру как само собой разумеющиеся и не делая их предметом исследования. Исходя из этого, Э. оценивает традиц. социологию как разновидность обыденного знания, как “этнонауку”, и не видит ее принципиального отличия от других форм этнонауки, таких, напр., как магия. Ввиду неудовлетворительности традиц. социологии Э. рассматривает себя как радикальный проект построения подлинно научной социологии знания. Критики отмечают ограниченность Э. в связи с ее сосредоточенностью на формальных аспектах социального мира, идущей в ущерб его содержат. анализу. Лит.: Филмер П. Об этнометодологии Гарольда Гарфинкеля // Новые направления в социол. теории. М., 1978; Ионин Л.Г. Понимающая социология. М., 1979; Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. Englewood Cliffs; N.Y., 1967; Ethnomethodology: Selected Readings. L, 1975; Ethnomethodologie: Beitrage zu einer Soziologie des Alltagshandelns. Fr./M., 1976; Ethnomethodology. How People Make Sense. Englewood Cliffs; L., 1982; Benson D., Hughes J.A. The Perspective of Ethnomethodology. L., 1983; Heritage J. Garfinkel and Ethnomethodology. Camb., 1984. В. Г. Николаев. Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996
ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ
одно из влиятельных направлений в современной социологии. Буквально, термин "Э." означаег комплекс примитивных представлений о мире и человеке, присущий исследуемым примитивным сообществам. В некотором смысле Э. наследует основные принципы феноменологической социологии. Основоположник Э. - Г. Гарфинкель. Э. анализирует повседневные действия как методы, применяемые индивидами для рационализации и практического объяснения, т.е. описания в качестве организации повседневной жизни. Это означает, что самые рутинные повседневные действия носят систематический и организованный характер. Последний является результатом определенного упорядочения социальных действий, обусловливающего возможность их описания. Процесс упорядочения и систематизации социальных взаимодействий называется рефлексивностью. Тем самым обнаруживается процесс конструирования индивидами упорядоченности из многообразия повседневных действий в ходе описания этого разрозненного многообразия. Возможные пути осуществления такого исследования открываются при попытке изучения методов, посредством которых осмысливается то или иное социальное взаимодействие в ходе его описания или объяснения на повседневном уровне. И в силу того, что осмысление внутренне принадлежит самому процессу социального взаимодействия, оно должно исследоваться изнутри, путем участия в этих взаимодействиях.
Э. подходит к изучению повседневных представлений, приобретенных в ходе социального взаимодействия, выделяя два типа выражения - индексичные и объективные. Индексичные выражения складываются из таких типизации, которые описывают объекты с т. зр. их особенных, уникальных качеств. Их значения создают соответствующие контексты. Поэтому они контекстуальны, связаны с контекстом применения. Объективные выражения, маркирующие временное и пространственное определения, описывают общие свойства объектов, т. е. те, которые не зависят от контекста и благодаря которым объект воспринимается как типический. Индексичные выражения используются при описании обыденных и повседневных взаимодействий, в то время как объективные выражения используются в научно-теоретическом мышлении, где формулируются универсальные положения. Любая наука, в том числе социальная, поскольку она претендует на научность, вынуждена объяснить обыденную и повседневную действительность людей посредством объективных выражений. Принимаемые нами в качестве объективных черты реальности объективны потому, что мы выражаем их в объективных категориях, из чего следует, что сами эти объективные черты не обязательно присущи самим объектам и явлениям, а приписываются им в ходе описания. Однако Э. считает, что вместо того, чтобы навязывать индивидам чуждые их деятельности схемы интерпретации, почерпнутые из идеализированного описания научно-теоретической деятельности, социальному теоретику следует обратиться к миру повседневности и исследовать методы рационализации, поскольку и на повседневном уровне социальные действия описываются адекватно самими индивидами посредством индексичных выражений. Э. считает, что рациональность не следует рассматривать в качестве методологического принципа интерпретации деятельности, ибо индексичные выражения обладают собственной рациональностью. А это означает, что процесс объяснения на повседневном уровне синонимичен процессу конструирования социальной реальности. Т. о., вырабатывая рациональные объяснения своих действий, выражая свои переживания в обыденных понятиях и категориях, индивиды типизируют и рационализируют их. А поскольку типизация лишает их разрозненности и индивидуальности, тем самым она делает социальную жизнь упорядоченной, систематической и понятной. Отсюда следует ряд радикальных выводов в отношении методологии социологического исследования.
Дело в том, что традиционная социология в целях рационального описания социального взаимодействия выражает его в логически взаимосвязанных объективных терминах и понятиях формального социологического объяснения. Более того, это справедливо и в отношении вырабатываемых самими индивидами описаний. Т. е. имеется в виду, что существует формализованная система объективных терминов и понятий, используемая всеми индивидами, ибо именно вербальное выражение придает описываемому явлению его рациональный и систематический характер, а также включает в контекст обыденного объяснения. Поэтому Э. требует, чтобы именно рациональные свойства практической жизни людей считались "антропологически чуждыми", с тем, чтобы обнаружить ее рациональный и систематический характер, т. е. те свойства реальности, которые принимаются на веру всеми индивидами как само собой разумеющиеся, но никогда не подвергаются анализу. Следовательно социолог должен подвергнуть сомнению контексты значений, в которых устанавливаются объяснения индивидами собственных действий, с тем чтобы вскрыть истинную природу этих контекстов как практических реализации. Гарфинкель называет этот неформулируемый контекст практической реализации "фоновыми ожиданиями".
С целью обнаружения "фоновых ожиданий" социолог должен занять позицию отстраненного наблюдателя. Социолог отказывается от веры в реальность повседневного мира, чтобы сосредоточить внимание на процессах конституирования этой реальности. С т. зр. Э. основу систематической организации жизни составляет языковая типизация социальных феноменов. Важность языка для Э. становится особенно очевидной в ходе экспериментов по обнаружению "фоновых ожиданий". Применяемый ими оригинальный метод, называемый "гарфинкелинг", состоит в разрушении устойчивых и упорядоченных представлений о реальности. Благодаря этому разрушению естественно разумеющегося хода взаимодействия, выявляются "фоновые ожидания", лежащие в основе актуального взаимодействия. Данный метод Гарфинкель описывает следующим образом: "Метод состоит в том, что, например, говорящееся рассматривается как "документ" или "нечто, что указывает" или · "представляет", предполагающих структуру, лежащую в основе. Эта лежащая в основе структура выводится из отдельных подтверждаемых документально высказываний. В то время как последние в свою очередь истолковываются исходя из того, что известно в основе и структуре. И то, и другое используется для построения друг друга". Суть эксперимента в следующем: социолог отказывается понимать другого (его высказывания, описания или объяснения) в терминах предполагаемого контекстуального знания. К примеру, вас спрашивают: "Как дела?", а вы отвечаете: "Какие дела?" Ситуация в данном контексте неуправляема, дальнейшая коммуникация - невозможна. Реально воспринимаемый участниками деятельности контекст, лишившись своих общеизвестных оснований, становится бессмысленным. В этой бессмысленной среде поведение человека отмечается замешательством, неуверенностью, что свидетельствует о первостепенной важности "фоновых ожиданий". С другой стороны, дезорганизованная структура взаимодействия побуждает участников искать способы реорганизации ситуации в рационально объяснимую. Однако проблема заключается в том, что способы или правила реорганизации безответной коммуникации представляются невозможными, поскольку правила устанавливаются лишь благодаря их способности организовать ситуацию изнутри; правила вырабатываются в ходе самой деятельности, которую они организуют как бы задним числом. Они не могут быть изъяты из контекста и объективированы. Следовательно, изучение механизмов рационализации означает исследование способов конструирования правил, организующих и структурирующих поведение взаимодействующих индивидов. А это означает, что индивиды, интерпретируя актуальное взаимодействие с т. зр. "фоновых ожиданий", формируемых в ходе взаимодействия, конституируют само взаимодействие как объяснительную структуру. Т. о., дальнейший ход взаимодействия оказывается "объективно" обусловленным взаимодействием.
В отличие от феноменологии субъективного переживания, Э. исследует "ситуационные действия" как "публично" интерпретированные лингвистические формы. Однако в этнометодологических исследованиях очевидно стремление к натурализму, выражающемуся в отношении обыденного языка и здравого смысла. В Э. наблюдается Э. является повседневной социальной практикой.
Т. X. Керимов
Э. подходит к изучению повседневных представлений, приобретенных в ходе социального взаимодействия, выделяя два типа выражения - индексичные и объективные. Индексичные выражения складываются из таких типизации, которые описывают объекты с т. зр. их особенных, уникальных качеств. Их значения создают соответствующие контексты. Поэтому они контекстуальны, связаны с контекстом применения. Объективные выражения, маркирующие временное и пространственное определения, описывают общие свойства объектов, т. е. те, которые не зависят от контекста и благодаря которым объект воспринимается как типический. Индексичные выражения используются при описании обыденных и повседневных взаимодействий, в то время как объективные выражения используются в научно-теоретическом мышлении, где формулируются универсальные положения. Любая наука, в том числе социальная, поскольку она претендует на научность, вынуждена объяснить обыденную и повседневную действительность людей посредством объективных выражений. Принимаемые нами в качестве объективных черты реальности объективны потому, что мы выражаем их в объективных категориях, из чего следует, что сами эти объективные черты не обязательно присущи самим объектам и явлениям, а приписываются им в ходе описания. Однако Э. считает, что вместо того, чтобы навязывать индивидам чуждые их деятельности схемы интерпретации, почерпнутые из идеализированного описания научно-теоретической деятельности, социальному теоретику следует обратиться к миру повседневности и исследовать методы рационализации, поскольку и на повседневном уровне социальные действия описываются адекватно самими индивидами посредством индексичных выражений. Э. считает, что рациональность не следует рассматривать в качестве методологического принципа интерпретации деятельности, ибо индексичные выражения обладают собственной рациональностью. А это означает, что процесс объяснения на повседневном уровне синонимичен процессу конструирования социальной реальности. Т. о., вырабатывая рациональные объяснения своих действий, выражая свои переживания в обыденных понятиях и категориях, индивиды типизируют и рационализируют их. А поскольку типизация лишает их разрозненности и индивидуальности, тем самым она делает социальную жизнь упорядоченной, систематической и понятной. Отсюда следует ряд радикальных выводов в отношении методологии социологического исследования.
Дело в том, что традиционная социология в целях рационального описания социального взаимодействия выражает его в логически взаимосвязанных объективных терминах и понятиях формального социологического объяснения. Более того, это справедливо и в отношении вырабатываемых самими индивидами описаний. Т. е. имеется в виду, что существует формализованная система объективных терминов и понятий, используемая всеми индивидами, ибо именно вербальное выражение придает описываемому явлению его рациональный и систематический характер, а также включает в контекст обыденного объяснения. Поэтому Э. требует, чтобы именно рациональные свойства практической жизни людей считались "антропологически чуждыми", с тем, чтобы обнаружить ее рациональный и систематический характер, т. е. те свойства реальности, которые принимаются на веру всеми индивидами как само собой разумеющиеся, но никогда не подвергаются анализу. Следовательно социолог должен подвергнуть сомнению контексты значений, в которых устанавливаются объяснения индивидами собственных действий, с тем чтобы вскрыть истинную природу этих контекстов как практических реализации. Гарфинкель называет этот неформулируемый контекст практической реализации "фоновыми ожиданиями".
С целью обнаружения "фоновых ожиданий" социолог должен занять позицию отстраненного наблюдателя. Социолог отказывается от веры в реальность повседневного мира, чтобы сосредоточить внимание на процессах конституирования этой реальности. С т. зр. Э. основу систематической организации жизни составляет языковая типизация социальных феноменов. Важность языка для Э. становится особенно очевидной в ходе экспериментов по обнаружению "фоновых ожиданий". Применяемый ими оригинальный метод, называемый "гарфинкелинг", состоит в разрушении устойчивых и упорядоченных представлений о реальности. Благодаря этому разрушению естественно разумеющегося хода взаимодействия, выявляются "фоновые ожидания", лежащие в основе актуального взаимодействия. Данный метод Гарфинкель описывает следующим образом: "Метод состоит в том, что, например, говорящееся рассматривается как "документ" или "нечто, что указывает" или · "представляет", предполагающих структуру, лежащую в основе. Эта лежащая в основе структура выводится из отдельных подтверждаемых документально высказываний. В то время как последние в свою очередь истолковываются исходя из того, что известно в основе и структуре. И то, и другое используется для построения друг друга". Суть эксперимента в следующем: социолог отказывается понимать другого (его высказывания, описания или объяснения) в терминах предполагаемого контекстуального знания. К примеру, вас спрашивают: "Как дела?", а вы отвечаете: "Какие дела?" Ситуация в данном контексте неуправляема, дальнейшая коммуникация - невозможна. Реально воспринимаемый участниками деятельности контекст, лишившись своих общеизвестных оснований, становится бессмысленным. В этой бессмысленной среде поведение человека отмечается замешательством, неуверенностью, что свидетельствует о первостепенной важности "фоновых ожиданий". С другой стороны, дезорганизованная структура взаимодействия побуждает участников искать способы реорганизации ситуации в рационально объяснимую. Однако проблема заключается в том, что способы или правила реорганизации безответной коммуникации представляются невозможными, поскольку правила устанавливаются лишь благодаря их способности организовать ситуацию изнутри; правила вырабатываются в ходе самой деятельности, которую они организуют как бы задним числом. Они не могут быть изъяты из контекста и объективированы. Следовательно, изучение механизмов рационализации означает исследование способов конструирования правил, организующих и структурирующих поведение взаимодействующих индивидов. А это означает, что индивиды, интерпретируя актуальное взаимодействие с т. зр. "фоновых ожиданий", формируемых в ходе взаимодействия, конституируют само взаимодействие как объяснительную структуру. Т. о., дальнейший ход взаимодействия оказывается "объективно" обусловленным взаимодействием.
В отличие от феноменологии субъективного переживания, Э. исследует "ситуационные действия" как "публично" интерпретированные лингвистические формы. Однако в этнометодологических исследованиях очевидно стремление к натурализму, выражающемуся в отношении обыденного языка и здравого смысла. В Э. наблюдается Э. является повседневной социальной практикой.
Т. X. Керимов
Источник: Современный философский словарь
ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ
ethто - народ, metod - методы, logy - &исследование; буквально - "учение о том, как поступают народы") - радикальное теоретико-методологическое направление в американской социологии, принципиально переинтерпретировавшее на основе феноменологических установок и процедур культурной и социальной антропологии предмет и задачи социологии как научной дисциплины. Среди других источников Э. можно назвать лингвистическую философию Витгенштейна и "диалектический гиперэмпиризм" Гурвича. С одной стороны, Э. конституировалась на основе последовательного критического отвержения классического социологического наследия в силу его натуралистической установки. Основные объекты критики - функционализм в лице Дюркгейма (прежде всего, его классический тезис об отношении к социальным фактам как к вещам) и Парсонса, а также - позитивизм и марксизм. Натурализму противопоставлялась феноменологическая альтернатива (перераставшая у ряда этнометодологов в герменевтическую), которая затем (в свою очередь) радикализировалась. С другой стороны, конституирующую роль для Э. выполнила не менее последовательная критика традиционной методологии, понимаемой как совокупность методов обнаружения неизменных свойств мира "фактов", а также ее гипостазированно рационалистических (приписывание "разумных" мотивов поведению индивида) и априорных (непроблематичное принятие "очевидностей") исходных допущений. Традиционной социологической методологии противопоставлялись подходы и способы работы "полевой" антропологии, предполагавшие непосредственное "включение" в жизнь исследуемых сообществ, которые затем в Э. универсализировались до общесоциальных методов ис-следовательной работы. Неудивительно, что в 1970-е (пору наибольшего "взлета" Э.) она встретила резкое неприятие со стороны университетской социологии (дело доходило до запретов на преподавание Э.). Возникновение Э. как самостоятельного направления связывают с выходом сборника статей Г. Гарфинкеля (р. 1917) "Исследования по этнометодологии" (1967). Другим крупнейшим представителем этого направления является А. Сикурел (р. 1928), концепцию которого ряд авторов рассматривает как самостоятельный проект когнитивной социологии, а также Г. Сакс, А. Блюм, П. Мак-Хью, Б. Лутар, М. Поллнер и др. Принципиально уходя от вопросов субстанциональной природы общества и не приемля как доминантную проблему условий возникновения социального порядка, Э., вслед за феноменологической социологией, актуализирует в качестве темы первостепенного внимания социологии - мир повседневности, однако делает акцент на проблеме выявления методов того, как люди создают и поддерживают друг у друга предположения о том, что социальный мир действительно носит реальный характер и является миром упорядоченным. Реализация этой целевой дисциплинарной установки потребовала выдвижения Э. семи альтернативных классическим, методологических предположений (Дж. Тэрнер) относительно природы социального мира. Исходное допущение - стремление людей во всех ситуациях взаимодействия достичь видимого согласия относительно "релевантных черт обстановки взаимодействия" (1). Это согласие может базироваться на установках, верованиях, знаниях о природе ситуации взаимодействия (2). Оно предполагает различные практики межличностного взаимодействия и соответствующие им методы конструирования, поддержания и изменения кажущегося согласия, которые могут быть как эксплицитны, так и (большей частью) имплицитны (3). Эти практики и методы обеспечиваются восприятием (постоянно создающимся и разрушающимся) того, что ситуации взаимодействия имеют упорядоченную структуру (4). Видимость согласия есть не только результат соглашения ("конвенции"), но и выражение согласия каждого из участников с "правилами и процедурами" создания и разрушения этого согласия, т.е. видимое согласие предполагает "молчаливое" подразумевание ряда допускаемых всеми условий - правил взаимодействия-общения (5). Каждая ситуация уникальна в своем роде и предполагает собственное определение в согласии, которое не может быть некритически перенесено из какой-либо иной ситуации (6). Каждый раз создавая, вновь утверждая или изменяя правила для определения ситуации, втянутые в нее люди предлагают друг другу кажущийся упорядоченным и связанным мир "вне их", побуждающий их к определенным восприятиям и действиям (7). Таким образом, обнаруживается, что любая ситуация взаимодействия проблемна, что все "очевидности" являются результатом постоянных усилий людей по их поддержанию, т.е. по созданию общего смысла, что каждый раз реально люди имеют дело с переходящими друг в друга ситуациями, по поводу которых люди и могут "договориться". Таким образом социокультурная реальность понимается в Э. как поток неповторимых (уникальных) ситуаций, схватываемых и конституируемых (определяемых) в человеческих практиках, прежде всего мыслительных и коммуникативных, редуцируемых в Э. в большинстве случаев к речевому повседневному общению. Отсюда делается кардинальный для судеб социологии вывод Э. - социальный порядок является не субстанционально "положенным" и не "предзаданным" социокультурными механизмами (ценностями, нормами, институтами и т.д.), а каждый раз конституируемым благодаря способности индивидов постоянно создавать и разрушать совокупность представлений в каждой отдельной ситуации взаимодействия и находить "методологическое" согласие в процедурах понимания, рефлексии и интерпретации в речевом (в пределе) общении по поводу легитимизации этого "социального порядка". Отсюда проистекает предельная радикализация феноменологической ориентации в социологии - с точки зрения Э., речь должна идти не о различении конструктов первого и второго порядков (вычлененных из мира повседневности и созданных на их основе), а о принципиальном единстве методов "профанов" и "спецов", задающимся общим пониманием пути, который необходимо пройти, чтобы, достигнув согласия, утвердиться в существовании "во вне" реальности. Разница лишь в том, что "спец" (социолог) призван выполнить при этом особую миссию - эксплицировать имплицитно встроенные в интерпретационные взаимодействия людей общие правила-методы-схемы. Таким образом, непосредственный предмет социологии в Э. задается как исследование процедур интерпретаций и нерефлексированных механизмов, делающих возможным понимание в коммуникации, а следовательно и саму эту коммуникацию. Это предельно радикальным образом снимает субъект-объектную проблему (как некритическое основание натуралистической социологии), делает недопустимым разрыв между предметом и языком-объектом, с одной стороны, средствами описания и методами анализа, метаязыком - с другой (полная ревизия традиционной методологии), налагает принципиальный запрет на дистанцирование исследователя в "независимого наблюдателя", в силу принципиальной его включенности в контексты повседневного общения - разговора (окончательная ревизия методического оснащения социологического исследования). Коммуникация, согласно Э., всегда содержит сверхвербальную информацию, т.к. она поддерживается неявным фоновым знанием, "по умолчанию" предполагает подразумеваемые смыслы, объединяющие участников взаимодействия. Задача социолога во многом и выполнима только за счет занятия рефлексивной позиции, позволяющей эксплицировать имплицитное, выявлять во взаимодействии когнитивные структуры, "переводить" "индексные суждения" в "объективные". Индексные суждения контекстуально и инструментально характеризуют уникальность "предметов", объективные - описывают (эксплицируют) их общие свойства, "снимая" с них ситуативные характеристики (по аналогии с процедурами типизации в феноменологической социологии). При этом акцент в объективных суждениях делается не на их значениях, а на мере универсальности в их применении. По сути, вопрос ставится о том, как в ходе коммуникации мы способны представить значения своих индексных суждений в терминах объективных признаков, приписываемых реальности "вне нас", - ведь социальный порядок поддерживается нашей способностью убедить друг друга в его существовании, нашим общим "видением". Несомненным приоритетом обладает, следовательно, "практический разум". Социологам ("теоретикам") самим приходится решать эту же практическую задачу на "своем уровне" - как найти способы описания событий, приемлемые для сообщества ученых, работающих независимо друг от друга (через рефлексию общих элементов описаний). В конкретных этнометодологических исследованиях было, в частности, показано, что содержание решения (судьи, например) существует ранее, чем решение принимается. То же относится к ставимому диагнозу (например, психиатром). Точно так же текст приобретает осмысленность только тогда, когда уже известен "правильный" подход к нему. В дальнейшем разворачиваются лишь процедуры ретроспективного и контекстуального определения этого решения, диагноза, прочтения, выявление оснований, делающих их "правильными". Рефлексия предполагает "знание" исходной точки начала движения (от непроявленного смысла) и предполагаемого конечного продукта (эксплицированного смысла или порядка отношений различных значений). Объективные суждения суть лишь инструмент и метод преодоления уникальности конкретных ситуаций, приписывания им наших значений и смыслов, т.е. унификации и типизации ситуаций и объективизации своих описаний в качестве квазикатегорий. Таким образом, научное знание есть "инобытие" тематизированного и проясненного повседневного опыта (здравого смысла), объективация и онтологизация индексных суждений, выявление имманентной радикальности обыденной жизни. ("... поддержание впечатления социального порядка есть никогда не прекращающаяся деятельность"). А. Сикурел усилил этот тезис, переинтерпретировав саму деятельность в "активность толкования значений", когда сама попытка стимулировать (например, социологическая практика) или избежать толкования уже сама по себе есть "толковательная" операция на основе "само собой разумеющихся" правил (но не "само собой разумеющихся" субстанционализированных "очевидных" знаний - выпад в сторону феноменологической социологии). Социальность тогда (как продукт взаимодействия) есть следствие, выводимое из отношения между "поверхностными" (нормы повседневной жизни как "данность") и "интерпретационными" ("глубинными") правилами как внутренней структуры первых, так и основанием возможности любых значений, определяющим закономерности возникновения и функционирования последних: "интерпретационные правила нельзя усвоить в воспитании и обучении". Наоборот, они делают возможными и воспитание и обучение. При своей контекстуальности значения не переоткрываются каждый раз заново, а лишь получают новое звучание в конкретике ситуаций, т.е. фактически - они инструменты, используемые разными способами в конкретике "случаев". Задача речевых практик состоит в "переводе" многомерных (объемных) восприятий в одномерность (как основы взаимопонимания) речи. Тогда любые конституирующие социальную реальность взаимодействия есть трансляции - переводы восприятий в словесные описания. Описания событий никогда же не будут совпадать с самими событиями, обрекая людей на необходимость перманентного создания "впечатления социального порядка". Таким образом, Э. окончательно выявила возможности иного способа "социологизирования", постулированного в понимающей социологии и разработанного в феноменологической социологии и социологии знания, как альтернативы классической социологии.
В.Л. Абушенко
В.Л. Абушенко
Источник: Новейший философский словарь
этнометодология
ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ — направление в социальных науках, превращающее методы этнографии и социальной антропологии в общую методологию социальных наук. Основателем Э. является Гарольд Гарфинкель, выпустивший в 1967 книгу «Исследования по этнометодологии». Будучи весьма экзотичной по терминологии, по способу выделения предмета и методам исследования, Э. имеет идейными истоками, прежде всего, экзистенциализм, феноменологическую социологию А. Шюца, культурную и социальную антропологию, герменевтику, особенно в изучении нарративов. В 1980-е Э. распалась на ряд течений: анализ разговорной речи (Г. Сакс, Дж. Джеферсон), этнометодологическую герменевтику (А. Блюм, П. Мак-Хью), анализ обыденной, повседневной жизни (Д. Циммерман, М. Поллнер), этнографическое исследование науки и достижения консенсуса в диалогах между учеными (К. Кнорр-Цетина, Б. Латур, С. Вулгар и др.). Э. стремится превратить антропологические методы исследования в процедуры изучения любых социальных и культурных явлений и процессов, универсализирует методы этнографии и способы организации повседневной жизнедеятельности людей в примитивных культурах, пытается увидеть в них исток и тайну всякого социологического анализа современной социальной жизни. Предмет Э. — процедуры интерпретации, скрытые, неосознаваемые, нерефлексивные механизмы социальной коммуникации между людьми. Причем все формы социальной коммуникации сводятся Э. к речевой коммуникации, к повседневной речи. Подчеркивая уникальность каждой ситуации повседневного общения, Э. отводит большое место механизмам понимания и рефлексии в познавательной работе: рефлексия, по сути, формирует когнитивные структуры различного уровня — и повседневные представления о социальной реальности, и даже социологические теории, вырастающие на почве обыденных представлений. Э. основывается на определенных теоретических допущениях, которые по-разному были встречены в амер. и европейской социологии. Среди этих допущений следует отметить; во-первых, отождествление социального взаимодействия с речевой коммуникацией; во-вторых, отождествление исследования с истолкованием и интерпретацией действий и речи другого — собеседника; в-третьих, выделение двух слоев в интерпретации — понимания и самого разговора; в-четвертых, отождествление структурной организации разговора с синтаксисом повседневной речи. Э. принципиально не приемлет разрыва между субъектом и объектом описания, различения уровней языка — языка-объекта и метаязыка, считая эти противопоставления выражением позитивистской модели научного исследования. Согласно Э., возможно говорить не о теории в социологии, а лишь о социологических исследованиях, которые должны быть ориентированы на взаимосопряженность исследователя и исследуемого. Поэтому Э. принимает способы организации и выражения речи и жизнедеятельности не только в качестве объекта, но и в качестве средства описания. Не допуская разрыва между предметом и средствами описания и анализа, Э. вынуждена некритически описывать особенности общения и деятельности исследуемых культур и сообществ, принимая за рациональное то, что таковым не является. Подчеркивая, что этнометодолог и социолог не может занимать позицию отстраненного, дистанцированного наблюдателя, что он всегда включен в контекст повседневного общения и разговора, Э. обращает внимание на то, что коммуникация между людьми содержит более существенную информацию, чем та, которая выражена вербально; что существует неявное, фоновое знание, подразумеваемые смыслы, молчаливо принимаемые участниками взаимодействия и объединяющие их. Различая два уровня социального познания — повседневный опыт и социологическое исследование, — Э. выражает это различение в различении двух типов суждений: индексных и объективных. Индексные выражения характеризуют уникальные, специфические объекты, причем в непосредственной связи с тем контекстом, в котором они возникают и используются. Их значения целиком и полностью определены этим контекстом. Объективные выражения вторичны и описывают общие свойства объектов независимо от контекста употребления. Объект в этом случае оказывается представителем класса, типа, группы явлений. С помощью различения двух типов выражений Э. стремится провести различие между обыденным и научным языками. Именно второй тип суждений используется в социологических исследованиях; их значения независимы от контекста и представляют собой переформулировку индексных выражений, обладая универсальной, а не уникальной, значимостью. Для представителей Э. социальная реальность (а др. реальность, по их мнению, вообще не существует) не обладает объективными характеристиками. Она их приобретает благодаря тому, что в ходе речевой коммуникации мы представляем значения своих суждений в виде объективных свойств, в терминах объективных признаков, приписываемых нами объективной реальности самой по себе. Объективные выражения — это способ нашего приписывания общим значениям объективного статуса и существования. Социальная реальность конструируема в ходе речевой коммуникации, в ходе онтологизации субъективных значений и смыслов. Социокультурная реальность рассматривается в Э. как поток неповторимых, уникальных ситуаций. С помощью объективных выражений мы преодолеваем эту уникальность социальной реальности, приписываем ей те значения и смыслы, которые всплывают из нашего опыта, и тем самым унифицируем и классифицируем ее, объективируем свои описания в качестве квазиклассов и квазикатегорий. Научное знание и представляет собой, согласно Э., объективацию и онтологизацию индексных выражений, т.е. она является производной от повседневного опыта. Наука продолжает рационализацию опыта и межличностных коммуникаций, начатую уже в повседневном опыте, усиливает ее и доводит до конца. Э. понимает язык повседневного общения весьма широко, включая в него не только вербальный язык, но и язык жестов, выразительных движений, ритуал и даже молчание. Так истолкованный язык повседневного общения оказывается сокровищницей социальных смыслов и значений и задает горизонт осмысления мира, в том числе и научного постижения реальности. Радикально проводя тезис о социальной конструируемое™ реальности, Э. считает, что реальность обладает лишь видимостью объективности, а на деле — лишь квазиобъективностью, мнимой эмпирической фактичностью и предметностью. В интерпретации Э. реальность распалась на множество уникальных событий и ситуаций, значения которых всегда релятивны, не завершены, соотносимы с личностно-индивидуальными особенностями участников коммуникации, их фоновыми ожиданиями и притязаниями. Реальность предстает как консенсус междуучастниками коммуникации, как продукт интерпретативной деятельности. Отказываясь от какого-либо дистанцирования субъекта и объекта исследования, отождествляя, в конечном счете, теоретические конструкты со здравым смыслом, Э. превращает социологию в некую «паранауку», поскольку она переводит на абстрактный язык представления здравого смысла, тематизируя и проясняя жизненный опыт личности, естественную установку сознания. Э. притязает не на построение социологической теории, а лишь на создание каталога социологических исследований, на прояснение социологической манеры говорить об обществе. Социологическая реконструкция направлена не на социальные явления и процессы, а на выявление того, какой смысл люди вкладывают в социальный порядок, как люди осознают, изменяют и сохраняют социальный порядок. А.П. Огурцов Э. — направление социолингвистического анализа повседневного знания, а также науки, понятой как «повседневность ученого». Э. использует методологический опыт этнографического исследования культур для «понимающего» изучения различных сфер современной социальной реальности: от поведения масс в мегаполисах до описания повседневных взаимодействий в научной лаборатории. Э. науки исследует способы конституирования и интерпретации научных фактов и схем деятельности в повседневной научной практике (Б. Латур, С. Вулгар). «Онтологическим допущением» Э. является представление о конститутивном характере социальной реальности как о продукте повседневных взаимодействий и интерпретаций. Предпосылкой этнометодологического анализа любого взаимодействия является представление о системе социально-объективированных значений, конституирующих малые группы. Изучение культурных образцов (когнитивных паттернов) в рамках Э. подобно этнографическому исследованию чужой культуры: его методологическим императивом является воздержание от привнесения в исследуемую ситуацию «посторонних» социальных значений, почерпнутых исследователем из повседневности своей социальной группы, традиций образования, научной школы, научного сообщества (постулат чистоты метода). Хотя исчерпывающая «когнитивная стерильность», т.е. «заключение в скобки» повседневных и научных значений, недостижима, однако в каждой конкретной ситуации к ней все же следует стремиться. Программа Э., будучи сформулированной Г. Гарфинкелем («Studies in Ethnomethodology», 1967), развивалась в работах Г. Сакса, А. Сикурела, Дж. Дугласа, Э. Блама, П. Мак-Хью, Дж. Мак-Кини, М. Поллнера в качестве социолингвистической конкретизации идей социальной феноменологии. Опираясь на представления последней о социальной реальности как универсуме объективированных значений и правил их трансляции, Э. исследует социальные коммуникации как речевые взаимодействия, «объективацию и обмен значениями», отождествляя структурную организацию разговора с синтаксисом повседневной речи. Фундаментальный для социальной феноменологии образец социального взаимодействия — ситуация «лицом-к-лицу» — конкретизируется как «говорящий-слушающий» (speaker-hearer). Э. подчеркивает социально-конструирующие функции языка. Разговорный язык предстает как естественный «кладезь» повседневных типизации, объективировавший личный опыт участников речевого взаимодействия, а также выступает в роли социального конструктора, «творящего» социальную ситуацию как систему интерсубъективных значений. Методологически это означает, что «объективность» любых социальных феноменов является человечески продуцированной, обусловленной типизирующими свойствами естественного языка. Поэтому социальный теоретик должен принять во внимание факт нагруженности научных суждений об обществе закодированными в естественном языке типизациями здравого смысла. Как научные, так и повседневные суждения об обществе нагружены «индексными выражениями» (индексами). Индексы «контекстуально относительны» и служат для выражения ситуативно ограниченного знания. Каждое индексное выражение отсылает к определенной ситуации или к персоне, времени и месту и указывает на нечто, не названное в словах. В роли индексов выступают указательные и личные местоимения, пространственно и темпорально относительные выражения типа «здесь», «там», «справа», «слева», «далеко», «близко», «раньше», «позже», «сегодня», «завтра» и т.д., понятные лишь человеку, вовлеченному в ситуацию. Осмысленность индексных выражений строго ограничена рамками их употребления. Они являются носителями эмерджентных смыслов ad hoc. Упорные методологические попытки заменить индексные выражения «объективными», т.е. описанием типичных, внеситуативных свойств объектов, не увенчались успехом. Программное изучение формальных свойств естественных языков свидетельствует, что универсального средства элиминации ситуативной неопределенности, «относительности к случаю» найти невозможно. Индексные выражения не устранимы ни в разговорном, ни в научном языках. Основываясь на данных логики и лингвистики о невозможности полной «деконтекстуализации индексов», Э. исследует правила приписывания значений («рационализации индексов»). С этой целью в рамках программы Э. осуществляется изучение повседневных разговорных взаимодействий. Практика интерпретации повседневных бесед и является, по мнению Сакса, ключом к пониманию механизмов социальных коммуникаций. Продуцирование локального социального порядка осуществляется как «линейный порядок практик беседы», убежден он. Именно индексные свойства естественного языка позволяют прояснить связи между заведенным порядком повседневной рутины и рациональностью повседневных практик. Представители Э. особо подчеркивают то обстоятельство, что речевое взаимодействие основано на фонде неявного, подразумеваемого, «нетематизируемого» знания, принимаемого партнерами по речевой коммуникации в качестве само собой разумеющегося. Этот имплицитный фонд когнитивных презумпций необходимо эксплицировать и выразить в «формулировках». «Мы полагаем, — утверждает Гарфинкель, — что такого рода формулировки не только всегда присутствуют, но и осознаются как существенный конститутивный элемент беседы. Мы также полагаем, что они поддаются трансляции и комментарию». Исследуя индексные свойства обыденного языка, Э. изучает механизмы конституирования эмерждентных смыслов. Повседневные беседы рассматриваются как способ коммуникативной поддержки субъективной реальности за счет апелляции к самоочевидным истинам, принимаемым на веру, — к «фоновым ожиданиям», которые могут быть эксплицированы лишь путем сопоставления с подобными в «антропологически чуждой среде». Этнометоды воплощают «повседневную рациональность» — социально санкционированные способы поддержания привычных структур взаимодействия. Выговаривая «фоновое знание», Э. выявляет когнитивный фундамент любого социального взаимодействия, обеспечивающий принципиальную возможность взаимопонимания и коммуникации. Н.М. Смирнова Лит.: Фипмер П. Об этнометодологии Гарольда Гарфинкеля // Новые направления в социологической теории. М., 1978. С. 328—376; Огурцов А.П. Этнометодология и этнографическое изучение науки // Современная западная социология науки. М., 1988; Давыдова ИЛ. Формирование этнометодологии: влияние Т. Парсонса и А. Шюца на теоретическую позицию Г. Гарфинкеля // Социологический журнал. 2002. Вып. 1. С. 115—129; Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. N.Y., 1967; Garfinkel H. Ethnomethodologys Program: Working out Durkheims Aphorism. Lanham, 2002; Heritage J.C. Ethnomethodology// Social Theory Today. Cambridge, 1992.