ЭТИКА ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ценностная этика, ориентирующаяся на принцип ответственности. В последние два десятка лет, в основном после появления книги X. Йонаса «Принцип ответственности» (1979) [1], Э.о. стала занимать все более авангардные позиции в области моральной философии. Произошел некий прорыв устоявшегося традиционного этического фронта, в рамках которого ответственность с трудом находила фиксированное место. Обратившись к ее анализу, начнем с истории вопроса [2]. Считается, что истоки Э. о. восходят к началу писаной истории человечества. Буквально во всех древних эпосах обнаруживается блок понятий, таких как вина, заслуга, порицание, похвала, которые все вместе образуют некоторую концептуально консолидированную позицию. Ее-то и считают истоком концепта ответственности. Но в древних эпосах, разумеется, не было сколько-нибудь обоснованной теории ответственности. Согласно Аристотелю (см.) вопрос об ответственности субъекта поступков решается в зависимости от их статуса, были ли они произвольными и подневольными или же непроизвольными и вынужденными. Вопрос об ответственности требует также сознательного и несознательного выбора. Произвольное шире сознательного выбора: «к произвольному причастны и дети, и другие живые существа, а к сознательному выбору — нет, и внезапные поступки произвольными мы называем, а сознательно избранными — нет» [3. С. 99]. За свои произвольные поступки ответственны и дети, и даже животные.
В христианскую эпоху тема ответственности переосмысливается. Бог создал людей нравственно свободными, от них самих зависит быть опустившимися или неопустившимися. Адам по своей воле принял решение о неповиновении Богу. Вина прародителя всего человечества вменяется всем людям. Каждый несет личную ответственность за непослушание Богу. Ситуация начинает кардинально меняться в эпоху Возрождения. Начиная со второй половины XV в., все чаще используется существительное «ответственность» [2. С. 3], до этого обходились прилагательным «ответственный» (читай: подотчетный). Тем не менее вплоть до второй половины XIX в. термин «ответственность» используется крайне редко и сохраняет в этическом отношении свою маргинальность.
В плане оценки истории Э. о. показательна позиция Канта, который был одним из первых среди философов, использовавший уже в XVIII в. термин «ответственность». «Совесть есть внутренний судья над всеми свободными поступками. ... Совесть должна числится как субъективный принцип ответственности перед Богом за свои поступки; понятие же ответственности (хотя и туманно) всегда содержится в сознании» [4. С. 378]. Но если совесть является субъективным принципом ответственности, то где же находится его объективная инстанция? В категорическом императиве. Поставим перед Кантом сакраментальный вопрос: «Ответственен ли человек за категорический императив?». Кантовский ответ на него очевиден: первичен категорический императив, а ответственность вторична и в своем качестве сознательного феномена туманна. Понимание фундаментальной значимости ответственности проявил в конце 1910-х гг. М. Вебер (см.): «Мы должны уяснить себе, что всякое этическое ориентированное действование может подчиняться двум фундаментальным различным, непримиримо противоположным максимам: оно может быть ориентировано либо на «этику убеждений», либо на «Э. о.» [5. С. 696]. Когда действуют по этике убеждений, то не отвечают за их результаты. Когда же человек поступает по максиме Э. о., то «надо расплачиваться за (предвидимые) последствия своих действий. [...] Такой человек скажет: эти следствия вменяются моей деятельности» [5. С. 697]. Вебер обеспокоен тем, что этика убеждений оставляет без внимания последствия поступков и, следовательно, она укорачивает цепь необходимых ценностных определений, ограничивая их сферой сознания. Ему необходима Э. о. для выражения всей полноты ценностных определений и субъектов их вменения. По Веберу, ответственность — это этический акт, взятый в единстве всех его моментов.
Ответственность выводит за границы субъективности. К сожалению, он никак не объяснял, каким именно образом ответственность связана с субъективным, в т.ч. с сознанием. Таким образом, уже к началу XX столетия тема ответственности вышла на этическую авансцену, но лишь после Второй мировой войны она стала предметом тщательного анализа, в частности в работах В. Вайшеделя, Г. Пихта, Р. Ингардена, Г. Фингаретта, Г. Харта [6—10]. В указанный период в ходу были в основном две концепции ответственности. Это, во-первых, концепция ответственности как подотчетности. Некто ответственен перед кем-то другим или даже какой-то инстанцией за свои деяния. Начальство господствует над подчиненными. Эта незамысловатая концепция, разумеется, не могла удовлетворить философов. Намного более популярной была концепция ответственности как отношения. Основание ответственности видели не в категорически значимых обязанностях, а в самом устройстве общества, при котором неизбежно в ходе его функционирования тот, кто действует, несет ответственность за свои деяния. Инстанция ответственности не отрицается, но акцент переносится с нее на последствия поступков.
Одобряется ответственность лишь перед той инстанцией, которая этого заслуживает. Под крышу темы ответственности втягиваются все конституенты общества, как отдельные люди, так и их группы. При таком подходе неизбежно должно было произойти укрепление интерсубъективного в противовес индивидуальному и личному. Особенно отчетливо эту тенденцию выразили Ю. Хабермас и К.-О. Апель (см.). В рамках дискурсивной этики (см.) они оба выступают от имени Э. о. Люди ответственны перед друг другом, а потому они с моральной точки зрения вынуждены добиваться взаимного согласия. Налицо еще одна влиятельная концепция, ответственность как консенсус. Ее слабость обычно видят в сужении Э. о. до ее чисто когнитивной составляющей, без должного вниманию остаются практические последствия поступков людей.
Итак, на протяжении нескольких десятков лет тема ответственности прошла многоступенчатый путь своего философского взросления. Ее все более настойчиво продвигали к пьедесталу этической теории. Обычно такого рода путь заканчивается возведением в принцип тематизируемого концепта. Как нам представляется, именно это сделал X. Йонас. Йонас был убежден, что в техногенную эпоху традиционная этика оказалась не у дел. Она всегда исходила из идеи господства человека над природой. В итоге он поставил под угрозу само свое существование. Следовательно, не обойтись без решающего «переосмысления оснований этики» [1. С. 29]. Никогда ранее не был столь актуальным вопрос о самом существовании человека, его выживаемости. Необычайно возросшая техническая и научная мощь человечества поставила его перед необходимостью осознать свое подлинное место в мире. Желая выжить, человечество должно осознать свою совокупную ответственность и за себя, и за природу одновременно. На место кантовского категорического императива, в котором никак не разъясняется связь человека с окружающим его миром, Йонас ставил принцип ответственности человечества за свое будущее. У него ответственность фигурирует в качестве первого принципа этики. Этот принцип изначально имеет экологический характер, он становится условием успешного продолжения союза человека и природы.
Предметом этики является не только человечество, но и техника, и наука, и природа. Йонас обращал внимание на рост актуальности Э. о., но концептуальная структура этой теории им не анализировалась. На наш взгляд, принцип ответственности предъявляет определенные требования к любому сочетанию ценностей, реализуемых в поступках. Субъект, во-первых, берет на себя задачу обеспечения желаемого будущего, во- вторых, сам вменяет себе эту задачу, в-третьих, стремится достигнуть наиболее эффективных результатов. Но где взять критерии ответственности? Ответ на этот вопрос кажется очевидным: в этике, где же еще? Подобно Йонасу многие другие авторы полагают, что амбивалентность техники, науки, культуры следует контролировать, надзирая за ними с высот Э. о. с ее призывами — будьте бдительными, осторожными и предусмотрительными. На наш же взгляд, критерии ответственности не изобретаются в априорном философском поле, они вырабатываются посредством критики, проблематизации и тематизации базовых наук.
Принцип ответственности оказывается действенным лишь там, где торжествует союз наук и метанауки, от имени которого и должна выступать Э. о. Разумеется, как и все в мире, Э. о. имеет определенные границы. В этой связи известные тревоги связаны, во-первых, с присущей развитию человечества инерционностью, во- вторых, с различного рода синергетическими эффектами, в-третьих, с комплексностью и сложностью системы человеческого бытия, в-четвертых, с открытостью общества навстречу не имеющему границ будущему. Природа и общество инерционны, но не абсолютно, а лишь в тех пределах, которые установлены науками. Человечество стоит перед трудной задачей недопущения таких негативных явлений, которым из-за инерционности общества и природы нельзя было бы придать обратимый характер. Другая опасность состоит в том, что синергетические (совместно действующие) процессы способны приводить общество в состояние неравновесия, выход из которых можно предвидеть лишь вероятностным образом. Рецепт, согласно которому не следует допускать в обществе неравновесных состояний, хорош, но ему не всегда можно следовать. Неравновесных состояний невозможно избежать полностью.
Э. о. должна, безусловно, стремиться к всестороннему учету как инертности, так и синергетичности общества, выявлять их приемлемые и неприемлемые стороны, возможности избежания нежелательных для человечества последствий. Она не должна стоять в стороне от какой-либо науки, в т.ч. синергетики. С позиций Э. о. комплексность и сложность системы человеческого бытия также вызывает тревогу. Интегративные процессы, происходящие в науке, призваны охватить эту систему всеобъемлющим концептуальным обручем, но в действительности они всегда имеют относительно локальный характер и, как правило, причастны не ко всему комплексу наук, а лишь к некоторым из них. Актуальной задачей остается придание новых импульсов развитию междисциплинарных связей, единству всех типов наук. 3. о. проспективна. В ней фактор времени выдвигается на передний план. Ничего подобного не наблюдается ни в одной из других этических теорий. Человек ответственен и за уже случившееся, и за происходящее, и за будущее. Быть ответственным — это значит эффективно проектировать и ориентироваться во времени, во всем спектре коротких, средних и длинных его периодов. Среди прочего Э. о. настаивает на ориентации на самую далекую перспективу из числа тех, которые доступны научному предвидению. В этических системах, предшествовавших Э. о., никогда не учитывалась далекая перспектива, теперь же ей придается решающее значение. Пределы Э. о. — это в конечном счете границы науки. Поэтому существует лишь один путь наращивания потенциала Э. о. — обеспечение дальнейшего роста научного знания. Решающая задача состоит в наращивании его этического потенциала. Э. о. действенна ровно настолько, насколько эффективна наука в ее метаизмерении.