ДОБРОТОЛЮБИЕ

свод текстов святоотеческого происхождения и нравственно-аскетического содержания, суммирующий духовный опыт восточнохристианского монашества. Первая попытка составления «Д.» принадлежит св. Василию Великому и Григорию Богослову (сер. 4 в.) и представляет собой антологию духовных текстов Оригена. Известное нам феч. «Д.» было составлено св. Никодимом Святогорцем и впервые опубликовано в Венеции в 1782. Вскоре после выхода в свет «Д.» было переведено на церковнославянский яз. св. Паисием Величковским. Славянское «Д.» представляет собой сокращенный вариант феч.
В 19 в. св. Феофан Затворник осуществляет пер. «Д.» на рус. яз. Рус. «Д.» полнее славянского. Несмотря на больший объем рус. «Д.», в него не вошел ряд текстов из греч. «Д.» (напр., некоторые главы св. Григория Паламы). Рус. «Д.» обычно издается в пяти томах. Разделение «Д.» на пять томов не случайно. Каждая из частей соответствует определенному этапу духовного совершенства. Выделение единой этической концепции в пределах «Д.» представляется проблематичным. Вопервых, «Д.» объединяет тексты, выражающие различные формы единой христианской традиции (александрийская, антиохийская, палестинская, византийская). Каждая из этих форм специфически интерпретировала духовное наследие Церкви и отличалась от других отношением к этическому наследию античного мира. Во-вторых, содержание «Д.» далеко не исчерпывается этикой. Некоторые фрагменты «Д.» вообще не содержат этической проблематики, другие можно рассматривать как выражение опыта, выходящего за пределы этического (т.е. сверхэтическое). Данный опыт более всего присутствует в текстах, помещенных в т. V. Мистагогический опыт, представленный в «Д.», содержит в себе этический компонент, однако он не является самодовлеющим и находится в подчинении у мистического. Более корректным было бы утверждать существование особого этоса «Д.». Именно его существование определяет единство «Д.» как антологии текстов различного происхождения и содержания. Этос «Д.», определяющийся как сущностными, так и исторически преходящими и даже случайными чертами православия, предшествует «Д.» исторически и логически. Соответствие святоотеческих текстов данному этосу предопределило включение их в антологию либо отклонение. Поэтому рассмотрение «Д.» с этической т.з. предполагает в первую очередь описание и интерпретацию данного этоса. Очевидно, что «Д.» не стало основой развития этической концепции в строго определенной форме. Кроме указанных выше причин, это было обусловлено отсутствием внутренней побудительной причины к теоретизированию и морализаторству. Постигший полноту богообщения подвижник не нуждается в морально-теологических обобщениях. Этическая проблематика «Д.» совпадает с нравственным учением Церкви. Методика его изложения здесь представляется следующей.
В основе лежит идеал нравственного совершенства, явленый в личности Богочеловека и постигаемый через личность того или иного подвижника.
В самом общем виде путь подвижника в «Д.» обладает следующими чертами: призвание к посвященной жизни, невозможность его осуществления в мирской жизни, отречение от мира, уход в пустыню, первоначальное подвижничество под руководством духовного наставника — старца, анахорета (отшельничество), когда духовным руководителем является сам Христос, борьба со страстями и преображение их в добродетели, противостояние смерти и демоническим силам, переживание опыта духовной оставленности, сораспятие со Христом, схождение духов в ад и, наконец, совоскресение со Христом, исполнение Духом Святым, преображение и окончательное соединение души с Богом при сохранении автономии человеческой личности. Т.о., «Д.» представляет собой уникальную школу нравственного совершенствования, основанного на аскетическом и мистическом опыте подвижников благочестия 4-11 вв. «Д.» стало одним из определяющих факторов «византийского» возрождения Константинопольской Патриархии в 19—20 вв. Оно оказало огромное воздействие на рус. духовную культуру, наделившую «Д.» высочайшим авторитетом. Под влиянием «Д.» в значительной степени сформировался нравственно-аскетический идеал рус. православия. Рус. православный этос осуществляет функцию самосознания через причастность к этосу «Д.». Однако многие богословы полагают, что «Д.» не предназначено для начинающих, и его изучение вне экклезиологического контекста бессмысленно и даже вредно. Как показывает пример Л.Н.Толстого, «Д.» оставалось неизвестным большинству представителей светской культуры 19 в. «Открытие» «Д.» позволило лучше понять мистический и нравственно-аскетический опыт православной Церкви. Вместе с тем некоторые представители религиозно-философского возрождения начала 20 в. (напр., Н.Л.Бердяев) оценивали «Д.» в целом негативно. Опыт постижения «Д.» нашел отражение во многих произведениях духовной лит-ры, самобытнейшим из к-рых следует признать «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу». А.Е.Митько