(Философия и проповедь)» — работа Льва Шестова, определившая экзистенциальный характер его философских и религиозно-нравственных исканий и подготовившая «пересмотр» этической традиции, достигший своего апогея в «парадоксальной этике» Н.А.Бердяева (см. «О назначении человека»). По словам С.Н.Булгакова, сформировавшиеся уже в ранних сочинениях мыслительные установки Шестова «представляют собой ряд попыток выразить по-новому одну основную тему — апофеоз философской «беспочвенности», что означает не что иное, как философия веры». Критика этического разума, предпринятая Шестовым, и является опытом обоснования морали на почве «философской беспочвенности», или философии веры. Весьма знаменательным можно считать тот факт, что В.С.Соловьев, познакомившись с рукописью книги Шестова, советовал автору не спешить с публикацией своего сочинения, понимая всю серьезность выразившейся в нем этической контрадикции. Тем не менее именно при содействии Соловьева книга Шестова была напечатана в 1900. Неизвестен конкретный отклик Л.Н.Толстого на написанное о нем произведение, тем более в контексте сравнения его «проповеди» с «философией» Ф.Ницше. Судя по дневниковым записям Толстого и воспоминаниям его секретаря (В.Ф.Булгакова), Толстой не читал эту книгу (хотя сама книга хранится в яснополянской библиотеке). Однако известно, что после личной беседы с Шестовым Толстой отозвался о нем как о «литераторе и никак не философе» (Дневники, 2 марта 1910). Эту оценку и можно считать своего рола откликом Толстого на книгу Шестова, к-рый как ра.ч пытался доказать, что Толстой был философом в своих литературных трудах. («Война и мир» - истинно философское произведение, а Толстой — философ в лучшем и благороднейшем смысле этого слова, ибо он изображает жизнь со всех наиболее загадочных и таинственных сторон ее».) Собственная же философия Толстого, пытаясь, по словам Шестова, поверить гармонию жизни «алгеброй добра», обнаруживает одномерность и бессилие проповеди. Так Шестов подходит к одной из главных тем своего философствования: теме «подмены» жизни добром, онтологии — этикой. Прежде всего он пытается вскрыть истинные мотивы постановки самой проблемы «смысла добра», «оправдания добра», «служения добру». Толстовский опыт эволюции от философии жизни к проповеди добра означает превращение философской проблемы в «личный вопрос», «уложение добра на прокрустово ложе собственной жизни». Однако главная причина «подмены» кроется в другом: в субъективном страхе и бессилии человеческого разума перед загадкой жизни, перед законом необходимости. То, что разум считает себе подвластным, он называет «добром»; вся же неподвластная разуму стихия жизни отвергается им как «зло». Так возникает феномен «этической рационализации бытия». По Шестову, «этическое родилось вместе с разумом»; понятия «разум» и «этика» синонимичны. Не удивительно, что для Шестова все философы в действительности являются этиками; Толстой представляет собой всего лишь крайний и явный случай. Исключение составляют только Плотин, Ницше, Ф.М.Достоевский, С.Кьеркегор и Э.Гуссерль. Шестов подчеркивает, что сам феномен «этической рационализации», влекущий за собой подмену жизни добром, возможен только в условиях утраты подлинной самоочевидной веры, когда предметом веры становится добро, когда Бог понимается как добро, а добро как Бог. Именно в этой этизации религиозного сознания Шестов усматривает сущностное сходство позиций Толстого и Ницше. Толстовское изречение « Бог есть добро» и слова Ницше «Бог мертв», согласно Шестову, «выражения однозначащие». Однако Ницше не остановился на «толстовском добре». Его поворот от добра к жизни, от этики к онтологии Шестов определяет как «восстание совести против добра». Совесть, как внутренний голос жизни и преддверие веры, возвращает человеку целостное восприятие жизни, выразившееся у Ницше в amor fati (любви к року). Это позволило Ницше признать, что «зло нужно также, как и добро, что и то и другое является необходимым условием человеческого существования и развития и что солнце равно всходит и над добрыми, и над злыми». Тем не менее Ницше, по мнению Шестова, не удержался на этой ступени. От проповеди добра через философию жизни он переходит не к философии веры, а к новой проповеди морали «сверхчеловека». Путь веры оказался для него закрытым, и Ницше вновь впал в «соблазн» этического рационализма. Книга Шестова заканчивается программными словами: «Нужно искать того, что выше сострадания, выше добра. Нужно искать Бога». Шестов вовсе не отрекается от этики, но ставит перед собой задачу оправдать этику в рамках философии веры, создать этику, в основе к-рой лежала бы не свобода выбора между добром и злом, а «свобода к добру», определяющая конечное торжество и победу добра над жизнью. Шестовская «этика веры» призвана непостижимым божественным участием упразднить «бывшее зло» («страдания Иова», «смерть Сократа», «предательство Иуды» и т.п.), превратив его сверхрациональным, абсурдным образом в еще «не бывшее добро».
В этом смысле этика Шестова может быть окончательно определена как «оправдание только верою еще не бывшего добра». Л и т.: Бердяев НА. Древо жизни и древо познания // Путь. 1929. № 18; Булгаков С.Н. Соч. в 2 т. М.: Наука, 1993. Т. 1; Баранова-Шестова Н.Л. Жизнь Льва Шестова. По переписке и воспоминаниям современников. Т. I—II. Париж: YMCA-Press, 1983; Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Нитше (Философия и проповедь)// Вопр. филос. 1990. № 7; Fondane B. Rencontres avee Leon Chestov/ Paris: Plasma, 1982. В.Н.Назаров