Дискуссии о специфике философского мышления

Философии французского Просвещения не слишком повезло в историко-философском исследовании: в отечественной, а отчасти в зарубежной литературе эта философия рассматривалась и до сих пор иногда рассматривается главным образом как идеологическое обоснование Французской революции. Для отечественных марксистов такая оценка звучала похвалой; в устах зарубежных ученых она была скорее обвинением в том, что эта философия причастна к ужасам террора и якобинской диктатуры, насилия и разрушения устойчивых общественных структур.
Французских просветителей упрекали в том, что это они подготовили уничтожение строгой общественной иерархии, обеспечивающей общественный порядок и нормальное функционирование всей социальной структуры, что это они способствовали ликвидации многих стабильных социальных структур, в которые был включен каждый индивид, в результате чего он оказался "выбитым" из привычных социальных луз и стал подвержен чувствам страха и одиночества. Такие обвинения были высказаны еще в книге одного из первых консерваторов Э. Берка «Взгляд на французскую революцию» (1790); они выдвигаются и в наши дни.
Подобные обвинения нередко доходят до признания того, что, подготовив демократические преобразования и тем самым как будто власть охлоса, просветители подготовили также и фашизм. Такой упрек содержится, например, в знаменитой книге Т. Адорно и М. Хоркхаймера «Диалектика Просвещения»; присоединяясь к ним, некоторые современные авторы, в частности А. Леви, пытаются доказать, что фашисты так легко одержали победу над Францией во второй мировой войне по той причине, что изнанкой той французской идеологии, которая ориентировалась на демократию, был фашизм.
Наконец, достаточно распространена оценка просветительской философии как философии позитивистской; уже упоминавшиеся Адорно и Хоркхаймер полагали, что просветители развивали "калькулирующий рассудок", благодаря которому природа превращается в "голую объективность" и который противостоит философскому разуму. Надо сказать, что обвинения в позитивизме имеют солидную традицию и переходят от О. Конта через Э. Кассирера к Ф. Коплстону и Б. Гретюзану. Их повторяют и некоторые исследователи наших дней. Однако начиная с 60-х годов в отношении к просветительской философии намечается определенный перелом, свидетельствующий об отказе от ее позитивистской интерпретации и о признании ее философской оригинальности. Такие западные авторы, как Г. Дикман, Ж. Фабр, Ж. Шуйе, доказывают, что французское Просвещение следует считать своеобразным направлением философского мышления, имеющим вполне определенные метафизические (философские) основания, которые связаны с переосмыслением важных историко-философских идей. Западногерманский исследователь К. Шеллинг характеризует философию Просвещения как специфическую антропологию, вновь делающую человека мерой всех вещей, а Ж. Фабр, и Э. де Фонтенэ указывают на диалектическую направленность просветительской илософии.
В связи с последним замечанием остановимся на следующем. В отечественной философской литературе вплоть до 70-х годов одним из важных методологических принципов, определяющих изучение философии французского Просвещения, была предложенная Ф. Энгельсом схема деления всех философских систем на диалектические и метафизические; согласно этой схеме, французский материализм XVIII в. был метафизическим, не учитывающим ни противоречия, ни развития. Начало такой оценке, по-видимому, положил Гегель, рассматривая, в частности в «Феноменологии духа», просветительскую философию как недиалектическую- Эту оценку поддержали В. Дильтей, Э. Кассирер и другие мыслители (многие, правда, делали исключение для Д. Дидро). Подобный подход в значительной мере обеднял действительное содержание Просвещения. Этот недостаток начал восполняться в 70-е годы: тогда появились работы, авторы которых стремились рассмотреть диалектические возможности просветительской философии, указывая при этом на конкретно-историческую, не сводимую к гегелевской форму ее диалектики.
Вопрос о связи французской просветительской философии с революцией вновь оказался в поле зрения исследователей в 80-е годы, в период подготовки к празднованию 200-летия Французской революции. Теперь уже революцию перестают однозначно отождествлять с террором и нередко называют Великой революцией, полагая, что, вопреки террору и насилию, она способствовала демократическим преобразованиям во Франции, а затем и в других странах Европы и Америки. Проблема отношения Просвещения к революции требует специального изучения; здесь можно лишь заметить следующее: философию Просвещения нельзя понять вне связи с революцией, но полностью сводить ее к революционной идеологии было бы ошибочным. Надо признать, что каждый из этих двух феноменов европейской культуры XVIII в. имеет свою специфику. Если иметь в виду широкий культурно-исторический план, то в революции обретает свои права новый исторический субъект — субъект собственности и права, член гражданского общества; просветители же подготавливают появление на свет этого субъекта, культивируя такую человеческую способность, как способность суждения. Ее очень точно охарактеризовал И. Кант в своих работах о Просвещении. Так, в небольшой статье «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» он называет Просвещение состоянием совершеннолетия человечества и определяет как способность каждого человека пользоваться собственным рассудком без руководства со стороны кого-либо другого. Речь идет не о теоретической, не о практической и даже не об эстетической разумных способностях — речь идет о более широкой общечеловеческой способности рассуждать обо всех предметах и явлениях действительности, причем рассуждать самостоятельно. У каждого человека, как полагает Кант, достаточно для этого ума, не хватает лишь мужества. Поэтому девизом Просвещения он считает слова "Sapere aude", что в данном случае означает: "имей мужество пользоваться собственным рассудком".
Этой способности исследователи не уделяли достаточного внимания, а между тем она имеет исключительно важное значение для формирования нового субъекта. Способность к самостоятельному суждению становится важной характеристикой личности, рождающейся внутри гражданского общества, что отличает ее от члена прежней феодально-иерархической структуры, ориентированного на несамостоятельное, авторитарное мышление. В известном смысле понятие способности суждения тождественно понятию суверенной личности.
Здесь надо обратить внимание еще на один важный момент: будучи спроецирована на сферу частной повседневной жизни, способность суждения оборачивается здравым смыслом, и именно так поняли одну из важнейших особенностей мышления своего времени французские просветители (шире — просветители вообще, так как термин le bon sens, common sens, gesunder Verstand встречается во всех трех языках, а работы под таким названием есть как у француза Гольбаха, так и у американца Пейна).
Здесь надо заметить, что в философских сочинениях последних двух столетий здравый смысл обычно осмеивался и ошельмовывался; а между тем он выполняет важное предназначение. Действительно, здравый смысл как будто не устремляется к вершинам духа, не зовет на подвиги, но без него невозможна нормальная повседневная жизнь. Человек, обладающий здравым смыслом, спокойно налаживает свой быт, организует хозяйство; он старается избежать ссор и раздоров, стремится обеспечить свои интересы, учитывая интересы и других людей. Недостаток здравого смысла (что стало совершенно очевидно сегодня) оборачивается распрями и кровопролитиями, отсутствием компромиссов, хаосом в экономической и политической сферах.
Французские просветители (шире — просветители вообще) культивировали здравый смысл — умение индивида самостоятельно рассуждать обо всех событиях своей повседневной жизни, полностью отвечать за них, принимать самостоятельные решения, словом, быть независимым индивидом. Тем самым они формировали этого индивида, права которого затем были закреплены революцией. Частный интерес как особая, материальная сфера приложения здравого смысла, "разумный эгоизм" как его проявление в отношениях с другими членами общественного договора — эти и многие другие социальные феномены вошли в реальную действительность благодаря завоеваниям демократии; формирование же этих понятий, как и самой способности рассудка здраво судить обо всех событиях жизни, стало делом просветителей.
В культивировании такой особой человеческой способности, как здравый смысл, шире — способности суждения, и состоит заслуга просветителей, давших благодаря этому западной цивилизации идею суверенной личности. В этом же и специфика французской просветительской философии. Постараемся раскрыть ее на примере анализа нескольких важных разделов: учения о природе, представлений о человеке и обществе, взглядов на историю и познание, и выявить на этой основе диалектическую направленность просветительской философии.