Пренебрежение условностями, высокими принципами и добрыми чувствами. В философском смысле быть циником (киником) значит никогда не смешивать реальность и благо, бытие и ценность, иначе говоря, «то, что делается», и «то, что должно делаться» (Макиавелли, «Государь», глава XV). В расхожем смысле слова цинизм есть стремление к эффективности, не отягощенное заботой о морали или идеологии. Обычно цинизм считают одной из форм бесстыдства, хотя иногда он принимает форму трезвости мысли, отвергающей притворство и легковерие.
Прежде чем превратиться в недостаток и обрести дурную репутацию, цинизм под именем кинизма был школой добродетели, и, не исключено, самой требовательной к своим адептам. В истории философии кинизм наряду с мегарской школой стал одним из двух звеньев цепочки, протянувшейся от Сократа к стоицизму. Он представляет собой одно из важнейших течений всей античной философии. Школу, созданную учеником Сократа Антисфеном, затем возглавил его великий ученик Диоген. Кинизм – это радикальный номинализм. Не существует никаких абстракций, никакие законы и условности не имеют никакого значения: есть лишь индивидуумы и их поступки. Отсюда – яростная тяга к независимости, признающей лишь свободную добродетель и лишь добродетельную свободу. Это подразумевает необходимость преодолеть в себе животное начало и глупость. Можно ли назвать кинизм аскетическим учением? Пожалуй, но это аскетизм без ханжества. Тот же Диоген, для закалки обнимавший посреди зимы обледенелые статуи, не стеснялся прилюдно заниматься онанизмом. Он считал лицемерие большим злом, чем удовольствие, а удовольствие более здоровым чувством, чем разочарование. К Александру Македонскому он не испытывал ничего, кроме презрения. Свобода и истина прежде всего. Зачем скрывать то, что не является злом, и поклоняться тому, что не является добром?
Древний кинизм Диогена и Кратета и цинизм новейшего времени (Макиавелли) объединяет равное уважение к разделению порядков. Истина не есть благо; то, что делается, не может служить основанием для того, что должно делаться; долг не может заменить эффективность. А раз так, неважно, чему отдавать предпочтение – нравственной добродетели вслед за Диогеном или политической эффективности вслед за Макиавелли. Главное – не смешивать их между собой и не отрекаться ни от того ни от другого.
Киник отказывается принимать свои желания за реальность и отступать перед реальностью своих желаний. Он отказывается поклоняться реальности: вместо молитвы он выбирает деятельность. Он ни во что не верит, но он и не нуждается в вере, чтобы желать. Ему вполне хватает воли к действию.
Древние греки называли киников собаками, потому что они проповедовали свое учение всем желающим на площади cуnosarges (проворных собак) и отвергали всякий стыд. Не случайно своей эмблемой они избрали все ту же собаку. «Я собака, – говорил Диоген, – но собака породистая, из тех, что умеют охранять своих друзей». Добродетель киников не признает веры и закона, но отнюдь не отвергает верности и мужества.