(бушидо) — в дословном пер. с яп. яз. — путь воина; моральный кодекс яп. самураев. Его формирование связано с рождением этого военно-феодального сословия в древней Японии в 10—11 вв. в процессе распада национальной земельной системы и раздела земли на частные владения. Для охраны границ каждого владения стали образовываться оборонительные общины, члены которых и назывались самураями. Иерархически организованная, такая община покоилась гл.о. на заботе ее главы о благополучии всех ее членов, с одной стороны, признательной преданности подчиненных — с другой. Предводители войсковых общин — сюзерены лично их возглавляли и несли ответственность за жизнь вассалов и их семей. Со своей стороны каждый самурай ответно считал святым долгом служить именно сюзерену верой и правдой, и в случае возникновения противоречий между сюзереном-землевладельцем и государством самурай — член общины без колебаний и самоотверженно выступал на стороне первого.
В основе этики Б. обнаруживается элемент псевдосемейной близости, к-рый, по сути, явился наипервейшим гарантом ее столь долговременной притягательности. Яп. этика развивалась под влиянием трех философских систем: конфуцианства, буддизма и синтоизма. Конфуцианство способствовало внедрению в сознание японцев уважения к иерархизированной гармонии человеческого общества, буддизм учил милосердию и состраданию ко всему живому, синтоизм культивировал стремление к сохранению чистоты души. Яп. воин обязан был неустанно следовать этому пути духовного совершенствования, и примером обладания всех вышеперечисленных качеств для него всегда был его господин.
В отличие от европейского ин-та рыцарства самураи не служили абстрактной метафизической или религиозной идее. Они посвящали себя исполнению определенной воли рода, к к-рому принадлежали, где объектом самозабвенной веры выступал его глава. Подвижнические этические установки сложились во многом под влиянием своеобразного мировосприятия японцев. Окружающий мир воспринимался древним японцем как высшая и безусловно ценная реальность — своеобразное царство истины. Понятие трансцендентного абсолюта, присущее религиознофилософскому мировоззрению европейской и инд. культуры, не укладывалось в рамки прагматического осмысления действительности, и потому символом почитания и восхваления для самурая всегда выступала конкретная сильная личность, стоящая над ним. Важной чертой подобного самоотречения оставалась свобода выбора; именно она побуждала к искреннему и открытому проявлению своей преданности. Духовный идеал самураев лаконично выражается в памятнике этики самураев, составленном по лекции вассала из клана Набэсима Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ»: ...Пусть я окажусь в аду, пусть небо меня накажет, но никто и ничто не сможет помешать мне исполнить волю моего хозяина».
В эпоху Эдо (1603—1867), в к-рую происходит расцвет яп. феодального общества, разрабатывается иная направленность этики самураев, известная как с и д о, основным пропагандистом был Ямага Соко. Это происходит на фоне активного изучения конфуцианства и установления иерархического государственнообщественного порядка, состоящего из четырех сословий: самураев, крестьян, ремесленников и торговцев.
В отличие от традиционного Б., неписаные правила к-рого учили, как найти достойную смерть, доказывающую преданность своему сюзерену, — моральный кодекс сидо призывал дорожить каждой минутой жизни и посвящать всего себя целиком созиданию общего блага. Приверженцы этики сидо в отличие от самураев считали, что справедливо и правильно отречься от главы клана, если тот оказывался недееспособным претворять духовный идеал в жизнь. Здесь главным критерием оценки поведенческих норм выступали чувство стыда и понятие о чести истинного защитника рода.
В качестве искупления вины, во избежание позора или доказательства преданности самураю предоставлялась возможность публичного и ритуального самоубийства, известного всему миру как харакири (сэппуку) — в дословном пер. — вспарывание живота (поскольку по древним поверьям японцев считалось, что душа человека находится именно в этой части тела). Готовность и осуществление этого акта доказывало свидетелям чистоту помыслов служителей клана. Здесь важно отметить, что в сложных обстоятельствах каноны Б. предостерегали от поиска быстрой смерти, освобождающей от обязанности доказать делами доброе имя сюзерена или отомстить за его бесчестие. Пока самурай не исполнил свой долг благодарности, он не мог совершить харакири, а должен был преодолеть все трудности и невзгоды, к-рые порой оказывались тяжелее, чем просто добровольный уход из жизни.
В феодальной Японии широко практиковалось публичное самоубийство вассалов вслед за смертью своего господина и акты отмщения за его поруганную честь в знак выражения высшей любви и преданности. Классическим примером массового самопожертвования и самоотречения ради совершения справедливого возмездия и восстановления доброго имени хозяина является история сорока семи самураев членов клана Ако (1702). Глава рода был осужден как нарушитель общественного порядка и приговорен к принудительному харакири — что считалось позором и унижением — за нападение на оскорбившего его вельможу во дворце сегуна. Сорок семь его вассалов поклялись расправиться с причинившим зло их властелину и сдержали слово. Убежденные сторонники конфуцианства, последователи этики сидо и правительственные круги Японии расценили их действия как слепой фанатизм, опасный для социального устройства.
С целью пресечения подобных инцидентов в будущем всем участникам самосуда приказали покончить с собой. Однако слава о доблести и преданности сорока семи вассалов клана Ако разнеслась по всей стране; их имена стали известны во всех сословиях как образец подлинной духовной силы и мужества. Последователи этики Б. считали своим долгом воздавать обидчикам за оскорбленную честь своего господина; месть — по сословному кодексу чести — безоговорочно воспринималась ими как важная общественная добродетель.
В этом смысле ревностный проповедник Б. Ямамото Цунэтомо даже осуждает защитников клана Ако за то, что их, по его мнению, больше заботил собственный успех, чем святость исполнения долга. Он видел их главным проступком слишком медленную и излишне тщательную подготовку к осуществлению задуманного. Цунэтомо порицал самураев за то, что они потратили на нее почти два года, в течение к-рых враг мог бы умереть по другим причинам, и его смерть навсегда лишила бы вассалов клана Ако возможности кровью смыть позор их господина. Кроме преданности и готовности к самопожертвованию, нравственный идеал самурая включал в себя еще и такие качества, как мужество, стойкость, справедливость, честность, благородство, скромность, простота и т.п. Самураю запрещалось заниматься всеми видами коммерческой деятельности, поскольку только военное дело воспринималось единственным занятием, достойным высокого призвания самурая. Согласно Б., в жизни есть только две альтернативы: победить врага или быть побежденным им. Однако и успех в битве понимался самураями не столько как физическое уничтожение противника, сколько как доказательство духовного превосходства над ним через победу над своими слабостями. Вот почему самураи считали необходимым постоянно заниматься самосовершенствованием; строго соблюдали раз и навсегда установленные этико-ритуальные нормы поведения, заботясь прежде всего о сохранении собственного достоинства. Идеальный образ самурая совмещал высшую степень мужества с гуманностью, справедливостью и милосердием, к-рые распространялись также на противника в сражении. Значение этики Б. выходит за рамки средневековья в истории Японии. Многие черты Б. легко прослеживаются и в поведении современных японцев. Японские служащие, напр., настолько беззаветно преданы фирме, в к-рой они работают, что ради соблюдения ее интересов готовы жертвовать и своим свободным временем, и досугом своей семьи. Руководство фирмы, выступая в роли «главы клана», радеет о благополучии и социальной защищенности своих сотрудников и обеспечивает их пожизненным наймом. Такая тенденция неизменно сопровождала годы высоких темпов роста экономики. Однако с вступлением Японии в иную стадию экономического и социального развития принципы и нормы Б. все заметнее уступают место новым формам поведения и образа жизни. Л и т.: Нитобэ Инадзо. Бусидо. Токио: Иванами сётэн, 1938. М.Эгучи (Япония)