БУДДИЗМ ТИБЕТА

С 1959 г. под давлением Китая эта буддийская страна потеряла автономию, а её духовный глава (Далай-лама XIV), правительство и парламент (с частью народа и большинством монахов) находятся в изгнании в Индии. В Китае остался второй духовный иерарх школы гелук — Панчен-лама X (воплощение Будды Амитабхи) и действуют несколько монастырей уникального тибетского буддизма — синтеза Махаяны, Ваджраяны и бона (местного шаманизма). Для тибетских царей VII–VIII вв. принятие индийского буддизма было осознанной политикой, выражавшейся в отправке тибетцев на учёбу в буддийские монастыри Индии, в приглашении в страну видных миссионеров (Шантаракшиты, Падмасамбхавы, Камалашилы и др.), в создании центров перевода с санскрита на тибетский язык сутр и буддийских трактатов (тибетская письменность создана на основе индийской в середине VII в.), в строительстве храмов, в запрете кровавых жертвоприношений бонства. В 787 г. был освящён первый храм (Авалокитешвары, тиб. Ченрези), а в 791 г. уже открылся первый буддийский монастырь Самъе и царь Трисонг Децэн объявил буддизм государственной религией. В первые века в Тибете господствовала ваджраянская школа ньингма, созданная Падмасамбхавой, в которой монастырский буддизм дополнялся деятельностью сиддхов — мастеров тантрической йоги и магии, ведущих вольный образ жизни. После успешного миссионерства Атиши в 1042–1054 гг. монахи стали строже следовать уставу, глубже изучать и практиковать сутры и тантры. В этом же XI в. одна за другой возникли три новые школы: кагью, кадам и сакья, названные школами «новых переводов». Они попеременно главенствовали в духовной жизни Тибета, имея собственные «вотчины» в виде монастырей и тибетских родов, содержавших их. Продолжавшиеся схоластические споры привели к образованию подшкол. В этом духовном соперничестве победила школа гелук, выросшая из кадам и затмившая её. Создатель гелук Цонкапа (1357–1419, монг. — Цзонхава) смог укрепить монашескую дисциплину по хинаянскому уставу, ввести строгий целибат (чему далеко не всегда следовали другие школы), учредить новый культ будды будущего — Майтреи и т.д. Особое значение приобрёл детально разработанный в школе институт воплощенцев (тиб. тулку) — живых богов тибетской религии, являвшихся воплощениями будд, небесных бодхисаттв, великих учителей и святых прошлых времён (см. подробнее Далай-лама, Кармапа, Тулку). Но институт воплощенцев возник раньше школы гелук. Собственно идея Явленного тела Будды в лице реально-исторического Шакьямуни и других будд, а также человеческого воплощения бодхисаттв были известны уже ранней махаянской литературе. Так, пришедший в Тибет Падмасамхава считался воплощением Будды Амитабхи. Однако только в стране снегов идеи смогли обрасти плотью тантрических учений, особых техник самопознания и предсказания, позволившими убедительно для сангхи и достоверно для общества определять новые воплощения каждого умершего учителя, настоятеля и даже светского владыки. Начало формированию института воплощенцев было положено в школе кагью, в которой в течение уже более восьми веков рождается кармапа («человек действия») — духовный глава школы, являющийся воплощением бодхисаттвы Авалокитешвары. Первым был Дюсум Кхьенпа (1110–1193). После кончины Кармапы XVI (Рангжунг Ригпе Дордже, 1924–1981) только в 1992 г. отыскали и избрали Кармапу XVII (Ургьен Тинлей Дорже, род. в 1985 г.). Правда, в то же время был найден ещё один Кармапа XVII — Тхайе Дордже, родившийся в 1983 г. Все кармапы, известные как обладатели «Чёрной короны», перед смертью оставляли подробные устные или письменные указания о том, где и как обретут плоть следующий раз. Несколько подшкол кагью — это отдельные линии духовной преемственности, установленные путём избрания очередного воплощения главы данной ветви, а затем и других видных деятелей. Ныне как кагью, так и остальные школы тибетского буддизма — это множество непрерывных (но пересекающихся друг с другом) каналов передачи сакрального знания чередой живых носителей. Эта вера в живых богов значительно отличает буддизм Тибета, Гималаев, Монголии и буддийских народов России от Махаяны других стран. В средние века, длившиеся в Тибете вплоть до 50-х гг. ХХ в., каждая семья посылала, как минимум, одного сына в монахи. Соотношение монашества и мирян-мужчин составляло примерно 1 : 7. В 1959 г. в стране было 6259 монастырей, в которых жили 592 558 монахов и монахинь. В 60-х гг. ХХ в. во время «культурной революции» китайцы разрушили около 6000 монастырей, а большинство остальных оказались заброшенными, кроме 13, в которых разрешили нести службу и отправлять ритуалы. В последние годы некоторые из разрушенных (примерно 200, в том числе Самъе) восстанавливаются, но преимущественно «для туристов». Китайское вторжение в религиозно-культурную жизнь Тибета можно сравнить с трагедией середины IX в., когда царь Ландарма (836–841 гг.) разгромил значительную часть буддийских храмов, монастырей и изгнал монахов. Тогда для возрождения буддизма понадобилось более ста лет. Последствия агрессии 60-х гг. ХХ в. двойственны. С одной стороны, в Тибете по-прежнему действуют жёсткие рамки в отношении проявления форм религиозности, а собственно тибетское население «разбавлено» китайскими атеистами примерно пополам. С другой стороны, бежавшие монахи и миряне (несколько сот тысяч) оказались в совершенно иной социально-культурной действительности. И здесь ваджраянская замкнутость, исключительность и эзотерика уступила место диалогу культур, переводческой деятельности на европейские языки и, посредством современных коммуникаций, — широкому распространению общих для буддизма, а также собственно тантрических знаний и практик, в том числе тех, которые тысячу лет оставались сугубо тайными. Таким образом, в западных странах и в России (в последние два десятилетия) наблюдается необыкновенный всплеск интереса к тибетскому буддизму. И многие мастера тантры передают живые традиции европейцам, американцам, русским.