1(13).12.1873, Москва - 9.10.1924, Москва) - писатель, критик, историк и теоретик литературы, публицист, автор работ по истории, философии, геополитике. Один из основоположников рус. символизма. Выходец из просвещенной купеческой семьи. В 1893-1899 гг. учился на историко-филологическом отд. Московского ун-та, где большее внимание уделял занятиям философией, к-рую изучал под руководством Лопатина, слушал также лекции Троицкого, Бугаева, посещал семинар Грота. Наибольшее влияние на формирование его философских взглядов оказали Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц, И. Кант и В. С. Соловьев. К 1897 г. относятся первые замыслы самостоятельных философских трудов Б.: "...я напишу "Философские опыты". Содержание: I. Лейбниц. II. Эдгар По. III. Метерлинк. IV. Идеализм. V. Основание всякой метафизики. VI. Любовь (Двое). VII. Христианство" (Дневник, 23 октября 1897). Однако попытки эклектически совместить индивидуализм с панпсихизмом Лейбница и идеями Шопенгауэра ("мир есть мое представление"), а также с представлениями рус. персонализма (Козлов и др.) привели Б. к сознанию невозможности построения собственной философской системы. Университетское зачетное соч. "Учение Лейбница о познании" (1899, неопубл.) - единственное завершенное его теоретико-философское произв. - в целом не содержит новых идей и положений, но свидетельствует о глубоком понимании автором сути предмета, что было отмечено Лопатиным и В. И. Герье. Идеи Лейбница и Шопенгауэра оказали решающее влияние на формирование эстетики и философии творчества Б. уже в его первых программных работах "О искусстве" (1899) и "Истины" (1901). Б. сближается также с Толстым в трактовке искусства как средства познания мира и средства общения людей (понимаемого в свете учения Лейбница как общение монад). Вместе с тем он подчеркивал элитарность подлинного искусства ("Истолкователем художника может быть только мудрец"). В ст. "Истины", ставшей итогом теоретико-философских исканий, Б. провозглашал свободу воли, множественность истин и плюрализм как основу мировосприятия и миропознания. Идеи Б. оказали влияние на философию и эстетику рус. символизма, хотя сам он остался равнодушен и к "религиозной общественности" и "новому религиозному сознанию" круга Мережковского, и к "теургии" А. Белого, и к "соборности" Иванова, не говоря уже о таких теориях, как "соборный индивидуализм" и "мистический анархизм", к-рые он считал откровенно вульгаризаторскими. В дискуссии о символизме 1910 г., споря с Ивановым и А. А. Блоком, Б. подчеркивал: "Символизм хотел быть и всегда был только искусством... Символизм есть метод искусства... Этим своим методом искусство отличается от рационалистического познания мира в науке и от попыток внерассудочного проникновения в его тайны в мистике. Искусство автономно: у него свой метод и свои задачи" ("О "речи рабской", в защиту поэзии", 1910). Стремление Б. отделить искусство от религии связано и с его конфессиональной индифферентностью и внецерковностью. Еще в юности он писал: "Моей мечтой всегда был пантеон, храм всех богов". С нач. 1900-х гг. Б. уделяет преимущественное внимание эстетике и теории литературы, с одной стороны, и геополитике и философии истории - с другой. В основу его эстетики положены требование свободы искусства от воздействия политических, религиозных, философских и иных факторов доктринального характера и культ мастерства, без к-рого невозможно настоящее искусство. Отрицая "искусство ради искусства", возможность его существования без читателя, зрителя, слушателя, Б. выступал против "ненужной правды" натурализма и идейной "тенденциозности". Эта позиция, как и его публицистические выступления в империалистическом духе (1903-1905), послужила основой для обвинений его в консерватизме и политической реакционности. Переход к революционным настроениям в 1905 г. был обусловлен его разочарованием в результатах русско-японской войны и чисто эстетическим, индивидуалистическим неприятием "старого мира". Концепция философии истории, окончательно сложившаяся у Б. на рубеже 1900-х и 1910-х гг., основана на представлении о "смене культур", понимаемой как эзотерически (лемуры, атланты и т. д.), так и экзотерически ("исторические" цивилизации). В трактате "Учители учителей" (1917) и ст. "Смена культур" (1921-1924) Б. пытается синтезировать эзотерическое и экзотерическое знание в учении о "традиции" ("традиция, шедшая из отдаленного прошлого, которая утверждала гораздо большую древность человеческой цивилизации..."), следуя во многом за школой фр. оккультистов (Л. К. де Сен-Мартен, Фабр дОливе, Э. Шюре и др.) и предвосхищая философские построения Р. Генона и его последователей. Незадолго до смерти Б. говорил: "Оккультизм есть наука с точными знаниями... Эта наука в своей истории имеет целый ряд доказательств. Я не верю в нее, а знаю, что потусторонний мир существует". Подобный подход к изучению оккультизма, а также герметических учений и средневековой алхимии выразился в его осн. прозаическом произв. - романе "Огненный ангел" (1908) и связанном с ним цикле статей об Агриппе Неттесгеймском (1913). Учение о "подлинной памяти человечества о своем отдаленнейшем прошлом" (П. Н. Берков) Б. дополняет учением о "духе народа", духе расы или цивилизации, отмечая, напр., историческую и метафизическую несовместимость арийцев и монголов, арийцев и семитов ("Метерлинк-утешитель", 1905), европейцев и мира ислама ("Новая эпоха во всемирной истории", 1913). Вместе с тем применительно к России он ратовал за объединение на платформе геополитических интересов империи как "большого пространства" и предлагал пожертвовать ради этого разницей интересов этносов, классов, партий, конфессий ("О новом русском гимне", 1917). Именно исходя из этих соображений, Б. после долгих колебаний в начале лета 1918 г. поддержал большевиков, подчеркивая в их деятельности национальный и империалистический компонент (стих "Только русский", 1919, и др.). Философские взгляды Б. в последние годы отмечены усилением релятивистских настроений (особенно под влиянием Потебни) и попытками облечь свой сциентизм в марксистскую терминологию. "Научная поэзия" Б. - один из самых масштабных его философско-поэтических экспериментов - отмечена идеями относительности всего сущего, незначительности происходящего "с точки зрения вечности", что порой приводит его к пессимизму и агностицизму. Историческим пессимизмом отмечены и нек-рые стихотворения Б. на совр. темы, написанные в результате его разочарования в революции, особенно после введения нэпа и смерти Ленина. В написанных в эти годы работах по истории Рима подчеркивается историческая закономерность победы христианства, однако все симпатии Б. как "языческого империалиста" - на стороне римского государства, культуры и религии.