БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
понятие о единстве в Иисусе Христе двух природ – истинно божественной и истинно человеческой; распространение христианской нравственности на все сферы общественных отношений (В. С. Соловьев);
Богочеловечество
одна из основных идей в русской религиознофилософской и богословской мысли, утверждающая производность человеческого начала от божественного и противопоставляемая человекобожию, т.е. утверждению человеческого начала вне Бога.
Источник: Философия логика и методология науки Толковый словарь понятий. 2010 г.
Богочеловечество
понятие русской религиозной философии конца XIX – начала XX века, восходящее к христианскому учению о единстве божественной и человеческой природы Иисуса Христа. Это категория, показывающая достижение всеми народами состояния слияния с Богом, высшего нравственного духа, всеобщей любви и братства между народами. Богочеловечество интерпретируется и как идеальное состояние человечества, как предел, завершение земного исторического процесса, и одновременно как уподобление отдельного человека Богу, как предел развития его личного совершенства. Богочеловечество понимается как особый уровень бытия, восстанавливающий ранее утраченную связь «твари» и творца в историко-эволюционном процессе. Идея богочеловечества получила философскую интерпретацию в работах В.С. Соловьёва. Богочеловечество, по Соловьёву, заключается в становлении «свободно-разумной личности», отрицающей в себе злую волю, осознающей себя частью универсальной личности, постоянно соотносящейся с ней. Поднимаясь к богочеловечеству, люди вместе с тем поднимают и природу, которая, в конце концов, обратится в светлую телесность «царства очищенных духом». Богословско-философские аспекты идеи богочеловечества разрабатывались также Е.Н. Трубецким, С. Н. Булгаковым, Н. О. Лосским.
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
- согласно Халкидонскому догмату, суть христианства - единство совершенного Бога и совершенного человека во Христе. В философии Вл.Соловьева все человечество, весь космос в долгом историческом процессе вовлекаются в это единство, созданное свыше Воплощением Христовым. Соловьев акцентировал значение человеческой стороны Богочеловечества, его значения для духовного развития человека и его культуры: Богочеловечество постепенно раскрывает в истории все положительные возможности человеческой природы с целью достижения ее зрелости и совершенства; благодаря этому благодатные силы все полнее входят в мир и человек осуществляет Высшую правду в своей деятельности. Богочеловечество восполняет гуманизм. Менее ясны и убедительны другие стороны концепции Вл.Соловьева: Богочеловечество - софийно в своем мистическом средоточии, а в своих земных формах выражается в христианской культуре, пророческом служении и вселенской теократии; утверждать богочеловеческий идеал - значит осуществлять Царство Божие на земле. Соловьев видел таковым призвание и высшую жизненную задачу христиан, что не было принято его критиками. Но сохраняют значение его слова: "...христианство как религия богочеловеческая, предполагает действие Божие и вместе с тем требует и действия человеческого. С этой стороны и осуществление Царства Божия зависит не только от Бога, но и от нас, ибо ясно, что духовное перерождение человечества не может произойти помимо самого человечества, не может быть только внешним фактом; оно есть дело, на нас возложенное, задача, которую мы должны разрешить". Опираясь на это, Соловьев критиковал Запад за безбожность, а Восток - за бесчеловечную религиозность.
Источник: Краткий религиозно-философский словарь
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
понятие русской религиозной философии, восходящее к христианскому учению о единстве «неслитном, неизменном, нераздельном, непреложном» божественной и человеческой природы Иисуса Христа. Б. – сложное понятие. Это и идеальное состояние человечества как предел, завершение земного исторического процесса, и одновременно уподобление отдельного человека Богу как предел развития его личного совершенства.
Идея Б. получила философскую интерпретацию в работах Вл. Соловьева. Воплощение для мыслителя есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс, происходящий в душе человека и ведущий всё человечество к спасению. Б. по Соловьеву заключается в становлении «свободно-разумной личности», отрицающей в себе злую волю, осознающей себя частью универсальной личности, постоянно соотносящейся с ней. Поднимаясь к Б., люди вместе с тем поднимают и природу, которая в конце концов обратится в светлую телесность «царства очищенных духом». Идея Б., вытесняя самодовлеющий гуманизм европейской культуры, одухотворит общество, социальные отношения и приведет к «всеединству» как идеальному строю мира «вселенской культуры».
Для Н. Бердяева Б. возможно лишь как «символика духовного опыта», как предельный символ человеческих возможностей, показывающий перспективы будущего. Б. – это образ-мечта, которая сопровождает, по Бердяеву, человечество, стремящееся к «истине – смыслу собственного существования и свободе». «Миф Богочеловечества Христа», по словам Бердяева, есть удачно найденное именование пронизанности тварного духовным, творческим, знак возможностей расширения достоинства и свободы человека. Богословско-философские аспекты идеи Б. разрабатывались также Е. Н. Трубецким, о. С. Булгаковым, Н. Лосским .
Идея Б. получила философскую интерпретацию в работах Вл. Соловьева. Воплощение для мыслителя есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс, происходящий в душе человека и ведущий всё человечество к спасению. Б. по Соловьеву заключается в становлении «свободно-разумной личности», отрицающей в себе злую волю, осознающей себя частью универсальной личности, постоянно соотносящейся с ней. Поднимаясь к Б., люди вместе с тем поднимают и природу, которая в конце концов обратится в светлую телесность «царства очищенных духом». Идея Б., вытесняя самодовлеющий гуманизм европейской культуры, одухотворит общество, социальные отношения и приведет к «всеединству» как идеальному строю мира «вселенской культуры».
Для Н. Бердяева Б. возможно лишь как «символика духовного опыта», как предельный символ человеческих возможностей, показывающий перспективы будущего. Б. – это образ-мечта, которая сопровождает, по Бердяеву, человечество, стремящееся к «истине – смыслу собственного существования и свободе». «Миф Богочеловечества Христа», по словам Бердяева, есть удачно найденное именование пронизанности тварного духовным, творческим, знак возможностей расширения достоинства и свободы человека. Богословско-философские аспекты идеи Б. разрабатывались также Е. Н. Трубецким, о. С. Булгаковым, Н. Лосским .
Источник: Краткий философский словарь.
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
понятие христианского мировоззрения, выражающее единство в Иисусе Христе двух природ - божественной и человеческой. Принятию тезиса о богочеловечестве Христа предшествовали дискуссии, в ходе которых были отвергнуты монофизитство и монофелитство. Отрицание или преуменьшение человеческой природы Христа и, соответственно, признание божественной в качестве единственной или определяющей получило название монофизитства. Монофизиты утверждали, что божественное так воздействовало на человеческую сторону Христа, что она стала принципиально иной, отличной от человеческого в остальных людях. Тем самым они склонны были признать в боговоплошении Сына лишь некоторый символический и иносказательный смысл. Монофизитство обесценивало страдания Христа и принижало значение его мученической смерти. Монофелитство, признавая в Христе две природы, говорило о наличии одной воли - божественной. Тем самым человеческое превращалось в пассивное, не движущее начало. Монофелитство оказывалось связанным с идеей отречения от воли. На VI Константинопольском соборе (680 г.) монофизитство и монофелитство были осуждены и был официально закреплен тезис о Христе как «истинном человеке и истинном Боге». Это означало, что Христос обладает полнотой божественного к полнотой человеческого; две природы существуют в нем нераздельно и неслиянно. Идея богочеловечества получила новую интерпретацию в философии Вл. Соловьева, Согласно Соловьеву, общественная история с момента возникновения христианства приобретает новый смысл: она становится богочеловеческой. Исторические деяния людей приобретают возможность реализовать божественный замысел. Для Соловьева Богочеловечество есть распространение христианской нравственности на все сферы общественных отношений: на политику, экономику и т.д. Согласно Соловьеву, общество должно стать «организованной нравственностью».
Источник: Краткий философский словарь 2004
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
одна из основных идей в русской религиозно-философской и богословской мысли, противополагаемая человекобожию, т. е. утверждению человеческого начала вне Бога, в оторванности от Богочеловека. Впервые основательно проблема отношения человекобожия к Богочеловечеству с использованием именно этих терминов была рассмотрена в творчестве Ф. М. Достоевского. По его мнению, безбожная свобода пуста и приводит человека к самообожествлению, к человекобожеству, выливаясь в бесчеловечность и жестокость. Человекобожество, т. е. то, что для Достоевского было антиидеалом, страстно утверждалось Ф. Ницше. Человечность и сострадательность должны быть преодолены и отброшены, человек—лишь средство для явления сверхчеловека, порывающего с христианской («рабской») и гуманистической моралью. Вл. Соловьев в «Чтениях о Богочеловечестве» (1878— 81) пытался ввести человекобожество как ступень, или составную часть, в богочеловеческий процесс. Даже в секулярном прогрессе он усматривал тайное веяние Духа Христова. Внерелигиозный гуманизм приобрел у него положительный смысл: гуманизм необходим, без него цели христианства не могли бы реализоваться (правда, в конце жизни, в «Повести об антихристе», он пересмотрел этот подход). В личности Иисуса Христа произошло соединение божественной и человеческой природы, и явился Богочеловек. То же, т. е. соборное воплощение Бога, должно осуществиться, по мысли Соловьева, в христианском человечестве. Только в Церкви (истине Богочеловечества) может человек найти оправдание и опору для творчества или исторического делания. Следуя за Соловьевым, С. Н. Булгаков настаивает уже на универсальности идеи Богочеловечества как принципа, пронизывающего и человекобожество. Он показывает это на примере анализа взглядов Л. Фейербаха. Будучи противником христианства, последний проповедует его основную истину, хотя и парадоксальным образом» «утверждая единство, солидарность человечества, но единство без единящего центра, святость без святящей основы» (Булгаков С. Н. Соч. в 2 т.» т. 2. М., 1993, с. 212). Булгаков создает богословскую трилогию «О Богочеловечестве» («Агнец Божий»; «Утешитель»; «Невеста Агнца». П., 1933—45). В ней он верен основной рус. идее Богочеловечества, полагая, что оно реализуется через Духа Святого, есть обожение твари. «Гуманистический» же прогресс, напротив, им резко осуждается, ибо движущей силой его является «не любовь, не жалость, но горделивая мечта о земном рае, о человекобожеском царстве от мира сего; это—новейший вариант старого иудейского лжемессианизма» (Булгаков С. Н. Православие. Очерки учения Православной церкви. П., 1985, с. 348). Н. А. Бердяев в «Русской идее» формулирует Богочеловечество как «тему русской мысли»: «Человек в том лишь случае сохраняет свою высшую ценность, свою свободу и независимость. если есть Бог и Богочеловечество». Путь молодого Маркса от гуманизма к коммунизму, равно как и путь русского социализма от Белинского к коммунизму был, по Бердяеву, утверждением человека вне Богочеловечества и вел к отречению от человечности. Человек должен обожиться, но он может это сделать только через Богочеловека. «Богочеловечество предполагает творческую активность человека. Движение идет и от человека к Богу, а не только от Бога к человеку... Это есть творческое движение, продолжающееся миротворение». Идея Богочеловечества как сущности христианства «мало раскрывалась» западной мыслью и является «оригинальньм порождением русской христианской мысли», в которой христианская философия понимается как «философия богочеловеческая» (Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990, с. 146). С. Л. Франк отмечал, что и у многих мистиков, особенно немецких, имеется представление о рождении не только нашего я в Боге, но и Бога в нас, в чем и заключается богочеловечность, и лишь в ней открывается «истинная, конкретная полнота как человечности, так и Божества» (Франк С. Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии.—Он же. Соч. М,, 1990, с. 508). И Бог «есть истинный Бог именно как Богочеловек» (Том же, с. 509). Богочеловеческое бытие человека раскрывается в осознании внутреннего единства человека с Богом, а поскольку это связано с соборной природой нашего я, мы имеем откровение Богочеловечества. Разработка идеи Богочеловечества осуществлялась в основном в русской дореволюционной и эмигрантской философии.
В. В. Лазарев
В. В. Лазарев
Источник: Новая философская энциклопедия
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
одно из ключевых понятий рус. религиозной философии, восходящее к христианскому учению о единстве божественной и человеческой природы Иисуса Христа, определяемом как "неслитное, неизменное, нераздельное и непреложное" (Халкидонский собор, 451 г.). Учение о Б. в христианстве, с одной стороны, раскрывает тайну Боговоплощения, кенозиса, искупительной жертвы, с другой - трактует проблему отношения божественного и человеческого в земной истории, уподобления человеческой личности Богу, теозиса (обожения), предвосхищая идеальное состояние земного человечества, его софийное состояние как предел исторического становления. Явление Богочеловека Иисуса Христа, в к-ром воплотился Божественный Логос, рассматривается, т. обр., как важнейшее событие мировой истории, явление второго Адама, нового, духовного человека, объемлющего собою все возрожденное человечество. Телом Христовым считается церковь как сообщество верных, а душою - София Премудрость Божия, идеальный прообраз (а у ряда мыслителей и субстанция) будущего преображенного человечества. В этой своей специфике тема Б., своеобразным образом вплетаясь в софиологические доктрины (см. Софиология) и концепции всеединства, открывается "Чтениями о Богочеловечестве" В. С. Соловьева (1878-1881), где человек рассматривается как соединение Божества с материальной природой. Задача духовного человека заключается в подчинении природного Божественному, в стремлении к внутреннему единству с Богом путем отрицания в себе эгоистической воли, самости. В себе самом человек ничто, он становится человеком, осознавая себя частью универсальной личности. В Боге для человека открывается всеединство, абсолютная полнота бытия, к-рую он не может обрести в самом себе, поэтому Бог открывается человеку как "бесконечное стремление, неутолимая жажда бытия". В "Критике отвлеченных начал" Соловьева (1877-1880) концепция Б. выражается в учении о двух Абсолютах - Абсолютно-сущем и Абсолютно-становящемся: у них одно абсолютное содержание - всеединство, но если Бог имеет его "в вечном и нераздельном акте", то человечество как абсолютное существо "может быть субъектом того же содержания в постепенном процессе". Е. Н. Трубецкой видит в Б. восстановление утерянной в результате грехопадения полноты бытия, в к-рой "развенчанный царь-человек вновь восстановляется в своем царственном достоинстве" ("Смысл жизни"), при этом подчеркивается "неслиянность и нераздельность" твари и Бога. Б. осуществляется в человеке как внутренний факт, через сердце, воспринимающее духовный опыт, обусловливающий для нас возможность откровения. Для Трубецкого, в отличие от его учителя Соловьева, богочеловеческий процесс отнюдь не предопределяет неизбежность всеобщего спасения, и в воле каждого человека, злоупотребив собственным эгоизмом, отсечь себя от полноты божественного бытия. Для Бердяева Б. неразрывно связано с творчеством, в к-ром человек усыновляет себя Богу. С явлением Богочеловека Христа "прекращается самодержавие Бога, ибо сыновий Богу человек призывается к непосредственному участию в божественной жизни. Управление мира становится богочеловеческим" ("Смысл творчества"). Мировой процесс у Бердяева - не возвращение к изначальной полноте, но творческое приращение к ней, "восьмой день творения", продолжение творения соработничеством Бога и человека. Карсавин считает сущностью богочеловеческого процесса становление всеединой симфонической личности, усвоившей Божественность как свой субстрат. В обожении твари - реальность воскресения и бытия погибшего ради нее Бога. Тварь не есть второй Бог, она становится из небытия как нечто иное, чем Бог: однако, по Карсавину, нельзя вести речь о тварной личности: личность человека существует лишь постольку, поскольку она причащается и обладает Божьей ипостасью или личностью. Полнота личного бытия твари предшествует ее историческому возникновению; едва тварь возникает, в ней тотчас же происходит духовная перемена: она начинает стремиться к полноте и потому осознавать свою неполноту. Для Карсавина "человек - Бог чрез самодвижное, свободное, личное свое бытие как полноту Богопричастия". Софиология была общей предпосылкой для учения о Б. Булгакова, полагавшего, что именно учение о Софии позволяет положительным образом рассмотреть халкидонский догмат, к-рый был выражен только в отрицательной форме. По мнению Булгакова, человек уже по изначальному своему естеству богочеловечен, носит в себе ипостасное Б., ибо человеческая природа в Богочеловеке ипостазируется Логосом. Человек, по Булгакову, - это искра Божества, наделенная от Бога тварно-ипостасным ликом по образу Логоса, а в нем и всей Троицы. По божественному естеству своей, хотя и тварной, ипостаси человек обращен к Богу и может быть причастен в силу благодати божественному естеству. Возможность Богопричастия, к-рая в Христе является действительностью, в человеке есть формальная потенция дву-природности, или Б. Человек, т. обр., есть уже готовая форма для истинного Б., к-рое сам он осуществить не в силах, но для к-рого он создан и призван. Можно сказать, что булгаковское учение о Софии имеет христологию и учение о Б. своим завершением, ибо Б. есть, по Булгакову, единство и совершенное согласие божественной и тварной Софии, Бога и твари в ипостаси Логоса. Поэтому очевидно, что, отвергая учение о Софии, нельзя признавать в качестве истинных и христологические формулировки, как это и делает В. Н. Лосский, видящий осн. ошибку Булгакова в смешении личности и природы, достигающем предельного выражения "в хаотическом понятии Богочеловечества, где неразличимо смешиваются две природы Богочеловека с его единой ипостасью, образуя новый природно-личный христоцентрический сгусток, вбирающий в себя и благодать Св. Духа, и человеческие личности, и Церковь, превращая все домостроительство нашего спасения в космический "богочеловеческий процесс" возвращения Софии тварной в единство Софии Божественной" (Спор о Софии. С. 78). Из введения новой особой природы Б., чуждой церковному учению, и вытекает, по мнению Лосского, ложный космизм софиологии, сводящий на нет человеческую свободу.
Источник: Русская философия: словарь
БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО
один из основных мотивов христианской культуры По существу, из всех мировых религий именно христианство отводит ему центральную роль в религиозно-мистической историософской концепции. Хотя, несомненно, в любой целостной системе религиозного мировоззрения присутствуют те или иные аспекты Б. Так, буддистская доктрина целиком построена на принципе восхождения человека до актуально божественного состояния посредством особых медитационных, ритуальных и нравственных практик. При этом буддизм (вслед за традиционным индуизмом) обращает внимание лишь на достижение божественного статуса (бодхисаттва) отдельной просветленной и совершенной личностью, хотя в буддизме махаяны существует догматическое положение "Будда и обыкновенный человек - одна сущность". Тем не менее этот принцип актуален лишь для "просветленного".
Христианская парадигма культуры и истории выдвигает принцип (и цель) Б. в качестве метаисторического смысла индивидуального бытия и бытия всечеловеческого (первоначально - в масштабе "человечества во Христе"). Как философское понятие Б. используется преимущественно в религиозной и мистической философии. В соответствии с христианской догматикой Б. предстает в трех основных аспектах. Во-первых, как первичное личностное начало Троицы - Христос Предвечный, или Логос как выражение сущности абсолюта. Во-вторых, как принимаемый за центральный пункт космической и земной истории акт воплощения Христа в человеческом облике. Здесь Б. носит уже не только абстрактно-умопостигаемый характер, но предстает воплощением универсального в конкретно-телесном и индивидуальном. И, в-третьих, как ожидаемое и неизбежное становление человечества (либо совокупного, либо в пределах "общины праведных") единым мистическим и реальным телом Бога в созидании совершенного общества или церкви.
Дохристианские философские концепции, близкие по смыслу к идее Б., получили наиболее последовательную разработку в круге идей античного неоплатонизма. Здесь преимущественное значение получают логико-диалектические, категориальные построения абстрактного характера и в большей степени символического звучания. К тому же неоплатонизм (особенно Плотин) придавал мистико-этической концепции восхождения индивидуального сознания к Единому характер "бегства" от мира, от материальности, от телесности; ухода в утонченное эстетизированное и экстатическое созерцание, отождествляемое с действительной жизнью и полнотой постижения. Отметим, что если догматические мотивы Б. присутствуют уже в Евангелиях, то его философская разработка начинается с отцов церкви (особенно Ориген; также концепция "двух градов" Августина). Особое значение в последующей традиции теолого-филолофской мысли приобретают трактаты Псевдо-Дионисия Ареопагита, осуществившего синтез мистико-историософской интуиции Б. в ее христианском варианте с логико-теоретическими построениями античного неоплатонизма. Именно здесь Б. приобретает вид целостной концепции, в фокусе которой рассматриваются проблемы антропологического, культурологического, социально-философского, историософского, этического и эсхатологического плана. Данная концепция Б. содержит в себе как индивидуально-экзистенциальные, так и официальные мотивы. Благодаря этому последующая философскомистическая традиция формирует специфические конструкты, позволяющие сочетать в рамках религиозно-философского дискурса различные подходы к проблеме человека и общества, человека и истории.
С одной стороны, индивидуальное стремление и духовная практика восхождения или "обожения" (термин использовался еще Платоном) представляется матрицей, эталоном общественной жизни (см.: Фома Кемпийский, "О подражании Христу"; св. Бернар Клервосский, "О трех чинах церковных" и т. п.). С другой стороны, само Б. первично по отношению к индивиду, будучи действительным основанием человеческого существования (родового и индивидуального) - в силу "изначального двойства природ в человеке" (С. Н. Булгаков). Более того, как уже отмечалось, Б. предшествует (как провиденциальный замысел) миру, будучи атрибутом самого Абсолюта в его личной ипостаси. Последовательное раскрытие этой стороны божественного порядка космоса оказывается смыслом исторического становления человечества в единстве и противоречии личностного и социально-культурного. Символически этот смысл актуализуется в особых концепциях гипериндивидуального и гиперсоциального существа (Адам Кадмон, "космический человек", и т. д.), олицетворяющего антропоцентричность мироздания и единство человека с природными и сверхприродными началами. Такого рода мифосимволические конструкты присутствуют не только в аутентичной мистической христианской традиции (Майстер Экхарт, Беме, Парацельс, Баадер), но и в философско-мистических учениях, созданных на внеконфессиональной основе ("высшее существо" О. Конта, некоторые мотивы символического образа "космического человека" у Шопенгауэра, Ницше и др.).
Особое значение Б. приобретает в русской религиозно-мистической традиции XIX - XX вв., становясь концептуальным и понятийным конструктом, трансформирующим специфический социально-культурный и экзистенциальный опыт в традиционные понятия и образы христианской мистики и догматики, придающие ему характер укорененности в архетипальных пластах христианской культуры, в универсальных понятиях, транслирующих смысл интуиции всеединства (см. "Всеединство"). Тем самым осуществляется кардинальный для русской философии проект религиозно-философского синтеза, имеющего целью "введение извечных истин христианства в соответствующую им разумную форму" (Вл. Соловьев). Б. в общей систематике всеединства (как специальной философской школы) является одним из основных аспектов софийного видения мира и человека. В соответствии с этим все сущее причастно мировому порядку или строю всеединства, укорененному в абсолюте и актуализующемуся посредством софии, воплощающей универсальное в телесную, конкретно-органическую форму (см. "София"). Само Б. предстает здесь как "соравное" софии - т. е. прямо провозглашается в качестве единства провиденциального и экзистенциального в становлении человечества. Само человечество в своей умопостигаемой универсальности и целостности также есть софия.
Б. в своем третьем аспекте (см. выше) выражает эсхатологический мотив историософии русской традиции всеединства. В момент, когда человечество достигает состояния Б. как особого уровня бытия (или восстанавливает ранее разорванную связь "твари" и Творца в историко-эволюционном процессе (Вл. Соловьев) или в результате "благодатного" вмешательства Бога в историю, см. Булгаков), совершается исход "земной" истории человечества. При этом история предстает как промежуток между метай сторическими моментами "грехопадения" и "окончательного искупления", глубинным смыслом которого является становление всечеловеческого единства в мировом "процессе искупления". Тем самым социально-культурный процесс осмысляется не с т. зр. "прогресса", но с позиции нарастания его духовно-нравственных мотивов. Принцип прогресса отвергается в пользу принципа перерастания "материальных" параметров истории в "идеальные" (культура в противовес цивилизации) и "личностные" (принцип субстанциальности свободы Н. А. Бердяева). Тем самым религиозно-философская традиция выдвигает своего рода прообраз "конца истории", противопоставляя его идее бесконечности социально-исторического прогресса.
Диалектика троичности в раскрытии Б. предполагает "спирально-циклический" характер реализации метаисторического смысла. Вместе с тем возникает возможность "поставить под вопрос" самодостаточность и аксиоматичность "родовой человеческой сущности", так или иначе манифестированной в социальных и антропологических концепциях традиционного европейского рационализма. С одной стороны, сущность человека (человечества) и есть Б. как снятие "слишком человеческого", поскольку она трансцендентна "природно-человеческому" и "индивиду как данности" (Вл. Соловьев). С другой стороны, софийный смысл Б. раскрывается как "трансрациональное единство" имманентного и трансцендентного: человек есть вершина и средоточие всеединства. Специфические формы социальности, воспроизводящие и транслирующие структуру, механизм всеединства, уже есть Б. в его безусловной, нераскрытой ипостаси (см. "Соборность"). Проблема социальнокультурного преобразования "первичного" Б. разрешается в последовательном "изживании" культурной и социальной жизнью антиномичности софийных начал человеческого бытия ("царство Кесаря и царство Духа") в творческом созидании единого церковного организма-организации как высшего мистического единства социального, материально-телесного и духовного. Провиденциальный и, вместе с тем, реализуемый на началах свободы, любви и творчества организм Церкви есть воплощение божественного (Церковь как "тело Божие"), софийного (Церковь есть софия), "просветленносоциального" (Церковь есть тип совершенной коммуникации совершенных индивидов, достигающий не только внутреннего единства общения, но и осуществляющий непосредственную связь этого "коллективно-индивидуального" с Богом) и совершенно-личностного (ибо строй Церкви есть не только организация обособленных индивидов, но и живой организм, функционирующий подобно реальному человеческому организму, и даже более полно).
Наконец, в концепции Б. осуществляется попытка особого подхода к проблеме социального и гуманитарного, центральной для социально-философской теории XX в. Б., вписанное в систематику всеединства, демонстрирует общие логические принципы этой философской традиции, направленные на выражение механизма воплощения универсального в конкректно-вещном. Основная характеристика Б. в рамках русской традиции всеединства - это синтез мистической интуиции "положительного всеединства" и эволюционно-исторического, рационально постигаемого пути его становления и раскрытия. В этом контексте концепция Б. оказывается своего рода метафорой неоднозначного и многоуровнего характера взаимозависимости социального и индивидуального, который принципиально несводим к оппозиции "первичность - вторичность". Б., рассматриваемое как форма субординации универсально-социального и конкретноиндивидуального, оказывается потенциально неисчерпаемой и не позволяющей однозначно эксплицировать некоторую неизменную сущность человека либо социума. Тем не менее, будучи образно-мифологическим по своей природе, Б., как особый тип подхода к проблеме социального и индивидуального, реализуется в общих схемах исторического становления, т. е. задает своеобразное понимание истории как телеологического процесса, в котором раскрывается трансцендентноимманентный универсальный смысл. Соответственно, смысл индивидуального существования становится зависимым от постулатов, определяющих начало, конец и общую стратегию социально-культурного становления человечества. Эта схематика истории, обладая определенной логической общностью (традиционно выражаемой единством и процессуальностью ликов христианской Троицы), предстает в различных мифообразных вариантах. В самом общем плане Б. может быть представлено как единство исторического и эсхатологического (т. е. полагающего предел истории) восприятия мира и человека.
Е. В. Гутов
Христианская парадигма культуры и истории выдвигает принцип (и цель) Б. в качестве метаисторического смысла индивидуального бытия и бытия всечеловеческого (первоначально - в масштабе "человечества во Христе"). Как философское понятие Б. используется преимущественно в религиозной и мистической философии. В соответствии с христианской догматикой Б. предстает в трех основных аспектах. Во-первых, как первичное личностное начало Троицы - Христос Предвечный, или Логос как выражение сущности абсолюта. Во-вторых, как принимаемый за центральный пункт космической и земной истории акт воплощения Христа в человеческом облике. Здесь Б. носит уже не только абстрактно-умопостигаемый характер, но предстает воплощением универсального в конкретно-телесном и индивидуальном. И, в-третьих, как ожидаемое и неизбежное становление человечества (либо совокупного, либо в пределах "общины праведных") единым мистическим и реальным телом Бога в созидании совершенного общества или церкви.
Дохристианские философские концепции, близкие по смыслу к идее Б., получили наиболее последовательную разработку в круге идей античного неоплатонизма. Здесь преимущественное значение получают логико-диалектические, категориальные построения абстрактного характера и в большей степени символического звучания. К тому же неоплатонизм (особенно Плотин) придавал мистико-этической концепции восхождения индивидуального сознания к Единому характер "бегства" от мира, от материальности, от телесности; ухода в утонченное эстетизированное и экстатическое созерцание, отождествляемое с действительной жизнью и полнотой постижения. Отметим, что если догматические мотивы Б. присутствуют уже в Евангелиях, то его философская разработка начинается с отцов церкви (особенно Ориген; также концепция "двух градов" Августина). Особое значение в последующей традиции теолого-филолофской мысли приобретают трактаты Псевдо-Дионисия Ареопагита, осуществившего синтез мистико-историософской интуиции Б. в ее христианском варианте с логико-теоретическими построениями античного неоплатонизма. Именно здесь Б. приобретает вид целостной концепции, в фокусе которой рассматриваются проблемы антропологического, культурологического, социально-философского, историософского, этического и эсхатологического плана. Данная концепция Б. содержит в себе как индивидуально-экзистенциальные, так и официальные мотивы. Благодаря этому последующая философскомистическая традиция формирует специфические конструкты, позволяющие сочетать в рамках религиозно-философского дискурса различные подходы к проблеме человека и общества, человека и истории.
С одной стороны, индивидуальное стремление и духовная практика восхождения или "обожения" (термин использовался еще Платоном) представляется матрицей, эталоном общественной жизни (см.: Фома Кемпийский, "О подражании Христу"; св. Бернар Клервосский, "О трех чинах церковных" и т. п.). С другой стороны, само Б. первично по отношению к индивиду, будучи действительным основанием человеческого существования (родового и индивидуального) - в силу "изначального двойства природ в человеке" (С. Н. Булгаков). Более того, как уже отмечалось, Б. предшествует (как провиденциальный замысел) миру, будучи атрибутом самого Абсолюта в его личной ипостаси. Последовательное раскрытие этой стороны божественного порядка космоса оказывается смыслом исторического становления человечества в единстве и противоречии личностного и социально-культурного. Символически этот смысл актуализуется в особых концепциях гипериндивидуального и гиперсоциального существа (Адам Кадмон, "космический человек", и т. д.), олицетворяющего антропоцентричность мироздания и единство человека с природными и сверхприродными началами. Такого рода мифосимволические конструкты присутствуют не только в аутентичной мистической христианской традиции (Майстер Экхарт, Беме, Парацельс, Баадер), но и в философско-мистических учениях, созданных на внеконфессиональной основе ("высшее существо" О. Конта, некоторые мотивы символического образа "космического человека" у Шопенгауэра, Ницше и др.).
Особое значение Б. приобретает в русской религиозно-мистической традиции XIX - XX вв., становясь концептуальным и понятийным конструктом, трансформирующим специфический социально-культурный и экзистенциальный опыт в традиционные понятия и образы христианской мистики и догматики, придающие ему характер укорененности в архетипальных пластах христианской культуры, в универсальных понятиях, транслирующих смысл интуиции всеединства (см. "Всеединство"). Тем самым осуществляется кардинальный для русской философии проект религиозно-философского синтеза, имеющего целью "введение извечных истин христианства в соответствующую им разумную форму" (Вл. Соловьев). Б. в общей систематике всеединства (как специальной философской школы) является одним из основных аспектов софийного видения мира и человека. В соответствии с этим все сущее причастно мировому порядку или строю всеединства, укорененному в абсолюте и актуализующемуся посредством софии, воплощающей универсальное в телесную, конкретно-органическую форму (см. "София"). Само Б. предстает здесь как "соравное" софии - т. е. прямо провозглашается в качестве единства провиденциального и экзистенциального в становлении человечества. Само человечество в своей умопостигаемой универсальности и целостности также есть софия.
Б. в своем третьем аспекте (см. выше) выражает эсхатологический мотив историософии русской традиции всеединства. В момент, когда человечество достигает состояния Б. как особого уровня бытия (или восстанавливает ранее разорванную связь "твари" и Творца в историко-эволюционном процессе (Вл. Соловьев) или в результате "благодатного" вмешательства Бога в историю, см. Булгаков), совершается исход "земной" истории человечества. При этом история предстает как промежуток между метай сторическими моментами "грехопадения" и "окончательного искупления", глубинным смыслом которого является становление всечеловеческого единства в мировом "процессе искупления". Тем самым социально-культурный процесс осмысляется не с т. зр. "прогресса", но с позиции нарастания его духовно-нравственных мотивов. Принцип прогресса отвергается в пользу принципа перерастания "материальных" параметров истории в "идеальные" (культура в противовес цивилизации) и "личностные" (принцип субстанциальности свободы Н. А. Бердяева). Тем самым религиозно-философская традиция выдвигает своего рода прообраз "конца истории", противопоставляя его идее бесконечности социально-исторического прогресса.
Диалектика троичности в раскрытии Б. предполагает "спирально-циклический" характер реализации метаисторического смысла. Вместе с тем возникает возможность "поставить под вопрос" самодостаточность и аксиоматичность "родовой человеческой сущности", так или иначе манифестированной в социальных и антропологических концепциях традиционного европейского рационализма. С одной стороны, сущность человека (человечества) и есть Б. как снятие "слишком человеческого", поскольку она трансцендентна "природно-человеческому" и "индивиду как данности" (Вл. Соловьев). С другой стороны, софийный смысл Б. раскрывается как "трансрациональное единство" имманентного и трансцендентного: человек есть вершина и средоточие всеединства. Специфические формы социальности, воспроизводящие и транслирующие структуру, механизм всеединства, уже есть Б. в его безусловной, нераскрытой ипостаси (см. "Соборность"). Проблема социальнокультурного преобразования "первичного" Б. разрешается в последовательном "изживании" культурной и социальной жизнью антиномичности софийных начал человеческого бытия ("царство Кесаря и царство Духа") в творческом созидании единого церковного организма-организации как высшего мистического единства социального, материально-телесного и духовного. Провиденциальный и, вместе с тем, реализуемый на началах свободы, любви и творчества организм Церкви есть воплощение божественного (Церковь как "тело Божие"), софийного (Церковь есть софия), "просветленносоциального" (Церковь есть тип совершенной коммуникации совершенных индивидов, достигающий не только внутреннего единства общения, но и осуществляющий непосредственную связь этого "коллективно-индивидуального" с Богом) и совершенно-личностного (ибо строй Церкви есть не только организация обособленных индивидов, но и живой организм, функционирующий подобно реальному человеческому организму, и даже более полно).
Наконец, в концепции Б. осуществляется попытка особого подхода к проблеме социального и гуманитарного, центральной для социально-философской теории XX в. Б., вписанное в систематику всеединства, демонстрирует общие логические принципы этой философской традиции, направленные на выражение механизма воплощения универсального в конкректно-вещном. Основная характеристика Б. в рамках русской традиции всеединства - это синтез мистической интуиции "положительного всеединства" и эволюционно-исторического, рационально постигаемого пути его становления и раскрытия. В этом контексте концепция Б. оказывается своего рода метафорой неоднозначного и многоуровнего характера взаимозависимости социального и индивидуального, который принципиально несводим к оппозиции "первичность - вторичность". Б., рассматриваемое как форма субординации универсально-социального и конкретноиндивидуального, оказывается потенциально неисчерпаемой и не позволяющей однозначно эксплицировать некоторую неизменную сущность человека либо социума. Тем не менее, будучи образно-мифологическим по своей природе, Б., как особый тип подхода к проблеме социального и индивидуального, реализуется в общих схемах исторического становления, т. е. задает своеобразное понимание истории как телеологического процесса, в котором раскрывается трансцендентноимманентный универсальный смысл. Соответственно, смысл индивидуального существования становится зависимым от постулатов, определяющих начало, конец и общую стратегию социально-культурного становления человечества. Эта схематика истории, обладая определенной логической общностью (традиционно выражаемой единством и процессуальностью ликов христианской Троицы), предстает в различных мифообразных вариантах. В самом общем плане Б. может быть представлено как единство исторического и эсхатологического (т. е. полагающего предел истории) восприятия мира и человека.
Е. В. Гутов
Источник: Современный философский словарь
