Взгляды раннего Лукача

Формирование взглядов молодого Лукача происходило в атмосфере разочарования и сомнения в основополагающих ценностях, в предчувствии надвигающегося катаклизма, что было обусловлено первой мировой войной и распадом Австро-Венгерской монархии. В 10-20-е годы Лукач равно не приемлет ни феодально-клерикальные традиции венгерского общества, ни западный мир с его отчуждением, овеществлением, смертельно угрожавшим, по его словам, основной ценности - культуре. Вслед за Зиммелем он считает, что в современном мире все лишено формы, расплывчато, неустойчиво, и лишь искусство может восстановить гармонию формы и содержания. Во имя спасения культуры выносится приговор современному буржуазному обществу. Состояние этого общества Лукач определяет как состояние "абсолютной греховности", абсолютной виновности. Это мир "экономики", под давлением которой гибнут культура, человеческое в человеке. Как и у Вебера, мир капитала предстает как "железная клетка рационализации". И всему этому Лукач противопоставляет гуманизм, нравственность как основополагающее начало. Отсюда его интерес к Достоевскому и его трактовке нравственности. Лукач утверждает, что сущему как абсолютной виновности уже не может быть противопоставлено долженствование, оно исчезло как возможность даже теоретически. Такой подход выражал собой форму романтического антикапитализма с его глобальным неприятием мира экзистенционального отчуждения и с жаждой немедленного радикального переустройства общества.
Лукач считает, что отчуждение имеет поистине "космический размах", объясняя его прежде всего состоянием человеческого духа и применяя при этом элементы социально-классового подхода. Снятие отчуждения он уже в предвоенные годы связывает с социализмом, который предстает в его глазах чуть ли не как религиозное самопожертвование ради великой цели единения, как нравственное преобразование людей, когда все подчинено освобождению человека от отчуждения. Все это предопределило отношение Лукача к Октябрьской революции. Как и многие представители левой интеллигенции Запада, Лукач усматривает в ней "страшный суд" над миром "экономики", капитала, великую очищающую силу, призванную смести с лица земли ненавистный мир отчуждения, овеществления. Он переходит на сторону коммунистического движения и вручает судьбу человечества в руки мессиански толкуемого пролетариата, призванного освободить человечество от мира отчуждения. И как только пролетариат осознает свою историческую миссию, на земле наступит царство свободы и счастья. "Ведь от самосознания пролетариата, от его духовной и моральной непоколебимости, от его разумности и жертвенности зависит, в каком направлении пойдет общественное развитие"3.
В 1923 г. выходит в свет наиболее известная работа Лукача "История и классовое сознание", в которой он стремится с позиций гегелевской и Марксовой диалектики осмыслить сущность революционных событий тех лет и представить рабочее движение как наследника немецкой классической философии. Особый акцент сделан на выявлении связи Марксовой диалектики с гегелевской, на том, что у Маркса диалектика становится "алгеброй революции". Призыв Маркса не третировать Гегеля многими теоретиками рабочего движения остался непонятым. Считалось, что Маркс "кокетничал" характерной для Гегеля манерой выражения, диалектика у Маркса трактовалась всего лишь как стилистическая манера изложения. По Лукачу же диалектика, взаимодействие субъекта и объекта равнозначны истории - этой универсальной науке, которая одна дает возможность постичь современность. Сам ход истории предстает у Лукача как становление общественного самопознания человека, постигающего историю в становлении. "Пока человек направляет свой интерес чисто созерцательно на прошлое и будущее, и то и другое застывает в какое-то чуждое бытие и между субъектом и объектом ложится непроходимое "вредное пространство настоящего". Только для того, кто способен понять настоящее как становление, открыв в нем те тенденции, из диалектического антагонизма которых он способен творить будущее, - только для того настоящее становится его настоящим"4.
Для самопознания и овладения историей важнейшее значение приобретает категория тотальности, предполагающая познание исторического момента как целого, выявление всех отношений и опосредований. Чтобы постигнуть тотальность, важно установить не только всевозможные взаимосвязи, но и отношение к целому. Речь идет о всестороннем, определяющем господстве целого над частью. В этом сущность того, что Маркс перенял у Гегеля и на свой лад положил в основу совершенно нового учения. По Лукачу, сущность метода Маркса заключается в том, что проблемы капиталистического общества рассматриваются в их целостности. Именно всеобщность, тотальность означает выход за пределы эмпирического, дает возможность постичь отдельные моменты как точку перехода к целому. Овеществленное буржуазное сознание создает фетиш из фактов, и только пролетариат способен понять до конца формы овеществления, ибо он мыслит диалектически. Вульгарный марксизм, против которого Лукач выступал на протяжении всей своей жизни, застревает на простом и непосредственном отражении фактов общественной жизни, тогда как для Маркса методологически исходным пунктом является рассмотрение общества через производственные отношения, образующие единое целое. Неразрывно с категорией тотальности у Лукача выступает и категория опосредования. Чтобы выйти за пределы эмпирической непосредственности, необходимо восприятие действительности как результата сложных опосредований.
Все названные методологические установки нужны Лукачу прежде всего для поиска тождественного субъекта-объекта истории. Это методологический ключ для понимания истории. Для решения проблемы тождества в данном аспекте необходимо понимание общества с его товарным фетишизмом, с его отчуждением человека. Ведь в таком обществе человек остается только объектом, но не субъектом, его мышление не в силах преодолеть узкий горизонт эмпирического понимания. В таком обществе деятельность человека сведена к осознанию действия используемых им законов и своих реакций на совершающееся. При диалектическом понимании субъект уже не выступает как посторонний зритель, уничтожается дуализм субъекта и объекта, что и выступает у Лукача как условие преодоления отчуждения.
Как и Гегель, Лукач отождествляет отчуждение с овеществлением, с опредмечиванием. Выступая против всякой объективизации, он связывает отчуждение с таким сознанием, которое исключает субъекта из практического процесса и конструирует разум как все просчитывающий, калькулирующий расчет, с сознанием, берущим человека не в целостности, а в раздробленности. Преодоление отчуждения оказывается равнозначным преодолению предметности. Поэтому все институциональные формы общества подвергаются Лукачем критике как формы отчуждения. "Вещность" выступает как нечто чуждое, не соответствующее самой сущности человека, и увязывается со специализацией труда. Труд не выступает у него как посредник между природой и обществом. Лукач связывает анализ экономических явлений прежде всего с разделением труда. Поэтому и природа у него трактуется только как очеловеченная природа, она выступает как общественная категория. Речь идет о природе на стадии производящего свою жизнь человека. При такой трактовке природы для Лукача оказывается ненужной и теория отражения. Он считает, что в ней теоретически объективируется непреодоленная для овеществленного сознания двойственность бытия и мышления, действительности и сознания. Упор делается исключительно на активности сознания, соответственно этому марксистская философия трактуется не как чисто научное познание мира, а как "сама деятельность".
Субъектом же деятельности у Лукача выступает пролетариат, а точнее, самопознание пролетариата, обладающее способностью рассматривать общество как конкретно-историческое целое, постигать сущность отчуждения, овеществления. Как и Маркс, он исходит из того, что в условиях деятельности пролетариата все жизненные условия общества достигли высшей точки бесчеловечности. Но в этой бесчеловечности пролетариат не только не потерял себя, но и приобрел теоретическое сознание потери, поэтому он в состоянии и должен освободить себя: уничтожить все бесчеловечные условия такого общества, отчуждение человека от своей родовой сущности и создать свободное от всего этого общество. Пролетарская мысль из теории практики превращается в практическую теорию, направленную на преобразование действительности. Тема истории заканчивается утопией; ход истории, выступающий как восходящий процесс самопознания, завершается классовым сознанием пролетариата, субъектом-объектом истории.
Концепция отчуждения, овеществления для молодого Лукача оказалась не только основой полного неприятия существующего строя, но и обоснованием ультрасубъективистской активности. В творчестве молодого Лукача как марксиста были поставлены многие животрепещущие вопросы, над которыми бились многие философские направления XX в. Не случайно Бердяев назвал Лукача "самым умным коммунистическим писателем".